Был ли император Павел I Романовым?

Был ли император Павел I Романовым?
(Анализ одной исторической сплетни)

«…Но дней минувших анекдоты,
От Ромула до наших дней,
Хранил он в памяти своей.»
 А.С. Пушкин, «Евгений Онегин»

Вопрос, вынесенный в заглавие, так и или иначе был предметом различных анекдотов и пересудов Елизаветинско-Екатерининско-Павловской эпохи, да и последующей «романовской»  истории. А поскольку он своей основой имел матримониально-альковные события того времени, то наше скромное исследование вполне можно назвать анализом исторической сплетни. Определившись с понятиями, благословясь,  приступим. Кстати, а анекдоты о каком Ромуле – первом или последнем римском императоре хранил в своей памяти пушкинский Евгений Онегин? Вопрос! Но к нашему изложению отношения не имеющий.

«Бедный, бедный Павел…»

Конечно же Павел I наследовал Романовым-царям, императорам и императрицам, ведь он был сыном своего отца Петра Федоровича - Петра III, внука императора Петра Великого! Не суть, что Петр III не успел короноваться, а умер от «геморроидальных колик», как было объявлено его вдовой Екатериной Алексеевной. С точки зрения престолонаследия Павел – сын и наследник императора Петра Фёдоровича Романова, поэтому какие могут быть вопросы!?
Но для любителей исторического чтения некоторые сомнения, однако же, имеют основания, т.к. слухи, воспоминания и прочие исторические сплетни имеют место.  Историками и беллетристами с наслаждением смакуются воспоминания придворных персон того времени, которые передавали разговоры воспитателя самого Павла – Никиты Панина, с наследником престола. Он, якобы, говорил Павлу: «Вы не более как побочный сын императрицы, и свидетели этого факта все налицо». Ничего себе воспитатель! Оказывается и свидетели были!?
А жена самого Павла, императрица Мария Федоровна, видимо, будучи не в настроении, попрекала мужа, что сделала ему слишком большую честь, прибыв издалека, чтобы выйти за него замуж, тогда как его происхождение не дало бы ему даже права на прием в любой дворянский институт. Ничего себе жена! Оказывается, она сделала Павлу одолжение, прибыв в Россию из своего германского захолустья!
Да что в России! Сын мелкопоместного корсиканского дворянина, сменивший наследственную фамилию на Бонапарт – ну о Наполеоне I, естественно, речь, - осмеливался за глаза называть Александра I - сына Павла I - «всего лишь гражданин Салтыков». Ну этот-то откуда вынес такое суждение, и причем здесь "гражданин Салтыков"? Но вот сама Екатерина II в своих записках …
Постойте, то были сплетни, а тут уже воспоминания главного действующего лица этого исторического анекдота. Может пока не вдаваться в пересказ альковных сплетен, а сначала упорядочить изложение и подвести, так сказать, историческую базу? В конце концов, речь идет о происхождении не частного человека, а носителя династической фамилии!
Напомним, что официально отец Павла – Петр III, первоначально являлся не Петром Федоровичем Романовым, а до крещения в православие звался Карл Петер Ульрих, а по своему отцу носил фамилию, вернее, принадлежал к немецкой Гольштейн-Готторпской династии. Поэтому, начиная с Петра III, российская императорская династия должна называться Гольштейн-Готторп-Романовской. Но в нашей историографии как-то не очень любят это немецкое дополнение к августейшей фамилии, а по-простому называют династию Романовской. Поэтому дальнейшее наше изложение и происходить будет с точки зрения анализа принадлежности Павла I, собственно, к Романовым.
Итак, как говорится, есть вопрос! Не принадлежа к доктринерам-историкам, попробуем разобраться в этой романовской истории, так сказать по-семейному,  по-родственному. Оставим на время Петра III и Екатерину, вступивших в брак не по любви, а по настоянию природной Романовой – дщери императора Петра I, императрицы Елизаветы Петровны, - и коротенько обратимся к семейной истории Романовых.

«Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой» и дела семейные.

Все начинается с семьи, поэтому вспомним, как, собственно, появилась царственная фамилия - Романовы. Те из читателей, кто это знает, а таких большинство, могут пропустить этот параграф.
Последующее по тексту обилие имен и фамилий российских дворян, царей, императоров и императриц потребует определенной сосредоточенности, но ведь когда разбираешься в семейных отношениях, то приходится набраться терпения.
Всем хорошо известно, что первым Романовым считается сын боярина Никиты Романовича Захарьина-Юрьева. Этот сын, а звали его Фёдор (родился он в 1553 году), видимо, назвался этой фамилией (или ему ее присвоили) по имени своего деда, Романа Юрьевича Захарьина, а также, наверное, чтобы его не путали с другими родственниками – многочисленными дворянами Захарьиными-Кошкиными. Это Федор Никитич и стал отцом царя Михаила Федоровича Романова, избранного на престол простым открытым голосованием Земского собора российского народа в 1613 году после пятнадцатилетия междуцарствия и смуты. До него на царстве успели побывали далеко не природные Рюриковичи – Борис Годунов и Григорий Отрепьев, и вообще на Руси была неразбериха, но не будем отвлекаться.
С точки зрения разбора семейного родства и династического наследования фигура указанного Фёдора Романова очень удобна. До него Романовыми, по крайней мере в официальных кругах, никого не называли. Если бы вместе с нами в истории рода последующих Романовых разбирался генетик, то он наверное мог назначить указанного Романова обладателем, так сказать, стопроцентного набора «романовских» генов. Ну это, конечно же, условность, которой, однако, мы будем пользоваться в дальнейшем изложении. Будем также Фёдора Никитича условно называть Романов-первый, т.е. не царь Романов-первый, а первый субъект в роде Романовых.
(Эту условность могут, конечно же, оспорить доктринеры-романововеды. Дескать, Фёдор Никитич был в семье не один такой, у него были родные братья и сестры и прочее... Но, на наше счастье, Фёдор был среди них старшим, поэтому быть ему первым Романовым и ладно!)
Дальнейшее течение событий также хорошо известно. Фёдор Романов, т.е. Романов-первый, женился, родил сына Михаила и других детей (до сознательного возраста, кроме Михаила, дожила дочь Татьяна). Причем женился Фёдор Романов на Ксении Ивановне Шестовой (запомним эту фамилию!) и родил детей довольно своевременно. Последующими происками случайным образом оформившегося на царство Бориса Годунова семейство Романовых-Захарьиных-Юрьевых подверглось преследованию, а указанные супруги – Фёдор и Ксения, - были насильственно обращены в монашество. Впоследствии Фёдор Романов, имея духовный сан, был избран, ни много ни мало, патриархом Всея Руси с именем Филарет, а его супруга после пострига стала называться инокиней Марфой. Но это, как говорится, совсем другая история и к нашему исследованию отношения не имеет. Итак, еще раз уточним отправную точку: у Фёдора Никитича, сына боярина Никиты Захарьина-Юрьева (который был близким родственником царя Иоанна Грозного, но это опять другая история), назвавшегося Романовым, родился сын Михаил, ставший впоследствии первым царем Романовской династии.
Дальнейшее течение матримониальных и династических событий также хорошо известно. После Михаила был царь Алексей, которого все называют по отчеству - Михайлович, после Алексея – Фёдор Алексеевич, его сын. После Фёдора законными государями, причем одновременно, стали малолетние Иван и Петр Романовы. Первый из них был сыном первой жены царя Алексея – Марии Милославской, а Петр - второй жены Натальи Нарышкиной. Прямыми кровными потомками Романова-первого были оба юных царя.
До этой поры, все было довольно чинно-благородно. За чистотой династического преемства следили тщательно: к супружеству с царем не допускались близкие родственницы, избранницы царя были представительницами природных русских дворянских фамилий, они должны были быть здоровы и потенциально плодовиты. Не уклоняясь в сторону от ствола династического и, что для нас более важно, семейного древа, заметим что в крови Ивана Алексеевича и Петра Алексеевича должна была оставаться значительная часть «романовских» генов. Это вполне естественно, т.к. они приходились правнуками, так сказать, стопроцентному Фёдору Романову-первому.
Историки подробно рассказывают, как младший сын царя Алексея - Петр - отклонился, так сказать, от «правильного» династического преемства. Разведясь с первой законной супругой Евдокией Лопухиной (природной русской дворянкой!), он узаконил отношения с гражданской женой - Мартой Скавронской, и короновал ее как императрицу. С точки зрения семейственности это конечно внесло некоторую сумятицу в дальнейшие события, но не нам осуждать царя, который к этому времени уже стал императором.
Оформив таким образом отношения со второй супругой, Петр признал законными прижитых от нее детей. Из младенчества во взрослую жизнь вышли, к сожалению, только две дочери петровской императорской четы – Анна и Елизавета Романовы.
Тут мы уже спустились по династическому древу к праправнукам Романова-первого. Таким образом зафиксируем, что Анна и Елизавета были его праправнучками. Не будем утомляться перипетиями перехода императорского трона от одних Романовых к другим в первой половине 18-го века. Вспомним только, что помимо  бывшей гражданской жены Петра Екатерины I и его внука Петра II (вполне себе Романова!), некоторое время страной пришлось править потомкам старшей ветви Романовых. То были дочь соправителя Петра I, царя Ивана Алексеевича – Анна Иоанновна (племянница Петра) и уже ее внучатый племянник – младенец Иван Антонович (не совсем Романов, т.к. папаша его был немецким герцогом и носил соответствующую фамилию - Брауншейгский). Но эту династическую ветвь Романовых российское дворянское гвардейство признало неперспективной и на трон в результате переворота взошла Елизавета Петровна – дочь Петра I. Но при анализе семейственности престолонаследия это не так уж и критично, поскольку все они (кроме, естественно, Екатерины I) были прямыми потомками Романова-первого - патриарха Филарета.
 Итак, в России на дворе 1742 год, страной правит императрица Елизавета, величаво несущая в своем наборе генов значительную долю «романовских» и безусловно желающая, чтобы восприемник престола также был по крови Романовым. В отсутствии родственников по фамилии Романов мужского пола на эту роль очень хорошо подходит ее племянник – сын родной старшей сестры Анны (выданной ранее замуж за Карла-Фридриха - наследного герцога Гольштейна) Карл Петер Ульрих. По мужской линии, правда, он относится к другой династии – Гольштейн-Готторпской, ну да на это недоразумение закрывали глаза, и он вполне считался членом Романовской семьи. Сироту Карла (обоих его родителей уже нет в живых) привозят в Россию, провозглашают наследником престола; все пока сравнительно благопристойно. Через некоторое время Карлу, т.е. уже Петру Федоровичу (он же был перекрещен в православие с присвоением приличествующего русского имени-отчества) находят невесту. Она (вспомним требования к невестам Романовых) по западно-европейским меркам из приличной семьи, здорова, достаточно мила, к Романовым никакого отношения не имеет. Хотя, постойте! Карлу, т.е. уже Петру Федоровичу эта девушка – София Августа Фредерика, по материнской линии приходится троюродной сестрой. Но так это же по материнской линии! «Романовских» генов у нее вроде бы нет. Чего еще желать,  даром что протестантского вероисповедания, так перекрестили, и вот вам пожалуйста - Екатерина Алексеевна, будущая мать будущего очередного Романова. Наконец, мы после путешествия по родословной Романовых (без это, поверьте, было никак нельзя!), оказываемся в пункте, предшествующем появлению на свет собственно Павла Петровича Романова, будущего Павла I, которое произошло 20 сентября 1754 года.

«Родные люди вот какие» или опять про семейство Романовых.

Немного повременим с переходом к альковной части нашего исследования и вернемся к основателю фамилии. При этом зафиксируем, насколько официально называемый отцом Павла – Петр Федорович, – был Романовым. Получается (чисто арифметически), что эта романовская доля составляла в нем одну тридцать вторую часть его, так сказать, генетической композиции. Это в общем-то, учитывая сколько прошло времени от Романова-первого, не так уже и мало!
Вспомним однако, что Федор Никитович Романов (Романов-первый) был сыном своего отца – Никиты Захарьина-Юрьева. Зачем боярину Никите нужна была двойная фамилия он, скорее всего, и сам не знал, а назвали его так, по всей видимости, историки родов русского дворянства, чтобы отличить от других Захарьиных. Как у всякого добропорядочного и родовитого дворянина, а был Никита и тем и другим (не забудем его родство с Иоанном Грозным), у него была большая семья. Посему у его сына Федора Никитича были братья и сестры. Родная сестра Федора Романова-первого - Анастасия, не носила фамилию Романова, т.к., будучи в девичестве Захарьиной-Юрьевой, выйдя замуж, она стала Лыковой-Оболенской. Но с точки зрения семейной она, имея ближайшее родство с Федором (а кто может быть ближе, чем родная сестра!?), стала кровной тётей и пра и т.д. тётей последующим Романовым. Таким образом, фактически имелся еще один, так сказать, первоначальный Романов. Вернее - Романова-первая!
   Не станем утомляться, изучая родовое древо потомков Анастасии. Отметим только, что ее детьми, внуками и внучками были Лыковы-Оболенские, Хворостины, Голицыны. Впрочем, все это очень достойные и родовитые русские дворянские фамилии. Таким образом в 1701 году на свет появилась Марья Алексеевна Голицына, которая приходилась Анастасии (в нашем терминологии Романовой-первой) праправнучкой. С семейной точки зрения княжна Марья Алексеевна относилась к тому же поколению многочисленной романовской родни, что и дочери Петра I – Анна и Елизавета. Забегая вперед, отметим, что своими характерами и темпераментами императрица Елизавета и княжна Марья были удивительно схожи. Прекрасно, но какое отношение это имеет к нашему вопросу? А вот тут, не боясь этого слова, в дворцовый альков попадает еще один претендент на отцовство Павла, и, собственного говоря, начинается сюжетная линия исследуемой нами сплетни.


«Чистосердечная исповедь» - первый женский роман.

Какое же замечательное чтение – эти женские романы. Нисколько не желая обидеть их авторов, начиная с Жорж Санд, отметим, что основная сюжетная линия этой беллетристики строится на теме: с кем, когда и, соответственно, от кого… Совершенно определенно первым автором русского, а поскольку Жорж  Санд стала писать гораздо позже, и мирового женского романа можно считать императрицу Екатерину II. Ее «Чистосердечная исповедь» (год написания - 1774) должна была быть адресована одному читателю – Григорию Потемкину. Но как-то вот так постепенно стала эта приватная "исповедь" достоянием всей заинтересованной публики. Читается эта "исповедь" совсем как женский роман. Причем талантливо и ярко написанный. В нем есть интрига, интересные сюжетные повороты, явные и скрытые фавориты, а также указания на извечные женские темы. Заметим, что фактически эта «Чистосердечная исповедь» (название указывает на искренность автора!) была реальной амурной летописью, рассказывающей о мужчинах-спутниках Екатерины. Зачем томиться вступлением? Предоставим слово автору!
Предваряя чтение самой "Исповеди", а также всем известных "Записок" Екатерины, напомним, что семейная жизнь наследной пары Екатерина – Петр Федорович не задалась. Не будем зачитываться всеми амурными приключениями героини, а остановимся на главе, имеющей отношение к нашей теме. На страницах своего романа, т.е. "Записок", Екатерина довольно подробно передает разговор со своей наставницей по семейным делам - статс-дамой своего двора - Марией Чеглоковой, которая уверяла ее, что «бывают иногда положения высшего порядка, которые вынуждают делать исключения из правила». Вот часть диалога из «Записок»: «Я не сомневаюсь, чтобы вы кому-нибудь не отдали предпочтения, предоставляю вам выбор между Сергеем Салтыковым и Львом Нарышкиным», - говорит Екатерине статс-дама Чеглокова. И далее: «если не ошибаюсь, то избранник ваш последний». «Нет, отнюдь нет!» - отвечает Екатерина. «Ну, если не он, то другой наверное. Вы увидите, что помехой вам буду не я», - продолжает Чеглакова. Екатерина завершает передачу разговора словами: «На что я не возразила не слова. Я притворилась наивной».
Далее следует описание романтической встречи с самим Сергеем Салтыковым, во время которой он весьма настойчиво требует от Екатерины признания, что она к нему не равнодушна. Описание концовки сцены выполнено мастерски, т.е. Екатерина как бы сохраняет свое реноме, отвечая Салтыкову: «Да, да, но только убирайтесь». Как любая порядочная замужняя дама (а на момент описываемых событий Екатерина была в браке с Петром Федоровичем уже несколько лет), она считала, «что такой долгий разговор может стать подозрительным». О самом Салтыкове Екатерина пишет, что он был «прекрасный, как день» и, что ей, безусловно, нравился. Заметим, что происходящее относится к 1752 году, когда до рождения Павла оставалось 2 года. «Записки» были написаны много позже этих романтических событий. Но следует обратить внимание на то, сколько страсти в тексте, как свежи диалоги и прочее… Екатерина мастерски избегает других подробностей, но на то это и женский роман...   
Таким образом, есть некое подтверждение, данное самой Екатериной, на романтические отношения между ней и Сергеем Салтыковым. Есть ли это прямое указание (как бы это помягче сказать?) на возможное неотцовство Петра Федоровича по отношению к Павлу? Есть ли тут намек на отцовство Сергея Салтыкова? Судя по тексту, отрицать этот намек нельзя. Не станем пересказывать мнения и суждения современников, историков и просто исследователей, тем более прямых улик и свидетелей в таких случаях не бывает. Напомним, что в то время С.В. Салтыков числился на должности камергера, так называемого, "малого двора", т.е. двора наследника престола Петра Федоровича.
Однако же обратим внимание на процитированное Екатериной высказывание статс-дамы Чеглоковой о каких-то положениях высшего порядка и исключениях из правил. Чеглоковой самой императрицей Елизаветой было указано следить и направлять интимную жизнь супругов – Петра и Екатерины. А высший порядок и исключения возникли, поскольку у них после вступления в брак (август 1745 года) еще не было детей, а соответственно и наследников престола. А, заметим еще раз, приведенный  в "Записках» разговор относится к 1752 году! Так зачем нам домысливать за действующими лицами? Вернемся к повествованию Екатерины. Для законных супругов стараниями Чеглоковой, а скорее всего более высокой инстанцией, были выбраны фавориты (оставим термин того времени). С одной стороны Петру предоставили (далее текст из «Записок»): «вдову Грот, которая ныне за артиллерии генерал-поручиком Миллером, а с другой (т.е. для Екатерины) – Сергея Салтыкова и сего по видимой его склонности и по уговору мамы, которую в том наставляла великая нужда и потребность».
Заметим, что «мамой» Екатерина здесь называет императрицу Елизавету Петровну. А какая у «мамы» великая потребность понятно: отсутствие после семи лет брака в семье Петра Федоровича ребенка-наследника угрожало в преемстве престола не только им, а самой Елизавете и династии Романовых в целом.
Отвлечемся от чтения «записок» и опять поговорим о родственных отношениях. Вспомним, что у Романовых, помимо петровской, была династическая ветвь царя Ивана Алексеевича. Во время описываемых Екатериной событий эта семейная история отнюдь не закончилась. Провозглашенный, с подачи императрицы Анны Иоанновны, императором Иван Антонович томился под домашним, так сказать, арестом. Под арест он с родителями еще младенцем был отправлен после переворота - совершенного бескровного, - по-семейному самой Елизаветой. Кстати, поначалу сопровождал сосланное семейство до места назначения отец нашего героя-любовника Сергея Салтыкова. Не будем вдаваться в подробности этой семейной драмы. Отметим только, что указанный Иван Антонович был кровным правнучатым племянником Петра I, т.е. вполне себе Романовым. Забегая вперед, скажем, что пресеклась мужская династическая мужская ветвь Романовых-Ивановичей только после гибели Ивана Антоновича в июле 1764 года от рук его тюремщиков.   
Таким образом, у Елизаветы был, так сказать, мотив вмешаться в семейную жизнь  Петра Федоровича и Екатерины самым радикальным образом.

«Прекрасный, как день»  герой–любовник.

Вернемся к роману Сергея Салтыкова и Екатерины. Но сначала определимся с родственными связями героя-любовника.
Упомянутая выше праправнучка Анастасии Романовой-первой – родной сестры Федора Романова-первого, - княжна Марья Алексеевна Голицына вышла замуж за Василия Федоровича Салтыкова. Весьма достойного человека, представителя знатнейшего рода Салтыковых, генерал-аншефа, ставшего при Елизавете Петровне Санкт-Петербургским генерал-полицмейстером. У четы Салтыковых родился сын – Сергей  Васильевич. Отметим, что Сергей, будучи сыном своей матери, имел одну тридцать вторую часть романовского родства. Т.е., по сути родственных отношений, он был, практически, настолько же Романовым, как и наследник престола – Петр Федорович!
И что же получается? Екатерине, а она об этом прямо отмечает в своих «записках», было весьма однозначно сказано, что династии нужен наследник от одного из двух присутствующих: прапраправнука Романова-первого или в такой же степени внучатого, но племянника того же самого Фёдора Романова. 
Если признать, что это заключение уже посерьезней исторической сплетни, то можно не настаивать на генетической экспертизе, поскольку она то как раз тут и докажет…  А что собственно она может доказать? А то что, появившийся в результате любовного треугольника: Петр Федорович – Екатерина – Сергей Салтыков, - мальчик Павел носил в себе одну шестьдесят четвертую часть «романовского» родства. И не важно от кого она к нему попала! Был бы ему биологическим отцом Сергей Салтыков или сам Петр Федорович, Павел - кровная родня Романову-первому в шестом поколении.
Здесь следует сделать одно замечание. Романовская фамилия, естественно передавалась от отцов к сыновьям. Петра Федоровича причисляли к Романовым, как уже говорилось, по договоренности с Гольштинским герцогским семейством, как отпрыска романовской фамилии. Так вот, романовское родство в случае с Сергеем Салтыковым передавалось в первых поколениях по женской линии. Сначала при замужестве Анастасии Романовой за Б.М. Лыковым-Оболенским, затем при замужестве её дочери за Ф.Ю. Хворостиным, затем Мария Хворостина (соответственно внучка Анастасии) вышла замуж за близкого к Петру I боярина Бориса Голицына. Кто же может быть более надежным носителем генов, чем дочери и внучки? Матушка нашего героя-любовника, княжна Мария Алексеевна, происходила из семейства Алексея Голицына, сына боярина Бориса. Её мать, Анна Ивановна, происходила из древнего дворянского рода Сукиных. Как следует из других, выходящих за рамки нашего исследования сплетен, княжна Мария Алексеевна, будучи близкой фрейлиной императрицы Елизаветы, не отличалась благонравием. Ну так что же, ведь романовские гены уже были в ней…
Вернемся к нашей теме. Генетическая принадлежность будущего сына Екатерины к семейству Романовых при таком комплекте мужа и любовника, скорее всего, была просчитана императрицей Елизаветой Петровной. Природная россиянка, выросшая на «преданиях старины глубокой», наверняка имела в советниках тетушек и кумушек, а также вполне официальных носителей фамильной информации – церковников, которые свято несли память родства русского дворянства. Поэтому-то она и утешилась внучатым племянником Павлом! А от какой ветви Романовского древа он пророс, это, с точки зрения семейной преемственности, в случае с Павлом почти равнозначно…   
Каким был отцом Павлу наследник, а затем император Петр Федорович, и за кем признавал сам Павел отцовство – это совсем другая история.
А что же герой-любовник Сергей Салтыков? Согласно «Запискам» матери Павла, после рождения последнего он был удален от двора с дипломатическим  поручением. В «Исповеди» поясняется: «…ибо он себя нескромно вел. По прошествии года и великой скорби (т.е. в это время у Екатерины, видимо, не было фаворитов) приехал нынешней король Польский». Далее в «Исповеди» речь идет о следующем фаворите Екатерины - Станиславе Понятовском, что совершенно выходит за рамки нашего повествования.
Так вот, Салтыков был направлен императрицей Елизаветой к шведскому двору с посланием о… рождении наследника российского престола. Затем он выполнял дипломатические поручения в различных европейских столицах. В воспитании Павла участия не принимал…
Должен ли быть ребенок похож на родителей? Безусловно в чем-то должен. Например, современники отмечали, что Павел по своему характеру весьма похож на Петра III. А как насчет внешности? Это уж как получится. Может быть похожим на маму или папу, а может внешность перейти от бабушек или дедушек. Ну эти банальности ведь легко проверить: сохранились многочисленные портреты и самого Павла, и участников любовного треугольника, и их родителей. В отличии от свидетельств современников, которые могли нагло льстить родителям, что сын похож на них, ни лицом, ни фигурой на своих портретах Павел не повторяет характерных черт Петра III. Да и на Екатерину он не сильно похож, разве что был так же, как мать, невысокого роста. Рассматривая портреты его бабушек и дедушек по линии матери и законного отца, также нельзя найти явного портретного сходства. Портретисты того времени, конечно, могли смягчать недостатки внешности портретируемых владетельных персон.
У Павла на многочисленных портретах довольно округлое лицо с явно курносым носом. Внешность по тем временам, прямо скажем, не совсем аристократическая. А может он был похож на Салтыкова Сергея? Вспомним, что Сергей был «прекрасен, как день» и его портрет, написанный как раз в этот период, не противоречит оценке, данной Екатериной. А вот ее воспоминания о родном старшем брате Сергея – Петре Салтыкове. В своих записках Екатерина, описывая его внешность, сообщает, что он имел самую глупую физиономию, какую она только видела: «большие неподвижные глаза, вздёрнутый нос и всегда полуоткрытый рот». Резко, зато характерно. Никого не напоминает это описание? Может же ребенок быть внешне похожим на своего дядю? Вполне, а ведь Петр Салтыков мог приходиться Павлу дядей, а может и ...! Ну нет, это уже слишком!
Приведём еще одно забавное воспоминание, касающееся внешности Павла. Принадлежит оно племяннику императрицы Марии Федоровны (супруге Павла I), принцу Евгению Вюртембергскому, и описывают его впечатления от знакомства со старшими дочерями Павла. Оно тем более интересно, что не касается собственно Павла: «Обе великие княжны прекрасны. Первая имела черты матери; вторая, когда говорила, была похожа на отца; но, к удивлению, вопреки этому сходству была все-таки очаровательна». Не правда ли, вполне однозначная характеристика внешности отца великих княжон.
Еще один анекдот из придворной жизни передает следующую забавную историю. Павел Петрович, уже будучи императором, приказал высечь другого юного Сергея Салтыкова, чтобы тот не болтал, что его двоюродный дед, т.е. наш герой-любовник, был реальным отцом Павла. Вот такие высокие родственные отношения!      

На этом можно было бы закончить наше исследование данной исторической сплетни, но, если интересно, можно предпринять попытку подняться по семейному древу Салтыковых. А вдруг тут тоже могут открыться интересные семейные связи?

Сваты и свояки или предания еще более глубокой старины.

Как мы помним, отцом Сергея-дипломата был Василий Федорович Салтыков, его предками по прямой отцовской линии были, естественно, Салтыковы. Был этот род древним и знатным, состоял из нескольких ветвей. Что касается нашего героя-любовника, то из родословных книг можно узнать, что его прадед – Петр Михайлович (внимание!) приходился троюродным братом царю Алексею Михайловичу Романову. Это опять же интересно с точки зрения родства уже между Романовыми и Салтыковыми. В семейной истории Романовых отметился отец этого Петра  – Михаил Михайлович Салтыков-младший. Будучи двоюродным братом юного царя Михаила Федоровича Романова, он участвовал в интриге, связанной с удалением от двора первой царской невесты – Марии Хлоповой. Так вот этот самый Михаил Салтыков со товарищи, т.е. со своими родственниками - опять же Салтыковыми, - разрушили матримониальные планы юного царя, оговорив потенциальную царицу с точки зрения ее медицинских кондиций (вспомним требования к невестам Романовых по здоровью!). Избегая подробностей, укажем, что влияние Салтыковых на Мишу Романова было пресечено по возвращению из польского плена его отца патриарха Филарета весьма радикальным образом: им выдали «бесплатную путевку», т.е. сослали. Но это опять другая история.
Опять мы вспомнили о Романове-первом, он же – по отцу Федор Никитич Захарьин-Юрьев, он же – патриарх Филарет, он же муж инокини Марфы, она же в девичестве Ксения Ивановна Шестова. Чтобы окончательно запутаться в этой кроне из родственников царей, отметим, что отец незадачливого двоюродного брата царя Михаила Федоровича - Михаил Михайлович Салтыков-старший, был женат на родной сестре этой самой Ксении Шестовой. То есть Романов-первый и Михаил Салтыков-старший были свояками, а отец их жен-сестер – костромской дворянин Иван Васильевич Шестов, приходился последующим и Романовым, и Салтыковым (части этого обширного рода) дедушкой.
И заключительный штрих: будучи тестем Романову-первому, Иван Васильевич Шестов был, соответственно, сватом Никите Захарьину-Юрьеву, что было весьма почетное родство, т.к. последний был родным братом первой жены царя Ивана Васильевича Грозного. Видимо не зря нам все время напоминает о себе тезка царя Иоанна Грозного! Но это несколько другая история…

На этом можно было бы закончить. Отметим только, что вопрос о своей родовой идентичности и династической легитимности тревожил как самого Павла, так и Романовых, занимавших российский престол после него. Этому есть множество свидетельств современников. Самое откровенное суждение на этот счет прозвучало из уст царя Александра III. Обсуждая с кем-то из придворных, что его пращуром мог быть не Голштинский принц, а русский дворянин Салтыков, он якобы воскликнул: «Слава Богу, мы русские!». Но, когда его склонили к официальной версии, продолжил: «Слава Богу, мы законные!».   
Если рассматривать изначальную родословную Романовых как таковых, то очевидно, что они являются не таким уж и древним дворянским родом. Но корни их родословной переплетаются с корнями древних российских родов Захарьиных-Кошкиных, Шестовых, Салтыковых, Голицыных, Оболенских, Сукиных и других. Поэтому зря волновался император Александр III: все державные Романовы - близкие родственники природной русской аристократии. А представители этих родов уже точно обладали и русской идентичностью, и державной легитимностью, которую по-родственному, по-семейному передавали своим потомкам.