А мы тут, знаете ли, плюшками балуемся!

  Галина Михайловна жила в нашем доме с незапамятных времен.
Высокая, голубоглазая, с русыми вьющимися волосами, дородная, статная. Полнота не портила ее, наоборот придавала некий шарм. Работала Галина Михайловна главным поваром в районной больнице тех советских времен, когда «и больных нужно было вкусно накормить и с пустой сумкой домой возвращаться было бы ну, прямо-таки, глупо».

- Чтобы макароны достались больным в нужном количестве, их нужно варить минут сорок. Тогда макароны сильно вырастают в объеме, да и во рту тают. 
И суп будет гораздо вкуснее не с мясом сваренный, а на косточках: приди на работу пораньше, часов так в пять, да и поставь косточки на суп париться, после такой вкусноты о мясе никто и не вспомнит, - делилась опытом Михайловна,  после принятых ста граммов пшеничной самогоночки, которую сама и изготовляла в стерильных домашних условиях.
А изготовляла Галина Итхайловна этот напитое, нужно сказать, мастерски, ювелирно: и гороховая, и пшеничная, и ржаная, и на кедровых орешках.
Нет, она не продавала свой продукт, это был своеобразный принцип: для вкусности обеда-ужина и для встречи дорогих ее сердцу гостей.
Жила Галина Михайловна одна. Дочь ее, Танюшку, воспитывали родители Михайловны. Мужа, по всей видимости, и вообще никогда не было. Но об оном Михайловна в свои тридцать пять лет ой как мечтала.
- Что мне в жизни моей нужно?, - рассуждала она, сидя летними вечерами среди соседок на лавочке у подъезда, -  Квартира есть, работа-хлебная. Вот завести бы спокойного мужа, ну и большой-пребольшой кулек конфет «Мишка на Севере».
Сладкое Галина Михайловна любила. Из ее квартиры по всему подъезду разносились ароматы ванильного печенья, медового тортика, домашнего мармелада. Добрая душой, она готовила по многу, а потом угощала всех соседских ребятишек.
- Свершилось чудо! – восхищался ее сосед по лестничной площадке Генка, между прочим всеми уважаемый майор районного отдела внутренних дел.
Михайловна мне с утра жизнь спасла! А какая прозрачная самогоночка-то, ну истинно эликсир жизни – и голова после принятого вчера «пойла» совсем подлечилась!
- Да уж, чудо, - ворчала его жена Татьяна. Вчера то домой ты явился лучшим приведением в мире, и даже с мотором, в виде мотоцикла, вот только совсем не «симпатишным»!
- Ну, начала воспитательную работу!, - пытался оправдаться Генка, - Галка, налей-ка еще граммов пятьдесят, чтобы пред начальством хрустальным стеклышком предстать!

Пироги, которые пекла Галина Михайловна, славились на всю нашу дворовую округу. То ли от одиночества, то ли по доброте души своей, Михайловна обычно выпекала к субботе (традиционному банному дню) большущий тазик этих пирогов: чтобы уж закусить то всем хватило! Тогда во дворе спешно накрывался стол, где по будням старики играли в домино. На столе появлялись всевозможные соления-варения (давай, тащи, кто что может!), разливался по малюсеньким стопочкам пшеничный или ореховый «эликсир» от Галины Михайловны и начинались «философские» посиделки.
Иногда из окон дома или с балконов слышалось возмутительное: « Что вы орете? Кругом люди спят!», - обращенное, как раз к большинству людей нашего дома, которые пока и вовсе спать не собирались. И на последующее: «Фу, как некультурно!», кто-нибудь да и отвечал дежурной фразой: «А мы тут, знаете ли, плюшками балуемся!»
К определенному времени ночи начинали звучать и песни под баян дяди Федора, красивого, чуть седоватого соседа, в полном расцвете сил.

Если женщину надолго оставить одну, то у нее заводятся Мысли и она их Думает. Галина Михайловна в своем одиночестве всегда была при мыслях, особенных мыслях, хотя в силу женских особенностей, ни к чему хорошему это не приводило.
А вот если в бездонных голубых глазах нашей Михайловны появлялись искорки, это уж точно было сигналом к тому, что тараканы в ее голове что-то празднуют.
Зачем спорить с женщиной? Лучше уж сразу отказаться и от ужина, и от секса.
Молодые холостые парни, которым тогда еще «прынцесс подавай», начинали разбегаться  в определенный отрезок времени, когда румяная и смелая от выпитого Галина Михайловна начинала свои зазывные речи:
- Ну, давай же, пойдем! Я настоятельно приглашаю Вас продолжить наш банкет в более интимной обстановке!
- Нет, я Вас… боюсь…
- Но почему же?
И стоило ей протянуть пухлые ручки, на пальцах которых было напялено и по два кольца, к своей «жертве», как последняя вскакивала и с криком: «Ой, у меня наверное молоко убежало» уносилась стремглав, пропадая в глубокой темноте.
- Вкусные у Вас пироги, Галина Михайловна!
- Ой, да бросьте. Поверьте, не в пирогах счастье!
- А в чем же еще?
- А пойдемте ко мне, уединимся, и к утру вы поймете…
 И снова, уже на другой кухне, убежало энное по счету молоко…

Совсем по-другому обстояло дело с мужиками нашего двора, которые уже были давно хронически женаты, да и жены рядышком на всякий случай сидели до конца вечеринки, до последней капельки гороховой, пшеничной, ореховой…
Они-то наверняка знали, для того, чтобы женщине успокоиться, нужно взять себя в крепкие мужские руки, и уж руками своих мужей даже во благо успокоения всеми уважаемой Михайловны делиться не хотели.
Вот и сидели мужи степенные и понимали, что порой, оставаться для женщины, особенно для такой, как Галина Михайловна, «просто другом» - это подвиг!

А когда уже последний из намеченных «жертв» пытался скрыться без всякого убежавшего молока, то Галина Михайловна, уверенно тряхнув своей кудрявой головой начинала наступление со словами: «Спокойствие, только спокойствие! Сейчас я вас настигну, вот тогда-то мы и похохочем вместе!»
Глядя на дородную фигуру Михайловны, на ее раскинутые для объятий руки, все невольно представляли чемпиона мира по обниманию, бабушку Карлсона: «Ах! Как налетит! Как обнимет!»
По исчезновению в темноте последней «жертвы», Галина Михайловна, с завидным спокойствием, садилась за стол, наливала себе «посошковую ореховую», принимала от рядом сидящего за столом тарелочку с кусочком торта со взбитыми сливками и шептала: «Тра-ля-ля-ля! А я сошла с ума! Какая досада!».
«Федор!», - обращалась Михайловна к дворовому баянисту,
- А давай нашу:

Грек из Одессы, еврей из Варшавы,
Юный корнет и седой генерал –
Каждый искал в ней любви и забавы
И на груди у неё засыпал.
Где же они, в какой новой богине
Ищут теперь идеалов своих?
Вы, только вы и верны ей доныне,
Пара гнедых! Пара гнедых!