У войны не детское лицо

...Она плакала, и из ее обрывочных фраз можно было понять одно: она мать солдата. Какой страшный смысл появился в этом словосочетании – совсем как пятьдесят лет назад! Женщины, родившиеся через добрый десяток лет после того, как отгремели салюты Победы, никогда не знавшие войны, так же, как их бабушки, плачут, отправляя сыновей в армию.

Каждая из этих женщин не может есть и спать, не получив вовремя письма от сына, и просыпается от кошмарных слов, отгоняя от себя ужасную мысль: «Только бы пронесло!» Эту женщину не пронесло. Ее сын в Чечне.

Ах, как они тянули ногу, как улыбались, как маршировали под звуки военного оркестра! Какой нарядный праздник был в городе, когда мы встречали Берлинскую мотострелковую бригаду!

Тамара Дмитриевна Калугина тоже была счастлива там, на вокзале, встречая любимого Олежку. Сын так ждал этого возвращения, собирал каждую марку и пфенишку из скудной солдатской «зарплаты», отказывая себе в пирожке – хотел порадовать родителей, каждому присмотрел подарки, но уже перед отъездом кто-то украл все, даже припасенную для бабушки Библию.

Это немного омрачало радость, но зато!.. Он в родном Курске, свое двадцатилетие будет отмечать дома, с родными. Два раза в месяц на выходные сын приходил с товарищами домой, и мать старалась, угощала ребят.

На очередной выходной Олег домой не пришел. Подождав несколько дней, родители поехали в Дурнево. На КПП им сказали, что ребят, несколько сотен (то ли 300, то ли 400), отправили в «командировку» в Тверь. Конечно, первая же мысль была…

Билетов на вокзале не оказалось, поездка была мучительной, ехали стоя… На КПП в Твери она встретила других матерей – из Курска, Орла, Тулы. Ничего толком узнать не удавалось два дня. «Ваши дети здесь на учениях, они пробудут до 12-го и уедут домой». Когда из ворот воинской части выезжали крытые грузовики с людьми, у ворот стояла милиция, ОМОН, приехали столичные журналисты. «Куряне есть?» – кричала вслед Тамара Дмитриевна. На следующий день в списках, которые наконец удалось раздобыть, фамилия Олега была помечена красной галочкой. Сына отправили в Чечню, и она, мать, ничего не могла сделать.

Провизию, сигареты она отдала ребятам. Боже, до чего они были голодны, грязны, бледны и напуганы, эти мальчики, вчерашние школьники! «Девочки, – плакала повариха, – они все приходят, просят есть, а их так много, кормить нечем!» Женщины покупали что могли – хлеб, колбасу, сигареты, а солдатики потихоньку просили отправить домой письма.

Двадцать четыре часа на холоде, спят солдаты в палатках, отапливается лагерь «буржуйкой». Одна из курянок, нашедшая сына, дотронулась до него и в ужасе убрала руку – ледяной, как мертвец. Некоторые просто забирали своих сыновей и увозили домой. Даже молодые офицеры советовали им это: «Забирайте, вам ничего не будет».

– Ведь их для Парада Победы готовили, какие они танкисты, стрелки? Я спросила Олега, а он: «Мама, мы эти танки считанное количество раз видели».

…Льется кровь наших мальчиков, этих необстрелянных, желторотых, слепых котят, которых, не научив ничему, послали туда, где идет не учебный бой, а жестокая битва. Когда же это прекратится? Солдатские матери в разных городах на демонстрации, шлют телеграммы правительству, умоляют, требуют: «Верните наших сыновей!» Их горе может понять любая женщина, выносившая, в муках родившая и выпестовавшая ребенка. Неужели будет еще один «афганский синдром»?

«Ничего, пока им в армию, там все закончится», – утешали в то время этих мам женщины постарше. Когда лилась кровь в Афгане, нынешние солдатики были малышами. Кто мог предположить, что война станет реальностью здесь, у нас, совсем близко. Это только для тех, кто не имеет сердца, эти дети, которых научили лишь красиво маршировать да строить дачи своим военным начальникам, – солдаты, защитники, воины. Им нечего делать в Чечне – так рассуждают не только солдатские матери.

…Тамара Дмитриевна плакала. И я вместе с ней. Не знаю, чем помочь ей. Весь день пыталась дозвониться в Дурнево. Ни там, ни в военкомате никто ничего существенного сказать не мог. Некий мифический майор из политотдела весь день был на каком-то совещании, а в восемь вечера сразу оказался дома. Впрочем, так ли важно, что ответит здешнее начальство? Судьба наших мальчиков решается на другом уровне.

«Мальчики, простите!» – поется в одной из афганских песен. Простите, мальчики, за то, что мы мне можем вас уберечь от нового Афгана! Нет, мы не против, чтобы наши сыновья становились мужчинами и, когда придет время, могли защищать Родину. Но, во-первых, сначала нужно стать мужчинами, знающими все премудрости военного дела, во-вторых, тот ли это час? А может, он мог бы и не пробить?..

Вечером я не могла смотреть кадры военной хроники: представляла себе, как Тамара Дмитриевна и другие матери солдат всматриваются в экран, боясь увидеть родное лицо. Боже, сохрани наших детей! Пусть Олег Калугин встретит свое двадцатилетие дома и ему никогда не придется воевать. Ни ему, ни его товарищам, никому из наших мальчишек! Если бы матери всей Земли могли остановить горящие танки!
("Курская правда". 1995)