Пожар желтый кусочек

Он стоял смущенный посреди огромной толпы, все время отворачивался и повторял: «да ничего такого я не сделал.  Да не сделал я ничего»…
А журналисты с микрофонами и камерами не отставали, не отпускали, сыпали вопросами и выкрикивали с разных сторон: «Федь, повернись, дорогой! Давай фото на обложку! Федя, улыбочку!», « Расскажи что произошло!»
Этого мальчика к ним подвел полицейский. Представил как героя и оставил на растерзание снимающей и пишущей братии. Но герой на контакт не шел. Озирался, молчал, и только иногда сквозь зубы цедил: «ничего я не герой. Ничего я не сделал…»
В тесный круг из людей, камер, проводов, слепящих ламп и микрофонов протиснулась маленькая женщина и молча крепко-прекрепко обхватила пацана. Он уткнулся ей в грудь,  спрятался от всех этих людей в ее объятиях. И заплакал. Никто не слышал плача, но все видели как содрагаются его худые плечи. Как по приказу, все объективы, микрофоны, диктофоны и глаза  уставились на фигурки в центре круга.  Несколько минут в кромешной тишине стояли эти двое обнявшись.
- Ну… Ну все, сынок…- маленькая женщина оглянулась и неожиданно для себя обнаружила кучу журналистов, которые ее снимали, фотографировали… Она машинально начала приглаживать волосы одной рукой. – Федь, ну все… Мы пойдем, - неуверенно она обратилась к одному из микрофонов, - нам надо идти…
И тут вся журналистская масса, опасаясь потерять материал, заголосила, сплотилась кучнее вокруг мальчика и женщины.
- Ответье пожалуйста!
- Один вопрос!
- Вы кто? Представьтесь пожалуйста!
Женщина погладила по голове мальчика, вытерла слезы.
- Я директор этого детского дома. Федор - один из наших воспитанников. Федор Лисицын. Меня зовут Елизавета Петровна. Иванова. Я была дома… Мне дозвонились из полиции, и я приехала как смогла быстро. Но, видимо, не очень быстро… Почти все сгорело. – Плечи ее упали, она не смогла скрыть спазм в горле и слезы опять потекли по щекам. Федя взял ее за руку. – Я не могу, простите, не могу сейчас говорить.
Все расступились. Вдалеке бушевал пожар. Несколько водяных струй из брансбойтов не могли сбить огонь с крыши. Суеты никакой не было, полицейское оцепление не давало журналистам подойти к тому месту, где медики осматривали лежащих прямо на земле людей. Кого-то уносили на носилках к машинам скорой помощи, кто-то пытался сесть, кто-то плакал и звал маму…
Елизавета Петровна быстрым шагом пошла к оцеплению, не видя его, она просто прошла мимо полицейских в касках и уже бегом побежала к этим людям. Федя было, кинулся за ней, но остановился, посмотрел на людей с камерами, развернулся в их сторону, откашлялся  и громко сказал:
- Скажите всем, что она самая лучшая директриса! Она наша мама! Она не виновата в пожаре, Елизавета уже год приводит к нам всяких чиновников, чтобы они посмотрели какое все старое. Но никто ничего не делал. Приносили нам конфеты, даже новый телевизор в коридоре поставили. А ремонт не сделали. Этот телек и рванул сегодня вечером. Взорвался, когда малыши мультик смотрели.
Камеры и вся другая техника замерли в ожидании. Люди перестали дышать, боялись спросить. У девушек журналисток выступили на глазах слезы. Они прикрывали рты, чтобы в микрофоны не выдать посторонних звуков.  Мужики отворачивались, делая вид, что ищут какие кадры снять бы вокруг. Все боялись задать этому мальчику главный вопрос. Но Федя и сам все понял по их напряженным лицам:
-Никто не погиб.
Вздох облегчения целой толпы журналистов развеселил пацана. Он им подмигнул, сплюнул сквозь зубы и произнес врастяжку:
- Можете написать: Федор Лисицын успел опрокинуть стол на телевизор. Он рядом стоял. Стол, в смысле. А потом погнал малявок в окно и выкидывал их в полисадник. Хорошо, что лето, а то зимой это окно заколачивают,- он показывал пальцем на горящий барак детского дома, -  без стекла оно у нас… а пожар наверх быстро пошел. Там уже старшаки сами справлялись. Я не видел еще наших, не знаю как спаслись, но там,- он махнул рукой туда, куда побежала Елизавета Петровна, все вроде живые. Дыма нанюхались, да обожглись, наверно, маленько. И все. Не пишите, что я герой. А то пацаны засмеют…– Хотел еще что-то сказать, но махнул рукой.
Он повернулся, засунул руки в карманы,  и пошел вразвалочку, но довольно быстро, к машинам искать «своих».