Взгляд Нефертити

Странное ощущение охватило Настю, словно стихи эти предназначались именно для неё. Она подалась вперёд, боясь пропустить хотя бы одно слово. Это была реклама гастролей, начавшихся в республике. И опять Настя не запомнила имени актёра, но его голос она не спутала бы ни с одним из тех, которые ей приходилось слышать. Её память будто встряхнулась, обновилась. Она смотрела передачу о далёкой ударной комсомольской стройке, слышала песню "А я еду, а я еду за туманом" и думала, не могла не думать, о стихах с такими понятными строчками и в то же время много открывающими ей... Несколько дней спустя она была уже дома, в своём родном городе. И снова ей на глаза попалась афиша, только без портрета: накануне закончились выступления чтеца. Не мешкая ни минуты, она "полетела" в библиотеку, набрала сборники авторов, чьи фамилии она прочитала недавно, и углубилась в них. Однако вскоре убедилась, что они не затрагивают её сердца. Возможно, она их ещё не понимала или не пережила того, о чём говорилось в них.

Прошло четыре года. Настя училась в другом городе, куда по месту работы переехали родители. Город не был похож на прежний, в котором она училась. Он казался ей огромным миром, и он ей нравился.Здесь впервые она встретилась с искусством театра, оперы, балета, услышала наяву серьёзную музыку. Она вбирала в себя этот новый мир, он ей подходил. Но жизнь её по-прежнему протекала безмятежно.

В один из зимних пасмурных дней она торопилась на занятия. Случайно взглянула на афишу у метро и... застыла: она узнала, вернее, почувствовала, что выступает он, тот, кого она увидела в свой день рождения. Она давно позабыла его фамилию, но тут словно молния пронзила ей мозг, всё мгновенно вспомнилось. Посмотрела на дату: сегодня. Спросила билеты: проданы. Но для неё было ясно: она попадёт на его концерт, каких бы трудностей это ни стоило. Едва дождавшись вечера, как на крыльях, она понеслась в концертный зал. Уже за квартал у неё спрашивали "лишний билетик", она ничего не отвечала, в каком-то неудержимом стремлении прошла к кассе и, к счастью (а может, к несчастью), ей дали входной. Протиснувшись сквозь толпу, она проникла в зал. Народу было много. Она остановилась у колонны и устремила взгляд на сцену. Ведущая объявила его. У Насти на секунду ёкнуло сердце - а вдруг это другой? Но страхи оказались напрасными. Он вышел лёгкой походкой, в строгом чёрном свитере, с неизменной гитарой в руках. Настя вслушивалась в знакомые интонации. Он читал другие стихи. Голос был такой же и в то же время новый. Насте чудилось, будто на сцене зажжён огромный костёр, да и в ней самой полыхал пожар. Так они и горели, эти два больших огня, не сталкиваясь друг с другом, как две параллели, не ведая о том, что когда-то им суждено будет сомкнуться вопреки всем математическим правилам. Настя уходила домой оглушённо-счастливая, взбудораженная и весёлая, то есть выведенная из равновесия, привычного ритма жизни. Впервые она была довольна: собой, поэзией, окружающими её людьми, хмурой зимой... Настя ощущала себя на верху блаженства. Она стала приглядываться к людям, прислушиваться к своим однокурсникам, вступать с ними в споры. В её жизнь ворвался свежий ветер с тысячами запахов, видений, прекрасных ощущений, дотоле неведомых. Настя изменилась: с лица не сходила открытая улыбка, грациозная походка подчёркивала её внутреннее волнение, которое, отражаясь в её глазах, заставляло сиять их таинственно-счастливым светом. Один из однокурсников, глядя на неё, как-то сказал: "У тебя взгляд Нефертити..."

Настя умолкла.
  - Зажги, пожалуйста, свет, - попросила она.
Щёлкнул выключатель, комната озарилась мягким светом. Настя сидела на кровати, обхватив колени руками. Олег опустился перед ней на пол, прислонился головой к её ногам... "Я люблю тебя", - прошептал он. Она оставалась неподвижной, но чувствовала его состояние, как и своё: "Знаешь, я ведь писала тебе письма, - сказала она, - но я не верила тогда, что это - навсегда". Она подчеркнула слово "это".
 - Прости, любимая, но я не получал...
 - Но теперь это неважно, - проговорила Настя. - Что-то я устала за сегодня, я прилягу, ладно?
 - Настенька... - с невыразимой нежностью произнёс он. Было почти утро. На кухне загремели посудой. "Я сейчас", - сказал Олег и вышел. Настя разделась и юркнула под одеяло, закрыла глаза; потом она услышала, как в передней хлопнула дверь. Кто-то вышел, вероятно, мать.Настя открыла глаза - на кровать присел Олег. Мгновение она смотрела на него, потом протянула к нему руки, приподнялась, придвинулась к нему, поцеловала в губы...
Их разбудил настойчивый телефонный звонок.
 - Кажется, телефон, - сказала Настя, с блаженной улыбкой, не открывая глаз.
 - Ну и пусть, нас нет дома.
 - А если это срочно?
 - Ты так думаешь?
Задрапировавшись в простыню, Олег вышел в переднюю.
 - Я не приеду, - услышала она его голос. - Не могу. Всё.
 -Приятель спрашивал, приду ли на день защиты его диссертации.
 - А ты похож на Юлия Цезаря.
 - Нет, скорее на Антония. Я пойду сварю кофе, ладно?
 - Иди. Только завари по-турецки!- крикнула она.
 - Будет сделано! - донеслось из кухни.
Он поставил на поднос чашки с кофе, чтобы отнести в спальню, когда на пороге показалась одетая Настя. Она подошла к нему, привстала на цыпочки, молча поцеловала.
 - Ты красивее всех в мире мужчин, а Антоний не был таким.
Они уже заканчивали пить кофе, когда Олег внезапно побледнел. Настя схватила его за руки: "Что с тобой, любимый?" - почти закричала она. Этот крик отчаяния вернул его к действительности.
 - Я полежу немного, и всё пройдёт, - слабо улыбнулся он.
Она помогла ему лечь в постель, укрыла одеялом, принесла таблетки, воды. После лекарства Олег почувствовал себя лучше.
 - Вот пью эту "бяку" второй год, - как бы извиняясь, проговорил он. Настя сидела рядом, держа обеими руками его руку. - Понимаешь, я ушёл со сцены, я не мог больше читать, не видя тебя. Это странно, дико, быть может, но именно так. Я люблю тебя,как никого не любил. Если по-существу, ты - моя жена, я советовался с тобой без тебя, всегда спрашивал себя, одобрила бы ты моё предложение, моё мнение, моё выступление. Со мной ты не будешь одинокой, а без тебя я умру от горя...
 - Не говори больше, - поспешно прервала его Настя. Потом добавила чуть слышно: "Прости меня".
Она встала: "Лежи, а я пойду приготовлю что-нибудь поесть."
 - Я пожарю картошки! - раздался её голос.
 - Да, конечно, я тоже люблю картошку.
Через пару минут она принесла ему чашку чая и бутерброд, поправила подушку, приказала есть.
 - А потом второе, - объявила она. - Мы с тобой будем есть по-татарски: сначала чай, потом... Ой, у меня картошка, кажется, горит! - Настя убежала на кухню.
 - А кофе я выпила, и твой, и мой, - снова зазвучал музыкой для него её голос. - Картошка слегка зажарилась, но мы её всю съедим, правда?
 - Обожаю зажаренную картошку, - улыбнулся Олег. - Только я сейчас встану. - Он приподнялся на локтях.
 - Нет! - повелительным жестом остановила она. Ему пришлось подчиниться.



                (Продолжение следует)