87. Принцесса и нищая

  (Фрагмент романа «Крепостная герцогиня»)
    Чрез пару недель опосля контакта маршальского тесного со швеёй супруги своей поняла Эдит, что уступка ея домогательствам герцогским чреватой оказалась, то бишь к увеличению будущему чрева ея привела. Любая иная «дщерь Евы» попыталась бы «навесить лапшу» на «рога» мужнины. Эдит же сие делать не стала. Но не по причине благородства своего, а ибо ведала о бесплодии супруга опосля свинки, в детстве перенесённой. Муж заявил, что согласен благородство проявить и простить половину свою согрешившую, но естественно, лишь коли она от плода компрометирующего избавится. Эдит же не возрадовалась подобному «благородству». Работая над нарядами с Анной, привязалась она к чадам ея и даже к старшему сыну герцога Бервика от жены первой усопшей. Поведала она заказчице своей о положении своём незавидном и о вкладе в событие сие супруга Светлейшего ея. Разработали обе дамы план гуманный и к реализации приступили. Обещала Анна месье Буше абортолюбивому, что будет ежемесячно деньги выплачивать для Эдит на воспитание чада будущего и для него на компенсацию ущерба морального. За месяц до родов месье Буше болезный, наконец-то, отмучался, внеся тем самым вклад в экономию денег Анны и в воспитание так и не увиденного им чада супруги, поневоле грешной… 
    А теперича, оставаясь в том же времени, перенесёмся в иное место… Град Альманса расположен в 333 километрах к юго-востоку от Мадрида. 25 апреля 1707-го года под градом сим великое сражение состоялось. Французско-испанская армия под командованием нашего героя (и впрямь «героя»!) католика герцога Бервика гениального раздолбала англо-португало-австрийскую армию, коей командовал отважный, но невезучий гугенот генерал Анри де Массо-Рувиньи, граф Голуэй.
    …Примечательно, что французами командовал англичанин, а англичанами – француз. Похожая картина наблюдалась во прекрасной (хоть и лживой!) кинокомедии «Кубанские казаки», в коей бригадой мужчин командовала женщина и наоборот.   
    В тот же день у Эдит Буше родилась малышка очаровательная. Коли дошла бы до Парижа в тот день весть о славной виктории маршала великого, то нарекла бы Эдит свою дщерь именем «Виктория». Но ибо дошла весть сия радостная лишь опосля, то нарекла мадам Буше дщерь свою именем «Мадлен» в честь матери своей усопшей.
    Анна де Фицджеймс, любимая супруга героя Альмансы постоянно гостила у Эдит, не афишируя визиты сии и привязалась к Мадлен. Причина визитов сих была не токмо и не стокмо во благородстве Анны. Просто Эдит продолжала на домУ работу швеи, а заодно модельерши. Подрастающая Мадлен верила, что «тётушка Анна» суть супруга Жака Буше, вымышленного(!) брата  отца ея усопшего месье Буше, то бишь тётя ея. Кстати, имена «Жак» и «Джеймс» (вымышленный и реальный супруги Анны де Фицджеймс) суть одно имя, произошедшее от иудейского имени «Яков»… «Жак» сей был придуман для того, дабы оправдать перманентную брюхатость Анны. … Когда отроковице Мадлен стукнуло 10 лет, мать ея тяжело заболела. По просьбе Эдит Анна явилась во прославленный пансион благородных девиц мадам Планетти и привела владелицу пансиона к умирающей. Эдит передала Франсуазе крупную сумму денежную. Из нея часть предназначалась на оплату будущего содержания «благородной девицы» Мадлен в пансионе соответствующем, а часть была завещана Мадлен в виде свадебного подарка будущего, то бишь приданного. (Кстати, когда в дальнейшем, то бишь в 1723 году глаголила Франсуаза австрийскому атташе о коем речь впереди, что Мадлен суть бесприданница, сие был лишь тест на проверку искренности намерений жениха!) … Засим Эдит преставилась. Дом роскошный отобрал банк загребущий, правда, вернув бОльшую часть платы уже внесённой, ибо Анна, заботясь об интересах своей любимицы Мадлен, опытного адвоката наняла, с коим из вырученных средств расплатилась. В дальнейшем часто посещала Анна де Фицджеймс пансион сей под видом замужней Анны Буше, любящей тётушки Мадлен смышлёной…

    А теперича начнётся история, напоминающая впоследствии Марком Твеном написанный опус «Принц и нищий», где указанные персонажи местами поменялись. Хоть и с натяжкой, но можно историю предстоящую обозвать «Принцесса и нищая». Того более напоминает переодевание сие «мыльную оперу» «Роза Дюруа», автором настоящего опуса… нет, не написанную, но частично любимую, где разлучённые с детства неотличимые близняшки Лус и Дульсе опосля взаимного сговора тоже местами меняются, что в конечном итоге к воссоединению их родителей, разлучённых обстоятельствами приводит.

    25-го апреля 1722-го года пансионерке Мадлен Буше исполнилось полтора десятилетия. С утра поздравили ея подруги, а мадам Планетти подарила ученице латинолюбивой сборник афоризмов латинских.
    Засим занятия начались. Опосля уроков домоводства и языка немецкого настала долгожданная большая перемена. Высыпали пансионерки в парк, во глубине коего пансион располагался. Утомлённая науками Мадлен вовсю носилась и резвилась.
    Тем временем по внешней стороне ограды брела, не спеша, моцион свершая, дева младая, одетая хоть и не вычурно, но баснословно дорого. Середь гвалта, с цепи сорвавшимися пансионерками издаваемого, выделила она смех … свой собственный (!) и узрела к удивлению немалому … саму себя(!!), токмо во форму пансионную облачённую. Отверзла дева от потрясёния уста свои, но дабы какая-либо живность меж ними не залетела (а заодно и по причине конспирации) выхватила поспешно из сумочки веер и лицо им прикрыла. Причём столь поспешно выхватила и прикрыла, что деяния сии заметила охранница пансионная, не успевшая черты прикрытые разглядеть. Сия работница вневедомственной охраны была известная (по крайней мере, читателю) Деля Бартель, в описываемый год ещё пансионерка, но уже руководительница созданного ею шахматного кружка, коей предстоит на будущий год стать сперва преподавательницей пансионной, а засим и супругой Мэтью Хогарта законной, о чём речь впереди. Несмотря на любопытство, обуявшее ея, проявила сия немка половинчатая (под цыганку "косящая", дабы сокрыть свою вторую половину иудейскую) пунктуальность немецкую и, глянув на часы, в колокольчик зазвонила, оповещая дев расшалившихся об окончании большой перемены. Потянулись ученицы во классы и втянулись таки в оные. Дева потусторонняя (то бишь по ту сторону ограды пребывающая) немного постояла в задумчивости, засим повернулась, убрала веер в сумочку и побрела неспешно.
    Деля любо…знательная выскочила за врата, догнала деву и молвила:
    - Не сочтите назойливой, но узрела я, что Вас удивИло нечто. Могу ли я быть полезна Вам?
    Обернулась незнакомка и на охранницу пансионную глянула.
    … твою мать! – воскликнула гражданка расейская (в жилах коей ни капли расейской крови не текло) ибо лик незнакомки очень даже знакомым показался.
    Засим перешла Деля на язык французский:
    - Узрела я, чтО Вас удивило! Сие суть нечто!
    - А ведь ты мОжешь быть мне полезна! Познакомь меня с копией моей.
    - С удовольствием, - откликнулась Деля. – С кем имею честь?
    - Согласна, честь для твоего пансиона захудалого и впрямь немалая! – высокомерно ответила собеседница наглая. – Непременно представлюсь … но токмо ей! Кстати, Аки имя ея?
    - Информацию сию сообщит копия твоя при личной встрече, … коли сочтёт нужным!

    … Мадлен с интересом преогромным внимала учительнице ея любимого языка латинского, ибо учителей, али иных представителей пола мужеского в пансионе не водилось во избежание зачатий преждевременных.
    Раздался стук во дверь, и заглянула во класс Деля дежурная, к педагогической работнице на латыни обратившаяся:
    - С Мадлен Буше желает поглаголить (аки я уразумела) родственница ея!
    Учительница талантливая вздохнула завистливо:
    - Мне бы таковую тётушку Анну! … Ступай, Мадлен!
    Вышли обе пансионерки в коридор и проворчала Мадлен недовольная:   
    - Неужто подождать было тяжко до окончания урока моего любимого?!
    - Мне-то не тяжко, а вот гостье моей…
    - Но любимая тётушка Анна меня обычно на перемене большой навещает, али опосля занятий, дабы росту моему культурному не мешать.
    - На сей раз сие не совсем тётушка Анна! – осторожно начала Деля.
    - А лишь частично?! – засмеялась Мадлен.
    - Сие совсем не тётушка Анна! – молвила Деля и дверь своей комнаты отверзла.
    - … твою мать! – воскликнула пансионерка французская на языке расейском, ей не ведомом (фраза сия недостаточно культурная стала популярна в пансионе опосля того, аки Деля достаточно культурная пару раз болевые ощущения испытала и временно самоконтроль утратила).
    И ответствовала Деля недовольно на всё той же латыни:
    - Скокмо глаголить можно, что фраза сия не должна людьми культурными дублироваться, ибо означает она, что глаголящий возлёг на родительницу слушателя своего! В нашем же случае, аки я подозреваю, родитель гостьи нашей возлёг на родительницу твою, Мадлен косноязычная, то бишь вы обе суть сёстры кровные! Отсюда и сходство обалденное!
    Тут далеко не безграничное терпение слушательницы изнеженной истощилось окончательно:             
    - Скокмо можно на языке своём тарабарском изъясняться?! Мы же не в Тарабарии дикой, а во Франции культурной!
    - «Тарабария» сия суть Древний Рим, коий у соседнего племени латинян перенял язык латинский, - молвила по-французски Мадлен латинолюбивая. – На первых порах считался язык сей и впрямь диким, особливо по сравнению с языком древним греческим. Но со временем Рим изо града захудалого центром огромной Римской империи сделался и язык латинский из «гадкого утёнка» во прекрасную белую лебедь превратился! Лучшие умы того времени создавали на нём бессмертные творения свои! Засим варвары дикие угробили Римскую империю, и латинский язык неподражаемый ныне мёртвым почитается. Впрочем, он очень даже «подражаемый» ибо на основе латыни почти все европейские языки созданы, включая наш французский и конкурирующий язык аглицкий! И ныне латынь суть язык богослужения у нас, католиков. А тунеядцы дикие (аки указанные ранее варвары!) от латыни отказались и стали протестантами богомерзкими!    
    - Всё-всё! – воскликнула гостья, ошарашенная столь горячей защитой языка, ею игнорируемого. - «Беру свои слова обратно!»… Кто же ты сУть, копия моя безымянная?
    - Мадлен Буше, пансионерка славного пансиона мадам Планетти!
    - А я всего-навсего Генриетта де Фицджеймс.
    - Маркиза Бервик! – возрадовалась Мадлен к немалому удивлению гостьи. – Само провидение устроило встречу нашу именно в сей день славный. – Передай же папеньке своему (а аки считает Деля – ещё и моему!) поздравление горячее по случаю 15-летия виктории славной под Альмансой!
    - Что ещё за нахалка осмелилась считать тебя дщерью папеньки моего?
    Поклонилась галантно дежурная пансионная:
    - Ваше Сиятельство! Позвольте представиться: Ваша покорная … нахалка Адель Бартель, можно «Деля». Коли испытываете Вы сомнение во правоте гипотезы моей, то к первоисточнику обратитесь, то бишь вопросите папеньку своего легендарного, был ли он знакОм со швеёй модной Эдит Буше, а коли был, то наскокмо близко?
    - Да он меня за вопрос сей наглый выпорет пребольно!
    - А вы местами с Мадлен поменяйтесь, а заодно и одеждой. И пущай он еЯ порет!

    … Минул час, и позвонила пансионерка, в маркизу юную  переодетая в колокольчик особняка герцогского. И молвила она слуге, дверь открывшему:
    - «Что-то с памятью моей стало». Запамятовала я, где библиотека.
    Рассмеялся работник сферы обслуживания:
    - В то, что запамятовали – не сомневаюсь. Во другом сомневаюсь – что Вы, мадемуазель Генриетта, сие знали!
    … Минул час, и явился к обеду хозяин замка герцог Бервик славный. И изрёк ему слуга весёлый:
    - Мадемуазель Генриетта тряпичная впервые в жизни местоположением библиотеки поинтересовалась!
    И вошёл Джеймс Фицджеймс в место, слугой указанное. Узрел он в библиотеке, что дщерь его старшая книгу читает. Удивился герцог, ибо Генриетта подобно своей тряпичной МАТЕРИ более МАТЕРИальна (от слова «материя» и отнюдь не высокая!), нежели духовна, то бишь более модами увлекается, нежели книгами. Вопросил Бервик:
    - О чём, интересно, книга сия, коли ты изволила взять во длани ея?
    - Об осле!
    - «Ослиная шкура» Шарля Перро? – вопросил герцог, коий ведал, что сказка сия была любима Генриеттой.   
    - «Золотой осёл» Апулея, - ответствовала акселератка юная.
    Герцог, коий воспитывался аж во трёх колледжах католических, язык латинский ведал прекрасно. Посему похвастал дщери своей:
    - Читал я сей опус в оригинале латинском. 
    Улыбнулась собеседница юная и показала книгу читаемую. Сие и был оригинал латинский!
    Помыслил герцог скептически: «Любая дурочка горазда умную книгу во дланях держать и умную барышню из себя корчить»
    Пояснить потребно, что хоть сыновей своих герцог и обучал латыни чрез педагогов нанятых, но дщерей тщательно оберегал от премудростей латинских, дабы женихов будущих не спугнуть! Посему вопросил он дщерь старшую шутки ради … на языке латинском (!):
    - И аки нравится тебе опус сей? Особливо по сравнению с почти одноимённым у Овидия?
    И ответствовала девица … на латыни чистейшей:
    - ПУблий ОвИдий НазОн суть пижон дешёвый! Намешал во своих «Метаморфозах» море всяких фактов неудобоваримых! Сия же книга Апулея «Метаморфозы али Золотой осёл» читается запОем. Помнится, начала я читать Овидия, и глава заболела. Тогда на Апулея переключилась, и прошла боль сия!…
    Поражён был Бервик зело поумнением резким дщери своей. Решил обуявшими его чувствами с супругой поделиться. Приоткрыл дверь и крикнул прегромко:
    - Анна! Зайди в библиотеку!
    Пока шла супруга, завёл он беседу со дщерью поумневшей и был поражён не токмо лингвистическими способностями ея, но и остроумием своеобразным, ранее не проявлявшимся…
    Тут герцогиня Бервик в библиотеку вошла и … остолбенела! Ведь глаголила дщерь ея с отцом своим на языке неведомом. Тут и юное дарование удивилось и воскликнуло:
    - Тётушка Анна! Неужто ты здесь служанкой работаешь?!
    И уж совсем добила герцога фраза ответная супруги его:
    - Мадлен! Девочка моя! А ты-то здесь откуда?!   
     В сем случае уместны будут словеса из невеликого (по объёму) рассказа великого Чехова «Толстый и тонкий»: «Все трое были приятно ошеломлены!». Мадлен Буше была «приятно ошеломлена», когда выяснилось, что любимая тётушка Анна Буше суть аж герцогиня Бервик, а так же подтверждением гипотезы, что она сама суть хоть и внебрачная, но таки дщерь маршала великого. Герцогиня Бервик была «приятно ошеломлена», когда её тщательно все эти годы скрываемая любимица Мадлен вышла, наконец-то, «из подполья»! Но более всех был «приятно ошеломлён» маршал великий Джеймс Фицджеймс, герцог Бервик! Причём, не стокмо тем был «ошеломлён», что у него внеплановая дщерь появилась (с кем ни бывает?!), скокмо тем, что превосходит сия дщерь по эрудиции, чувству юмора и очарованию всех чад его!
    И воскликнула Мадлен дипломатичная (кояя пока не являлась невестой дипломатической, но будет на следующий год являться):
    - Уважаемый герцог высокородный и маршал великий! Поздравляю с годовщиной славной – 15-летием виктории Вашей фантастической под Альмансой!
    - Благодарю! … Можешь называть меня папой.
    - Хорошо, Ваше Святе… То бишь хорошо, папа!
    Рассмеялся герцог:
    - Я воин, а по сему по определению не горазд быть ни святым, ни «Святейшеством»!
    - Тогда и я поздравляю с 15-летием, - усмехнулась Анна де Фицджеймс, - но с несколько иным. В тот же день виктории славной явилось миру (в моём присутствии, но изо чрева не стокмо моего, скокмо Эдит Буше, тобою облапанной, то бишь обласканной!) чадо твоё, самое удачное изо всех тобою сотворённых!
    - Тётушка Анна! – воскликнула Мадлен с ужасом… притворным. – Не след глаголить сие столь громко, ибо высокородная герцогиня Бервик услышит и возревнует!
    - Я уж своё отревновала! – засмеялась «тётушка Анна», … она же «высокородная герцогиня Бервик»! … Погоди, Мадлен! Но коли здесь тЫ, то где пребывает копия твоя Генриетта?
    - Узница сия томится … в застенках пансионных, пытаясь меня копировать. Мыслю я, что ввиду неподражаемости моей ея давно уж разоблачили. Но из уважения к титулу родителю ея, а того более к его славе ратной ничто не грозит Генриетте. Но есть шанс небольшой, что пока не разоблачена сестрица моя кровная. Во случае сем было бы неплохо, коли навестила бы «Мадлен липовую» «тётушка Анна» (столь же «липовая»!) и, «перетерев» проблему возникшую с мадам Планетти, увела «любимую племяшку Мадлен» якобы погулять. Засим привела ея (преображённую во дщерь Генриетту) сюда. Мы бы вновь нарядами поменялись, и вернулась бы я ходом своим в пансион свой и под именем своим. А во время визита «тётушки-герцогини» в пансион я бы познакомилась с роднёй своей обретённой. 
    Удивился герцог славный:
    - Неужто согласишься ты (коли вариант сей «прокатит») остаться для подруг своих пансионеркой обычной и не похвастаешь, что стала … одной из ветвей на герцогском древе генеалогическом от короля Англии произошедшем?
    - Для меня, папа, бОльшая честь быть твоей дщерью, ибо ты прославленный маршал, а дед мой – всего лишь король-неудачник! А хвастать я хоть и хочу (чего уж греха таить!), но не могу сию роскошь себе позволить, ибо тогда подруги мои задушевные станут фуриями завистливыми!
    - А ты, дщерь моя возлюбленная, уже ныне сравнялась по уму и эрудиции с маркизой де Ментенон, три года назад усопшей. По остроумию же и лепости превосходишь сию покорительницу … Людовика 14-го! Ну, и ханжества лишена, то бишь в отличие от сей маркизы и от мольеровского Тартюфа не строишь из себя святошу! 
   
    Засим бросилась герцогиня Бервик вызволять дщерь свою.
    Супруг же ея представил домочадцам обалдевшим дщерь свою ранее не учтённую.
    Покаялась Мадлен чистосердечно, что самим фактом существования своего нанесла она урон родственником своим новоприобретённым. Засим поклялась, что приложит максимум сил, дабы создать им минимум проблем!
    Во связи с отсутствием герцогини по предложению герцога обед был перенесён до возвращения ея. Мадлен сим воспользовалась и провела урок латыни с 13-летним братом сводным Франсуа де Фицджеймсом, коему предстоит чрез 17 лет стать епископом Суассонским. Франсуа пришёл в восторг от урока. Подсоединились два старших брата и стали гонять сестру новоприобретённую по латинскому языку, засим по истории Древнего Рима, опосля чего на историю Франции и Англии переключились. На некоторые самые заковыристые вопросы Мадлен не была горазда ответить. Но она не обиделась, а с интересом живым пояснения братьев слушала и благодарила их от всего сердца. Своей реакцией на пояснения сии покорила она родственников даже более, нежели проявлением своей эрудиции немалой.

     Тем временем подошла «тётушка Анна» к вратам пансионным и обратилась к охраннице знакомой (ибо ведала она всех пансионерок):
    - Ответствуй, Деля, случилось ли что-либо неординарное в пансионе сем?
    - Аки ведаем мы трое (и токмо мы трое! – таки случилось, но достоянием общественности не стало.
    - «Мы трое» - суть мы две и мадам Планетти?
    - «Мы две» и «квази Мадлен»!

    Явилась Анна к мадам Планетти и вопросила:
    - Каковы новости в жизни пансионной?
    - Подопечная наша отличилась ныне! Впервые за все годы обучения хвалила ея преподавательница курсов кройки и шитья! (Уточняет автор, что в языке французском нельзя сокращать "КУрсы Кройки И Шитья" до "КУКИШ".)
    - Коли так, то заслужила Мадлен поощрения гурманного! – воскликнула Анна. - Тем паче – в день рождения ея!
    Не стала возражать мадам Планетти и отпустила Мадлен, не ведая, что отпускает Генриетту. 

    На обратном пути глаголила без умолку Генриетта о том, какой фурор середь курсисток кройки и шитья произвели познания ея модельные, ибо познания настоящей Мадлен Буше в сих вопросах почти что нулевые! Усмехнулась мать ея:
    - Хоть и глаголится в сАмом первом законе сэра Айзека Ньютона, что «яблоко от яблони недалече падает», но далека Мадлен в моде высокой до матери своей, модельерши знаменитой!
    - Зато близка по знанию латыни премудрой к папеньке нашему общему! Хорошо, что училка латинская не приставала ко мне, ибо пока я с Мадлен платьями менялась и к предстоящему бартеру нашему одну на другую готовилась, урок сей завершился.
    - А остальные предметы?
    - Урок языка аглицкого проблем вызвать не был горазд, ибо я, коли ты не запамятовала, уроженка хоть и французская, но дщерь аглицкая по обоим родителям! Однако познания мои в языке сем не вызвали удивления превеликого, ибо Мадлен Буше в языке аглицком столь же преуспела. Про успехи свои швейные я уже глаголила, а вот что касаемо математики, то поиздержаться пришлось. Профинансировала я Делю, и та с математичкой поглаголила. В итоге не была я опрошена по предмету сему, в коем ни бельмеса не волоку, в отличие от Мадлен математической.

    Прибыли Ея Светлость и Ея Сиятельство в особняк герцогский, и состоялся обед роскошный, двум 15-летиям посвящённый. Не опозорила дева пансионная голодная за столом звание гордое дщери герцогской, ибо изучение этикета в пансионе мадам Планетти на высшем уровне поставлено было.
    Засим простилась Мадлен сердечно с роднёй своей высокородной и в пансион стопы направила. В дальнейший год нередко посещала дева педагогическая особняк герцога Бервика (а формально – дом мифического Жака Буше) по приглашению юных родственников своих.

    Явилась Мадлен в пансион и вопросила охранницу:
    - Ведает?
    - Должна ведать! – ответствовала Деля. – Ибо по совету моему «отстегнула» Генриетта сумму немалую на ублажение математички, дабы гостью нашу не травмировала, ибо у той ныне якобы дни критические. Не усомнюсь, что сия работница педагогическая уже доложила о факте сем мадам Планетти. А уж Франсуаза, хоть и не является математичкой, горазда «сложить два и два»!
   
    Явилась Мадлен к хозяйке пансионной и вопросила:
    - Ну, Вы всё, аки я поняла, поняли?
    Рассмеялась Франсуаза Планетти:
    - Хотела разоблачить тебя, но ты, Мадлен, сыграла на опережение. Аки глаголится, «Наступление – лучший вид обороны».
    - Принцип сей реализовал под Альмансой герцог Бервик легендарный, … коий для прочих учащихся и обучающих не имеет ко мне никакого отношения!
    - Понимаю я, Мадлен реалистичная, желание твоё и далее считаться бедной родственницей такокой же тётушки Анны Буше, дабы зависть лютую у всех пансионерок, окромя Дели, графини расейской не вызывать. Но первое же занятие курсов кройки и шитья разоблачит тебя!
    - Мыслила я на тему сию на пути обратном, - изрекла Мадлен мыслящая. – Нет у меня выхода иного, аки ещё раз использовать упомянутый принцип наступательный. Сообщу я на первом же занятии правду… частичную, что была на курсах сих заместо меня сестрица моя кровная Генриетта.
    - Но сие суть не частичная, а полная правда! – Франсуаза возразила.
    - «Полная правда» сие «маркиза Генриетта де Фицджеймс высокородная». А «частичная правда» сие «Генриетта Буше простонародная», одно из тех чад, коих постоянно пузатая тётушка своему любимому супругу Жаку Буше рожает постоянно. А похожа я на Генриетту потому, что у нас общая бабушка, мамаша покойного мужа таковой же Эдит Буше и брата его Жака Буше…
    По приглашению курсов швейных гостила несколько раз Генриетта "Буше" в пансионе и опытом делилась. По совету Мадлен предусмотрительной пояснила Генриетта причину, по коей она, дева «простонародная» в моде высокой разбирается – якобы дружит с высокородными дщерями герцога Бервика, коии пред ней хвастать нарядами обожают. Предусмотрительность сия отнюдь не лишней оказалась. Несколько раз пансионерки и преподавательницы пансионные лицезрели Генриетту, гуляющую середь чад герцогских, и факт сей у них удивления не вызывал. Правда, одна из преподавательниц заметила, что одета была Генриетта слишком роскошно для простолюдинки. Но пояснила Мадлен, что дарят Генриетте аристократы, с жиру бесящиеся наряды дорогущие, когда те из моды выходят.
    … Сработал план Мадлен предусмотрительной, и ещё целый год не ведали пансионерки, что сия «бедная родственница» суть дщерь любимая маршала великого.
                ***