Где твой чёрный пистолет?
Василий Кузьмич, или попросту Кузьмич, чей облик отличается от актёра Александра Калягина только наличием волос на голове, подъехал на моторке, управляемой младшим братом, и ещё с лодки прокричал.
- Привет из Владивостока!
Потом, несмотря на свой внушительный вес, легко поднялся по трапу, держа в каждой руке по увесистому пакету.
Весёлый, шустрый, с той самой обаятельной улыбкой тётушки Чарли и неотразимым блеском в глазах.
- Я к вам только на ночку, – сообщил он, выгружая на стол недельный запас продуктов. – Завтра после обеда средний брат на машине заедет. У него хоть пару деньков побыть надо. Вот тут стерлядь! Шашлык готовый в Цепочкино брал, не знаю, какой. А это – даме! Цветов решил не брать. У вас их вон сколько! Не удивишь.
- Кузьмич как Дед Мороз – всегда с мешком подарков. Только появляешься летом. Спасибо, Вася! Меня муж сладким в таком количестве не балует, – притворно жаловалась я, принимая конфеты, мёд и что-то ещё.
- Чеблаков звонил? Он когда будет? – спрашивал гость, стирая пот со лба.
- Звонил. Обещал к четырём подъехать. Пока ещё в поезде, как я понял. Как сядет в такси, даст знать, – объяснил муж ситуацию.
- Ну, что? Будем питерского гостя ждать или пообедаем? – обратилась к приезжему.
- Спасибо! Я только что из-за стола, – ответил Вася.
Денёк выдался не просто тёплый, а жаркий. Ни облачка на небе. Таких в это лето было немного: можно по пальцам рук пересчитать.
Позже даже включили на веранде вентилятор.
- ЗдОрово, что вы решили вместе приехать! Чего там юбилея школы ждать! – радовался муж встрече с одноклассником. – Шурик сначала хотел и Машу с собой взять, но что-то там у молодожёнов с кухней получилось...
- Сейчас, наконец, всё привезли. И Маша своё гнёздышко обустраивает. Уютненько так у них. И место хорошее — Васильевский остров.
- Ты, что, у него уже и в Питере побывал?
- Да! И в Москве бывал не раз, и на новом месте уже отметился. Ты, знаешь, куда ни приеду, везде читаю: «Здесь был Вася!», – отшучивался Кузьмич.
От чая мужчины отказались, заменив его пивом.
Пока гость с мужем осматривали участок, сетуя на неукротимый нрав реки, с ежегодным постоянством разрушающей наш берег, я приготовила постели для гостей.
Кузьмич делился успехами на новом поприще управляющего жилищной компании, показывал фото внуков.
Потом мы рассказывали о своих.
Приезжих в этом году было мало. Купальный сезон мы с мужем так и не открыли.
Зато научились отдыхать.
Поселковые же новости теперь по большей части состояли из сообщений, кого потеряли за год.
Когда послышался звук подъезжающей машины, оба поспешили к калитке.
Потом муж мне рассказывал: «Смотрю – номера на машине московские. Не пойму в чём дело. И Чеблаков сидит не на водительском месте, а рядом. Какого столичного гостя он нам привёз?»
Пока за калиткой слышались радостные возгласы, я суетилась на веранде.
Бросив взгляд на тропинку, заметила, что рядом с Чеблаковым, с сумкой на плече, идёт совершенно лысый мужчина, очень похожий на улыбающегося от радости мастера шансона Александра Вертинского.
Мысль, что в жизни Калягин и Вертинский не встречались, а вот двойники их сейчас на нашей даче это сделали, заставила улыбнуться.
– Знакомься, это – самый тихий парень из нашего класса, Игорь Сорокин. – представил муж нового гостя. И уже обращаясь к нему, продолжил. – Ты совсем не изменился. Только полысел. Я бы тебя сразу узнал.
Оказалось, что Саша Чеблаков (он же Шурик), находясь ещё в Питере, списался с Игорем по поводу встречи в родном посёлке, куда последний и прибыл на своей машине точно к указанному времени.
Кузьмич приезжает на малую родину каждое лето, Чеблаков раз в два-три года, а Сорокина муж не видел со дня окончания школы.
И вопросов к нему было много...
Встреча получилась душевной, несуетливой.
И шашлык жарили прямо у реки, и уху варили...
До полуночи сидели у костра, вспоминали счастливое советское детство и юность.
И даже песни попели.
Говорили в основном приезжие, а мы с мужем получали то удовольствие, ради которого и ждём лета.
Рассказов во время таких встреч немало, но раньше я их не записывала. О чём сейчас сожалею.
Охотник, рыбак и великолепный рассказчик Кузьмич поведал немало интересного. Но я думаю, что однажды он захочет сам обо всём этом написать.
А вот рассказ Игоря Сорокина про его «чёрный пистолет» я недавно вспомнила и решила поделиться.
****
Рассказ Сорокина
Случилось это, когда я в классе пятом – шестом учился. Не помню точно.
И корешились мы с Булкой.
Он тогда ещё в нашем дворе жил, в свой дом они уж потом переехали.
И вот хвастанул я как-то, что у деда моего – Петра Семёныча – есть пистолет, настоящий, трофейный, с войны привезённый.
Он у него в тумбочке лежал, где и медали. А тумбочка не запиралась.
Булка не поверил: «Брешешь ты всё! Чо-то я никогда этот пистолет у твоего деда не видал». – «Так он же не участковый, чтобы с пистолетом ходить?!» – «Так-то и я могу сказать, что у моего отца автомат есть! А у него только пугач. Вот, давай, завтра приноси свой пистолет, а я у отца пугач тихонько свисну. Постреляем».
Иду я домой, а сам думаю, как это я у деда пистолет попрошу. Не даст он ни за что! Хоть упросись! А стащить – совесть не велит. Пошёл я к нему вечерком, а что говорить буду – не знаю. Открываю дверь, а дед мой — Пётр Семёнович – с соседом песни поют. Оба уже пьяненькие и добрые такие.
Я поздоровался, посидел маленько, а потом к тумбочке подошёл, спиной её закрыл и спрашиваю: «Деда, можно я это возьму?». А что возьму-то – не говорю и не показываю.
А дед и голову не повернул, только рукой махнул: «Бери! Ничо не жалко!»
Я пистолетик тот и взял. Он такой маленький.
Как раз в руку мою. И барабанчик потешный.
От игрушечного не отличишь.
Только вес и выдаёт, что настоящий.
Патронов, кстати, не было.
Так что не постреляли мы из него тогда с Булкой.
Домой принёс, а где хранить?
Комната хоть и большая, а одна.
У меня кроме кровати и полки с книжками — ничего.
Вот я тогда и решил в книжку спрятать.
Вырезал в «Родной речи» тайник.
Там и держал.
Патроны к нему от мелкашки подошли.
Только немного их поправить надо было.
Напильничком так – легонько...
Стрелять мы с Булкой пошли потом, когда Вятка разлилась...
Посёлок затопило.
Отец лодку с мотором оставил прямо у подъезда.
У Булки в тот день никого дома не было.
Мы у него и сидели.
Лодку в окно увидали.
Булка и говорит: «А слабо на лодке покататься? Может и не заметит никто».
Не знаю, как это случилось, но мы оба тут же в неё и залезли...
У него - пугач, у меня - пистолет тот.
Я только раз и дёрнул, а лодка, как на грех, завелась.
Иной раз издёргаешься весь... А тут – с первой попытки!
Ну мы и поехали...
Сначала по Первомайской проехали — никого не встретили.
Потом на Слободскую завернули — тоже никого.
Едем по Речников — и тут гуси! Какие?! Домашние, конечно.
Ну мы по ним и пальнули раза два. На крыло подняли. Они отлетят метров на пятьдесят и опять садятся. А у нас азарт разыгрался.
В сторону Прорвы завернули. Гоняем их по лугам. Летим – палим, да всё мимо.
Поехали к Прорабскому. Скорость немалая. Только струя по борту!
Вышли на Вятку. Отец авиационный бензин добавлял, ну мы и форсанули!
Через кусты с ветерком...
Там мотор и заглох.
Вот стоим, значит, мы в кустах, смотрю, а отец с участковым на его моторке едут – нас ищут. Колбин тогда участковым-то был. Помните, здоровый такой! Его из-за роста и боялись все. А мужик-то добрый оказался.
Я уж думаю: «Хоть бы они нас заметили! А то ведь и до дому не доберёмся. Против течения грести-то придётся».
Километров на пять мы тогда отъехали.
Темнеть уж стало.
Но отец с участковым тут мимо проскочили.
На обратном пути заметили...
Заметили, значит, отбуксировали до дома.
Колбин протокол написал.
И пугач, и пистолет тогда конфисковал.
Грозился сроком, но ходу бумаге не дал.
Отец непечатными словами так отчитал – будь здоров!
А Колбин отвернулся, только плечи от смеха тряслись, когда слушал.
Года через два я свой пистолет вернул.
Тогда уж я поумнее стал.
Иду по улице — смотрю, а внучок Колбина с моим пистолетом в войну играет.
Подхожу так к нему и говорю: «Это мой пистолет! А ну, отдай! Не то деду твоему попадёт, что он тебе оружием разрешает играть».
Забрал я пистолетик свой.
И стал с тех пор всегда в кармане брюк носить.
Однажды он меня очень выручил.
Может и жизнь спас. Кто знает?...
Не спросишь теперь, что хотели те трое, которые в туалете на свердловском вокзале зажали.
Спросили закурить, а я не курю. Ну и бить стали.
Тут я пистолетик-то и достал.
Прямо в лампочку – бабах! И дёру!
Почему я, а не они? - Может и они бежали? Я то их уже не видел. Темно было.
Да... Тогда и понял, что оружие характер поменять может.
Задумался...
Честно скажу, испугался...
И выбросил я пистолетик-то.
С моста в реку.
И место забыл.
***
– И это самый тихий мальчик в классе?! – невольно озвучила я свои мысли.
- Да, Игорь! Не знали мы тебя в школе, выходит, – проговорил Кузьмич, и двое других одноклассников с ним согласились.
- А ведь в классе Булка такой безобидный был... Ну, шкодил там что-то... Я помню только, как мать ему однажды перед всем классом пощёчину влепила... Мне его тогда так жалко было! – продолжил воспоминания муж. – А уж после третьей отсидки он в посёлок приехал совсем больной.
- Его ведь в поезде нашли? – спросил кто-то.
- Да, ехал в Москву якобы на похороны Япончика. Не доехал... Говорят, помогли ему...
- А меня однажды здесь, в посёлке, он до дому проводил, – выдержав паузу, тихо сказал Чеблаков. – Я хорошо принял, помню... Иду в темноте, а чувствую, что кто-то сзади в шаге топчется. Я и спросил: «Выходи! Кто там?» Булка и вышел. Я спрашиваю: «Ты чего, Вов?» А он говорит: «Я тебя проводить хотел. Ты всё-таки тяжёлый».
- Ну, давайте за всех, кто уже не с нами, не чокаясь, – выдохнул муж.
******
на фото: в ожидании шашлыка
Свидетельство о публикации №217091100924