В зеркале и за окном

В зеркале и за окном

Маргарита Павловна смотрела в окно. Под окнами проходила дорога, изредка по мокрому черному асфальту проезжали машины, блестящие и чистые. Потом проползал автобус, то вымытый дождем. Ближе к дому вдоль дороги тянулся широкий тротуар, выложенный маленькими серыми плиточками, но пешеходов было не видно, только вдали, чуть правее, виднелся один черный зонт, что исчезал в тонком мареве мелкого весеннего дождя.
- Сегодня уезжать или завтра? – решала Маргарита Павловна.

Сейчас стоял вопрос о том, что оставаться одной уже было невозможно, когда стало трудно двигаться даже по квартире. И тогда появилась необходимость переехать жить к дочери, И хотелось ей это делать, и не хотелось расставаться с домом, в котором все было до последней чашки и тарелки ей родным.
- Пойду, посмотрю, что взять с собой, - решила Маргарита Павловна

Проходя через коридор, по привычке посмотрела Маргарита Павловна в зеркало. Конечно, возраст наложил свой отпечаток на ее внешность, но все же остались черты лица привлекательными, и взгляд ничем не отличался от того взгляда, который был в молодости. Голубые, а теперь серо-голубые глаза смотрели на свое отражение внимательно и иронично. Светлый пиджак, длинная широкая юбка, несколько крупных перстеньков на пальцах.
- Вот и сфотографировал себя, - подумала она, - нет, оставила отпечаток в зеркале.
 
Одежда, которая бы сразу выдавала, что перешла женщина в новый для нее возраст, что лежал длинной полосой за средним возрастом, у Маргариты Павловны не прижилась.  Одевалась она так же тщательно, словно и вчера и сегодня ей нужно выйти на работу и являться примером для сотрудников. Не ярко, но по-деловому, выглядела она всегда, да и сейчас все было так, как и раньше.
- А ведь и одежду нужно брать. Не в отпуск же еду.

Представив, что нужно взять, что требуется по сезону, она ужаснулась. Вот и тонкое пальто нужно взять, и туфли на смену, тоже. И домашнюю обувь, и несколько платьев. Под домашней обувью понимались легкие туфли с небольшим каблучком. Тапок в доме Маргарита Павловна не признавала, так для гостей держала, но сама никогда этих плоских и тряпочных  изделий на своих ногах видеть не хотела.
- Книги нужно взять, парочку, - решила она.

В комнате, куда вошла Маргарита Павловна, стоял круглый стол у самого окна и еще окна оставались с закрытыми занавесками. Осторожно сдвинула она тяжелые бордовые шторы, блеснула шелком подкладка, этот блеск внутренней поверхности штор ей нравился,  словно даже в хмурый день, внутри комнаты продолжало сиять солнце, которое она любила. За окном она вновь увидела дорогу, на которой так и не появилось машин. За дорогой ровной полосой тянулся тротуар, вдоль одного края тянулась чугунная ограда, темная, и как все отмытая дождем.
- На воде от этого дождя не видно капель.

Но рябь на реке была. Ветерок с трудом поднимал невысокие волны, и тут же их опускал. Вода казалась даже и не водой, а вязкой ртутью, серой, непрозрачной. Показался небольшой кораблик, была видна пустая палуба, с тонкими прозрачными бортиками, лавочками, стульчиками, но пассажиров не было видно. Кто в такой дождь выйдет на палубу и будет стоять под дождем.
- Скоро будет шумно от этих корабликов.

Но пока экскурсий не проводилось, не кому еще было рассказывать о красотах столицы на реке. Вот показался другой корабль, он проплывал совсем перед глазами Маргариты Павловны и своей высотой доставал до низкого серого неба и закрывал часть парка, что находился за рекой.
- Что же мне нужно здесь взять, - стала вспоминать Маргарита Павловна.
- Книги, книги, - сама же и ответила себе.

Брать то, что уже прочитано, не хотелось. Конечно, книги много значили для Маргариты Павловны. Любила она читать биографии известных людей, рассказы об их творчестве и удивляться тем жизненным событиям, которые влияли и на творчество этих людей, и некоторым образом отличали их от всех остальных людей. Иногда биографии этих, не встреченных ей в жизни людей, так ее поражали, что она садилась за пишущую машинку и печатала свои впечатления от той жизни, которая ей открывалась.
- У дочери много книг. Пусть эти остаются на месте. На  своем.

За резными дверцами виднелись ряды одинаковых корешков книг, с золотистой вязью на некоторых, на верхних полках шкафа. Здесь же стояли фарфоровые  фигурки. Вот девушка, сидящая на траве, вот лебедь с высоко поднятыми широкими белыми крыльями.  Белоснежный фарфор всегда нравился Маргарите Павловне. И дотронувшись рукой до крыльев птицы, почувствовала она легкий холодок фарфора. Но мысль о том, чтобы взять какую-нибудь безделушку с собой она сразу отбросила.

Вновь подошла Маргарита Павловна к окну, теперь на реке было пустынно, как и на дороге. И весь парк открывался теперь взору во всю свою бесконечную длину. И ступеньки, что вели к воде, тоже были видны.
- А ведь в парке стоял самолет, - вспомнила она.

Действительно, просто напротив окон квартиры стоял огромный самолет в парке. Была видна вся длина, и часть крыла. Туловище самолета поднималось над оградой парка, а та часть, что оставалась за оградой делилась на части толстыми стойками ограды. Теперь же самолет увезли, как говорили, на другое место, и можно было видеть теперь полосу крыльев крон деревьев, что были скрыты ранее самолетом. Сейчас казалось, что маленькие ровненькие зеленые облака под тяжестью темного неба опустились на набережную реки и ожидали, что небо должно открыться синевой, и они взлетят, как и тот белый самолет, что стоял рядом.
- Самолет улетел. Он унес  собой и то время, со своей последней стоянки, которое там провел.
 
Поиск того, что следовало забрать, утомил Маргариту Павловну, да и наступало время чаепития, она решила вернуться на кухню. Проходя вновь по коридору, обернулась к зеркалу, но не посмотрела в него, а обратила внимание на несколько резных деревянных фигурок, что когда-то вырезал ее муж. Это было его постоянным увлечением, он не мог просто сидеть и смотреть телевизор или разговаривать с Маргаритой, На маленькой суконной синелькой тряпочке лежали маленькие резцы, с деревянными ручками и металлическими лопатками, натертыми до блеска. Он брал по очереди эти инструменты и кусок дерева, и крошечные деревянные лепестки ложились на листок бумаги, что тоже был приготовлен на столе. Через несколько вечеров можно было увидеть контур того, что пряталось там внутри дерева.
- Как успокаивало это занятие его, - вспомнила Маргарита Павловна.
 
Работа затем несколько замедлялась, каждая деталь уже требовал тщательной отделки, и очередная фигурка занимала свое место на стене и присоединялась к другим, которым место выделено и заранее определено.  На некоторых фигурках зверей  стояли цифры, они начинались с той, которая послужила началом их совместной жизни. И не один год не был пропущен. А когда места в кухне на стене для таких фигурок стало мало, то вот эти две последние устроились у зеркал в коридоре. Последние годы и последние фигурки – дракона и тигра.
- Как все помнится дальнее, - подумалось в этот момент.

В кухне у Маргариты Павловны присутствовал неизменный порядок.  Она включила газ, поставила маленькую кастрюльку с водой, закипело все через несколько секунд. Чайники особенно ей не нравились, а электрические вообще не использовала из-за раздражающего их звука при нагревании. Большой же чайник ей был не нужен. На столе под сине-белой салфеткой все заранее приготовлено, вазочка с печеньем, две чашки, маленькие тарелочки. 
- Только чай.
- Может быть кофе?
- Нет, чай, - получила она от себя ответ.

В чашку с синим геометрическим рисунком, плоскую, в свежезаваренный чай добавила Маргарита Павловна четыре маленькие ложечки сахара, сладкое она очень любила. Не обязательно пирожные должны были быть на ее столе, но чай непременно сладкий должен был быть на столе. Недавно и доктор, и родные сообщили ей, что сахар в ее рационе отменяется, и чай нужно пить только без сахара, меда и конфет.
- Такие наступили времена. Последую совету. Постепенно уменьшу сахар. Пусть пока останется только две ложечки сахара.

Теперь же Маргарита Павловна понимала, что, если ей нужно будет жить вместе с дочерью в квартире, то, без всякого сомнения, о сахаре придется забыть. И о меде. О чем еще нужно будет забыть, она пока не решалась думать. Но не хотелось ей быть в нагрузку другим, вон до каких лет жила самостоятельно, И не только в доме существовала, но и с друзьями встречалась, книгу писала. И можно сказать, что завершила ее.
- А ведь без своей чашки не обойтись. Две взять?

Немного подумав, решила Маргарита Павловна оставить одну чашу на столе, а вторую с блюдечком и ложечкой взять с собой. Она достала  чистую полотняную салфетку и аккуратно завернула в нее чашку, ложечку и блюдце. Первая нужная вещь была приготовлена.  А все остальное должно стоять, как и стояло. Надеялась Маргарита Павловна, что сейчас только немного подправит здоровье и вернется назад в свою квартиру с прекрасным видом из окна.
- Какой-то необычный май в этом году. Ветрено, холодно.
 
Надеялась она, что некоторые недомогания связаны с природными явлениями. А они, как водится, действуют на каждого. Вот и знакомые жалуются на то, что не так как обычно себя чувствуют. Начнется лето, станет теплее, постоит погода ровной и неизменной, вот и наладится все. Главное подождать придется. Но ожидание было ее частым состоянием. И оно ей нравилось. Оставалось верить, что и в этом случае, будет ожидать что-то лучшее и так ей необходимое. Конечно, здоровье.
- Не думала раньше о здоровье. Бегала, как девочка.

Прошлое помнилось очень ярко, и удивительным казалось, что из самого трудного и голодного детства ей удалось выйти здоровой девочкой, а потом и девушкой. Маргарита Павловна всегда вспоминала любимую бабушку, которая для нее была и матерью и отцом. Теперь же стала вспоминать ее все чаще и чаще.  И иногда просто физически чувствовал прикосновение ладони, чуть суховатой, но теплой. И это тепло растекалось по ее волосам и тогда и сейчас, словно неведомым образом, где хранилось, а когда требовалось, появлялось.
- А брать ли с собой фотографии?

На стенах большой комнаты много фотографий висело на стене. И фотография бабушки здесь была, очки тонкое лицо, грустные глаза, темное платье. Скромная, тихая женщина, оказалась сильной и выносливой. Растила, учила и берегла Маргариту и сберегла и вырастила. Решила Маргарита Павловна, что фотографию бабушки возьмет с собой, но не эту, а другую, чтобы не доставать из рамки, не оставлять на стене темное пятнышко на обоях, которое не выцвело от солнечных лучей.
- Завернуть нужно лучше фотографию. Не помять и не испачкать.
 
На круглом столе лежали стопочкой чистые листы. И еще тремя стопочками с текстом книг, которые старательно писала Маргарита Павловна. И в каждой такой горке было три варианта напечатанного на машинке текста.  Никаких компьютеров Она не освоила, а так как помнилось, как привыкла, печатала на пишущей машинке. А уж если и где-то ошибалась, что бывало редко, то делала маленькие полоски вставок и вклеивала на странички с готовым текстом. Одна только была при этом проблема, трудно было достать ленту для машинки. Если старая лента изнашивалась, то новую ленту приходилось искать долго, через знакомых, через таких же любителей прошлых средств печати, как и она сама.
- Это пусть здесь лежит, - с печалью посмотрела Маргарита Павловна на рукописи своих книг.

Хотелось Маргарите Павловне сделать одну книгу, в которой бы были и ее воспоминания о детстве, родителях, о расставании с ними, о жизни вдалеке от дома, и еще, чтобы в этой книге были бы и стихи, в которых тоже описана ее жизнь, впечатления от жизни других. Но ей советовали сделать две книги, отделить стихи от всего остального. И так и пришлось сделать, но для нее все было вместе, и трагическое время и поэтическое.
- Вот и вновь начался дождь, - подумала Маргарита Павловна.

На стеклах окна появились длинные мокрые полосы, словно не с капель начался дождь, а сразу появились широкие струи, а потом хлынул дождь сплошным потоком. И исчезла дорога, остался только ее контур, исчезла набережная, но осталась река, пробитая кратерами от дождя. Темная, ребристая от ветра, теперь и наполняемая дождем, она стала совсем темной. Исчезли и кораблики, словно их смыл холодный весенний дождь.
- Как-то мрачно сегодня.
 
Еще не представляя, насколько она уезжает, правда, совсем не далеко, продолжала Маргарита Павловна оставаться озабоченной сборами. Всего-то и выбрала она два предмета, что так ей будут необходимы, чашку и фотографию. А ведь требовалось для нее все, что в этом доме было, и полки с книгами, и этот стол круглый за который могли сесть человек шестнадцать, и та, в углу, на отдельном столике, пишущая машинка, и в шкафу одежда на все сезоны. Дома Маргарита Павловна никогда не носила халатов, случайной старой одежды. В любой момент она встречала знакомых, так словно они пришли к ней на работу, о которой она всегда помнила. Конечно, работу она любила, благодаря которой посмотрела весь белый свет, который был за границей страны.
- Все оставлю, как есть.

Дождь усилился, окно закрылось серой пеленой. Налетел ветер, который стал отдергивать с окна водяной поток. И тогда открывались контуру деревьев, но уже склонившиеся к дороге, и казалось, что они легли полосой, как венком, длинным, живым. И не возможно было представить, что после окончания дождя, они могут встать. Чувствовалось, что требуется еще одно дополнительное усилие и эта густая свежая зелень будет вырвана из земли. И корни поднимутся вверх, в последней своей силе, с комьями влажной земли. Иногда в порыве ветра мелькали  река, с поднятой мятой водой. И билась вода о гранитную набережную, пытаясь вырваться из ровных берегов.
- Удивительно. Это просто буря, а не дождь.

Волновалась Маргарита Павловна о том, что в такой дождь ехать за ней сегодня опасно. Да, и дороги тоже были пустые, осторожные водители не спешили въехать в реку на дороге, хотя и не глубокую, но опасную. Только автобусы без страха скользили между своими пунктами назначения, но, пассажиров, как думалось, на остановке нее осталось, а те, одиночки, что не смогли скрыться от дождя, уже промокли, и под сильным ветром и промокли. И Маргарита Павловна поняла, что за ней сегодня не приедут, и она останется еще на один день в своем доме, и ничего не нужно будет собирать, ничего складывать в ее маленькую сумочку, что уже стояла в коридоре у зеркала.
- Нужно еще чая выпить, а то холодом от окна тянет из-за этого дождя.

С этой минуты все стало опять надежным и неизменным. Маргарита Павловна вспомнил о том, что собиралась еще раз проверить свои воспоминания. Потом еще у нее зрело стихотворение, которое хотелось написать после прочтения биографии поэта Николая Гумилева. Как-то забылось о том, что не закончила проверку сборника миниатюр для своей знакомой Елизаветы, с которой встретилась несколько лет назад, но чувствовала, словно знала ее давно. Елизавета писала  небольшие книги о детстве и юности, по всей видимости, объединяя себя с героиней, но всячески от этого отказывалась. Вот и будет занять вечер, странички проверять и перекладывать. Заметки делал Маргарита Павловна простым карандашом, стараясь, чтобы они были аккуратными и не портили текст. А на полях, где требовалась правка, ставила маленькую точку.
- Все проверю и завтра позвоню Елизавете.
 
На круглом столе в большой комнате под зеленой лампой, на белом листочке черными чернилами писала стихотворении Маргарите Павловна о судьбе несчастно поэта Гумилева, которому не отмерили даже время на лагерную жизнь, а расстреляли. Дождь за окном стал тише, но она этого не замечала, Не сразу услышала она, что ключ в двери совершил свой оборот. И только когда ее окликнули, она поняла, что за ней все же приехали сегодня, а не завтра, как ей хотелось.