Надеюсь критики в Прозе. ру посильнее Анненского

Современная русская литература мельчала, мельчала и к нашим дням стала Дюймовочкой рядом с КЛАССИКОЙ. Виноваты издатели, считают знатоки с большими степенями. Те ограничились лишь взятием платы за доступ к книге, а о качестве ее умалчивают. Дескать, деньги вперед, а вечером — о качестве, надев очки, узнаете. Поскольку то отдельно не оплачивается, его издатель оставил классической литературе. Из современного без заморочек с качеством впаривает читателям трэш.
Куда же смотрят литературные критики? Кроме того, есть всяческие конкурсы и жюри, престижные премии, рейтинги. Знатоки с ухмылкой на это парируют, что критика сегодня — это состязание в комплементарности издателям, а жюри и конкурсы, премии у тех карманные, рейтинги же продажные. Читателям остается лишь подыгрывать: как в ситкомах — коль на заднем фоне квакеры ухохатываются, знать, впрямь до колик.
Может, у нас просто перевелись таланты? Но знатоки и тут за словом в карман не лезут. Таланты у нас есть. Только настоящие художники, как правило, "аутсайдеры", не состоящие в творческих союзах и не дружащие с "творческой мафией". Они "исключённые", а посему быть им непризнанными.
Вы то же так считаете? Уберем барыг издателей, "творческую мафию", кумовство в союзах, жюри и конкурсах и что все зацветет и запахнет. Представьте-ка такую картинку. Ведь любой современник полон негодования, когда узнает, как травили непониманием и непризнанием гениев прошлого. При этом уверен, что уж он-то точно отличит гениев, лишь прочитав, увидев или услышав их произведения. Увы, обычная иллюзия современника. Он забывает, что современник прошлого точно также благородно возмущался по тому же поводу.
Но самое печальное: у нас и люди, профессионально занимающиеся искусством, не могут отделить зерна от плевел. В этом я убедился сам. Критик Лев Анненский (тогда он работал в журнале "Дружба народов") прочитал мой драматический триптих "Фаустята" и признался, что давно не читал таких интеллектуальных произведений. Их надо печатать, отметил он. Но тут же быстренько поправился, что журнал "Дружба народов" пьесы не печатает. На этом закончилась наша встреча. И его понять можно. Он бал не настолько уверен в своей оценке, чтобы заявить, что он открыл миру нового Шекспира или встретил мастеровитого графомана. Я засунул свой триптих, как говориться, в долгий ящик своего стола. Ну, нет у нас Белинского! А вы говорите, "творческая мафия", кумовство в союзах и на конкурсах…
Нет у нас авторитетов, таких, как в свое время были Гете, Гайдн, Пушкин, Белинский, Репин и Толстой. Людей, способных прочитать, увидеть, услышать новое произведение, оценить его и понять, что встретились с новым настоящим талантом. Тут важно: они действительно могли профессионально оценивать художественные произведения других, и были уверенными в этой своей оценке. Обратим внимание, что самое ценное здесь их уверенность.
Эти авторитеты начали исчезать с небосклона еще в прошлом веке. Ведь уже Борис Пастернак не справился с этой ролью. Вспомним, когда Сталин в телефонном разговоре уточнял у него, как у живущего авторитета, а Мандельштам "мастер, мастер?” Тот не смог внятно ответить вождю. Он лишь сказал: "Я не могу говорить о том, чего не чувствую. Мне это чужое". Пастернак не мог уверенно оценить: Мандельштам гений или нет. А вдруг на его суждение влияет то, что поэзия Мандельштама была ему чужда,
Как тут выжить нашему художнику, непонятно. Зачем же я потратил время на написание этого текста, а критиков на его чтение? Впрямь получилось бы как-то скушно… закончи я тот на этом месте. Далее я предлагаю нашим сегодняшним критикам побыть в шкуре Аннинского. Представлю им свой триптих. Судите: читаете нового Шекспира или графомана?
В подмогу вам от Литературного агентства "ЛитМедиа" 10 способов отличить графомана от настоящего писателя:
1. Графоман не переносит критики и зачастую принимает ее в штыки. Он ждет от окружающих исключительно восторгов и восхваления своего таланта.
2. Графоман очень любит рассказывать всем о своем творчестве и не прочь продекламировать стихи или главы из нового романа даже там, где это абсолютно неуместно, например, на пляже или рабочем собрании.
3. Истинный писатель подвержен сомнениям, он склонен самым тщательным образом переписывать и обновлять свое творение, графоман же уверен, что шедевр создастся сам собой, без особого труда. Для этого ему достаточно лишь взять в руки ручку или сесть за компьютер.
4. Истинный писатель имеет свой уникальный стиль, который выделяет его среди прочих, в то время как при чтении творения графомана у читателя появляется стойкое ощущение: "где-то я все это уже видел!"
5. Графоман очень любит употреблять словосочетание "мое творчество" и называть себя писателем. Истинный гений остерегается громких слов.
6. Графоман весьма серьезно и с большим пиететом относится к себе, настоящего же писателя отличает здоровая доля самоиронии.
7. Истинный писатель ставит на первое место качество написанного, графоман – количество.
8. В произведении талантливого писателя вы обязательно найдете интересные мысли, графоман же склонен сыпать цитатами известных людей или литературными штампами, но самобытность в его творении отсутствует.
9. Истинный писатель всегда стремится сделать мир лучше посредством своего творчества, главная же задача графомана – собственное тщеславие.
10. Графоман обожает составлять списки пунктов – "что отличает настоящего писателя от графомана", так как абсолютно уверен в том, что раз он может с легкостью об этом рассуждать, то уж точно не является графоманом.
И еще в помощь, но уже ближе к оценке драматического триптиха. 21 признак, по которым можно определить пьесу графомана. От Павла Руднева (критика).
1. Избыточное, режущее глаз формАтирОвание.
2. У пьесы есть титульный лист, где название пьесы написано 72-м кеглем, и рядом какое-то красивое оформление титула: рюшечки, рамочки, рисунки.
3. В тексте более, чем 100 000 знаков (с пробелами).
4. Автор — член Союза писателей.
5. С первой страницы герои начинают говорить весело, бодренько, репризами. Отвечают друг другу хлестко, задорно, ежесекундно каламбурят, словно готовились к диалогу часами, оттачивая стиль.
6. Пьеса написана в стихах. Этот пункт действует, наверняка, особенно, когда зарифмованы «нелирические» слова: «колбаса», «телевизор», «градусник», одним словом, бытовуха.
7. Пьеса начинается с застолья, первый акт посвящен суетливому ожиданию гостей, перечислению яств и приборов, костюмов и причесок, разблюдовке и чуть позже диалогам «передайте соль — пожалуйста — вам тоже?». 100 % закончится слезами в салате и пьяным дебошем с кровищей на белой скатерти. Это — самый популярный жанр русской пьесы, называется: «блевотина в хрустале».
8. Драматург присылает на конкурс или по мейлу сразу все свои 28 комедий. К ним прикладывается огромное досье с перечислением регалий и дипломов по литературе, полученных в школе.
9. В списке действующих лиц присутствуют: Поэт, Драматург, Автор, Художник, Муза, Фотограф, Сатана, Бог, Некто в белых/черных/красных одеждах, аллегорические персонажи: Смерть, Любовь, Зависть, Страх.
10. Ремарки, объясняющие актеру способ его поведения на сцене. Пример. Виктор. (сжимая кулаки и брызжа слюной) Ты просто подонок! (подходя к Николаю вплотную, плачет, утирая слезы рукавом, который тут же становится мокрым) Я так доверял тебе… (падает на колени, стенает)
11. Драматург — эмигрант.
12. Пьесы об Айседоре Дункан и Сергее Есенине. Пьесы о Моцарте и Сальери. Пьесы о Сальвадоре Дали и Гала.
13. Пьесы, написанные женщинами, где в заголовке есть слово «любовь» и однокоренные слова.
14. Пьесы с нотами.
15. Пьесы со схемами и картами.
16. Пьесы с глоссарием.
17. Пьесы с эпиграфами.
18. Пьесы неизвестных авторов, в окончании которых есть несколько абзацев, объясняющих, что права драматурга защищены до последней буковки.
19. Пьесы, где в финале главный герой при стечении публики говорит: «Аминь» или «Все будет хорошо» или «Доброго вам здоровья» или «Как хорошо, что у нас так здорово все разрешилось» или «Санного вам пути!» Занавес.
20. Имя (как правило, псевдоним) у драматурга — Лёля, Ирэн, Анжела, Алина, Алекса. Псевдонимы под иностранные фамилии.
21-й признак графомана. Самое пошлое и невыносимое — жанр неожиданной встречи, такое эпигонство-продолжение «Старшего сына». А именно: человек сидит в своей квартире, вдруг раздается звонок, и входит человек, с которым главный герой «диаложится» всю пьесу и только в развязке выясняется, что это его брат, сват, жених, любовник, любовница, седьмая вода на киселе. Или незнакомый посетитель — это призрак главного героя или убийца жены главного героя, что он некогда выбил глаз сыну главного героя, или он ваще посланец с того света, или погибший одноклассник, выживший благодаря усилиям чудо-врачей. Ну и так далее и прочее.
В этом драматургическом ходе, который встречается один-два раза на 10 пьес в потоке, самое невыносимое и пошлое — это когда два незнакомых человека начинают бойко и активно разговаривать прямо с первой фразы, реагировать друг на друга пространными монологами, афоризмами, бойкими «сладкими» фразами, тут же делится своими интимными мыслями, воспоминаниями. То есть когда ранее не знакомые люди моментально «дружатся» на сцене, порою — еще на пороге квартиры. Даже ради театральной условности я никак не могу принять такой способ общения, такое неделикатное внедрение в личную жизнь.
Так просто не бывает.
Более сложная драматургическая техника — это когда драматург следит за отношениями не с точки зарождения этих отношений, а когда как бы камера оператора-драматурга «наезжает» словно из воздуха на уже хорошо развитые отношения героев, порой начиная «следить» за поступками героев с многоточия, обрывка фразы. Ну в общем-то чеховская манера: драматург огромный кусок общения и отношений оставляет за стартовой границей текста и, «там, внутри», «когда все начиналось», произошло очень много каких событий.
Такой очень полезный эффект «съедания» пролога, «съедания» предыстории, «расслоения», «размазывания» прошлого в настоящем.