Посреди океана. Глава 4

                Судьба рассыпает бисер
                случайностей, случаев
                счастливых и не очень...
                Приходится на коленях
                ползать по жизни, чтобы
                их отыскать в пыли ли,
                грязи ли или брызгах ли волн.
                И вдруг понимаешь, что
                жизнь течёт не туда. Впрочем,
                всё равно... течёт.

Недолго Инга прожила в двухместном гостиничном номере одна. Она надеялась, что хотя
бы неделю после праздников никто ещё не подселится. Но нет, уже на третий день
нового года у неё появилась соседка.

- Анюта! - представилась она и протянула руку, как мужик.

Инга пожала эту широкую, холодную с улицы руку, и назвала себя.

Новая соседка, захлебываясь от восторга, что есть кому её слушать, начала рассказывать,
как добиралась сейчас с вокзала, выяснив в тамошней справочной службе, что в
гостинице "Москва" есть места; как ехала она на трамвае и, боясь проехать нужную
остановку, всё время спрашивала, когда будет зоопарк, потому что на вокзале ей
сказали, что гостиница расположена как раз напротив. И пассажиры трамвая смотрели
на неё дикими глазами, мол, какая-то дура наверное! Зачем ей нужен зоопарк в
такое позднее время, он же не работает? Но её успокоила одна литовская пара,
с акцентом сообщив, что им тоже как раз нужна свободная клетка, и они все вместе
вышли из трамвая на нужной остановке.

Рассказывала всё это Анюта очень эмоционально, активно дирижируя себе руками,
смеясь и восторженно сияя раскосыми зелёными глазами. Лицо её было скуластое и
щекастое. Губы широкого рта по-утиному выдвинуты вперёд, и, видимо, чтобы
сходство с уткой не особенно бросалось в глаза, она всё время улыбалась, рот её
был растянут в постоянной улыбке.

Однако её круглое скуластое лицо, несмотря на свою простоватость, обладало своим
шармом.

Сняв с себя красную куртку-пальто из плащевой ткани и красную же вязаную шапку,
Анюта пригладила ладонью свои крашеные перекисью волосы, тёмные возле корней
и соломенного цвета на концах бесформенно отросшей стрижки. И начала суетиться
по поводу чая, достав при этом какие-то припасы, захваченные с собой из дому:
булочки, банку варенья из морошки, солёные огурцы, картошку и ещё что-то...

Когда стол был накрыт, Анюта пригласила к ужину Ингу и с полоборота начала
выкладывать о себе всё. Приехала она из захолустного посёлка Коноша Архангельской
области. Ловить ей там нечего. Папа больной, мама замучена работой, огородом,
детьми, которых пятеро. Правда, старшие брат и сестра уже семейные и уехали из
дому в другие захолустья, чего и ей, Анюте, желали. Замуж выходить там не за
кого: одни пьяницы-забулдыги! Был у неё жених, ещё со школы любовь, да после
армии в посёлок не вернулся, женился там, где служил. А сюда, в Калининград,
приехала, чтобы пойти в моря. У них в посёлке одна знакомая, подруга старшей
сёстры, уехала сюда, устроилась работать в тралфлот и вышла замуж за шикарного
парня. Они приезжали в отпуск в посёлок - модно одетые, с полными карманами
денег. Анюта, глядя на них, тоже так хотела. И вот, узнав в новогоднюю ночь,
что парень её после армии домой не приедет, что он там женился... Короче,
психанула и приехала в Калининград. Адреса той счастливой знакомой у неё нет,
потому что прописана она была по базе тралового флота, а жила в гостиницах и
на частных квартирах. Но теперь, выйдя замуж, они с мужем уволились из морей
и куда-то уехали, то ли на Север, то ли на Дальний Восток.

Анюте было девятнадцать лет. На полгода моложе Инги, которой двадцать должно
было исполниться в конце весны, а новой подруге осенью.

После школы она попыталась поступать в Архангельске в медицинский институт, но
не поступила. Работала у себя в посёлке и нянечкой в детском саду, и учетчицей
на лесозаводе и ещё кем-то там. Но давно мечтала приехать в Калининград, так
как наслушалась от той подруги-морячки о денежной работе в морях, о заходах в
иностранные порты, о валюте, о богатых холостых парнях, которые здесь толпами
пропадают.

Инга, приехав сюда, думала, что будет искать какую-нибудь работу, но о чем-то
конкретном как-то не думала. А тут, послушав Анюту, подумала: почему бы и ей
не податься в моря? И когда они с соседкой получше познакомились, и та предложила
вместе заняться трудоустройством, Инга согласилась. Для её писательской карьеры,
может, так даже и лучше. Работа в морях планам её не противоречила, скорее,
наоборот.

Переговорив обо всём, они наконец улеглись спать. Но не спалось. И одна и другая
ворочались в своих кроватях.

В ресторане играла музыка. Было видно в окно, как там сквозь неплотную ткань штор
прыгали танцующие тени.

- Эх, в ресторанчик бы сейчас! - мечтательно произнесла Анюта.

Инга не ответила, притворившись спящей. Не хотелось разговаривать, хотя и не
спалось. Ей не нравилось выражение "живи здесь и сейчас". Бестолковое какое-то
назидание.

Человек всегда живёт "здесь и сейчас", но сразу в трёх измерениях: в прошлом,
настоящем и будущем. Одновременно.  Прошлое состоит из миллиона образов, от
момента рождения и дальше, шаг за шагом - это всё остаётся в человеке навсегда.
И мысли о будущем, они рядом с настоящим и прошлым. "Здесь и сейчас".

Вот они обе - сейчас здесь - лежат в гостиничных кроватях. Если воспринять это выражение так, как его понимают все, то надо встать, одеться и перенести "здесь"
отсюда туда, куда хочется "сейчас". Инге хочется в Париж. Анюте - в ресторан.
В Париж - невозможно. В ресторан - вполне. Значит, по идее, надо спуститься вниз,
и оторваться там на все имеющиеся деньги, пожить "здесь и сейчас". А потом завтра у них будут уже другие "здесь и сейчас" - выкатиться без гроша в кармане из гостиницы... И дальше что? Как может человек об этом не думать?


Ведь даже мыслит и чувствует человек, хоть и здесь и сейчас, но в мозгу проносятся
калейдоскопом огни памяти, вихри чувств и переживаний. В одну секунду, минуту, час -
сейчас - столько всего намешано!

Вот и сейчас, вот и здесь Инга лежит в кровати, а мыслями и чувствами - душой- она и в будущем, и в прошлом...

Дом, в котором жили Инга с Нинкой, "муравейник", стоял между двух дорог, сливавшихся потом в одну - широкую. С одной стороны дома, через дорогу, располагался военный городок, а с другой стороны, через дорогу, находился ресторан "Витязь".

В военном городке жили чуть ли не половина одноклассников Инги и Нинки, дети
военных; а другие полкласса были дети заводских родителей. Завод назывался
машиностроительный, потом его переименовали в авиационный, а построен он был
ещё до войны и был засекреченным "почтовым ящиком", так как работал на оборонку.   Военный городок был примечателен тем, что отделялся от дороги высоким
каменным забором, на котором вечно сидели солдаты. Может, и не вечно, но всегда,
когда Инге нужно было пройти там  - одной, или с сестрой, или с подругой - на
заборе вдруг сразу появлялись солдаты, которые орали вслед какую-то лабуду. Что
у них там за служба такая? Инга с детских лет боялась ходить мимо этого забора.

Зато папа, когда Инга, ещё будучи школьницей, где-то задерживалась поздно, орал:
"Ты что, к солдатам бегала?!" Хотя она даже на школьные вечера тогда не ходила,
потому что считала, что ей одеть нечего и что не умеет танцевать. На вечера и
танцы ходили разодетые в пух и прах дети военных, которые были обеспеченнее
заводских, так как родители у многих служили за границей и навезли оттуда много
модных тряпок. Но папе казалось, что Инга только спит и видит, как бы удрать к
солдатам и там поразвратничать, чтобы потом принести домой подарок в подоле.
Неизвестно, что там вытворял в молодости Ингин папа, из-за чего у него сложилось
такое впечатление о солдатах! Сам-то он служил на Балтийском флоте подводником. И однажды по пьяни рассказывал, как их подводная лодка затонула и как её чудом
спасли, и он чудом остался жив. Наверное Бог его сохранил, чтобы потом у него
родились две дочери, которые, имея в роду такого героического предка, непременно
должны со школьной скамьи мечтать удрать в военный городок геройствовать с
доблестными защитниками родины, находящимися на срочной службе в этом городе.

Ресторан "Витязь" возник через дорогу незадолго до того, как Инга закончила школу.
Поэтому пока она была школьницей, ресторан в её жизни не присутствовал. Были
школьные вечера, на которых правили бал дети военных. И были танцы в заводском
ДК, куда по выходным ходила заводская молодежь и даже старшеклассники
близлежащих школ. Инга на танцы не ходила. Некоторые подруги, которые ходили,
ей рассказывали о событиях, там происходивших. Пару раз ходила туда и Нинка,
поэтому всех тамошних завсегдатаев знала. Она ходила и на танцы в Дом офицеров,
и в Дом милиции, и в танцзал "Молодость" - находившиеся далеко от дома, в других
районах города. Несколько раз уже после окончания школы Инга посетила все эти
места с Нинкой и её двоюродной сестрой. Но на танцах ей не понравилось. Стоишь
возле стенки и ждёшь, когда заиграют тамтамы и тебя кто-нибудь выберет, чтобы,
дыша в лицо перегаром, потаскать под музыку по залу. Обидно стоять и подпирать
стенку, когда тебя никто не выбрал, но и когда выбрал кто-то тебе неприятный,
тоже противно.Вот ресторан - другое дело. Сидишь себе за столиком, делаешь вид,
что все находящиеся здесь тебе до лампочки. Для пущей важности можно ещё и
сигарету закурить. А если кто-то к тебе подвалит, чтобы пригласить танцевать, ты
можешь и отказать, если что-то не понравится. И даже для убедительности увлечься
поеданием содержимого в тарелке: мол, не видишь? Какие танцы? Я просто умираю
как есть хочу!

Ресторан "Витязь", располагавшийся, считай, рядом с домом, был освоен самым первым.
Это произошло тогда, когда на вывеске ресторана из красных неоновых букв вдруг
погасла последняя - мягкий знак. Из окон квартиры, где жила Инга, отчётливо было
видно слово "Витяз". Оттуда вечерами доносилась громкая призывая музыка. И однажды Инга с Нинкой откликнулись на этот призыв. И откликались потом регулярно.

Ресторан этот представлял собой отдельно стоящую стекляшку, стандартную для тех
лет. На первом этаже располагались вешалка и туалет. А также кулинария с самостоятельным входом, где продавали разные полуфабрикаты и торты-пирожные. А весь
второй этаж был отдан под ресторан, половина которого занимал просторный зал с
выстроенными в два ряда квадратными столиками, а вторую половину занимала кухня
и разные подсобные помещения.

Убранство ресторана было в духе минимализма: на окнах висели массивные бархатные
шторы тёмно-красного цвета, а на столах белые льняные салфетки. Главным же
украшением ресторана был подиум в углу зала, на котором возвышался над всеми
ВИА "Витязь".

И у Нинки из этого ВИА появился поклонник - бас-гитарист и главный солист Жора.
По комплекции он не то чтобы был толстяк, но всё же довольно упитанный. Круглое
лицо его казалось рыжим от усеянности крупными веснушками. Чёрные курчавые волосы и большие чёрные глаза делали Жору похожим на итальянского мафиози или испанского пирата, если надеть на него тельняшку, а на голову водрузить треуголку и на плечо посадить попугая.

Но когда Жора пел, то сразу превращался в невероятного красавца. Потому что пел он
хорошо. Голос его был не сильный, не громкий, но задушевный. Как говорится, брал
за живое.

У Жоры и мама поющая. Рядом с " Витязем" стояла пятиэтажка, в которой как раз и
жил он со своей мамой. На третьем этаже находилась их квартира, выходящая
балконом аккурат на дорогу. Так что Инга из своей квартиры могла наблюдать
выступления Жориной мамы, которая, выйдя на балкон, вдруг начинала петь сильным
оперным голосом, своей мощью перекрывавшим все уличные шумы. Не раз и не
два Ингу вместо будильника поднимало её пение. Больше всего она любила исполнять это:
"Одна снежи-и-инка ещё не снег, ещё не снег! Одна дожди-и-инка ещё не дождь!"
Репертуар вроде не оперный, а голос -  Большой театр отдыхает! И внешность у
неё была вполне себе оперная. Солидная полногрудная дама с пышной седовласой
прической. Однажды Инга пришла в "шестерку"- так прозвали продуктовый магазин
номер шесть, располагавшийся за "Витязем" - и удивилась: что это, в торговом
зале радио провели? А оказалось, что это Жорина мама давала там гастроль: "Одна
снежинка ещё не снег, ещё не снег! Одна дождинка ещё не дождь!"

Жора на маму и внешне очень похож, и голос наверно по наследству достался, хотя
и не такой сильный, но очень проникновенный. Однако сам Жора никогда
ничего не говорил о своей маме. И Нинка с Ингой никогда его на эту тему не
расспрашивали. А что там говорить, что там расспрашивать?!  Всем и так было
известно, что у него мама сумасшедшая.

Руководителем ВИА был Витька Сидоров. Высокий, худой, в неизменном костюме
песочного цвета, болтавшемся на нём, как на вешалке. Сидорова Инга наглядно
знала. Когда-то они жили в одном дворе, где в  деревянных двухэтажных домиках теснились коммуналки. Родители Инги обитали тогда в квартире на три семьи, занимая
комнату в восемь квадратных метров. Как они вмещались в той комнате вчетвером,
уму непостижимо! Да ещё там, кроме стола и кроватей, вписалось пианино. Инге
тогда сдуру вздумалось учиться музыке. Потом она об этом много раз пожалела, но
инструмент был куплен, и приходилось таскаться в музыкалку, которая только отвлекала её от любимого чтения книг. Мало того, и сестре досталось счастье получать музыкальное образование, хотя она никогда не изъявляла такого желания.Просто приходилось отдуваться из-за Инги. Как же, столько денег в инструмент вбухали - надо было отрабатывать! И на этом пианино приходили тренькать девчонки всего двора. Мало у кого были родители, которые до такой степени ничего не жалели для своих детей. Ещё на этот музыкальный инструмент можно было много чего сложить, когда стелили на ночь постели. В общем, очень нужная вещь в восьмиметровой комнате на четверых.


Из жизни той поры помнилось, что играть в куклы Инге с сестрой было весело под
столом, а пройти по комнате было нельзя, чтобы что-нибудь не свалилось. Зато у
соседки справа было просторно, там жила одинокая тётя Аня, работавшая в госпитале
медсестрой. И у неё в комнате можно было даже танцевать - там стояли маленький
столик, плетеное кресло, топчан и комод. Тётя Аня была добрая и разрешала сестрам
приходить к ней, когда угодно. Она рассказывала, что у неё был муж, которого она
очень любила, но он погиб на войне.

- А вы точно знаете, что он погиб? - спрашивала её Инга. У бабушки тоже погиб
старший сын, и похоронку получили, а она всё равно твердит:"Знаю, что Миша не
погиб, он живой. Материнское сердце чувствует - он живой, только почему-то сейчас не может приехать!"

- Точно знаю, что погиб.

- Вы похоронку получили?

- Я ещё до похоронки знала, что он погиб.

- Как это?  -  не поняла Инга.

- В тот момент, когда его убили, такая страшная боль сдавила сердце, что я сознание
потеряла. Тогда и поняла, что его больше нет. А потом и похоронку получила.

Тётя Аня, обыкновенная женщина, вся конопатая, ничего в ней такого особенного!
И такая необыкновенная любовь! Больше она уже замуж не вышла. Так и жила одна.

В комнате слева жила семья из четырёх человек. Бой-баба тётя Зина, толстая и
свирепая. Она то и дело колошматила своего пьяницу-мужа, который частенько не
был допущен в комнату и ночевал на коврике в коридоре. Дядю Толю было жалко,
он хоть и красноносый, но тихий, безропотный и безвредный. Пил, вероятно, с горя,
что угораздило его жениться на такой женщине. У них был сын Вовка, на год старше
Инги. Учился он плохо и бит был мамой за то, что внешне был копия дядя Толя; за
то, что исподтишка хулиганил; за то, что таскал печенье из буфета; и за то, что
таскал из школы двойки. Ещё у них была дочка Ирочка, она только родилась, совсем
маленькая крошка, такая хорошенькая. И в семье её все любили, даже Вовка, хотя, по
идее, должен был бы ревновать и ненавидеть - его-то никто не любил.

И вот в таком же домике с коммуналками в этом же дворе жило многодетное семейство
Сидоровых. Их было аж десять человек детей: самая младшая - ровесница Инги, а двое
самых старших уже работали. Дети этого семейства жили обособленно, общались
между собой, и этого им хватало, с другими детьми им не было необходимости хороводиться. Жили они дружно и заботились друг о друге. И хотя были очень бедными,
если судить по одежде, зато занимались музыкой, так как все были музыкально одаренными. Девочка возраста Инги играла на виолончели и вечно таскала эту бандуру
 за собой.

Витька был лет на пять-шесть старше и тоже на чем-то там играл. И вот доигрался
до руководителя ВИА "Витязь". Он любил шутить, что ресторан назван в его честь:
надо только букву "З" загасить, вслед за мягким знаком. А если Жорку заменить ещё
на одного Витька, то будет ВИА "Витя", чтобы в точности соответствовать названию
ресторана.

К слову сказать, буква "З" сама перегорела. Случилось это где-то через год,
когда Инга поступила в институт, умерла её бабушка, и вернулся из тюрьмы Нинкин
старший брат Витька. Все эти события произошли стремительно, одно за другим.

Да, в ВИА "Витязь" играл ещё  Витька-барабанщик. Он вообще из центра приезжал
на работу, не из заводского района. Он был внешне симпатичный, высокий, но
выглядел надменным и высокомерным. Говорили, что он женат. Или был женат.
Этот Витька тоже иногда пел. И Сидоров мог спеть пару песен совсем неплохо. Но
всё-таки Жора был лучше всех. Когда он пел "Есть одна хорошая песня у соловушки,
песня панихидная по моей головушке..." -  люди, бывало, рыдали.

И вот Жора влюбился в Нинку. Конечно, она была прехорошенькая. Но если так разобраться, если по отдельности рассматривать её черты лица, то можно сказать,
что ничего такого в её внешности нет: глаза, хоть и ясно-голубые, но маленькие;
нос- круглая маленькая картофелина, покрытая лёгкими конопушками; рот пухлогубый,
нежно-розовый, нечётко очерченный. А все вместе на круглом лице её черты эти
составляли очень милую мордашку. Да ещё если добавить, что без макияжа Нинка
из дома никогда не выходила, как сама она неоднократно заявляла, мол, даже
мусор ненакрашенной не выносит!.. Глаза подводила синим карандашом,
ресницы удлинняла синей тушью, веснушки на носу закрашивала тоналкой, а помада
на губах каждый раз была разной, но эффект был потрясающий. Да ещё если
добавить, что её светло-русые волосы, хотя и жидковаты, зато когда распущены
по плечам - ну просто девушка-весна! Русоволосая, голубоглазая, с нежным
бело-розовым лицом, Нинка очень нравилась великовозрастным парням и
взрослым мужикам. Роста она была довольно высокого, плечистая, с тонкой талией
и маленькой грудью, но с полными руками и ногами. "Руки у меня слабые, хотя
смотрятся большими. Зато ноги сильные, я баскетболом занималась, - говорила
о себе Нинка. - Ударю: мало не покажется!"