Глава XXI. Дебаты

      – Добрый вечер! В эфире Второй канал и сегодня у нас на повестке дня вторые дебаты кандидатов на пост Президента Российской Федерации.
Раздались шумные аплодисменты, камера по очереди выхватила напряженные лица кандидатов. Состав полностью повторял дебаты первые: Виктор Шилоновский от демократическо-либеральной партии, Мирон Сергеев от «Честной России», Александр Подвальный от объединенной оппозиции и Владимир Ленин от коммунистической партии. Действующий Президент Виктор Тупин, сославшись на государственные дела, от дебатов отказался.
      – Первым по праву жребия слово предоставляется председателю партии «Честная Россия» Сергееву Мирону Александровичу. У Вас две минуты, пожалуйста, — официальным тоном произнес ведущий, и камера выхватила крупным планом кандидата. Он производил впечатление человека в себе уверенного, с большим жизненным опытом не только публичных выступлений, но и именно жизненной составляющей, близостью к простым рабочим, возможно, Вы могли встретить его в своем цеху, а может в вахтовой экспедиции. Однако когда он начал говорить, уверенность перестала ощущаться, хотя и говорил он спокойно и размеренно, складно и логично, однако, понять, в чем же смысл его выступления и что именно он хочет донести до очевидно близкого ему народа, было не просто.
      – Уважаемые избиратели! Мы входим в период, когда всем нам предстоит сделать непростой выбор. Это выбор, от которого будет зависеть будущее нашей огромной, необъятной страны. Мы находимся на важнейшей исторической развилке, и от того, какое решение сейчас Вы примете, зависит то, какой будет наша с Вами жизнь. Мы все прекрасно видим, что сейчас в ней существует огромное число проблем. Низкие пенсии, которые не индексируются, массовые сокращения, закрытие предприятий, отсутствие новых рабочих мест, дефицит бюджета, коррупция среди чиновничьего аппарата — все те проблемы, которые больше всего волнуют людей. Я регулярно провожу встречи с избирателями и постоянно слышу об одних и тех же проблемах. Это и трудности с получением жилья многодетными семьями и семьями военных, это малый бизнес и налогообложение, нехватка мест в детских садах, сокращение кадров в здравоохранении и полиции. Я слышу эти вопросы каждый день, и моя программа дает на них ответы. Я гарантирую, что когда я стану Президентом, средний уровень дохода российской семьи повысится на двадцать процентов. Семьи с детьми смогут воспитывать их в такой атмосфере, когда они не будут ни в чем нуждаться. Я повышу зарплаты бюджетникам, что улучшит качество оказываемых ими государственных услуг. Я наведу порядок в российской армии, таким образом, что она перестанет с одной стороны быть такой обузой для бюджета, но в то же время повысит свою обороноспособность. Одиннадцатого марта я призываю всех Вас прийти на избирательные участки. Каждый голос важен. Если Вы отдадите его мне, и я выиграю, я гарантирую Вам, что Россия встанет на новый путь развития, станет сильной и мощной страной. За Мирона Сергеева!
      – Ваше время истекло, спасибо. Слово предоставляется лидеру Демократическо-либеральной партии Виктору Шилоновскому.

      Камера выхватила человека очевидно уже пожилого, но едва он открыл рот, это ощущение сразу же исчезло: каждая его фраза горела безудержной энергией и напором. Несколько раз его спич прерывался громогласными аплодисментами.
      – Да, то есть мне, кхэм-кхэм! Уважаемые избиратели! Вы, конечно давно устали от всех выборов в России, Вам внушают, что ничего изменить нельзя, что от Вас ничего не зависит, и так далее. Вы можете думать, что вот, опять все куплено, проплачено, будут вбросы. Но Вы должны помнить, что вбросы будут в том случае, если Вы не пойдете на эти выборы, а останетесь дома! Вам надоела такая ситуация? И мне надоела такая ситуация, поэтому я призываю прийти вас на выборы и отдать свой голос за меня! Я обещаю, что всегда и везде, во всем буду защищать русских. Мы видим, как в сопредельных государствах — на Украине, в Казахстане, в Прибалтике — постоянно ущемляются права русских. Да что говорить! В самой России имеют свои конституции, свои права все малые национальности, а какая национальность не имеет своей конституции, своих законов, своих прав? Опять же русские! Русские оказались бесправными и в своей стране! Мы должны вернуть России статус державы, статус империи! Мы помним, что до того как большевики незаконно захватили власть, Россия решала, как будет жить Европа. Русский царь сидел, занимался своими делами, а они прибегали и спрашивали, как быть! Конфликт! Ничего не могли сделать без русского царя! Дальше — в советское время. Европа оказалась под пятой нацизма. Кто спас Европу? Русские! Мы освободили эти страны из-под пяты, угнетения, помогли им развиться. Конечно, коммунисты как всегда пытались насадить свою идеологию, они без этого не могут, всегда им хочется всех учить, поэтому к русским стали относиться плохо. Нас стали воспринимать как захватчиков, оккупантов, как было во время волнений в Венгрии и Чехословакии. Но они должны понять, что коммунизм — эта злая зараза — не имеет ничего общего с русским миром. И сейчас мы очистились от этого и строим новую империю, не империю зла, а империю добра, империю созидания. Они вон опять, пытаются нас оттянуть в то время, пошли даже на то, что Ленина оживили. Но здесь Вам, Владимир Ильич, не девятьсот семнадцатый год, здесь красивой лапшой никого не удивишь. Как раньше, влез, значит, на броневик, и давай ля-ля. Не выйдет! Русский народ запомнил, какой чудовищный эксперимент вы, большевики, с ним провели. И сейчас со всех сторон лезут эти моськи на слона. Но ничего у вас не выйдет! Негодяи, фашисты! Всем вам смерть, а Россия стояла и будет стоять. Но для этого во главе нам нужен такой решительный человек, как я! Который всегда отстаивал и будет отстаивать права русских! Голосуйте одиннадцатого марта за меня! За русских! За Шилоновского!!!
      – Что ж, Виктор Фуксович как всегда экспрессивен и немного превысил свой временной лимит. Давайте уважать друг друга. Слово предоставляется Александру Подвальному.

      Представитель оппозиции неожиданно оказался на дебатах единственным человеком без пиджака, на нем была стильная белая рубашка с синим галстуком. Он говорил весьма уверенно и неспешно, делая едва заметные паузы между лексическими фигурами.
      – Добрый вечер, уважаемые избиратели. Я обращаюсь к тем из вас, кто устал уже от этой тупинской системы, этого режима, в котором нам с вами приходится выживать. К тем, кто устал от произвола чиновников, тотальной коррупции, проевшей насквозь нашу партию власти. Наконец к тем, кому надоело смотреть на то, как «Российское Единство» нагло разворовывает страну. Я обращаюсь ко всем здравомыслящим гражданам нашей страны, к тем, кто хочет строить правовое государство, кто хочет видеть честные выборы, кто хочет, чтобы власть была подотчетной перед гражданами. К тем, кто хочет, чтобы были проведены крупномасштабные расследования дел, в которых были замешаны самые высочайшие государственные чиновники, чтобы виновные понесли заслуженное и справедливое наказание. Кому противно ездить по усыпанным ямами дорогам, тогда как собаки чиновников летают самолетами бизнес-класса. К тем, кто хочет жить в стране не из которой наблюдается массовая утечка мозгов за рубеж, а в которую наоборот стремятся лучшие умы, привлекаются инвестиции из Европы, экономика которой реально развивается. Какие меры я приму, оказавшись на посту Президента? Я проведу полный пакет реформ по поддержке малого бизнеса, коренную реформу налогообложения, изменю структуру дотаций регионов, переводя их на самоокупаемость, я предложу провести честную и открытую приватизацию ряда государственных предприятий. Одиннадцатого марта я призываю всех вас явится на избирательные участки и отдать голос за Александра Подвального. Поверьте, мы можем повлиять на ситуацию, каждый голос важен, Вы ведь не хотите, чтобы жулики из «Российского Единства» продолжали разграблять страну, ваши средства как налогоплательщиков. Поэтому голосуйте за меня!
      – Александр, Ваше время истекло, как всегда Вы в Вашем выступлении абсолютно проигнорировали те темы, которые действительно волнуют население. Но это Ваше право, выборы покажут. Слово предоставляется представителю коммунистической партии. Начинайте, Владимир Ильич.

      И раздался в студии тот картавый голосок, что с трепетом прослушивали советские люди и которым говорили все актеры во многочисленных фильмах. Первые фразы оказались у Ленина слегка скомканными, но чем больше Ленин говорил, тем больше он начинал возбуждаться и махать руками, хотя по активности жестикулирования до Шилоновского ему было очень далеко.
      – Товарищи! Пролетарии, крестьяне и интеллигенция! Я обращаюсь к Вам с революционным призывом. Буржуазия, которая была сброшена нами во время Великой Октябрьской революции, отыгралась и вновь оказалась у власти. Международные империалисты беспрепятственно пользуются ресурсами нашей страны, эксплуатируя людей. И пусть сейчас абсолютно не тот уровень эксплуатации, что мы наблюдали в начале двадцатого века. Тогда наша упорная и отчаянная борьба привела к торжеству рабочей справедливости, когда кулак пролетариата обрушился всей своей мощью на вчерашних рабовладельцев. Сейчас многие из нас сыты и накормлены, кто-то, повинуясь общей моде, в погоне за дополнительной прибылью основал свое собственное дело, так называемый бизнес. Однако я вам хочу со всей серьезностью заявить, что ваш краткосрочный период подходит к концу. Вы можете подкупить людей какими-то материальными благами, но ни один деликатес, не один телефон или иной технический прибор не заменит вам то, что безвозвратно отнято — свободу. Товарищи, я призываю вновь всех вас сплотиться под светлыми красными знаменами коммунистической партии. Пролетарии всех стран соединяйтесь, ура! Землю — крестьянам! Заводы — рабочим! Долой скабрезных империалистов! Катитесь вон с нашей социалистической Родины!

      Время вышло, микрофон выключился, а освещение в квадрате погасло. Стартовые выступления закончились, следующим этапом дебатов стали вопросы от ведущего. Задавались они в том же порядке. Вопросы, задаваемые Сергееву и Шилоновскому, устроены были так, что ответ на них был слишком очевиден и предсказуем, особенно если доводилось слышать этих политиков и раньше. Однако во время этих вопросов остальные кандидаты не стояли молча, а озверело перебивали отвечающего своими репликами. Первым отвечал Сергеев, и вроде бы говорил уверенно, но тут все испортили Шилоновский и Подвальный: они обвинили его в псевдооппозиционности, сотрудничестве с властями, а последний даже назвал фиктивным кандидатом. Фиктивный кандидат сделал вид, что не заметил упреков, однако постепенно свернул свою речь. Шилоновский, начав с ответов на вопросы, вдруг перекинулся на оппонентов, посоветовав Подвальному не забыть зайти в американское посольство за очередной подачкой; про Ленина он также высказался довольно жестко: «Вот не убрали в свое время из Мавзолея, да? Не захоронили? Вот — смотрите! Агитирует теперь! Мировая революция и весь этот Ваш коммунизм. Сдулся Ваш хваленый коммунизм, товарищ Ленин! Все, спета Ваша песенка! Это как Борбачев, пытался в девяносто шестом году на выборы заявиться, теперь опять Вы! Ну что Вам не сиделось на месте? Ну зачем ворошить прошлое, тем более такое кровавое прошлое! Мы помним, каким путем Вы пришли к власти! Мы знаем, как Вы ненавидите русских! И ненавидите Россию! Вы готовы погубить ее во имя тех сказок, что написал Ваш друг Карл Маркс!» Ленин слушал все эти излияния молча. Но вот дошла очередь до Подвального, которому ведущий приготовил вопросы посложнее. Например, спросил, как тот планирует договариваться с «Российским Единством», имеющим большинство в Государственной Думе, а также «есть ли в Вашей программе что-либо кроме популизма?» Ответы Подвального встречали резкий протест Сергеева, Шилоновского и ведущего, поэтому Ленин тоже не удержался и присоединился к ним. Впрочем, Подвальный не слишком смутился, по нему было видно, что это человек довольно упертый, а к тому же прекрасно понимавший, чего ему ждать. Рассказывал он вновь о коррупции, о тех огромных суммах, исчезающих из бюджета, а виновными всякий раз оказывались люди из команды Тупина. Шилоновский и ведущий, хотя и тоже коррупционеров недолюбливали, упрекали Подвального в дешевом популизме, а Ленин обвинил в националистической демагогии. В свою очередь присутствие Ленина Подвальный назвал клоунадой, попыткой придать этим выборам эффект шоу, тем самым повысив к ним интерес.

      Далее на вопросы отвечал Ленин. Ведущий пытался столкнуть его на опасные идеи. «А не устроите ли Вы революцию, если результаты выборов не удовлетворят? И разгоните ли Вы Парламент, как в свое время Учредительное Собрание?» «Не отпустите ли кавказские республики, отталкиваясь от ваших суждений о праве наций на самоопределение?» — интересовался он. Ленин ответил, что первый вопрос не по адресу, революции устраивают массы, а вожди координируют их. Тут взорвался Шилоновский, заявив, что Ленин вождь самопровозглашенный и недостойный этого эпитета. «Ильич, сейчас Вам уже никто не поверит! Вам напомнить, как Вы обманули народ сто лет назад? Вы погрязли во лжи, и не Вы один, все вы, большевики, негодяи; не захватив власть, Вы уже начали беспардонно лгать — когда Временное Правительство еще сидело в Смольном, Вы уже кричали, что оно низложено, приходили с обещанием созвать Учредительное собрание, и так далее, и так далее! Вы все по локоть в крови!» — на этом моменте ведущему удалось, наконец, прервать разгорячившегося Шилоновского. Подвальный зачем-то спросил, отменит ли тот частную собственность. Ильич ответил, что да, отменит, а необходимости в нэпоподобной экономике он в настоящий момент не видит, но готов использовать ее как переходный этап. По залу прокатился ропот. Отвечая на второй вопрос, Ленин отметил, что зависеть все будет от самой Государственной думы. «Ишь ты! Не выйдет! Не разгонишь! Не дадим! Мы тебе самому импичмент вперед объявим!» — продолжал орать Шилоновский. Начался всеобщий гвалт, и ведущий, уставший примирять, провозгласил рекламную паузу. Вопрос про кавказские республики остался без ответа.

      Антон вздохнул, щелкнул пультом и отправился на кухню пить чай. Мысли его были путаные. Уже который подряд избирательный цикл он встречал с нетвердой надеждой выделить фаворита и стоять за него горой, читал листовки и транспаранты, не ленился и добывал в интернете уставы партий, читал программы и внимательно анализировал предлагаемые кандидатами экономические меры. И всякий раз, чем ближе были выборы, тем большее отчаяние охватывало его и без того склонную к мнительности натуру. Ему никак не хотелось отдать свой голос просто потому, что так надо было сделать, но и не прийти на выборы он не мог. Смотря на дебаты, скользкое ощущение того, что все кандидаты только и делают, что пытаются отвратить от себя потенциального избирателя, ощущалось все сильнее и сильнее. И впрямь, ничего не оставалось, как довериться мудрому лидеру Тупину, отсутствующему на дебатах по причине важных государственных дел. Чайник с бульканьем закипел, и Антон налил себе в чашку кипяток. «Против всех…», — неслось в его голове. Выпив чаю, он оделся и отправился на улицу, чтобы выкинуть пакет с мусором. У контейнеров стояла, прижавшись друг к другу, парочка киргизов и сладко целовалась. Антон взглянул на них с удивлением: в сумрачном дворе никого не было, к тому же ударили традиционные февральские морозы. Однако влюбленных гастарбайтеров, холод, по всей видимости, не пугал. «А что им? — думал Антон, — как их жизнь может изменится? Придет к власти какой-нибудь националист? Не сейчас, нет, но ведь придет! Но и им есть чем ответить! Это сейчас он мило водит рукой по ее попе, но если у него в руке будет оружие, а рядом будут братья по вере?»

      «Представляете, наша Оксана-то, свалила заграницу! Как низко, как непатриотично!» — кипятилась Арина Кузина, рассказывая девочкам, собравшимся вокруг нее, едва только прозвучало слово «Оксана». Даша осталась стоять одна, хотя и отчетливо услышала имя. Она вспомнила, что не видела Оксану в институте давно. «Когда она была в последний раз? Трудно сказать. На экзаменах она точно была, в феврале, когда началось полугодие, она вроде появлялась на первых семинарах… Или это воспоминания с сентября налезают?» — соображала про себя Даша.

      «Да папочка ее богатенький все оплатил. Но в какой именно институт, в деканате не знают, — пояснила Кузина источник своей информации. — Но вроде как в Германию».

      Действительно, Оксана уехала не попрощавшись с однокашниками. Папа ее, как мы помним, был человеком небедным. Зимой было заведено уголовное дело на первого заместителя губернатора Курской области, и Оксанин отец повысился в должности. Однако он не стал покупать себе машину более элитного класса, не стал покупать более многоэтажный коттедж; но он сразу нашел выгодный вариант вложения средств: образование. И вот он сообщил дочери: «У нас образование никчемное. Поедешь в Германию. Получишь там диплом, Европу посмотришь, может с кем познакомишься — не обязательно с парнем, а в смысле с деловыми людьми. Потом вернешься — с иностранным дипломом можно свое дело начинать. Будут связи — будет больше дверей, а я всегда помогу, если что». Мысль о своем деле обрадовала Оксану, которая не преуспела в продаже услуг видеосвязи, а ее подгруппа ограничивалась одной давней подругой, всячески роптавшей все время, зачем та затянула ее в этот порочный круг.

      «Папочка, ты у меня чудесный!» — закричала она в трубку. В институт со дня того звонка она и не ходила. А поскольку ни с кем и не общалась близко в последнее время (если не считать саму учебу, задания, обмен материалами, ответами и т. д.), то и сообщать она никому ничего не стала. Отчисление оформили, и Оксана отправилась на усиленные курсы немецкого языка. Что ж, пожелаем ей успеха в этом нелегком труде и попрощаемся. Удачи тебе, Оксана, за границей! Tsch;ss!

      Михаил, хоть и всегда упорно продвигал свою идею о бессмысленности политических споров, о том, что нужно всего добиваться самим, сам сидел в тот вечер перед экраном. Но дебаты протекали мимо его ушей. Сорок дней назад погибла Марина, и эта мысль приводила его в состояние глубочайшей подавленности. Он взял себе пару бутылок пива и отключил телефон, несмотря на запланированные на конец сегодняшнего дня важнейшие деловые переговоры.

      «Я виноват в ее смерти, я и только я. Пусть она глупо поступила, пусть непорядочно. Но она шла туда, где было больше перспектив, точнее, где они уже реализовались, а у меня они пока есть и все, не более того. Это логичный поступок для девушки, которая хочет всего и вся здесь и сейчас. Но я надеялся, я очень надеялся на нее. Я думал, она пойдет за мной. Что же за провал такой? Где была оплошность? Мало подарков? Автомобиль… Да, дело в нем. Надо срочно купить. Надо добить сейчас… Но не сегодня. Сегодня не могу. Я знаю, что завтра буду злиться, очень злиться за сегодняшнее поведение, за малодушие, за пиво, за Марину. Но сегодня мне хочется побыть одному и немного посмаковать это страдание. Что и говорить, образ успешного человека, он и впрямь порой приедается, ты растворяешься в нем». Ему захотелось заплакать, но он понимал, что это то желание, на осуществление которого он теперь никогда не решится. Слезы навевали у него воспоминания о детстве, когда мальчик Миша был не то что бы сентиментальным, но очень зависимым и неуверенным в себе. И сейчас перед его глазами вновь и вновь вставала картина, как он сидел один на задней парте, его окружало человек пять одноклассников, которые начинали единодушно скандировать: «Плачь, плачь!». И Мише ничего не оставалось, как разразиться градом слез, он плакал навзрыд, к вящему удовлетворению окружавших его школьников. Когда Миша стал подростком, он заметил, что слезы наворачиваются у него и в период гнева. Он ругался с родителями, а потом забегал к себе в комнату и ревел, ударяясь головой об стену как можно сильнее, он дрался с задирами, и даже побив их, больше не мог сдерживать слез. «Мне жалко его, поэтому и плачу», эта глупость, сказанная им однажды, по-прежнему жила внутри него. Нет, он все помнил, он ничего не забыл, он лежал посреди класса, валялся на полу, крутился вокруг своей оси и бил ногами всех подряд, ревел во всю глотку, и после этого, возвращаясь с уроков домой, думал: «Я вам всем еще докажу! Вы будете никем, тогда как я добьюсь в этой жизни многого! Вы будете жалеть, что так издевались надо мной, вы будете жаждать знакомства, чтобы пожать руку мне. «Помнишь, мы вместе учились», — начнут говорить они, чтобы хоть как-то примазаться к славе, а я скажу: «Помню, твари, все помню!» — и заплачут уже они! Я все напомню, я все перечислю, каждое слово! Да, они будут валяться в ногах и просить пощады, но я милостив, я их прощу, я всего-то презренно оттолкну их, большего они и не заслуживают». И зная, что когда он теряет контроль над собой, позволяет агрессии взять вверх, то слезы сами напрашиваются — Михаил не доводил до этого, пресекая выпады с самого начала. Ему стыдно было за те слезы, и он решил больше никогда не плакать. А сейчас он впервые почувствовал явственный позыв к слезам, но сдержал его. Да, он всегда говорил, что не нужно стесняться своих желаний, они помогают нам прийти к свершениям, но сейчас ему было противно свое желание и хотелось раствориться в нем. И он стерпел, и он отогнал наваливающиеся слезинки, ударив себя по ноге. «Настрой, настрой, как же мне этого не хочется! Да! Я знаю, что я могу сделать, чтобы сейчас же развеселиться, но я не хочу. Я хочу страдать в этот вечер, я никогда не понимал, что я так истосковался по истинному страданию в этой сплошной полосе вымышленного позитива».

      Зайдя в комнату, он вновь уставился в телевизор. Дебаты закончились; шли новости, выступал Тупин. Страна развивалась, открывались новые перспективы. В этот день глава государства посетил крупный уральский город, где принял участие в торжественном открытии нового военного завода.

      «Да… все… по-прежнему… может, он и прав? А, черт, все равно. И выборы, кстати, уже скоро. Может, и стоит сходить? Уж много времени не займет. Пусть будет, пусть будет». Михаил лег, погасил свет, и пиво заиграло: снегоуборочные машины сверлили комнату насквозь. Он встал и подошел к окну, неожиданно уже светало. Сейчас они буравили уже не комнату, но голову Михаила. «О ужас… Что за чертовщина… Говорил же я… Тьфу…» Он включил телефон. Сообщений было много. Одно из них было от банка, о начислении на счет крупной суммы. Да, сделка была закрыта, деньги поступили. «Да-а-а, а я и забыл про нее, ждал так вчера и… да что же это я не радуюсь? Почему? Проклятье». Машины забились в самый центр головы и начали разъезжаться оттуда по окраинам, словно вытягивая изнутри извилины паутинки. И вдруг он вскочил с постели и схватил телефон, начав отыскивать какую-то фотографию. «Да что ж я падаю духом! Да такими темпами, годика через три я буду и богаче этого ее горе-ухажера. Не будет у тебя такой — ага! Да у меня будет еще дороже, и не одна, а две! Слышишь? Ты, там! Я в эти минуты очень хочу. Чтобы душа была бессмертной и ты видела все это, видела и страдала, смотрела сверху, как я стану успешным человеком. Я до сей минуты сомневался, иногда терялся, но теперь я все понял, я все узрел. Я докажу тебе, как ты ошиблась, связавшись с этим… у-у-у… слов нет на него! Почему он выжил? Чтоб он там подох в больнице! И еще пытаются спасти его! Разве можно таких спасать??? Паршивец!!! И Марина — под стать ему. Дура! Ду-ра!!!» — с этой мыслью он лег и тотчас же провалился в сон, в котором сам был за рулем снегоуборочной машины, гоняясь по улицам за Мариной и ее любовником…

Следующая глава:  http://www.proza.ru/2017/09/14/144
Предыдущая: http://www.proza.ru/2017/09/11/41