Начало

В милиции я начал работать за три года до смещения Щелокова.
Мне был двадцать один год, и жизнь моя была полна приключений.
Я успел застать последних динозавров милиции – инспекторов уголовного розыска старой формации.
Как правило, люди эти были двух типов.
Первый - это худощавый, вертлявый мужичок среднего роста с наглым взглядом.
Второй тип - это здоровенный мужик, смахивающий на рабочего с плаката, с тяжелыми кулаками и с красными щеками.
Всем им было хорошо за сорок.
Как и коллегии, так и "пациенты" называли их очень нежно: "Дядя Витя, дядя Петя" и другими именами, не отличающимися большим разнообразием, но обязательно с уважительным добавлением слова "Дядя" .
Мне довелось работать с Дядей Витей. Дядя Витя соответствовал первому виду "дядь."
Когда я утром приходил на работу, то дядя Витя уже чефирил в кабинете.
Сложно было понять: то ли он рано пришел, то ли не уходил с вечера.
По утрам дядя Витя был не очень выглажен и не очень брит, а сильный запах перегара красноречиво свидетельствовал о состоянии его души.
В часов десять утра дядя Витя пропадал на целый день, опохмеляясь у зав. столовой с редким именем Маривана..
К часам шести - семи вечера он почти трезвый возвращался в кабинет, открывал сейф, где хранилась, приготовленная для агента бутылка водки , купленная на списанные с "девятки" деньги, выпивал стакан и начинал работать.
Работал дядя Витя, можно сказать, ювелирно.
Все "уважаемые" в районе люди, уже не говоря о мелкой шантрапе ,были знакомы с дядей Витей.
Кто - то знал его лично, а кто – то понаслышке.
Сам дядя Витя знал всех и про всех.
Повесток дядя Витя никогда не посылал.
Он заходили в "притон", где через дым беломор- канала блестели фиксы, а профили вождей в синим цвете татуировок были выразительней, чем на портретах в райкоме партии.
С появлением дяди Вити общество выжидающе замолкло.
Дядя Витя подходил к пропахнувшему килькой и луком столу и бросал сквозь зубы в сивушный воздух: "Значит так босяки , если завтра Ерема ко мне не придет, то вы меня знаете".
Хотя хозяйка места с традиционным именем Зойка подавала признаки недовольства, народ за отсутствием любопытства ,выяснять о каких именно знаниях шла речь не стал.
На следующий день полупьяная голова Еремы каждые десять минут заглядывала в наш кабинет и спрашивала дядю Витю.

Четко исполняя поручение старшего товарища, я каждый раз говорил ему, что дядя Витя сейчас придет.
К вечеру, когда нагулявшийся дядя Витя возвращался в отделение , истомленный Ерема ,уже потерявший надежду увидеть долгожданного дядю, почти искренне был рад встрече.
Последующие десять минут определяли дальнейшей ход истории.
Если бы Ерема, выпив из рук душевного дяди Вити стакан водки, рассказал бы о восьми совершенных им квартирных кражах, а заодно и о том, как по пьяни рванул со студентки шапку, дядя Витя дал бы Ереме написать явку с повинной.
После этого Ерема торжественно был бы передан дежурному следователю, а довольный дядя Витя пошел бы отмечать очередное раскрытие "глухаря".
Но все оказалось по-другому.
Ерема сначала тупо молчал, а потом закатил блатную истерику.
Дядя Витя молча взял ручку и бумагу и начал писать литературное произведение под названием " Рапорт".
Рапорт повествовал о печальной истории Еремы, который на центральной улице в присутствии большого количества граждан справлял естественные надобности и на замечание дяди Вити ответил грубой нецензурной бранью, а при задержание оказал сопротивление.
Последующие пятнадцать суток Ерему "кололи" .
Потом Ерему, раз в три дня перевозили из отделения в отделение, где каждый раз выписывалась новая "сотка" , а выражаясь более понятным языком, его совали в камеру по подозрению в первом же пришедшем на ум следователя преступлении.
В конце - концов, сидя в очередном КПЗ, Ерема повелся на туберкулезный вид и на "купола" на спине сидящего с ним старого зека и начал повествовать ему о всех своих приключениях, даже и о тех, о которых всезнающий дядя Витя просто не подозревал.
Зек, конечно, был настоящий и здоровье он честно на зоне потерял, но, видно, черт его попутал , ссучился он и стал работать по камере или выражаясь профессиональным языком "по низу."
Если бы знал Ерема, чем все это кончится, то зря бы не тратил бесценное здоровье, а еще месяц назад, выпив бы ,щедро предложенный дядей Витей стакан водки, написал бы явку с повинной.

С зам по опер с героическим именем Василий Иванычем или просто Иванычем дядя Витя был в дружбанах.
Еще в начале семидесятых вместе работали в отделение "A", вместе пили водку и вместе гульбанили в общаге областной больницы, что на улице Родионова.
Все бы ничего, но как-то по весне подснежником из-под сугроба расцвёл агент дяди Вити, а если точнее, то что от него осталось.
И не то чтобы дядя Витя просил его туда спрятаться, но пострадать ему за находку пришлось.
Проверка из управы постановила, что спалился человек дяди Вити, за что и получил заточку в бок, а вина дяди Вити в том, что вроде бы где-то что-то не досмотрел, за что и получил не полное служебное.
Иваныч вскоре в гору пошел, две звезды ему на погоны прямо из стакана граненого упали, а дядя Витю перевели в отделение розыска, где и остался он вечным старлеем.
И хотя на оперативках Иваныч частенько материл дядю Витю, но уважение ему оказывал.
И было за что - дядя Витя поднимал раскрываемость всего отдела.
Не сказать, чтоб он каждый день жуликов ловил, но отказняки по глухарям стряпал мастерски. Мог все что хочешь замарафететь, хоть грабеж хоть квартирную кражу.
А иногда поговорит душевно с терпилой женского рода, встретится с ней разок –другой у нее в квартирке пока мужа дома нет, да и вовсе заяву порвет.
Словом, дядя Витя не жалел всего себя и был бесценен для оперативной работы.
"Киоскеры" любили дядю Витю. Тот бывало ночью с внештатниками по подвалам полазит, а к утру в отдел человек десять малолеток притащит. Конфет с печеньем купит и через час лежит у него на столе пачка явок с повинной по всем подломанным киоскам на его "земле".
В приёмник пацаны потом едут радостные, дядю Витю как правильного мента вспоминают.
Что-что, а имя у дяди Вити было и к слову его прислушивались. Правда, иногда не сразу. Бывало, что кому-то посоветует он по-дружески признанку написать, а тот ни в какую. Потом конечно согласиться, когда почками поймет, что прав был дядя Витя.
С чалыми дядя Витя общий язык находил быстро.
Кому объяснит, что не гоже последнее здоровье терять, на киче оно еще пригодится, а бывало вытащит из сейфа пару бутылок водки, купленных за казенный счет, да два стакана не слишком чистых, но зато вместительных и давай за жизнь разговаривать.
К утру лучшими корешами расстанутся- один из них с почти чистой совестью в трюм пойдет, а второй довольный в кабинете на столе спать завалится.
Сложнее было с людьми не опытными. Те и добрую душу дяди Вити не сразу оценить могли и за жизнь правильную с ними не побеседуешь.
Бывало сидит дядя Витя с таким пациентом, а тот в несознанку.
Дядя Витя хоть и принял грамм двести для укрепления нервной системы, но терпение - то не железное.
А тут в соседнем кабинете колоть кого-то начали: крики, стоны удары ругань.
Клиент поежится, поерзает на стуле, да и развалится до самого того места, на котором сидят.
Не знал бедолага, что это два курсанта-практиканта из Елабужской школы по просьбе дяди Вити развлекались пока в свару жарили: один кричал, а второй в стену стучал да признаться требовал.
Вот таким незаменимым был дядя Витя.
После прихода в МВД в 1982 году Федорчука все " Дяди" постепенно исчезли.
Я же продолжал еще долго служить.