Житие несвятой марии 14

Вот,  очень  я сомневаюсь, что    кто  то, захочет знать о том, что больше десяти лет меня преследовал голод.   И не только меня, естественно.  Но,  я ведь пишу, как бы это не было противно   читателям, строго о себе.  Вот такая индивидуалистка. Люблю  себя   и всё. Может другие люди, больше других  людей любят,  не  знаю. Я ещё не наблюдала за другими.  Некогда.
Очень хорошо помню  день, когда мама снесла  на рынок последнее, что у нас было, швейную машинку.
 Обменяла мама старинный «зингер»,  который обшивал много лет  всю семью, на булку хлеба и кусок масла. Съела я благополучно этот шикарный бутерброд, как меня тут же вырвало.  Усохший желудок не сумел справиться с  такой роскошью.
С лава богу,  больше такого испытания ему (желудку )  не пришлось переносить.
Я никогда ни на что не жаловалась.  Это жалкое,   ничтожное занятие, да и бесполезное. А тогда я только и сказала-
-«Бог,  я согласна до конца жизни,  есть ДОСЫТА только один ХЛЕБ, лишь бы не было войны».-
Эти слова я помню до сих пор.  Мне было  двенадцать лет.
Но, не смотря ни на что , жизнь катилась колесом, может не таким разноцветным, как раньше, ну и что?  Главное , ничто на месте не стояло…
Например,  мой дорогой отец   перестал улыбаться. ..
А  я разучилась плакать.… Ни боль, ни обида не могли вышибить из меня «скупую мужскую»  слезу. Да и чего было плакать…? Всё равно никому не было до моих слёз дела, а  подушки у меня вообще не было. Не  в валенки же драгоценные слёзы лить…
 
Приехала со своей семьёй сестра Зоя.  Муж её имел  бронь, как незаменимый кузнец.  И уж не знаю,   почему это сестрица с двумя ребятишками, решила ехать на Север,  в Якутск.  Носит, какая   то, сила, моих родных,  и меня,  в том числе по разным местам.
 
И , что характерно, до сих пор. В пяти странах живут мои кровные родные.
 Ладно, живут, и живут.  Не о них ведь речь.  Обо мне.
 
Не    хотела   я  писать про школу. Думаю, у всех всё одинаково. Стала вспоминать… Ан,  нет, не у всех… Кто , например, может похвастаться  ботиночками, на деревянной подошве…?  Сошьют  из палаточной  парусины верх,  приколотят мелкими гвоздиками  к деревянной подошве,  шнурочки  вдёрнут и,  чё ещё  надо…? До снегов  в них.  Бежишь утром в школу, ничего,  что без завтрака,  за то по деревянному тротуару  такой перестук  идёт… Цок-цок-цок… Любо – дорого.
Правда,  ноги сильно мёрзли,  Дак ведь не целый  же день в них.
К примеру, в очередях в этой красоте не постоишь.  Там, хоть худые, а пимы надо.  Или унты.  А в них, ещё сенца,  поверх  стелек.
 
Мама наладилась  нам унтики  шить из старых телогреек. Вот тут, ну никакой красоты нет.  Идёшь, шавраешь  тяжёлой   подошвой из старого  валенка, как  бабка старая…  И тоже  не жарко в них. Намотаешь  старых тряпок на ноги - то,  глядишь,  зиму  обманул. 
Ну и рукавицы, тоже из остатков  тех же телогреек.  Один раз я такие рукавицы  подарила одному мальчику,  еврею. Рада была до смерти… Сестра  дурой обозвала, а  я , хоть  бы чё… В очередях то ведь постой –ка, без рукавиц. ..
Да я про этот  случай уже писала. «Дура 2»  называется
 
Ну, вот . Опять, я, как всегда, куда-то в сторону   заезжаю.  Видно, конь  мой вороной, окривел.  Это я  про память свою.  Нет, не подумайте, я ничего не забыла.  Просто путаю, чё за чем шло…Да и дивья  бы было , забыть-то… Попробуй забудь.  Глаза закроешь ,  а сон не идёт, вот и встают в памяти , как в замедленном кино кадры.  Да  не по порядку, а  вперемешку.
Ну, как, скажите на милость,  буду я вам тут  рассусоливать про школу, да  про уроки, (кому они интересны)  если вы не знаете мелочей, кои в школе и случались.
Во первых ,  учиться мы начинали , не  как сейчас, баре какие, не с сентября,  а с первого октября, когда  по деревням  под снег уходил  только хлеб. Остальное убирали  городские.  Я теперь тоже была городской.
Во вторых,  школы в основном были заняты под  госпиталя. Мы учились,  где придётся.
Учиться  я любила, несмотря  ни на что. Да,  школа, какая бы она ни была,  для нас  доводилась и домом, и столом, и театром.
С первого по четвёртый класс,  нам на уроке русского языка выдавали школьный завтрак, в виде тоненького кусочка ( 35 грамм) хлеба, а с верху насыпана  чайная ложечка сахара.  Иначе мы бы переставали думать, писать диктанты, решать  задачки…
 
Вот, и тетрадки нам выдавали , уж не помню на сколько времени  одну тетрадь, но мне всегда не хватало.  Поэтому, когда  приходилось писать  изложение , или к примеру диктант, я , да и не только я одна, такая умная, писали на полях не нужных  книжек.
 Но пятёрки я неизменно получала.
Помню, как у нас любимая учительница,  у доски, упала в голодный обморок.
Я как раз вышла  урок отвечать.  Она тут и повалилась.  Никто даже не пикнул,  не впервой…
Нам-то хоть кусочек  хлебца давали, а учителям  то ничего. Даже если кто на уроки не приходил,  Тамара  Валентиновна делила этот крохотный  ломтик  между  самыми слабыми.  Ну  и съела бы сама,  и мы её просили  съесть, а она …нет…!!! Низко, до земли кланяюсь  пресветлой памяти  всех моих учителей.
 А как мы, с Веркой  Халитовой покупали цветы, нашей  классной руководительнице …?   Кино, да  и только... (это , было, когда я вернулась из похода на дальний север). Я,  и туда успела.
Надежде  Павловне дали  орден...!  Что делать...?
 Ну, не последние же мы  дикари… Собрали  четыре рубля с копейками,  двинули с уроков,  по городу.
 
Продавали в войну, всё,  кроме цветов. Какому  бы идиоту, захотелось  покупать цветы…?  Смех один…а  нам  позарез надо. Мы с Веркой, как  в разведку  боем  , рванули  искать  неведомые Аленькие цветочки.  Пробегав пол  города, нашли у бабки , на окраине Иркутска,  в тепличке , белые  хризантемы в горшке...
   Яростно    торговались с бабулей, торопясь ,  и жестикулируя, уверяя, что не на похоронки  цветы.  После долгих трепаний нервов  друг другу,  вместе со старым глиняным горшком, с отбитым краем, голодные, и измученные беготнёй по городу, но счастливые  до нельзя, мы заявились в класс, успев на её урок.
 
Милая наша  , небольшого  росточка,  Надежда Павловна  сидела за столом и пытала класс, куда это делись,  Мара с Верой…Она  же видела нас в школе  утром...
 
Явление Христа  народу…!!! Мы стояли в дверях класса, все смотрели на нас…на наш горшок, с отбитым краем и белоснежными  цветами, и никто не видел, как у  учительницы, текли по щекам слёзы… Такое , не забывается...
 
Бесконечно  много можно писать,  о школе,  о трудностях и тяжестях   всех людей.
Чуть-чуть  про  то,   как мы ходили  по госпиталям.  С начала войны  к нам шли и шли эшелоны с ранеными.  А мы же не тяп-ляп, мы же пионеры. Для таких случаев пионерский галстук мне одалживала сестра.  И вот новоявленные артисты шли  к раненым.  Я  хорошо и «с выражением»  читала всё подряд, что знала.  А знала я на то  время не  мало для моего возраста.  Например, «Чёрного человека»  Есенина, «Девушка и смерть»  Горького.  Про это я даже стих написала.
Ну, однажды , дочиталась… Вожатая наша  зашла в  палату, услышала, что я читаю, и,  хотела запретить, а солдаты  как всполошились на неё… На сборе  то,  в школе, мне и попало, куда с добром…
Или как девчонки  постарше бегали на вокзал, куда привозили с фронта грязные, с кровью  телогрейки и шапки –ушанки. Они варили из золы щёлок,  стирали . сушили, и относили на пункт приёма. В корыте, руки-то  девичьи тоненькие,  а мокрые телогрейки,   неподъёмные… Тоже не сахар. .. Да мало ли чего сверх сил приходилось делать.  Был бы хлеб,   остальное можно   было терпеть.
 Помните, я о сестре  Зое заикнулась?. Не зря они переехали в наш город. Не гадала я и не думала, что ждёт меня впереди, с появлением Зои. А ждало  меня очень интересное  путешествие.
Если  я вам ещё не надоела, тогда читайте дальше... Мне то что? Мне ведь всё давным-давно забыть надо, а тут …вы.  Вот,  и стараюсь, пока  жива…