Ситцевый жених глава вторая

     Пока Иван учился в техникуме, была ему отсрочка от армии, а как пришла пора диплом получать, о нем и вспомнили. Но тут уже вмешался колхоз: негоже старуху оставлять без кормильца- один он у нее. И остался Иван дома. А по окончании учебы стал работать в родной станице. К этому времени тут уже все стало налаживаться, народ от войны маленько опомнился, вон, и ферму новую начали строить. Сами колхозники все и делали. А откуда строителей взять ? Да и на какие шиши, спрашивается ?
     Тетушка старилась, а племянник ,  наоборот, в силу свою мужскую входил. Увидев, как после техникума возмужал Иван, приобрел уверенность , стал почет и уважение иметь,  зашевелились кумушки, заалели щеки у девчат на выданье, но он ни на кого не обращал внимания. Работал и в колхозе и дома. Потихоньку хатку свою вместе с верным другом Толиком Чубановым привел в порядок, забор новый из штакетника наладил, ну и так, сараюшку слепил из самана для кур да уток. Все облегчение было его няньке да кормилице Анфисе. Ох и любила она племяша ! Сама не съест, а ему лакомый кусочек оставит ! Словно дитю малому ! Он упирается, хочет, чтобы она была сыта, а тетушка  знай, все ему на тарелку подкладывает.
      - Пора тебе, Ваня, семьей-то обрастать.
      - Так ты моя семья и есть.
      - Не об этом я. Жену, детишек. Не приглядел кого в станице ?
      - Таисья Вихренко перед отъездом в техникум платочек преподнесла и сказывала, будто дождется меня, ежели я не против...
     - Ох, не нашего поля ягода, сынок. Нет, Таисья девка работящая, справная, да отец у нее дурак-дураком. Старшую вон пристроил за одноногого Степана из Бураковки. У того дом, скотина, один живет, а что без любви - так кто ее, любовь-то эту, спрашивает, ежели у тебя в глазах одна корысть живет ? Вот и Таисье- тоже, небось, уже кого-то приглядел. Мужиков-то у нас почти не осталось, ну вот Тарас и ездит по всему району. И неважно, что женишок не первого  сорта. Тут главное-чтобы деньгу мог зашибить. А девке куда деваться ? Родителям почет да уважение оказывает, а что сама потом всю жизнь маяться будет - так кому это интересно ? - и тетушка, вздохнув, пошла во двор, но, охнув, тут же вернулась :
      - Глянь, кто у калитки стоит. Таисья...- перекрестившись и, прошептав: Господи, спаси и помилуй!- снова вышла.
     Иван метнулся следом.
     - Тая, птаха моя, увидит кто... Заходи в хату. Что случилось ?
     - Отец жениха мне сыскал. На пятнадцать лет старше,- заплакала девушка.- Христом- Богом прошу Иван, ежели люба тебе- не отдавай меня никому.
     - А ты что же, согласна пойти за меня ? Я ведь, сама знаешь, простой зоотехник в колхозе.
      - Я согласна, засылай сватов.
     - Сватов ? Так откажет ведь Тарас. Нет. Мы это дело по-другому обстряпаем. Пойдем в правление.
     - Свадьбу ? Комсомольскую ? - гремел председатель,- Это здорово! Это по-нашему ! Не тушуйтесь, молодята ! Защитим вашу любовь всем миром ! Когда столы накрывать ?
     - Думаю, через неделю,- уверенно сказал Иван, крепко держа девушку за руку. - Согласна, Таенька ?
     Та молчала и только крепче прижималась к Ивану.
     Тарас всегда жил с оглядкой. И даже на войне старался  устроиться поближе к котлу с горячей кашей. Прошлепав год в пехоте и получив небольшое ранение в руку ( кое-кто поговаривал, будто бы совершил самострел ), его перевели в санбат, в санитары, где он и отсиделся до победы. Домой вернулся героем-победителем, но станичники, хорошая зная его сквалыжную натуру, не особо верили байкам о войне. Молча слушали и молча расходились.
     Денежки у Тараса водились исправно и лет через пять после войны, купил в городе сепаратор для перегонки молока. И, опять же, за деньги или за продукты, сельчане приходили к нему с просьбой сбить тот же кусок масла . На вырученные деньги в ближайшие выходные ехал в районный или краевой центр и набирал дочкам ткань на юбки да платья, одним словом-готовил богатое приданое.
     Ребята, уцелевшие на войне и вернувшиеся в родные места, обходили стороной дом Тараса и брали себе в жены невест по любви да по общему согласию. Тарас скрипел зубами от ярости, но был бессилен что-либо изменить.
      Вскорости , правда, он старшую дочь выдал замуж, теперь вот подыскивал мужа для средней. И вроде бы как нашел,но  жених заартачился: хочу на Таисье, младшей, жениться.
     - Да она еще в свою пору не вошла, ей всего двадцать, а вот Настя  тебе больше подойдет.
     Но тот стоял на своем. Плюнув с досады, Тарас приехал домой и велел Таисье готовиться к свадьбе. Та в слезы, но отец был непреклонен. И, невзирая на угрозы, девушка побежала к давно уже любимому Ивану Белову в надежде, что тот защитит, а , возможно, и возьмет в жены. "В противном случае,- думала в запале,- наложу на себя руки, а за нелюбимого и старого замуж не выйду !"
     Тем временем Иван, посоветовавшись с председателем колхоза и решив как все устроить без крика и скандалов со стороны будущего тестя, ближе к вечеру пошел к дому Таисьи. Та выскочила сразу, будто все это время сидела у окна и его поджидала.
     На следующий день молодые встретились в правлении, где их брак был зарегистрирован по всей форме. Свидетелями были знаменитый на всю округу и не менее уважаемый дед Митрофан и главный бухгалтер, все время опасливо поглядывавший в окно: не идет ли отец невесты жаловаться на самоуправство новоявленного зятя.
     - Да не трясись ты так,- сказал присутствовавший здесь же председатель,- Зато сколько романтики !
      - Ага, выйдет нам эта романтика боком, ежели Тарас подаст в суд !
     - Не имеет права ! По обоюдному согласию заключен брак ! Мы все тому свидетели !
     Бухгалтер, вздохнув еще раз, расписался в книге регистрации.
     - А гулять-то свадьбу когда начнем ?
      - Так завтра и приступим ! Воскресный же день !
     Тарас за свадебным столом сидел чернее тучи. Жена его, Раиса, вроде как и всхлипывала, но видно было, что рада за дочь : хоть одна вырвалась из лап этого тирана: Иван  в обиду не даст. Ишь, какой справный стал! А был, был-то... вот тебе и "ситцевый"...
     В красном углу у молодых висела старинная икона Казанской Божьей  Матери. А рядом, совсем неприметный, на деревянном окладе образ Святителя Николая, в народе любовно называемого Угодником Божьим. У Ивана, хоть в те времена и не приветствовалась вера в Бога, душа больше к этой иконе лежала, и несмотря на все запреты , иконочку эту, как и Казанскую, не прятал и частенько стоял перед образами. Из всех молитв хорошо запомнил "Отче наш...", тетушка в детстве научила. А так все больше своими словами молился. Чего уж он хотел, о чем просил- об этом только ему да Богу было известно. Но, судя по всему, просил об одном: чтобы люди на земле жили в мире и чтобы непременно понимали один другого.



Лана Ковалева.Все права защищены.