М. М. Кириллов От Байкала до Камчатки Очерк

 М.М.КИРИЛЛОВ

ОТ БАЙКАЛА ДО КАМЧАТКИ
Очерк
     О своей жизни,  раньше в Советском Союзе, и, позже,  на территории современной Российской Федерации, я  уже писал: за последние 20 лет вышли такие мои книги как «Незабываемое» (1997; 2014; 2015), «Города и веси» (выпуски 1, 2, и 3, 2017), «Путешествие продолжается» (2017), «Последние повести» (2017), «Армянская трагедия» (1996; 2015)  и другие.
       Я побывал в разные годы более чем в 80 городах, посёлках и деревнях нашей огромной страны. И позже рассказал об этом. Воспоминания мои касались в основном 50 – 90-х годов. Был я даже на озере Байкал (посёлок Листвянка). Но к востоку от Байкала мне бывать не приходилось. А теперь уж и не придётся: старый стал.
       До сих пор я писал только о тех местах, в которых бывал сам, и при этом никогда никого не цитировал. Тем не менее, и о менее известной восточной части России я достаточно хорошо наслышан и не только из средств массовой информации и произведений отечественных классиков, начиная с Чехова и кончая   Распутиным, но и из личных источников. Там, в последние полвека, жили, а некоторые живут и сейчас, служили и служат десятки моих  учеников, сослуживцев и друзей. Писали письма и рассказывали при встречах. И поэтому я невольно вижу многие места Сибири, Дальнего Востока, и даже Камчатки и Чукотки глазами этих конкретных людей. Конечно, это опосредованное, косвенное зрение, но всё же.
       Попробую, пользуясь их письмами, рассказами и заимствованными у них образами, передать хотя бы панораму их впечатлений, в такой мере, в какой они были мною поняты и запомнились. Никто из этих людей никогда не сообщал о своих наблюдениях публично и не оставил каких-либо записей. Сделать это  будет не легко, так как стиль «пересказа» мне не знаком и, тем более, что в большинстве случаев события будут восстановлены мною из далёкого прошлого по памяти.
       В своих воспоминаниях буду двигаться от Байкала на восток, до Камчатки.
       В 1941-1943 годах многие семьи военнослужащих, до войны живших в Москве (в Лефортово), находились в эвакуации. Наша семья, например, в Петропавловске-Казахстанском, а соседняя семья по нашему дому – в Сибири, в городе Минусинске. В 1943 году все мы возвратились домой. Я дружил с мальчиком из этой семьи, Юркой Р. Он и его мама часто рассказывали об этом городе. От них я впервые услышал его название Небольшой городок на юге Сибири, у  реки Енисей. В своё время место ссылки революционеров.  Суровый сибирский климат. Юра там пошёл в первый класс школы. Он помнил, как товарные поезда с боевой техникой на платформах и с красноармейцами в теплушках шли и шли мимо их дома на Москву. Мама Юры, учительница, была лежачей больной, страдала от сердечной недостаточности и часто задыхалась. У неё был порок сердца. Когда ей становилось немного лучше, она читала нам Пушкина и угощала «витаминками храбрости», как она говорила. Это были кисленькие таблетки витамина С.  Но мы верили, что они для храбрости. Вскоре она умерла от отёка лёгких. Когда я слышу о городе Минусинске, всегда вспоминаю эту грустную историю из детства.
       Посёлок Борзя в Забайкалье, вблизи от монгольской границы. Известно как «гиблое» место.  Моя родственница, студентка 4 курса географического факультета Ленинградского Университета, выезжала туда с учебной группой в 1953 году на производственную  практику. Куда ещё можно было направить будущего географа-картографа!
      Удивительно, но по возвращении из поездки она восхищённо  и много рассказывала об этих глухих местах и о Транссибе. Делилась и услышанными там легендами  о Чингиз-хане, о белогвардейцах и атамане Семёнове времён 1920 года. Когда это было…
      Чита – большой город. Там, в семидесятые годы, работал Главным гигиенистом Округа некто Ш-в, ранее мой сослуживец в Саратове. О городе знаю мало,  но, по мнению многих, бывавших в нём, какой-то неинтересный город.
     Со временем стало известно и у нас, что гигиенист  Ш-в прославился тем, что оказался областным главой запрещённой у нас в стране Церкви «адвентистов 7 Дня». И при этом уже долгое время состоял в КПСС… Он был разоблачён, судим и уволен из армии.
      Чита здесь, конечно, не при чём. Были и разные другие люди, бывавшие в этом городе и крае, в том числе и по делам военного ведомства, но все они, как правило, долго здесь не задерживались. Чита, она и есть Чита, большая забайкальская деревня.
    Другая история. Как-то летел из Куйбышева (Самары) в Иркутск. В самолёте со мной рядом сидела молодая женщина из известного посёлка Тынды на БАМе. Я в Иркутске вышел, а она летела дальше, до Тынды. Попутчица моя везла с собой среди прочего  багажа чемодан репчатого лука.
      Это было в марте 1975 года. Она охотно рассказывала о бескрайней тайге в тех местах, о жизни в обустроенных вагончиках, о нехватке здесь витаминов. Она была достаточно оптимистична и выглядела по-московски. Стройка тогда успешно продолжалась, и это чувствовалось по её настроению.
          Рождалась общая картина. Сибирь. Необъятная, стылая и невесёлая. Далёкая нам. Выстроилась цепочкой городов на дальнем русском большаке. Дымят трубы заводов и домен, но воздуха так много, что и дыму-то как от сигареты, выкуренной в лесу. Ползут составы, ревут тракторы, строится БАМ, но всё это пока — лишь тропинка в снежном поле... Судя по впечатлениям сибиряков, здесь особенно остро чувствуешь Пространство и Время. Подсознательно сопоставляешь быстротечность отпущенного человеку и поступь мира. Но поражает и упорство человека, завоевывающего этот суровый край.
      Россия прирастает Сибирью, прирастая к ней. И стоит за тридевять земель, вековая, каменная, прочная и современная. А для многих сибиряков — притягательная и тёплая страна, откуда никуда не нужно уезжать и где нечему завидовать. Ровно и мощно бьётся здесь терпеливое, мужественное русское сердце.
      А дальше на нашем пути показался Благовещенск. Здесь многие годы работал академик Е.С.Ландышев. Крупнейший пульмонолог нашей страны, украшение многих Конгрессов, проходивших в Москве, Ленинграде и Киеве. Я видел его и слушал его доклады много раз. Он своим присутствием как бы раздвигал территорию пульмонологии страны далеко на Восток.
       Город Благовещенск, конечно, знаменит не только памятью об этом учёном. В любом случае уже лет двести это Большая Россия.
       Из Благовещенска мне (это было в 1981 году) пришло письмо от одного из выпускников нашего Саратовского Военно-медицинского факультета (в прежние годы такие письма были не редкость). Привожу выдержку из его письма.
     «Уже больше месяца, как мы в Благовещенске. Ехали до места 8 суток. Дорога нудная, тем более, что 2000 км состав тянул паровоз. Но зато мы 6 часов смотрели на Байкал со всех сторон.
Благовещенск стоит при слиянии двух рек – Амура и Зеи. Вопреки ожиданиям, климат здесь похож на астраханский, правда, говорят, зима очень холодная. Сопок, о которых много говорили, нет и в помине, растительность бедная.
Первые дни стояла ужасная жара, которая переносится здесь плохо, и мы два раза купались в Амуре. На другой стороне купаются китайцы, все внешне тихо-спокойно… Сам город небольшой, типично провинциальный, много пыли и грязи…Попал я в часть вблизи от города. Под моим руководством несколько врачей. Все старше меня по возрасту и по званию. Сразу стало ясно, что командир из меня как из бабушки футболист. Медпункт ниже всякой критики, но скоро введут в строй новый, типовой. Не знаю, с какого конца и за что взяться, хотя дел – великое множество. Я должен воспитывать, мягко выражаясь, постоянно шалящих солдат медпункта, а меня самого кто бы повоспитывал. Мне повезло – рядом  с частью госпиталь. С первых дней стал ходить туда и сейчас уже ко мне привыкли. Сразу по приезде нам с женой грозились выдать квартиру… До сих пор грозятся, и конца их ярости не видно. Живём в частном углу, комнатушка без двери, не на чем готовить, вещи все лежат в куче. Но мы не унываем: в 23 года вполне можно жить и одними желаниями». 
      Наконец, в нашем мысленном путешествии оказывается город Хабаровск – краевой центр. До 90-х годов я много слышал об этом городе, особенно во  время советско-китайского вооружённого конфликта в 1969 году из-за острова  Даманский. А в 90-е годы сюда переехал мой однокашник по ВМА им. С.М.Кирова и друг, А.М.Шугаев, с семьёй, и они осели здесь навсегда.
      Он служил в Хабаровске в ВВК военкомата Округа, здесь же в 1992 году вышел в отставку. Часто писал мне в Саратов об этом городе на высоком берегу Амура, о своём огороде на острове посреди реки, о жизни под боком у многомиллионного Китая. Дочь его работала в городской поликлинике, жена в санэпидстанции врачом-эпидемиологом. Учились и уже работали и их внуки. Их квартира и сейчас расположена на улице Тихоокеанской. Какое звучное  и современное название!
       С приходом к власти лавочников и в Хабаровске наступили перемены. Они коснулись, прежде всего, простых советских людей, рабочих и служащих. Жить стало тяжело. Всюду разлилась власть денег. Вот тут-то и пригодился их семье огород, что на амурском острове.
       С моим другом мы часто переписывались в те годы. Очень переживали утрату советской власти, перерождение и предательство, руководивших в те годы страной и партией, псевдо-коммунистов. Письма эти и сейчас хранятся у меня, но я не буду их цитировать.  Всё главное мною сказано.
       В 1993 году друг мой погиб, попав под машину. Он успел пережить расстрел Белого Дома из танков по приказу Ельцина. Похоронен мой друг в Хабаровске. Его жена, Янина Александровна, и сейчас  живёт там же, будучи уже на пенсии. Переписываемся. 
И в этих местах, судя по письмам, приступил к службе один из наших выпускников (1976 год). Пишет: «Пришлось столкнуться с дизентерией – такой, какая она есть. Вспышку погасили, но поработать пришлось много – и в столовой, и в казармах, и с личным составом. Это кое-что дало мне для начала. Часто вспоминаю нашу стажировку в войсках. Кое-что мы всё-таки взяли. Но всё же одной стажировки мало. Теперь во многом собственная инициатива выручает. Недавно оказывал помощь отравленному солдату. Вспомнил Ваш совет: при массовом поступлении отравленных в медпункт части, прежде всего, «взять власть в свои руки», подчинить людей и средства помощи своей воле. А поначалу, честно говоря, растерялся. Спасли солдата. Гарнизон маленький, но хороший. Все люди на виду. Всегда ощущаешь, что ты нужен, а это – главное».
Таких писем много. Я всегда рассматривал своих выпускников как своё продолжение. Их глазами я вижу и их самих, и их трудности, и места, в которых они оказались.
 Вот письмо из Амурской области (г.Завитинск) от 1978 года.
«…медпункт наш ютится в двух деревянных домишках, которые вот-вот развалятся и стоят только благодаря усилиям медперсонала. В одном домике – амбулатория и аптека, в другом – лазарет на 15 коек. Город Завитинск только с натяжкой можно назвать городом. В нём мы почти не бываем. Выйдешь из дома, а вокруг степь да степь. И пойти некуда. Да что пойти! Читать  нечего. Библиотека в воинской  части плохая, а никакой другой поблизости нет. Медицинская литература только своя, да и та уже не раз перечитанная. Так что довольно тоскливо. Спасибо, работа спасает.
Болеют солдаты здесь много, хотя и говорят, что климат у нас хороший – и солнца много, и ветра нет, но факт налицо. Занимаюсь помаленьку амбулаторной хирургией, насколько позволяет обстановка».
         На повороте от Хабаровска к Приморскому краю на железной дороге расположен город Уссурийск (в советское время Ворошиловск Уссурийский). В этом городе после войны жил и работал в здешнем военном госпитале терапевтом мой учитель, в 70-80-е годы Главный терапевт Советской Армии, профессор Евгений Владиславович Гембицкий. Здесь он набирался самостоятельного врачебного опыта, прежде, чем уехать в Ленинград, в ВМА им. С.М.Кирова.
      Он позже рассказывал мне, что в годы войны и позже в Уссурийске жил с семьёй будущий президент КНДР, коммунист, Ким Ир Сен.
       Позже в этих местах работал уже мой ученик, в том числе по кафедре военно-полевой терапии в Саратове,  полковник  м/с А.Н.Б-в. Он вспоминал о своих первых годах службы в посёлке Лазо и часто писал мне оттуда. По его описаниям, места там малолюдные и дикие. Встречаются медведи, а иногда даже и тигры. Это места, в которых когда-то охотился известный многим абориген по книге Арсеньева, Дерсу Узала.
      С Дальним Востоком связана героическая гибель местного комсомольца Сергея Лазо. В двадцатых годах шло освобождение Приморья от японцев. Красная Армия побеждала. Лазо тогда был схвачен японскими карателями и живьём сожжён в паровозной топке. В память об этом герое и назван здешний посёлок. Теперь-это город Лазо.
   О Владивостоке сведений у меня немного, но тоже есть.
     После окончания адьнктуры на кафедре в Саратове в здешнем гарнизонном госпитале работал мой ученик В.И.Ш-т. Здесь же, в госпитале ВМФ, служила терапевтом моя ученица И.И.М-ко.
      Как-то в 1991 году мне довелось в московском Главном госпитале им. Н.Н.Бурденко видеть больного солдата, доставленного из воинской части на острове Русский во Владивостоке, с выраженной формой алиментарной дистрофии. Я описал это наблюдение в своей книге «Мои больные» (2011). В своё время события на острове Русском, особенно чрезвычайные для Флота, приобрели  резонансный характер.
       Выпускники писали мне о своей службе и из мест, расположенных на Крайнем Севере Дальнего Востока.
    Вот одно из таких писем от 1977 года.
«Судьба привела меня на крайний Север. Стаж службы пока – 3 дня. Как я и предполагал, жизнь оказалась суровее, чем в представлениях и рассказах очевидцев. Много повседневной скромной работы. Или я, может быть, просто не привык. Но будет ли этого достаточно? Ведь захочется заняться ещё чем-то для души, наукой, всерьёз. Иначе жизнь покажется лишённой всякого смысла. Быть может, у меня такой склад характера – мне всегда мало той работы, что у всех. В терапии мне нравится широта, простор для мысли, в хирургии – рукоделие. Но её суть – ручное пособие, то есть внешняя сторона, а ход диагностической мысли в большей части случаев прост. Нужно выбрать себя».  .
       И ещё одно письмо. Тоже наш выпускник (1975 год).
«Работаю в войсковом звене. Дела идут хорошо. Врачебных ошибок пока не было и лучше бы их не было. У нас уже зима. Снега много! Пошла охота на зайцев. Последняя рыбалка. Впервые в жизни видел полярное сияние. Зрелище великолепное!»
        Я не комментирую содержания писем. Сведения скупые, но, мне кажется, достаточно образные и все по делу.
         Один из наших выпускников попал на службу в посёлок, именуемый «Бухта Проведения». (Это на Чукотке, на берегу Тихого океана). Позже он обучался в клинической ординатуре в Саратове при нашей кафедре и рассказывал нам об этих суровых местах, где ему пришлось прослужить тогда целых пять лет (В.И.К-ёв). Рассказывал об одиночестве, о частом отсутствии связи с большим миром, Об оленьих упряжках и местных оленеводах и чумах. Об обилии рыбы в этих местах. И, вместе с тем, о необыкновенной суровой красоте природы Чукотки.
         С выпускннком ВМА им. С.М.Кирова, моим сокурсникои, Игорем Михайловичем Стримовским я встретился в 1966 году. К тому времени прошло уже 10 лет его службы в Петропавловске–Камчатском,  сначала в войсковом звене, а позже дерматологом военно-морского госпиталя в этом городе. Всего же он прослужил на Камчатке 15 лет. Это было сопряжено, наверное, ещё и с тем, что его жена – географ-вулканолог - успешно и полезно работала там же, изучая известные вулканы (Ключевский, Шевелуч и другие).
       Рассказы его были оригинальны и образны. Это и о Тихом океане, и об извержениях вулканов, и о китах и штормах. А также о долгой жизни вдали от родного Ленинграда.
       Стримовские в 70-х годах вернулись в Ленинград и со временем вышли на пенсию. К сожалению, их обоих уже нет в живых.
          В этом же госпитале Военно-морского Флота, уже в последние 7 лет, трудится в качестве ведущего терапевта подполковник И.И.М-ко. Я о ней уже упоминал. Её перевели туда из Владивостока. В 1910 году она успешно защитила кандидатскую диссертацию у нас в Саратове, под моим руководством. Пишет, что работы много - Тихоокеанский флот быстро растёт, но она довольна жизнью. В этом году родила двойню: двух мальчиков. Проблем в Петропавловске и в госпитале полно, но и успехи налицо.
         Камчатка, соседние Курилы и Сахалин осваиваются с каждым годом всё больше. Славится, к примеру, камчатский санаторий - «Паратунка». Уже несколько моих знакомых побывали там и говорили об этом санатории с восхищением.
       P.S.   Очерк, написанный как бы с чужих слов, но от этого, может быть, даже более достоверный,  мною завершён. Люди, побывавшие в своё время в далёкой Сибири и на Дальнем Востоке, мои друзья и ученики, все без исключения в прошлом советские люди, послужили для меня в этом сочинении как бы поводырями. И мы многое увидели их глазами, не прибегая к официальным сведениям, в коих, конечно, тоже нет недостатка. Но мы предложили своё видение этого огромного края нашей Родины, и в этом преимущество рассказанного нами.
 Сентябрь  2017 года, г. Саратов.