Продление в вечность

Сон – как бы окно в другой мир.
              Владимир Соловьёв

Когда в душе Любовь -
Душа не умирает,
Не властна смерть над ней:
Она уже не червь,
Не ползает в пыли,
А крылья обретает
И может от земли
В бессмертье улететь.

Растворение телесности, всего видимого мира (как иллюзии) в Свете Любви, озарившем верой и надеждой, произошло во сне. Но это переживание продления существования (безоблачно счастливого)  после исчезновения физического тела было более реальным, чем самые яркие переживания в бодрствующем состоянии или в мечтах.
О, если бы эта моя земная жизнь закончилась, как этот сон!
Мне так хотелось, чтобы этот сон оказался пророческим, что я нашла целый ряд доводов, которые могли бы служить подтверждением такой возможности.
В этом сне:
1. Всплыло воспоминание о моем предыдущем воплощении, и тогда есть надежда, что и в этой инкарнации может произойти нечто подобное;
2. Сработал эффект предчувствия – так называемые «опережающие волны»: я оказалась в будущем на волне, опережающей время; или будущее, двигаясь назад по времени, принесло то, что произойдёт в нём;
3. Удалось проникнуть в хроники Акаши. Похоже, и Платон, говоря о «воспоминании», имел в виду попадание в возвышающийся над нашим миром и охватывающий (пронизывающий) его «мир Эйдосов»,  из которого имманируется  наша Вселенная и в котором содержится полная истинная информация обо всём во все времена прошедшие, настоящие и, с большой долей вероятности, будущие;
И самое убедительное
4. Через интуицию приоткрылись Высшие смыслы, обозначился Божественный промысел относительно чело-века и возможный путь следования согласно с божественным замыслом – это путь Любви.

Молодой человек (не похожий ни на кого из моих знакомых) приглашён в Россию как редкий специалист. Сравнивая интерьер конкретного исторического здания с базой данных, хранящейся в его памяти (а там почти всё культурно-значимое архитектурное наследие Запада и Востока), он определяет сходство или оригинальность фрагментов, например, лепнины на стенах.
Мы на каком-то культурном мероприятии. Ему запла-тили значительный гонорар за  консультацию, и он говорит смеясь:
- Вот получил за минутное дело.
- Людей, с такой лёгкостью и быстротой оперирующих таким объёмом информации, способных к анализу и синтезу почти одновременно, всё меньше, – говорю я. –  Автоматизация снизила требования к человеку как разумному и знающему существу; ему не то, что глубокие знания, но и информация нужна минимальная (всё в компьютерах). Да и тело не очень нужно, одной руки достаточно, чтобы кнопки нажимать.
- Одного пальца, – подхватывает он.  – Но с этим, пожалуй, не соглашусь: сейчас идеал женщины – красивое гибкое животное, а мужчины – ещё и сильное.
- Ну, твоя внешность близка к идеалу, а твои сверхчеловеческие интеллектуальные способности – атавистический придаток, вернее, остаток, пережиток уходящего прошлого, когда человечество ещё эволюционировало, – иронизирую я.
Он берёт со стола яблоко, разрезает пополам и протягивает мне половину.
- Адам с Евой поменялись местами, - шучу. - Может, Ева не соблазнится, и женское начало спасёт будущее челове-чество от грехопадения.
- Стоило бы подумать об участи современного человечества, о том, что может его спасти, - выражение его лица не очень озабоченное, как будто нас это не касается. – В России особенно чувствуется, что человечество нуждается в спасении, - продолжил он и, посмотрев на меня, добавил – кроме некоторых сохранивших целомудрие Ев.
Подходит  какой-то мужчина и просит меня уделить ему минуту. Он показывает мне карту с российскими железными дорогами,  и намекает, что мой приятель, кроме культурной миссии, исполняет ещё и шпионскую.
Я возвращаюсь к молодому человеку с опасением, что наметившееся духовное родство может оказаться заблуждением. Между нами происходит словесная дуэль с участием взглядов, жестов и более всего невидимых волн взаимозаинтересованности, сомыслия, сочувствия. Передо мной его лицо в ореоле золотистых вьющихся волос: молодое, с быстро меняющимися выражениями, акцентирующимися в глазах (я успеваю улавливать изменения и реагировать, в основном в унисон) – всё  лёгко волнующееся и волнующее, по-детски непосредственное, вдохновенное. В кульминационный момент нашего поединка на миг возникает настороженное противо-стояние, не отчуждающее и быстро переходящее во взаимосимпатию.
 Его миссия окончена, и он должен уехать. Я прощаюсь вначале с его коллегой, юношей, ранее казавшемся мне не-сносно дерзким – теперь из-под козырька его кепи невинно смеются глаза шаловливого ребёнка. И…
Мы протягиваем друг другу руки. Они касаются… легко, нежно, ласково… взаимопроникновенно…

Парящий танец бабочек…
Дуэт эфирных звуков…
Созвучья нежности,
Трепещущей волной разлившейся над миром…
Все упованья вечного блаженства…
Вся неизбывность счастья…
Вся Любовь!
Две руки, тонкие, юношеские, почти детские, и больше ничего видимого…
Последние ещё телесные, но уже теряющие связь с материей ощущения…
Всё тоньше, всё прозрачней, безвоздушней…
Прощальное телесное «люблю»,
Как оправданье видимого мира…
Предощущенье смерти и бессмертья
Исчезновенья многого в Едином…
И ощущенье бесконечности Любви…
В сознание медленно проникает весть о пробуждении. Я пытаюсь оставаться в счастье всепронизывающего Света, но сознание ещё не может долго пребывать в сфере столь тонких вибраций.
По возвращении (постепенном, медленном, умышленно оттягиваемом) в земной мир (в котором звёздные миги счастья более ускользающе зыбки, чем в этом сне) из желанной, так живо ощущаемой Реальности Любви
 
И верится, и плачется,
И так легко, легко…*

* М. Ю. Лермонтов «Молитва»

27.10.14