СБ2. Глава 15. Цербер

Глава 15. Цербер

***
Недолгие, жуткие мгновения безысходности – и новый поток света. Шороха. Отчаянная, тихая, гневная брань.
Обмерла я, запрещая себе дышать, в страхе выдать свое местоположение.
Но еще миг – и брызнул луч в лицо, зажмурилась, задергалась я, еще усерднее скручиваясь в клубок.
Тотчас прильнул кто-то ко мне.
Узнаю запах. А затем и голос раздался. Его голос:
- Зая, ты как?! Ты меня пи**дец как напугала! Ваня! – отчаянно. Пытается обнять меня, прижать к себе. Отворачиваюсь, пытаюсь сбежать от происходящего – да тщетно.
Но вдруг движение – и окоченел.
Испуганно устремляю на него взор, лихорадочно моргая, прогоняя пелену временной слепоты и слез.
Сверлит, в шоке впивается взглядом в мое белье, что все еще валялось, небрежно брошенное рядом, на земле.
Взор на меня, на ноги – отодвинулся, давая больше простора.
В лучах предательского фонаря и я… замечаю на себе мазки, следы крови.
- КТО?! – ошалевшим ревом. До неузнаваемости исказилось его лицо. Отпечатался животный оскал. – КТО ПОСМЕЛ?! – исступленно, холод от ужаса внутри меня. Дрожу от страха, осознавая, что натворила. И что грядет.
- Это Глеб?! Да, Глеб?! – убийственной проницательностью.
Тотчас сорвался с места, рванув во тьму, бросив рядом со мной свое светило.

Падая и вновь поднимаясь, отчаянно шатаясь, сколько сил есть, сноровки, опыта, рвусь вперед. На звук. На крик. На мат. На перепалку…
Еще минуты сражения с непослушным, колючим, стегающим по коже, рвущим до крови плоть, подлеском – и вынырнула к ним.
Заботливый свет луны – и я отчетливо различила две фигуры.
Шаг к ним – и окоченела.
Месил, что было дури, убивал. Федя убивал Глеба.
Кинулась в момент. Но рывок, напор, невольное движение – и отлетела я в сторону.
Карабкаюсь обратно на четвереньках. Исступленно ору:
- Я добровольно! Добровольно я!
Еще удар в полуживое, хрипящее тело – и застыл, словно расстрелянный.
Неспешный разворот. Взор на меня пустотою.
Пытаюсь встать, пошатываясь.
Но подойти ближе страшно.
- Что? – мертвым голосом.
- Добровольно, - едва слышно. Приговором… для самой себя. Уж лучше… меня убей.
Меня, Федь. Глеб не виноватый…
Но не отваживаюсь все это произнести вслух.
- Да… да не было ниче, - сражаясь со вдохами, прохрипел Шмелев.
- Что? – и снова колющее Рогожина мне в лицо, терзая взглядом. Выдерживаю напор. Стою, не шевелясь. Жду участия.
Отстраняется от своей жертвы неспешно мой Палач. Встает. Шаги ко мне ближе.
- Повтори… - уничтожающее спокойствие. Стегающее уже не страхом. Не кошмаром. А адом.
- Добровольно, - шепчу, шевелю губами, не осмеливаясь уже издать звук.
Плевок. Отчаянный, презрительный, жесткий плевок мне в лицо. Со всей ненависти и отчаяния.
Тотчас зажмурилась инстинктивно я. И не посмела больше открыть глаза.
Будь, что будет.
- Да не было ниче! – вновь слышу голос Глеба. – Узко у нее там. Пьяные все. Не получилось! Да и разрыдалась вовсю. Не было ничего!
- Узко, говоришь? – едкое. Унизительное.
Вдруг шорох где-то сбоку. Светло стало вокруг. Отчего еще сильнее захотелось сдохнуть в этот момент. Еще усерднее жмурюсь.
- Шалава ебу**я! – яростью.
- Э-э-э, - растерянное мужское. – Че это у вас тут?
- Ты че… Шмеля размотал? – возмущенное Насти. Шорох – кинулась (судя по всему) та к нему.
- Да не трогай. Нормально все, - слышу раздраженное Глеба.
- Так че у вас тут?! – грозное Всеволода (узнаю уже и его голос).
Опустила голову я, догорая в позоре.
Чей-то еще топот. И замерли на поляне. Отчаянные вдохи.
- Че за крики? – кто-то из Токаревых.
- А что здесь? – пронзающей стрелой голос подоспевшей Инны. Заикается, давясь воздухом. – Фух, - шумный вдох-выдох. - Нашли?
- Да лучше бы она удавилась! – громом Рогожина. Дернулся в сторону – мигом открываю глаза. Слежу за ним испуганно взором: шаг к Соболевой и схватил ее за руку. – Пошли. Не*** тут ловить. Вообще.
Потащил в темень за собой. Подчинилась та.
Жалящие, осуждающие взгляды на меня со всех сторон.
В момент дернулась я – кинулась бежать.
Следом за этими – огибаю, перегоняю их – и долой, куда глаза глядят.

***
Через сад, двор – и за калитку. Уже хорошо знакомой дорогой… да так, пока не уперлась в кладбище.
Шальной взор по сторонам, ищу проходы – и в лесопосадку.

На вокзал.
Любой ценой добраться туда и сбежать.
Грохочет сердце, обливаясь кровью. Но позор, что клокочет своим презрительным смехом мне за спиной, давал исправно дозы адреналина и сумасбродства по венам. А потому вперед. А потому – не уступаю страху.
Через подлесок, колючие кусты – и раздирая в очередной раз себе плоть до крови, выбираюсь к свету.
Фонари. Семафор. Светофор. Вдали – заветное здание.

Господи, заклинаю! Молю! Пусть поезд будет! Любой! В любую сторону! Лишь бы долой! Лишь бы прочь из этого ада!

Еще немного – и, временами сражаясь с трясиной щебенки, домчала. Беглый взляд по сторонам, тараща очи – выискивая, чтобы никого лишнего не было здесь. Не хватало из одних лап в другие.
И вдруг крик. Гомон. Шорох – выскочило несколько парней из лесопосадки.
Узнаю среди них и Рожу.
Окоченела я от жути.
Что задумал этот безумный?
Разделились. Один, вроде Гриб, в сторону кладбища, переезда. Рогожин – в мою сторону. А третий, Сева, - вперед. Через пути – да по округе.

- Ваня! – в отчаянный, тщетный раз, вонзаясь стрелами мне в душу.
Поежилась – тотчас к зданию, на задний двор.
Забилась я в угол, спряталась за большую ржавую бочку. Колотит меня уже вовсю от ужаса. Всё тело ноет. Колет в груди, заливая жаром, отдавая тупой болью в лопатку.
Не дамся. Живой - не дамся!
- Ваня! – и снова грохочущее. – С*ка, ты где?! – более тихое, сражаясь наперебой с дыханием. – Найду же… и сам тебя размотаю. За**бала! За**бала уже нервы мотать! ВАНЯ! – и снова крик на всю мощь.
Шаги мимо (видимо, круг навернул вокруг здания) – и в сторону перрона.
Несмело выглядываю из-за бочки. Мало что видно, но миг – и заметила Его: ко мне спиной. Прошелся туда-сюда Рогожин. Замер. Потер руками лицо и гневно выругался.
Взор около – и куда-то резво подался.
Мгновения тишины (только сверчки монотонно стрекочут) – и решаюсь. Подползла к углу на карачках, триста раз оглядываясь. Пытливый, аккуратный взгляд – и заметила. Вдалеке. Опять пошел к лесопосадке. На поворот.
Выровнялась. Взор по сторонам. И замечаю, осознаю: изменился цвет на сигнальных столбах.
Скоро будет. Лишь бы только никто из этих не вернулся…

…шальные, изматывающие минуты, пока железная гусеница доползла до заветной станции. Повезло – не «скорый». Пассажирский, но не «скорый»: остановился.
Бросаюсь к последнему вагону. К девушке. Отчаянно, горьким воплем:
- Заберите! Возьмите меня с собой, пожалуйста!
Вытаращила та на меня очи.
- Д-да как? – заикнулась испуганно. – Как я? Куда?
- Умоляю, пока они не вернулись!
Взор на дорогу – вижу: бежит Рогожин со всей мочи. Заметил, признал меня.
Вторит мне проводница.
- А-а… Быстро! – гаркнула испуганно и тотчас силой сама меня потащила на лестницу в вагон. Торопливые сигналы девушки. И поезд забухтел, издав гудки.
Живо опустила пол и закрыла дверь.
Прижалась я в ужасе к стеклу, нагло оттесняя свою спасительницу. Дико пучу глаза. Вижу его в окно – бежит… пытается ухватиться, заскочить хоть в какой-нибудь вагон – да тщетно, слишком высоко – или закрыты двери.
А затем и вовсе поравнялись. Пронзающий взгляд мне в очи. И скрылись долой – остался позади мой Палач.
- Пошли, - тихое, несмело проводницы. Попытка обнять меня за плечи, но осеклась. – Не переживай. Сейчас милицию вызовем. И гадов быстро схватят.
- Не надо! – в ужасе дернулась я.
- Как не надо? – обомлела девушка.
- Не надо, умоляю! – нервически сглотнула я слюну, осознавая в какой еще больший омут всех затягиваю.
- Н-но… - задергались ее губы, глотнув воздух. Лихорадочное моргание.
Но мгновения перепалки взоров, обоюдного шока – и сдалась.
- Ладно, пошли, давай, - хватает меня за плечи и подала из тамбура в коридор. – Чаю налью, успокоишься. А там обдумаем всё.

***
Жуткое, убийственное давление звенящей тишины (лишь только тихое постукивание, баюканье, биение пульсом стальных колес о рельсы).
Сверлит меня моя «спасительница» взглядом. Глодает мыслями.
Сложила я руки на столе, не притронувшись к ее гостинцам. Уткнулась носом, пряча не так лицо, как глаза, которые и так насмотрелись уже сегодня на свой жуткий позор и порицание. Молчу.
Безмолвствую, как и она.
Даже слез уже нет.
Пусто внутри. И жутко.
Жутко, что будет потом… Как приеду. Как начнутся вопросы. Как Он меня найдет.
Отомстит? Накажет? Проигнорирует?
Боже! Как я от всего устала! До безумия устала! Резиновые двое, или трое (сколько уже там?) суток. А словно год. Казалось, это было бесконечно.
Забросила я невольно ногу на ногу, изнемогая уже от ломоты в теле. Но больше всего ныл шов, тянул живот до одури. А так – легче. По крайней мере, хоть немного. Или мне так кажется…
Дрогнула девушка, коснулась меня, отодвигая сарафан выше.
Дернулась и я. Взор на нее, на себя.
Нет белья.
Окоченели обе.
Несмело убрала та руку.
Нервически сглотнула слюну. На и без того бледном лице отпечатался ужас.
- Ну, ты это… - взволнованно, глотая звуки, заикнулась проводница. – Ты если надумаешь, я помогу. Только не тяни. Пока освидетельствовать можно…
- Да всё нормально, - отдергиваю ее словом. Отворачиваюсь. Вновь уткнулась лицом в сложенные на столе руки. – Ничего не было. Не успели, - вру, вторя ее легенде. Или не вру.
Шумный вздох.
Робко:
- Зря ты так. Виновные должны быть наказаны.
«А они и наказаны, - едкие мысли, которые не осмелюсь озвучить. – Потому что виновата здесь только я».