97. Посланник расейский супротив пансионерок франц

  (Фрагмент романа «Крепостная герцогиня». Париж, октябрь 1723-го года.)

97. Посланник расейский супротив пансионерок французских
    Явился Мэтью в пансион и на сей раз без проблем и паролей пропущен был, ибо стал он отныне знаменитостью пансионной. Провёл он занятия с девами шахматными, ко предстоящему соревнованию их готовя.
    Попытался влюблённый остаться с Делей «тет-а-тет», то бишь глаголя по-расейски, «с ока на око». Но не преуспел он в начинании сем, ибо мадам Планетти, уходя на переговоры в шахматный клуб, предупредила подопечных своих, что за сей парочкой влюблённой потребно «око да око»!

    Наконец, явилась мадам Планетти «дипломатическая» с отчётом о переговорах проведённых. Отдала она должное прозорливости шахматиста аглицкого, ибо хоть и славится Франция воинами отважными, в недавней войне за наследство гишпанское под руководством славных воителей де Виллара, де Вандома и Бервика чудеса героизма являвших, но во клубе шахматном парижском куда более трусливая публика собралась. Аки и предсказывал Хогарт, побоялись галлы спесивые с девами пансионными играть, ибо во случае виктории никакой славы не последует – ведь пол слабый почитается умственно слабым. В случае же поражения позорного проигравший до конца дней своих будет насмешкам обидным подвергаться. Наставницу молодёжи пансионной трусость сия токмо порадовала, ибо явилась она (не трусость, а мадам Планетти) во клуб шахматный в сопровождении представителей прессы. Во случае отказа шахматистов мадам Планетти и пансион ея автоматически попадали «без драки в большие забияки». Франсуаза уже мыслила, что напишет в Эдинбург о своей моральной победе над спесивыми мужиками, сопроводив эпистолу вырезкой газетной. А феминистка щедрая герцогиня Макдауэлл оценит вырезку газетную по достоинству! Но тут к огорчению хозяйки пансионной (и к радости уроженки расейской преподавательницы пансионной Дели Бартель) сообщила мадам Планетти, что слово взял отважный посланник расейский Александр Головкин. Граф покрыл позором коллег трусливых и заявил: «Готов сразиться я супротив пансионных валькирий! Даже коли проиграю я все партии, сие будет меньший позор, нежели трусливый отказ от борьбы!»
    Тут Деля от избытка чувств зааплодировала было, но устыдилась порыва своего. Но к аплодисментам смолкающим присоединился главный авторитет пансиона, а вослед за Мэтью зааплодировали пансионерки, опосля чего к ним присоединилась (с кислой миной!) и мадам Планетти. Засим она уточнила:
    Остальные члены шахматного клуба изъявили желание присутствовать на сеансе, и я не сочла себя во праве им отказать.
    Тут раздались бурные аплодисменты … лишь одной пансионерки. Остальные не поддержали ея, ибо нахмурилась мадам Планетти. В отличие от Дели скромной дева сия не устыдилась порыва своего. Когда угомонилась она, устав хлопать, усмехнулась мадам Планетти укоризненно:
    - Зря радуешься, Мадлен потенциально распутная! Все шахматисты поголовно окольцованы! И ежели придя на сеанс, кто-либо без кольца окажется, то сие означать будет лишь то, что снял сей обманщик кольцо, дабы охмурить дурочку доверчивую вроде, … ну, вы все поняли…!
       
    На другой день продолжил Хогарт подопечных своих «натаскивать». Засим гости повалили. Сперва явились представители прессы. Засим пожаловал граф Головкин отважный в сопровождении шахматистов трусливых. Все мужчины прибывшие были с кольцами обручальными, ибо в день сей нетрадиционный для пансиона девичьего сии кольца были пропуском, о чём мадам Планетти всех мужчин заранее предупредила. И молвил дипломат дипломатично:
    - Любезные девы пансионные, дама и господа! (Глаголя слова сии, взирал он поочерёдно на пансионерок, мадам Планетти, представителей прессы и Мэтью Хогарта.) Лепость дев пансионных размягчила сердце моё. Но не опасно сие, ибо являюсь я примерным семьянином. По крайней мере, на добродетель свободных дев (в отличие от крепостных девок, коии на меня тоже не в обиде) никогда не покушался. Смею надеяться, что в сеансе предстоящем лепость ваша, размягчившая сердце моё, не размягчит мозг мой, и не подвергнусь я разгрому полному.
    Тут не удержалась Мадлен говорливая:
    - Не пужайтесь, дипломатишка трусливый! Не будет разгрома полного, а лишь частичный, ибо мадемуазель Бартель расейсколюбивая поддастся Вам столь же трусливо!
    - Ошибаешься, Мадлен трепливая! – возразила Деля. – Хоть аки поётся «Расея – Родина моя!», но не давала она мне указаний … позорить ея сплавами постыдными! А Вы, уважаемый за отвагу в ответ на наш вызов проявленную посланник расейский, играйте супротив меня особливо внимательно, ибо я для кружкА сего суть то же самое, что и Вы для клуба парижского.
    Начался сеанс игры одновременной. Вскоре раздался глас атташе австрийского:
    - Совсем ослепла, Мадлешка! Могла съесть пешку!
    - Слепота сия суть спасительная, - возразила Мадлен, - ибо позарься я на сию пешку «отравленную» и чрез три хода мат бы получила! Бойтесь расейцев, дары приносящих!
    - Похвально! – похвалил Головкин. – И головастая, и языкастая!
    Зарделась Мадлен от похвалы графской. А ибо краснеть и мыслить одновременно была она не горазда (али не была горазда), то почти сразу на комбинацию нарвалась. Побил граф конём слона вражеского. Хотела было девица забрать пешкой своей обидчика «непарнокопытного», но призадумалась. Засим молвила с улыбкой:
    - Не брала я ранее «троянскую» пешку, не возьму ныне «троянского» коня, ибо во противном случае ладью теряю. Но ибо без любимого слона осталась я, то не вижу смысла длить баталию сию.
    Положила она короля своего и молвила, на мадам Планетти глядя:
    - Не зря отрабатывала я телодвижения капитулянтские. Пригодилось!
    И возвела Мадлен обе длани горЕ. Засим … засмеялась и стала за остальными партиями наблюдать.
    Тем временем поймала Деля соперника на ещё один вариант, Малашкой разработанный. Создала сопернику угрозы вроде бы неотвратимые. Не нашёл Головкин сложной ничьей, той же Малашкой найденной. И молвил он с улыбкой галантной:
    - Очаровательная (подобно таковой же Мадлен капитулировавшей) Деля! Недавно глаголил я нашему общему другу и нынешнему зрителю непревзойдённому (по крайней мере мной) Мэтью Хогарту, что «расейские не сдаются!». Спешу внести уточнение. «Расейские не сдаются» токмо супротив нерасейских! Сдаться же гражданке расейской Аделаиде Бартель талантливой можно, а в сей позиции для меня безрадостной даже нужно!
    И под аплодисменты всех присутствующих окромя победительницы и парижан трусливых положил граф Головкин короля своего.
                ***