99. Мнимая бесприданница

  (Фрагмент романа «Крепостная герцогиня». Париж, октябрь 1723-го года.)
 
     Вздохнула Мадлен подглядывающая и позавидовала было Деле, коей во скором времени предстояло опосля свадьбы своей перейти из состояния девичьего … в последующее состояние. Но тут вспомнила она сочинённую мадам Планетти песнь, в коей наставница предостерегала подопечных своих от незавидной судьбы героини незадачливой. И пропела девица младая негромко сей шлягер пансионный: 
    «У меня кариес,
    И болит десна.
    Все девицы спарились,
    Токмо я одна.
    Всё ж… дала и верила,
    Что ему нужна…
    И теперь беременна,
    А у него – жена!»
    Автор перевода песни сей с языка французского уточняет справедливости ради, что в первой четверти 18-го века дамы не могли быть «беременными», но не ибо рожать перестали, а ибо именовались «отяжелевшими», «брюхатыми», «пузатыми», «пребывающими в тягости али на сносях».
    Засим всхлипнула Мадлен привычно (подобно всем девам пансионным чувствительным, сию песнь поющим али слушающим) и столь же привычно вынув из сумочки зеркальце, стала приводить физиономию в состояние жизнерадостное. Для увеличения жизнерадостности сей воспользовалась Мадлен советом наставницы мудрой – представила нечто радостное из жизни своей безрадостной и воскликнула:
    - А лихо я «отбрила» нахала усатого, коий
    меня «Мадлешкою» изволил величать!
Даже сеансёр меня похвалил! Хотя, коли с иной стороны глянуть, не мог же сей индюк расфуфыренный (то бишь не сеансёр талантливый, а комментатор придурочный) ведать, что я суть всё же королевская внучка! … Да и сеансёр тоже не мог сие ведать!
    И повеселевшая девица направила стопы свои в турнирный зал.
 
    Вскоре завершился сеанс. Слово взяла судья турнира мадам Планетти:
    - Итак, девы и господа, первый в истории Франции сеанс одновременной игры с участием представительниц пола игнорируемого завершился миром. Уважаемый сеансёр выиграл у слабейшей участницы, проиграл сильнейшей, а остальные партии …
    И тут у жизнерадостной «слабейшей участницы» случилась истерика.
    - О, позор на мою главу дурную! – рыдала Мадлен. – Уверена я была в ущербности умственной пола нашего прекрасного! А посему мыслила, что галантный очаровательный (но к сожалению женатый!) граф расейский раздолбает коли ни всех подруг … и знакомых дев, аки сотворил мистер Хогарт неподражаемый, то уж бОльшую часть наверняка. А посему не шибко напрягалась и на комбинацию попалась! И в итоге моей позорной недоделанности не сумела героическая команда пансиона нашего доказать всему миру, что в отдельном случае представительницы пола нашего достойного (исключая меня недостойную!) могут одолеть сильнейшего игрока коли не всего мира, то хотя бы клуба шахматного парижского!
    Опешили зрители от поведения такового нестандартного, коее спровоцировало столь же нестандартное поведение одного из сих зрителей. Атташе австрийский неожиданно для всех, а в первую главу для себя самогО (!) бросился к истеричке юной, обнял с отеческой нежностью и стал по главе дурной гладить, глаголя словеса утешительные от полноты чувств на языке своём немецком:
    - Мадлешечка, родная! Все сокровища соседнего с нами Лувра не стОят ЕДИНОЙ СЛЕЗИНКИ твоей! … Токмо не пойми буквально и не рыдай на пороге магазина ювелирного! Нет ныне оснований для печали твоей, ибо уже доказано, что может девица (даже не побоюсь сего слова «отроковица») превзойти шахматно пол супротивный, о чём писАл в газетах европейских родитель ея Мойша Шафиров.
    - Сие суть сказка, на лохов рассчитанная! – всхлипнула Мадлен, успокаиваться начавшая на языке более немецком, нежели у собеседника, коий на австрийском диалекте языка сего изъяснялся.
    - И я так же помыслил было, радость моя недоверчивая … лингвистическая, ибо родственник его Пётр Шафиров, вице-канцлер расейский суть дипломат хитрейший! Но просветил меня работник посольства моего, в торговле сведущий, что негоциант Мойша Шафиров суть чуть ли не единственный честный торгаш и слово его дороже злата цЕнится, ибо во случае редком, когда обстоятельства мешают ему слово исполнить, выплачивает он компенсацию солидную!   
    Тут узрел атташе австрийский, что взирает на него собеседница очаровательная странным взором. Смутился он и замолк, а Мадлен заглаголила:
    - Ведаешь ли ты главный недостаток, тебе присущий?
    - Коли нарекла ты первое лицо посольства расейского «дипломатишкой», то я, будучи не первым лицом посольства австрийского для тебя величина столь мизерная, что потребно чрез микроскоп рассматривать!
    - А вот и не потребно! – возразила Мадлен ехидная. – То бишь ныне не потребно. Однако на будущий год вступлю я во брачный возраст. И тогда твой главный недостаток, то бишь наличие кольца обручального не позволит мне стать супругой твоей и на законных основаниях рассматривать чрез микроскоп твою часть сокрытую репродуктивную, ибо твоя открытая взору часть без микроскопа различима!
   (Чрез сотню лет сия же идея рассматривания партнёршей первичных половых признаков партнёра чрез микроскоп была отражена Пушкиным похабным во стихе про выдающуюся балерину Авдотью Истомину и ея визави не выдающегося, в том числе и в буквальном смысле!)

    Вскоре покинули пансион девичий все мужчины, включая Мэтью Хогарта, … но исключая атташе австрийского. Договорился сей представитель державы ныне дружественной (ибо «тёрки» времён войны за наследство гишпанское во прошлом остались) с мадам Планетти о деловом рандеву. Аки токмо остался он со своей визави тет-а-тет, молвил с почтением:
   - Достопочтенная мадам Планетти! Позвольте представиться: атташе посольства австрийского барон Курт Меттерних.
    - Коли не позволю, сие уже не поможет, ибо представился ты, не дожидаясь позволения моего! … Аки поняла я, речь пойдёт о Мадлен неуравновешенной.
    - Не променяю я неуравновешенную сию ни на одну канатоходку, балансирующую искусно!
    - А сие не страшно, - усмехнулась наставница молодёжи, - что мой пансион благородных девиц будут опосля твоего общения с моей подопечной величать притоном распутных шлюх?!
    - Сие возмутительно! Токмо моя Мадлюсечка здесь не при делах, ибо мечтаю я скрепить сердца наши узами брака законного! 
    - И … ОБА… твоих обручальных кольца будут звеньями сих цепей Гименея?
    - Именно так! Ибо одно из колец сих подарю я невесте своей. А тонкость намёка Вашего на двоебрачие моё мифическое я оценил. Но спешу уточнить, что к моменту регистрации брака моего нового будет расторгнут брак мой старый постылый, даже коли сумеет половина моя обнаглевшая половину имущества отсудить!
    - И скокмо же чад невинных в итоге расторжения брака аки бы постылого не смогут величать тебя «папой»?
    - Двое.
    - Мадлен вряд ли согласится на аморалку сию!
    - Но у меня обстоятельства смягчающие.
    Усмехнулась Франсуаза:
    - Сие, видать, перина мягкая пуховая, на коей ты зачал чад сих, и коюю хочешь подарить ей.
    - Забрала перину сию супруга моя прижимистая, не дожидаясь, пока я подарю ея ей! Токмо уточнение малое. Зачала она чад своих на перине сей уже опосля ухода от меня и … не от меня зачала, а от любовника страстного.
    - Коли не горазд ты род свой продлить, то вряд ли Мадлен очаруешь, ибо мечтает она познать радость МАТЕРИНСТВА, хоть и ведает, что от радости сей придётся МАТЕРИТЬСЯ!
    (Уточняет автор, что во французском оригинале беседы сей каламбур отсутствует.)
    - С вопросом сим у меня порядок, что доказала служанка моя любвеобильная. Как-то раз супруга склочная накричала на меня, а сия обслуга обслужила и утешила. А засим произвела на свет сына возлюбленного, коий моей копией оказался, но без усов.
    - Мадлен вряд ли захочет делить супруга своего со служанкой любвеобильной.
    - Сие не потребно, ибо выдал я замуж пассию свою за конюха своего, заплатив молодым алименты немалые. И супруги сии от греха (то бишь от меня) подальше в деревню переехали и сына моего прихватили.
    - А почему, - вопросила мадам Планетти, - супруга твоя не хочет развод дать?
    - Хахаль ея суть простолюдин. Формально чада ея считаются детьми моими… Поведайте мне о Мадлен то, что сочтёте нужным.
    - 6 лет назад пригласила меня к себе некая Эдит Буше умирающая. Супруг ея ещё ранее преставился. Была Эдит портнихой преуспевающей. Купила она в кредит роскошный дом, надеясь в дальнейшем его выкупить. Но подстерегла ея болезнь коварная. В итоге дом сей опосля успения хозяйки банк загребущий отобрал. Попросила меня больная взять в пансион мой дщерь ея Мадлен 10-летнюю и отдала мне все сбережения свои. Средств сих хватило на содержание девочки и даже кое-что осталось. 
    - Готов я сделать Мадлен нищую безродную баронессой сравнительно с нынешним состоянием ея богатой. Правда, опосля развода предстоящего не столь богатой, но и не нищей.
                ***