100. Бастард короля Англии маршал Франции!

  (Фрагмент романа «Крепостная герцогиня».)

    Забежим сперва немного, а засим намного вперёд, опосля чего к мадам Планетти вернёмся.
    Минул месяц, и явился в посольство австрийское слуга великого полководца французского герцога Бервика.   
    Обратился он к охраннику с просьбой:
    - Позови-ка, любезный, месье Меттерниха.
    - На фига? – не очень любезно вопросил тот.
    - Для вручения эпистолы от герцога Бервика.
    - Наслышан о таком. И даже лицезрел оного, когда на семь лет во плен попал опосля того, аки сей воитель славный раздолбал нас под Альмансой гишпанской. Но должен сперва послу доложить.
    - Делай, что должно! – философски изрёк слуга.
    Охранник доложил послу. Тот пригласил слугу:
    - Давай эпистолу. Передам ея атташе.
    - И рад бы передать, да велено изо дланей во длани.
    - А вдруг Бервик хочет нашего атташе завербовать во шпионы французские?
    - Не такой уж мой хозяин идиот, дабы со столь деликатным делом в посольство переться!
    - А ведаешь ли ты, о чём эпистола сия?
    Замкнул слуга уста свои и в потолок уставился. Тогда снял посол с перста своего перстень большой, никакой ценности не представляющий, коий он специально для цели сей пред началом беседы надел и молвил:
    - Прими дар сей от всего сердца дипломатического, коий я от сего сердца отрываю.
    Схватил слуга приманку сию с жадностью и ответствовал:
    - Приглашает его светлость атташе вашего на обед званый, на коем будет сватать его за дщерь свою… Токмо я ничего не глаголил.
    Удалился счастливый обладатель дешёвки, оставив послу эпистолу.
    Посол вскипятил чайник, вскрыл конверт над пАром, прочитал эпистолу и вновь заклеил конверт. Засим вызвал атташе:
    - Курт! Приходил посланец высоченный от герцога Бервика высокородного и принёс для тебя конверт заклеенный.
    - … Коий ныне стал аж дважды заклеенным! – усмехнулся собеседник смышлёный.
    - Но ты же даже не зрел конверт сей.
    - Сие не потребно, ибо ещё не родился дипломат, коий имея возможность перлюстрации корреспонденции, упустил бы возможность сию!
    - Ты прав! – признал посол. – Посему я таки родился! В эпистоле герцога лишь приглашение тебя на завтрашний званый обед. Но я ведаю причину приглашения сего.
    - Завтра и я проведаю! – усмехнулся Курт Меттерних.
    - А ныне не желаешь?
    - Просить о сем не буду, но коли поведаешь, уши свои затыкать не стану. СамомУ интересно, ибо нет у меня с великим полководцем Бервиком точек соприкосновения.
    - Одна есть. И сия точка – его дочка! Хочет он дщерь свою за тебя посватать! Мыслю я, что дева сия носит во чреве плод любви вашей, ибо ныне модно таковым манером браки по любви устраивать.
    - Опосля той служанки не горазд я похвастать успехами демографическими. И люблю я не дщерь маршальскую, а сироту круглую пансионерку нищую остроязыкую.
    Тут проявил посол мышление дипломатическое:
    - Возможен вариант занятный. Дочурка маршальская нагуляла чадо будущее на стороне. И папаша ея хочет договориться с тобой дипломатично. За сумму немалую предложит тебе папашей будущего чада считаться. Советую тебе, Курт, не отвергать с порога вариант сей, а дополнительное условие выдвинуть. Ты берёшь свою сироту во служанки. И в дальнейшем дщерь маршала будет рожать от своего хахаля, а ты – от своей пансионерки. Впоследствии даже варианты возможны. Например, ты хоть раз в целях укрепления семьи от жены будущей родишь, а твоя скромница пансионная – от маршала великого и перейдёт тем самым на самоокупаемость!
    - Разумный вариант! – согласился Меттерних. – Пожалуй, так и поступлю.

    На другой день направился атташе на обед званый. Но немного не рассчитал, и на четверть часа ранее прибыл. Учитывая хвалёную немецкую (в частности – австрийскую) пунктуальность, решил он в соседнем парке подождать и ровно в полдень позвонить в колокольчик дверной.
    Вдруг узрел Курт Меттерних, что мимо ограды парковой проезжает экипаж открытый роскошный. И восседает в нём дама не менее роскошная, любящими чадами окружённая.
    И узрел барон австрийский середь чад сих … Мадлен Буше обожаемую!
    Побежал дипломат за транспортом сим… дипломатично, то бишь внимание пассажиров не привлекая. И шибко удивился, когда экипаж остановился у особняка герцогского, и все приехавшие внутри сего здания роскошного скрылись.
    Подождал Курт немного, и в колокольчик позвонил.
    Открыл дверь слуга роскошно одетый роста высоченного. Ведал Меттерних от посла  австрийского, что слуга, приглашение вчера доставивший, такового же роста был. Дипломат предъявил ему сие приглашение герцогское, а засим попросил:
    - Назови поимённо всех приехавших токмо что.
    - Не положено.
    - А вымогать у посла австрийского любимый перстень его – тоже не положено!
    Перепугался слуга:
- Сообщу всенепременно! Токмо умоляю ничего не глаголить его светлости о перстне сем. Тем паче, продал я его уже за крупную сумму, коюю позволю себе в секрете сохранить.
С трудом превеликим сдержался Меттерних, дабы не расхохотаться, ибо ведал от посла о ничтожности стоимости перстня:
- Так уж и быть. Храни в секрете стоимость перстня, но не имена прибывших.
- Ея светлость Анна де Фицджеймс и три чада возлюбленных из девяти: Генриетта, Франсуа и Анна-София.
«Но не Мадлен! – помыслил Курт. – Значит, похожа избранница моя пансионная на старшую из девиц сих. А причина лишь одна быть может – что является Мадлен дщерью герцога внебрачной, за коюю он меня сватать собрался!»
И попросил Меттерних слугу:
- Организуй-ка мне срочно встречу приватную с его светлостью. А уж официальный обед званый опосля устроим, коли герцог сочтёт сие целесообразным опосля беседы нашей.

Вскоре ввёл слуга посетителя в кабинет хозяина и удалился.
 
    Поздоровались дипломат с герцогом Бервиком (историю коего читатель уже ведает), и молвил последний:
    - Планировал я, месье Меттерних (правда, не на голодный желудок, а опосля обеда званого) вызвать Вас на беседу конфиденциальную, а вышло наоборот. Посему внимаю внимательно о причине предстоящей беседы.
    - Прознал я, Ваша Светлость, по каналам дипломатическим причину гостеприимства Вашего. Планируете Вы породниться со мной чрез дщерь свою. Сие для меня, недостойного, суть честь превеликая, но вынужден я с грустью в сердце отклонить предложение сие, ибо завладела сердцем сим некая Мадлен Буше, дева безродная, пансионерка небогатая, кояя во брачный возраст лишь на будущий год вступит. Понимая прекрасно, что предстоящий обед званый суть аванс за согласие моё осчастливить дщерь Вашу, позвольте откланяться, ибо несогласие моё автоматически отменяет аванс сей аппетитный!
    Услышав речь сию, разволновался воин бесстрашный, с места сорвался, обнял атташе якобы опешившего и воскликнул страстно:
    - Милый барон! Уяснил я позицию Вашу. Впервые встречаю дипломата бескорыстного с благородным сердцем! Прошу выслушать историю мою занятную…
    Далее изложил герцог барону изумлённому уже вЕдомую читателю произошедшую во прошлом году историю переодевания Мадлен и Генриетты, кояя во главе «Принцесса и нищая» изложена.
    Барон же во свою очередь обрисовал слушателю Светлейшему препятствие, коее может впоследствии возникнуть между ним и Мадлен обожаемой.
    Проникся герцог проблемой зятя будущего, коего супруга оборзевшая нагло "РАЗВОДит" в связи с РАЗВОДом предстоящим. Великий воин, привыкший решать задачи поставленные, и с сей задачей справился блестяще! Поглаголил Бервик с приятелем своим Филиппом Вторым, герцогом Орлеанским, коий пребывал аж регентом французского королевства. В итоге беседы сей стал безродный хахаль супруги баронской тоже бароном. На радостях фрау Меттерних с мужем развелась-таки, наконец, и даже финансовые претензии ему не предъявила. Но чад ея новоиспечённый барон (не Меттерних, естественно) усыновил, тем паче он и был любящим папашей их.

    Во следующий 1724 год Мадлен Буше вступила во брачный возраст и во брак с австрийским атташе Куртом Меттернихом.
 
    В 1773 году ещё при жизни Мадлен Меттерних, но уже опосля успения любимого супруга ея родился правнук нашей пансионерки. Это был Клеменс фон Меттерних, будущий министр иностранных дел Австрии, выдающийся политик и … реакционер. Фамилия сия ведома советским ученикам по пресловутому отрывку из «Манифеста Коммунистической партии»: «Призрак бродит по Европе – призрак коммунизма. Все силы старой Европы объединились для священной травли этого призрака: папа и царь, Меттерних и Гизо, французские радикалы и немецкие полицейские.»