Мяч - Франкенштейн

  Образы… Они преследуют меня повсюду, вырывая из действительности и унося в далёкие дали.
  Я «влезаю» в какой-нибудь предмет и «живу» им. Работа для психиатра, однозначно, и вопрос моим близким – они замечают это?!

  Вот сейчас, я - футбольный мяч, такой непонятный Франкенштейн, сшитый грубыми нитями из кусков дешёвой искусственной кожи, с тонкой резиновой камерой внутри.
  Меня растягивали, резали, красили, строчили и бросали из контейнера в контейнер сотни бездушных рук. Это делали люди в одинаковых халатах и с одинаковыми лицами.
  Наверное, моя родина Китай, а почему, собственно, и нет? Какая разница, где меня сшили. Каждый человек делал своё дело, монотонно прилаживая ко мне очередную деталь и передавая дальше из рук в руки.

  Уже там, на том конвейере, я почувствовала неладное, что-то пошло не так! Я кричала всем: «Что вы делаете, я же мяч для футбола!». Но никто ничего не замечал и не слышал. 
 Между моей покрышкой и камерой подложили слишком тонкую подкладку. Я чувствовала грубые нитки, оплетающие меня со всех сторон и маленькие узелки, впивающиеся в мою камеру.
  Никто из тех людей не подумал, что такой мяч как я, нельзя использовать для игры в футбол. Это преступление – оживлять такого Франкенштейна! Мои нитки и кожа не выдержат и десятка ударов, а моя краска облупится уже от первого.

 Последние руки лёгким навесом бросили меня в коробку…. Всё… Я готова!
 В коробке темно и душно, и мне хочется скорей наружу….

  Вы уже поняли, резиновая камера – это моя душа, незащищённая, без шансов выжить. Каждый удар ноги будет бить мне прямо в сердце, и неизвестно, сколько ударов я смогу вынести.

  Я – мяч инвалид, дешёвая китайская подделка. Меня купит тот, кому безразлична моя судьба, кому не жалко будет завтра выбросить меня на помойку, некий любитель «попинать».

  Теперь я лежу в магазине в металлической клетке, наблюдая за приходящими и уходящими людьми. Я привыкла к своему тёмному углу и к соседству разной бесполезной дребедени. Я никому не нужна. НИКОМУ! Все проходят мимо, бросая на меня безразличные взгляды.

  Но настаёт день, и всё меняется. Я выхожу на свет!… Меня освобождают из плена крепкие мужские руки. Они тёплые, можно даже сказать – ласковые. Я взлетаю вверх! С высоты моя клетка кажется такой маленькой, почти игрушечной…
  Меня ловят и осторожно постукивают об пол. Опять ловят и аккуратно гладят мои лоскутные бока... И у меня, мяча-Франкенштейна, появляется надежда, что не всё так плохо, что меня, возможно, будут беречь, и может быть - даже любить.
  Но это - иллюзия!

  Всё получается так, как я и предчувствовала. Я достаюсь любителю попинать. Он не думает о том, что я - мяч инвалид! Ему всё равно. Тёплые руки берут меня, на секунду согревая мою кожу, подбрасывают вверх, даря незабываемое ощущение полёта, а дальше... Дальше следует жесточайший удар ногой. Тепло - полёт – удар!... Тепло – полёт – удар!... Это - не игра… Это пытка… Мука!!! Сердце моё не выдерживает, а душа разрывается в клочья…

  Моё воображение рисует последний образ…
  Я – футбольный мяч, разорванный и грязный. Я лежу под кустом смородины, и по мне ползают пауки и улитки. Пауки плетут свои паутины, монотонно перебирая нити волосатыми лапками. Они вяжут для меня ажурный саван, а улитки оставляют на облупившейся искусственной коже липко-слюнявый след. Мне кажется, они все меня целуют.