Варакушка - Ворожея

 
Непонятная хворь одолела специалиста уважаемой фирмы, Веру Васильевну, или просто Верочку. Пропала охота вставать с зарей, чтобы успеть подрисовать брови, реснички, губы. Иссякли силы мчаться на работу на высоких, не очень удобных, но зато эффектных каблуках. Пропало желание  баловать себя обновками, которые нечаянно бросались в глаза с порога бутика и взвинчивали жгучее желание купить. Исчез кураж, привлекающий клиентурный косяк фирмы. Угас взор, дразнящий  мужскую часть  конторы колдовской, глубокой синевой.

Не обнаружив аномалий при обследовании, врачи с легким сердцем приписали Верочку к разряду избалованных симулянток. Работодатель, теряющий прибыль от потери Верочкиных клиентов, отказался от ее услуг. Возлюбленный, пару раз окоченев в безразличных объятиях своей визави, исчез из Верочкиной жизни без объяснений. Вот так нечаянно, среди холодного февраля, бывшая сердцеедка, кокетка, стержневой работник фирмы, обаятельная тридцатипятилетняя Вера Васильевна, осталась наедине со своей хворобой. У наглой хворобы этой не было названия, но она с упорством мощной помпы  выкачивала силы из молодой женщины, норовя добраться до самого донца.

Поначалу Верочка сопротивлялась налетевшей немощи. Переехала на снежный воздух дачного раздолья. Ежедневно, через силу, протаптывала дорожку от дома к калитке. Питалась простой бесхитростной едой из сельского магазина. Заставляла себя следить за теленовостями. Но однажды слегла. Слегла без желания подняться  утром. Алчная внутренняя помпа, сыто икнув на последнем глотке, покинула опустошенный организм. Навалившаяся слабость спеленала беднягу, сцепила веки затяжной сонной немощью, отбив желание бодрствовать.

Навязчивая липкая дремота частенько навевала Верочке отрывочные детские воспоминания, прокручивая один и тот же незатейливый сюжет. Этот сюжет был расцвечен детскими голосами и птичьим гомоном. Люди и птицы, обласканные солнцем, были счастливы. Все, кроме простуженной малышки, которая послушно лежит в постели, прислушивается к звонкому лету через распахнутые створки окна и дремлет.

В сон малышки вплетаются шорохи. Она открывает глаза и видит тарелку, заползающую на подоконник с улицы. Некто невидимый, стоя под окнами, аккуратно двигает тарелку с вишней на середину подоконника. Несколько ягод соскальзывают, но ловкие пальцы ловят их и возвращают на фруктовую горку. Это пальцы деда-пасечника. Он живет на соседней улице и навещает заболевшую внучку каждый день. Уходя, дед тихо шепчет:

- Поправляйся, милая варакушка! –

Кода сон Веры Васильевны дает слабину, она размыкает веки, видит серое очертание очередного дня и начинает плакать от жалости к себе. А память, прокручивая картинки сна, продолжает сладко нашептывать: варакушка, варакушка, варакушка…

Воспоминания вновь вернулись в лето, когда Верочка, будучи малышкой, прибегала на пасеку и вместе с дедом слушала пение нарядной певуньи варакушки. Под птичьим клювом синела манишка с ярким оранжевым пятнышком. Когда варакушка деловито угощалась пшеничными зернами, яркое пятнышко ползало по синему оперенью и казалось живым. Склевав угощение, птаха старательно чистила клювик и начинала концерт для девчушки, для деда, для жужжащих пчел-тружениц, для всей деревни. В разливе летнего утра, напоенного медовым ароматом разнотравья, звенело флейтовое пение пернатой крохи, чистое, многоколенное, волшебное.   

От своей прилепившейся хворобы Верочка отделалась только к маю, когда белая кипень вишневого цветения обняла сад; когда солнечные лучи щедро напитали теплом проснувшуюся землю; когда синеву небес перетянуло радужным поясом семицветья; когда зазвенели брачные песни птах-солистов в сиреневом ароматном мареве. Их хоровое творчество проникало в каждую клеточку выболевшей женской души, запуская на полных оборотах механизмы обновления. Легкий свет надежды вливался в ожившее  сердечко, вытесняя болезненный налет зимней летаргии. Захотелось потянуться с хрустом, улыбнуться всему миру и  воспарить над землей, расправив крылья во всю ширь.

Варакушка объявилась к середине лета. Причудливый орнамент ее песенной зарисовки поражал кристальной чистотой каждой ноты. Варакушка настойчиво приглашала Верочку на свой бенефис, зазывая хозяйку в вишневые заросли с вызревшими плодами. Солнечные лучи, пронизывая переплетенные фруктовые ветви, пробивали насквозь ягодную мякоть, выявляя размытый контур косточки. Верочка бросила в рот пару ягод, раздавила зубами их кисло-сладкую мякоть и ощутила терпковатый, освежающий, забытый привкус дедушкиного угощения. Шорох в ветвях заставил скосить глаза и увидеть варакушку из далекого детства. Птичка молчала, внимательно разглядывая осунувшуюся женщину янтарными бусинками глаз. Синяя манишка отливала перламутром, а рыжее пятнышко, как живое, подпрыгивало в такт сердечных ударов. Найдя брешь среди ветвей, варакушка, хлопая крыльями, как ладошками, вылетела из зеленого шатра и запела. Ее пение, как плеск освежающего ручейка, походило на вкрадчивую, цыганскую ворожбу, сулившую Верочке полное избавление от хвори и одиночества. 

Осенью, когда болезнь отступила, Верочка перебралась в город. Поднимаясь по эскалатору метро, женщина оцепенела. Под арочными сводами подземного фойе неожиданно запела варакушка. Ее нежная музыкальная трель, наполненная хрустальным звоном, отражалась от стен, металась между потолком и полом, опускалась на женские плечи великой благодатью обещанного счастья. Подойдя ближе, Верочка увидела музыканта-флейтиста. В виртуозном исполнении причудливой пьесы звенела капель, далекие грозовые перекаты, изысканность пения пернатой солистки, детский восторг и шорох теплых дождей. Верочка смотрела на исполнителя-чародея, не отрывая глаз. Она жадно впитывала удивительные звуки кожей, сердцем, измученной одинокой душой. Она оттаивала, наполняясь желанием жить, любить, творить. Когда импровизированный концерт завершился, Верочка отважилась уточнить название пьесы.

Пасхальным благовестом прозвучал тихий ответ музыканта, пораженного бездонной синевой глаз хрупкой женщины:
 
- «Варакушка-ворожея»…-

Звонкое эхо, как ловкий пересмешник-жонглер, подбросило ответ флейтиста к потолку, покачало под арочными сводами и вернуло вниз, бережно обняв удивительную пару святым таинством ворожбы.