15. 15. Рота отдыхает

Ежедневно теперь, на отдыхе, командир минометной роты лейтенант Пискунов, как и весь начальствующий состав
555-го стрелкового полка, решал  проблему свободного времени.

«Солдат в такие часы всегда надо чем-то занять.
Иначе не удержишь.
Тут же в голову полезет разная блажь: трофеи, выпивка, женщины...»
{14.56, с.200}

Об уходе за минометами уже говорилось.
Настала пора привести  в порядок личное оружие.
«На марше и во время боев чисткой оружия заниматься было некогда.
Так, протирали по-быстрому, чтобы не заклинило».


Что еще?  «Старшина роты осмотрел всех, составил список и начал замену cтapoгo, pвaнoгo обмундирования
на новое.
Иногда, правда, на не совсем новое, но добротное.
Был у нeгo в обозе кое-какой обменный фонд».
{14.56, с.200}

Почему в 127-й дивизии не сочли возможным переодеть всех? 
Возможно, потому,  что не позднее чем через месяц ожидался переход на зимнюю форму одежды.
Так что пришлось пока чинить летнее обмундирование.
 
Деревенские парни, составлявшие в минометной роте, как и во всей РККА, подавляющее большинство,
с детства были приучены к разнообразному труду. 

Легко представить себе, как это происходило.
Старшина Щербаков мобилизовал всех умельцев.
Одни, для которых он отыскал у тыловиков сапожные гвозди, чинили обувь, делая из двух пар сапог одну.
Другие латали гимнастерки, шаровары, нательное белье.
Третьи паяли котелки, точили бритвы.

На снимке вверху - умельцы за работой.
 
Тем не менее выдавались минуты, когда можно было написать письмецо домой, взять в руки книгу или газету.

У минометчиков, как в любом коллективе, имелись записные балагуры. 
Вокруг них мигом собирался люд, отзывающийся дружным гоготом на острое словцо.
Они сыпали бесхитростными шутками, травили скабрезные анекдоты, и человеку, только что вышедшему из боев,
с их зловещими громами, обстрелами, бомбежками, картинами окровавленных безжизненных или шевелящихся тел,
огнем и грязью, становилось легче на душе.

Наверняка были в роте певцы.
Потому-то и возили в ротном обозе кое-какой музыкальный инструмент.
В нужную минуту кто-то растягивал меха гармошки. 
Раздавались то залихватские, озорные частушки, то сердечные, проникновенные песни.

Почему-то мне кажется, что однажды, слушая, как один из красноармейцев неумело мучает струны балалайки,
отец не выдержал, отобрал ее, настроил и вдруг заиграл.
«Барыня» грянула так азартно, так заразительно, что не могли не найтись такие, кто не выдержал
наплыва чувств и сорвался в пляс.

Так он играл иногда, когда я был еще совсем юн и предпочитал народной музыке эстрадную,
которую ловил мой транзисторный радиоприемник "Селга".

Балалайка, несомненно, была не  та, что ездила в обозе  среди оружия, боеприпасов и прочего ротного имущества.
Но звучал инструмент в руках отца так, что плечи мои подрагивали в такт мелодии, а ноги были готовы
выделывать немыслимые коленца…