Дотла...

                Светлой памяти моих друзей  НВ и АВ  Кузнецовых…

Когда Нине Кузьминичне сообщили о смерти её мужа Александра Кузьмича, сгоревшего в результате пожара на их даче, Нина приняла известие задумчиво и серьёзно,  но  без слёз и, часто полагающейся  в подобных случаях  женской истерики, хотя  количество счастливых лет в совместно прожитом браке давно перевалило полувековую черту. Старческая деменция уже прочно поселившаяся в голове и воспалённом воображении  Нины, теперь нанесла ей свой последний, роковой  удар…

Дача в посёлке Алабино, в  50-ти километрах от Москвы по Киевскому направлению была куплена ещё в конце семидесятых, после возвращения супругов из  двухлетней зарубежной поездки в Тунис.
Собственно говоря, вся  дача состояла из половины одноэтажного дома старой бревенчатой постройки с печкой и малюсеньким тамбуром, шестью сотками земли и удобствами на  улице. Но, независимо от всего сказанного, это приобретение стало настоящим счастьем и вторым домом для  доброй семьи.  Вокруг дачного посёлка шумел сосновый лес. Даже на самом участке возвышалась лесная красавица, такая гордая и высокая, что у желающих оценить её примерный рост начиналось лёгкое головокружение. Под деревянным навесом во дворе за большим, крепко сколоченным  столом от мая и под закат августа, когда праздновали  день рождения Александра Кузьмича,  собиралась многочисленная родня, приезжали коллеги по работе и друзья. Места всем хватало, даже тем, кто оставался на выходные, заночевав  в двух отдельно стоящих сараях – «резиденциях», как шутливо называл их хозяин . Зимой собирались в самом доме, с широким застольем, песнями да танцами под магнитофон и неизменными вечерними, переходящими в ночные, карточными играми «по маленькой» в «козла»…  Иногда кое-кто из гостей устраивал феерическое шоу с переодеваниями, нечто вроде театрального лицедейства, чем очень веселил собравшуюся публику. Все близкие к семье люди давно перезнакомились с роднёй Нины и Александра, и не было никаких различий в возрастных  и  должностных отношениях.
 
Над этим домом солнце светило всем одинаково и ярко. А радушная, хлебосольная хозяйка подавала  с улыбкой на стол самогон с пикантным названием «Мёртвая голова» - настоящий коньяк местного разлива, дрожжевые кислые блины и  мясную солянку на второй день застолья. Первый день ели всё, что привезли гости, а также пироги, рыбу под маринадом и многочисленные салаты «от Нины Кузьминичны»…
Хозяин, наделённый от природы прекрасным чувством юмора, веселил собравшихся каким-нибудь анекдотом или просто шуткой - тостом, родившимся тут же за столом, весело, беззлобно подтрунивал над своей второй половиной  и во время  напоминал всем наполнить свои рюмки, чем Бог послал… Хотя, о Боге здесь  никто и никогда не говорил вслух, но думается, что он присутствовал не всуе, а бережно  охранял со своими невидимыми архангелами  и эту семью,  и всю небольшую райскую территорию на земле от лихолетья, раздоров и косых взглядов. И ещё казалось, что так будет всегда…
Нине Кузьминичне не пришлось хоронить мужа. Она попала в больницу с сильными ушибами, потеряв сознание на улице. Позже, в больничной палате она сбивчиво рассказывала мне, что ездила на завод, где раньше работал  Саша, долго ждала директора, чтобы попросить помощи в похоронах и пригласить бывших коллег супруга проводить его в последний путь и оступилась на большой лестнице. Так ли это было на самом деле или всё явилось плодом больного воображения, теперь осталось загадкой.
Нина говорила о случившемся, как-будто о давно прошедшем и сокрушалась, что на даче сгорело много постельного белья и каких-то пуховиков, купленных ещё в начале 90-ых. Вспомнила, что (наконец-то!)  выиграла десятилетнюю   дачную тяжбу  относительно одной сотки земли, незаконно приватизированной соседями по даче. Изредка речь её прерывалась тревожными воспоминаниями о врачах, которые приглашают в больницу оркестр, мешающий ей спать.
 
Нина Кузьминична ушла в мир иной через два года после похорон Саши. Так она  называла своего  мужа до конца жизни,  переживая, что он  очень долго не возвращается из Алабина…