131. Натурализация Лалы Бузони в Великой Британии

  (Фрагмент романа «Крепостная герцогиня». Лондон. 1727-ой год.)
 
    Аки уже глаголилось, добралась Юдка одиннадцатилетняя живая, невредимая и … разгримированная до града Лондон. Разыскала она без труда офис банкира знаменитого Джона Робертсона и в гости туда пожаловала.
    Банкир аж очи выпучил:
    - Юдка?! Но в газетах аглицких писано, что родитель твой славный негоциант знаменитый Мойша Шафиров арестован со всей семьёй по подозрению в попытке свергнуть государя хоть по мнению моему и непутёвого, но законного! Не помысли, что злорадствую я, но твоё место – в тюрьме!
    - А я не хочу, что вполне естественно, быть «человеком на своём месте»! Посему позвольте представиться: цыганка юная Лала Бузони. Что же касаемо вызывающей омерзение государственной преступницы Юдки Шафировой, то избежала заговорщица сия суда людского и от ареста улизнула. Но не миновал ея суд небесный. И растерзали революционерку сию звери дикие, а то, что осталось от нея погребли (али погребут во ближайшее время) под именем Юдифи Шафировой. А ныне хотела бы я согласно воле родителя моего (на тот момент ещё не цыганского и не арестованного) ссудить у Вас под не слишком грабительский процент сотню тысяч фунтов стерлингов, дабы собственную фирму швейную открыть.
    - Сумма немалая. Изымать ея из проекта моего до 1732-го года я не могу. В настоящий момент все средства мои во другие проекты вложены. Но помню я обещание, данное негоцианту тогда ещё славному и в антиправительственном заговоре тогда ещё не замешаному. Посему ссужу тебе средства, дабы ты неделю «перекантовалась», а сам тем временем попытаюсь для тебя сотню тысяч требуемых наскрести.
    - Благодарствую покорно. Неделю я аки-нибудь на заначку свою перекантуюсь, а засим вновь сюда пожалую. Что же касаемо намёка Вашего на возможность участия родителя моего в авантюре приписываемой, то Вы и сами в сие не верите.
    - Аки лицо частное прекрасно понимаю я, что процесс сей затеян токмо ради конфискации имущества. Но аки лицо официальное вынужден считать Юдку государственной преступницей … в отличие от законопослушной цыганки Лалы Бузони.

    В тот же день получила герцогиня Мелани Гриффит эпистолу от бывшего одноклассника своего, писанную с учётом возможной перлюстрации ея.
    «Привет, Малашка! – писАл Никита. – Вынужден сообщить пренеприятное известие! Нет более у Курска главной достопримечательности его длинноносой! Тебе уже вЕдомо из газет, что Мойша Шафиров арестован за попытку возмутительную переворота государственного. Хоть сей факт и скрывали, но избежала Юдка ареста и в лес дремучий подалась. Но не сумела со зверьми лесными договориться!
    … Вызвали меня, Лушку и Сульку на опознание трупа девичьего. Зверюги столь преуспели в обгладывании останков, что супруга моя возлюбленная аж в обморок хлопнулась. Но комплекция несчастной путешественницы вроде бы аки у Юдки, да и недоеденная часть носа глаголит о размерах его немалых. Тем паче Сулька сестрицу свою опознала. Для того пишу, дабы Егора бывшего от иллюзий на счёт подружки его избавить. Привет бывшему учителю моему бывшему мистеру Смиту. Твой бывший одноклассник, чемпион Курска по шахматам (тебе и Юдке усопшей в сем вопросе в подмётки не годящийся!) граф Никита Самохвалов.»
    Прочитала герцогиня Мелани эпистолу сию самокритичную, мужу показала и вопросила:
    - Может, не стОит показывать сие Джорджу?
    - Ещё аки стОит! Надежда суть компас земной. А ложная надежда суть компас испорченный, коий горазд (особливо в погоду пасмурную) в дебри завести с последствиями аки у Юдки.
    Показали родители эпистолы присланные старшему отроку своему. Горе Джорджа было безмерным, но недолгим. Засим изрёк он:
    - Права была Юдочка незабвенная! Рано я строил планы семейного счастья нашего!

    Минула неделя, и явилась … Лала Бузони в офис банкира пронырливого.
    - Любезная Юд…, то бишь Лала! – заглаголил Робертсон гласом елейным, каковым полицмейстер курский недавно со Сулькой (не путать с сосулькой!) глаголил (знать, присущ глас сей негодяям!). – Явился ко мне позавчера турист расейский и передал изо дланей во длани эпистолу от родителя твоего невезучего, а заодно оставил для тебя эпистолу в конверте заклеенном. Пока я читал письмо, мне предназначенное, удалился он по-аглицки, то бишь не прощаясь!
    Помыслила сперва Юдка, что не мог мистер Робертсон любопытный не вскрыть над пАром конверт сей. Вскрыла она конверт без пара, ибо он ей же и предназначен. Почерк, коим эпистола писана был почерком родителя читательницы. Первая же фраза убедила бывшую Юдку, что мистер Робертсон конверт не вскрывал. Но не по причине приступа честности, а ибо сам же эпистолу и составил, а засим поручил специалисту опытному почерк Мойши Шафирова подделать.  Начиналась эпистола с обращения: «Любезная Юдифь!». Именно так назвал шутливо Мойша Шафиров дщерь свою, когда в Курске знакомил ея с Джоном Робертсоном. Последний решил, что Шафиров и в эпистолах так же дщерь величает. На сАмом же деле отец в эпистолах приветствовал дщерь словесами «Юдка» али «Юдочка». Итак, вернёмся к эпистоле якобы Мойши Шафирова:
    «Любезная Юдифь! Передаю тебе с оказией эпистолу сию. Рад безмерно, что избежала ты участи незавидной семейства нашего, ранее зависть вызывающего. Смею надеяться, что хватило у тебя ума временно «позабыть» анкетные данные свои и псевдонимом обзавестись. Оставайся и далее с ним! Во крайнем случае новый возьми.
    Коли читаешь ты эпистолу сию, значит, уже добралась до Лондона. Скорее всего мечтаешь ты вновь дружить с бывшим холопом своим Егором, а ныне с маркизом высокородным Джорджем Гриффитом младшим, а в дальнейшем стать его супругой возлюбленной. Ранее и я мечтал о союзе сем. Но увы! Аки токмо до Расеи дойдёт весть, что жива и на свободе пребывает наследница богатейшего имущества конфискованного, испужаются власти расейские, что ты попытаешься адвокатов нанять и признать фиктивным суд над семейством нашим, тем паче, он таковым и был. А опосля сего не дам я за живот твой ни копейки расейской, ни фартинга аглицкого!
    Посему обратился я к мистеру Робертсону со следующим предложением. Он устроит тебя в девичий пансион, каковой сочтёт потребным. Учитывая моё нынешнее прискорбное состояние, оплачивать его я не смогу. Но аки гласит народная мудрость, «лучше иметь удочку, нежели рыбу!» (Автор настоящего опуса уточняет, что в описываемый 1727 год не был ещё изобретён динамит, коим рыбу глушат.) Я попросил мистера Робертсона заключить договор между твоим будущим пансионом девичьим и всемирно известным дизайнером парижским узкоглазым Жи Ван Ши. К сожалению, часть выручки за разработку нарядов пойдут посредникам – мистеру Робертсону и владелице пансиона. Но во связи с незрелостью возраста твоего невозможно заключить договор без посредников.
    Ранее планировал я возможность получения тобой кредита у мистера Робертсона. Ныне вынужден план сей отменить из соображений конспирации. Из тех же соображений вынужден я отменить договорённость о вручении тебе прибыли от проекта мистера Робертсона в 1732-ом году. Прибыль сия преогромная (не менее миллиона фунтов стерлингов!) будет вручена тебе аки приданное ко свадьбе твоей. Естественно, коли к тому времени фамилия Шафиров не будет амнистирована, то и замуж выйдет не Юдифь Шафирова, а Лала Бузони, али обладательница иного псевдонима. (Прочитав сей ляпсус, окончательно убедилась Юдка, что подделку читает, ибо не ведал Мойша Шафиров, что псевдоним ея суть Лала Бузони!) Привет тебе горячий от всего семейства нашего. Твой родитель Мойша Шафиров.»
    Не стала обманутая (точнее, обманываемая) уличать афериста в подлоге, ибо сочла резонными мысли, в сей фальшивке изложенные. Посему вопросила:
    - И в каком узилище предстоит пребывать мне до бракосочетания своего будущего?
    - Конечно, сервис там не столь роскошен, аки ты (во времена доцыганские!) привыкла, - ответствовал Джон Робертсон. – Да и с дисциплиной построже. Посему постарайся, … Лала, не демонстрировать вольность свою цыганскую! Но всё же сие отнюдь не Тауэр, преступников изолирующий. Сей пансион благородных девиц – завидное заведение учебное.
    - Уж не более ли завидное, нежели ранее пансион парижский мадам Планетти?
    - Не скрою, - согласился Робертсон. - Столь гениальной работницы педагогической более не предвидится, а сама она (аки в газетах писАлось) ныне в Манчестере собственных чад воспитывает. И пансион сей расформировали и слили с аналогичным пансионом Сен-Сир, ныне усопшей мадам де Ментенон основанный. Но и твоим будущим (аки ты ошибочно выразилась «узилищем») руководит опытная наставница, благочестивая вдова Саманта Смит. (Автор уточняет, что совпадение с любимицей никого не любящего Андропова случайно.)
    «Была у меня уже наставница миссис Смит!» - помыслила бывшая Юдка про бывшую Маланью Смит и вопросила:
    - Урождённая «Робертсон»? 
    - А ты откель ведаешь?! – удивился Джон Робертсон.
    - Аки глаголят французы, коли совершено преступление, «шерше ля фам», то бишь «ищите женщину». Во прочих же случаях, аки глаголили древние римляне, ищите «куИ бОно?», то бишь «кому выгодно?»
    - Ну, да! Мне выгодно, дабы ты под присмотром сестры моей находилась и глупостей не натворила. Но ведь сие и в твоих интересах, ибо висит над тобой «дамоклов меч» неправого правосудия расейского!
    - Посему и готова я поступить в Вашу «богадельню», то бишь в Ваше «богоугодное заведение».