Приладожье

Июнь 1996 г.
 
Рассвет на ладожских шхерах

 «30 января 1996 года японским астрономом Хакутаке была открыта комета. Спустя два месяца она так приблизилась к нашей планете, что её можно было видеть невооруженным взглядом… В результате гравитационных воздействий на комету объектами солнечной системы, период прохождения её по орбите увеличился с семнадцати лет до семидесяти четырёх тысяч  лет…"

 Я отложил в сторону газету с заметкой о комете. Вот она жизнь. В природе всё влияет друг на друга, и даже кометы вынуждены менять свои планы. На соседней кровати лежал мой сосед по общежитию Серёга, с которым мы учились на одной кафедре. Белая футболка, чёрные «треники» и  телогрейка. Серёга медитировал. Он был старше меня на четыре года, успел отучиться на двух курсах Московского физтеха, потом задумал круто изменить свою жизнь и, готовясь поступать на истфак МГУ, поступил… на геофак в Петербургского Университета!
 
 Профессии географа нас обучали в течение всего учебного года, который у полевых специальностей имел третий учебный семестр – летний полевой. Именно в «поле» можно по настоящему освоить полевую специальность. Для географов Питера особую роль в этом играло Саблино, небольшой поселок в Ленинградской области. Прежде чем распасться на десяток специальностей нам давали возможность почувствовать себя едиными географами и пройти общий набор романтичный, практичных и просто интересных практик:  геологию, геоморфологию, геодезию, климатологию, гидрологию, почвоведение, биогеографию. Мы знакомились с методами изучения Земли, приборами, учились работать в команде. Для большинства городских студентов это была еще и возможность учиться жить самостоятельно без родительской опеки почти два с половиной месяца. Для нас же жителей общаги это была возможность испытать приключение и выйти за рамки обыденности: мы пытались исследовать Саблинские пещеры (не смотря на запрет посещения), сплавлялись от Тосненского водопада на рейках до базы и делали еще многочисленные безумные вещи так свойственные нашему возрасту.
 
 На втором курсе, уже начав обучение на выбранной кафедре, мы объединялись еженедельно в субботу для выезда на спортивную базу университета. Тридцать минут электрички и на несколько часов мы погружались в знания об организации походов, учились основам передвижения по снежно-ледовым склонам, постигали основы первой помощи, знакомились с вязанием узлов, ориентированию на местности и способам разведения костра. Всё это входило в специальную дисциплину – Профессионально-прикладную физическую подготовку.
 
 Общежитие же (для иногородних) в течение всего года, тоже было своеобразной школой жизни, где самостоятельно готовили еду, стирали, шили, рассчитывали деньги и учились жить без них. Только в этот год жизни в нём мы стали свидетелями нескольких серьезных мордобоев, пьянок, которых сторонились, попали под рейды ОМОНа и подружились со старшекурсниками.
Я отвернулся от медитирующего Серёги и, закрыв глаза, попытался представить комету, однако яркая комета, почему-то стремительно исчезала за видом деревянных домиков разбросанных по берегу пропитанного синевой озера, скрытых зеленой стеной тайги. Мысли невольно возвращались в прошлое – на неделю раньше...
 
*     *     *
 Июнь для географов «святая» пора. Если для большинства студентов это месяц означает начало сессии, то для нас это начало полевой практики. И мы, жители общежития на Васильевском острове, готовились на две недели покинуть нашу комнату.
 Нам предстояло получать новые профессиональные навыки в пос. Кузнечное (на Карельском перешейке), где располагалась база Петербургского университета. Строго говоря, мы там уже были после первого курса, проходя практику по ботанической географии (знакомство с закономерностями произрастания растений), но сейчас мы ехали не всем курсом в сто человек, а лишь коллективом кафедры – единомышленники и товарищи. К вечеру, накануне отъезда мы съели все запасы еды, собрали рюкзаки и расправляли кровати, готовясь ко сну, когда вдруг выяснилось, что завтрашний отъезд отменяется.
 
 Эту весть принесла Настя – сокафедренница, живущая в полутора километрах от общежития. На базе, по словам Насти, отсутствовало электричество и газ. Туман будущего должно было развеять завтрашнее собрание на кафедре.
Утром следующего дня в нашу комнату ворвался разъяренный широкоплечий парень. Мишка – наш однокурсник, сокафедренник и друг влетел в комнату и скинул на пол огромный рюкзак.
 
 - В чём дело мужики? – вопрос был адресован нам, но на самом деле он был риторическим.

 Михаила, так же как и меня, привело на кафедру «щемящее чувство дороги» и заряд романтической энергии. Будучи сыном офицера, он с кровью родителей впитал любовь к путешествиям, великолепную память и чувство локтя. Поэтому для него было странно осознавать, что его, живущего в двух с половиной часах езды от географического факультета (в г. Ломоносов), и имеющего домашний телефон, друзья и одногруппники не предупредили об отмене поездки. Встав в четыре утра, он поехал в сторону Финляндского вокзала, используя всё что попадалось «под ногу»: автобус, электричку, метро и в половину восьмого утра стоял возле паровоза на Финляндском вокзале. Причём стоял в одиночестве, не обнаружив ни одного знакомого лица. Мы же, едва продрав глаза ото сна, стоим перед ним, явно зная об отмене поездке, в то время как ему пришлось с громадным рюкзаком ехать в общагу, чтоб прояснить ситуацию.
 
 Пока мы одевались и заправляли кровати, стало ясно, почему наш друг не отправился в Кузнечное один, что было вполне реально, учитывая строгость договора об отъезде, и Мишкину ответственность. Предвидя возможные перебои в передаче информации, руководитель практики отправила к месту встречи лаборантку кафедры Веронику. Последняя, щёлкая орешки возле паровоза, встретила Мишку и объяснила ему причину отмены. Чтобы хоть как-то смягчить возмущение, отразившееся на его лице она, вежливо предложила орешки: «Не хотите?».
 
 Рассказывая об этом, Мишка трясся от возмущения! Подобное поведение было не свойственно нашему другу, который за два года совместного обучения зарекомендовал себя человеком спокойным и доброжелательным.
На собрании мы услышали обнадёживающую новость: практика откладывается «всего» на три дня. За это время все коммуникации обещали восстановить. Новость обнадёживала в основном потому, что за три дня люди с голода не умирают. Дело было в том, что всю денежную наличность мы отдали в фонд практики. А без денег в городе, да при съеденных-то запасах не особо весело жить.
 
 Проведенное в общежитии исследование показало: из пищи в комнате присутствует лишь мука, в соседних комнатах ребята отсутствуют – все разъехались по практикам. Значит, занять денег возможности не было.
Над нами нависла костлявая рука голода. Впрочем, Серёга тут же попытался пожать эту руку. Он, в отличие от нас, уже давно был не понаслышке знаком с различными методиками оздоровления. В прошлом году, решив отправится на каникулы домой в Челябинскую область, где он раньше жил с родителями, ему пришлось голодать четыре дня дороги. Но доходить до крайности не хотелось и порывшись в карманах висевшей в шкафу зимней одежды, мы наскребли ровно столько мелочи, чтобы купить килограмм гречневой крупы и пол буханки ржаного хлеба.

 В ожидании, когда можно будет попасть на базу, я изучил вдоль и поперек весь Невский проспект, и обошёл все туристские магазины Питера мечтая о настоящих экспедициях.

 Как мы не тянули дни гречей и порционными кусками ржаного хлеба, вечером накануне отъезда в ход пошла мука. На ужин мы сварили её в соленой воде и, насытившись, легли спать в надежде завтрашнего отъезда.
*      *      *

 В семь тридцать утра мы в полном составе стояли возле знаменитого паровоза – месте встреч на Финляндском вокзале. Серое небо над головами пытается навеять грусть, но желание ехать так велико, что радостные улыбки не могут стереть никакие невзгоды природы.

 Одиннадцать девушек и шесть парней – состав кафедры физической и эволюционной географии Петербургского Университета. Мы разные, но мы все любим путешествия. Мы любим Природу. И даже у стоящих рядом с нами девушек – студенток заочного и вечернего отделений третьего курса – те же приоритеты. Все группы возглавляет Эльвира Евсеевна – учёный секретарь и «родная мама» нашей кафедры, благодаря хлопотам которой за этот год ни один студент из присутствующих не был отчислен из её рядов.

 Три часа пути за разговорами и смехом пролетели почти незаметно. Пос. Кузнечное – короткая платформа, небольшие деревья, зеленые домики железнодорожной станции.
В историческое время места, в котором расположился посёлок были центром напряженных отношений русских, шведов, карел, и, позже, финнов. Почти сто лет, в XVII в., эта территория была частью Швеции. Да и в настоящее время эта территория являлась пограничной зоной, со всеми вытекающими последствиями: проверка документов, контроль и учёт.   

 Вещи до базы, расположенной в двух километрах от станции, на берегу Ладожского озера самим нести не пришлось. Нас встретил «коренной», самый старый ее обитатель – конь Руслан, сопровождаемый завхозом базы Александром. Было не вполне ясно, кто кого сопровождал: Руслан, не пивший на работе, стоял на своих копытах куда тверже завхоза. Флегматичный конь был списан несколько лет назад из местного совхоза и доживал свой век на базе. Травка на лугу, объедки из столовой базы, что ещё нужно коню, чтобы встретить безоблачную старость? Только студенты не давали ему окончательно состариться, пытаясь каждый год его оседлать, что, впрочем, удавалось далеко не всем.

 На телеге поместились все наши вещи плюс студентка – Лена своим телом придерживающая вещи.

 Идти «налегке» было весело, не смотря на начавшийся дождь. Над головами девушек выросли разноцветные грибы зонтов. Сорок минут с шутками и прибаутками мы прошли резвой рысью, примерно со скоростью Руслана шедшего в голове колонны.

 Большая синяя табличка: «Петербургский Университет. Приладожская учебно–научная станция (ПУНС). Посторонним вход воспрещен». Посторонними мы себя, после прошлого лета не считали, поэтому смело зашли внутрь.

 Территория базы расположилась на берегу красивого озера Суури (или Волковского) имеющего форму расползающейся синей кляксы. Три островка поросшие лесом украшали его водную поверхность. 

 Большинство жилых зданий разбросаны по озерной террасе, причем стояли они не скученно в одном месте, а были разнесены на десятки и даже сотни метров. До советско-финской войны 1939 года здесь стояло три финских хутора. До сих пор терраса была изрезана линиями прокопанных финнами дренажных канав, препятствующих её заболачиванию. Сейчас канавы оплыли и местами тропинка, ведущая к бараку, исчезала в лужах грязной жижи.

 Вообще, эта университетская база, в отличие от первой геобазы Ленобласти в пос. Саблино, напоминала по своему удалению от населенных пунктов и красоте природы, базу отдыха. Хотя можно ли назвать базой отдыха, место, где умывальник расположен от жилья в тридцати  метрах, туалет в сорока, а столовая в ста?

 Сам жилой барак – вытянутое дощатое сооружение тридцати метров покрытое синей краской, с входом в центре – построенный несколько десятилетий назад с печным отоплением и полной комплектацией комаров  в комнатах.

 Для жителей Кузнечного территория базы являлась частью дороги между посёлком и Ладожским озером. Поселковая молодёжь интересовалась базой, как местом, где можно познакомиться с представительницами прекрасного пола из города.

 

Годом раньше это привело к ситуации, вошедшей в анналы истории географического факультета. Студент заочного отделения геофака и мастер спорта по боксу проходил практику по ландшафтоведению. Нужно сказать, что студентов спортфаков (то есть тех, что выступали за университет) всячески поддерживали в университете, даже если их успехи в учебе были более чем скромны. Страдая от интеллектуальной нагрузки, студент–боксёр ходил в тапочках по каменистым холмам пытаясь разобраться в разнообразии окружающих его ландшафтов.

 На беду поселковые ребята пытались найти на базе место, где можно употребить спиртное, купленное в сельпо. Один из студентов, проходивших практику, вежливо указал им, что здесь не место для «пития». За что, обидевшиеся местные украсили его глаз «фонарем». Ретируясь от «местных», студент не только засветился перед очами руководителя практики, которая тут же побежала вызывать милицию, но и попал в поле зрения боксера вернувшегося в барак с букетом–гербарием.  Решив, что зло не должно остаться безнаказанным, боксер отправился «разобраться». Благо «местные», не ожидая опасности от студентов, расположились прямо перед бараком.

 Легкими движениями рук он «построил» любителей выпить.

 Далее история умалчивает как, но местные, сбежав с базы, – были захвачены прибывшим нарядом милиции. Так что мало того, что они получили  синяки от боксера, но ещё и попали в милицию.

 Удачнее всего эта история закончилась для боксера. Руководитель практики решила, что в свете произошедших событий студент заслужил зачёт. Такие истории были не редкостью, но, к счастью, и часто не происходили.   

 Комнату мы выбрали без труда. К нашей радости в ней не было комаров (после прошлогодней практики о зверствах здешних комаров каждый был знаком не понаслышке) и, к огорчению, электричества. Девушки нашей группы, а так же заочного и вечернего отделений, заняли почти всё правое крыло барака.

 Радоваться новости, что мы начнём работать завтра с утра, нам не пришлось. Всех мужчин, нужда (в лице женского коллектива) и долг (в лице руководителя практики), отправили в лес собирать дрова для печек – ночами ещё было прохладно и сыро.
 
 Почти два часа мы пилили, рубили, кололи и носили к бараку все, что могло гореть и приносить тепло в наше жилище.
К сумеркам, над печными трубами колыхался серо–сизый дым, исчезающий в темнеющем небе. Над базой стояла тишина. Шум древесных крон, качающихся на ветру воспринимался как часть природной тишины, расслаблял и убаюкивал. Озеро спряталось за белым облаком тумана. Проходя по коридору мимо нашей комнаты можно услышать звук гитары и слова песен российских рок–групп: «ЧиЖ и Ко», «Аквариума», «Кино», «Чайф». Гитара слушается Сергея – нашего городского друга и сокафедренника. Особенно вызывает оживление «бытовая романтика» группы «Чайф».

 Впервые я увидел Сергея на подготовительных курсах перед поступлением на факультет. Там он производил впечатление типичного студента: в очках, джинсовом костюме, с вечно взлохмаченными волосами и томиком произведений С.Довлатова в руках. На практике выяснилось, что он великолепно играет на гитаре, аккомпанируя себе губной гармошкой. Репертуаром его песен были не барды, а представители отечественного рока. В общем, образ Сергея был очень привлекателен для женского пола, среди которого он пользовался авторитетом и симпатией. С рассветом база затихла. Первый день практики плавно перешел во второй…

 За окном серая пелена дождя. Вставать не хочется. Тем не менее, это необходимо, если мы не хотим выходить в поле голодными. Встали все, кроме Сергея. Мишка трясёт друга за плечо.
- Сергей вставай! На завтрак опоздаешь!
Сергей, открыв один глаз, ясным голосом произносит.
- Я контролирую ситуацию, – после чего глаз закрывается.
И действительно, пока мы влезаем во влажную одежду (бр-р-р) Сергей успевает встать и присоединиться к нам.

 После завтрака возвращаемся в барак затаившись в теплой комнате. О работе в сыром лесу даже не идет и речь. В голове, почему-то вертится вопрос не о том, что время практики проходит, а о том, как найти сегодня сухие дрова в лесу. После обеда в лесу подсохло и начались полевые работы. 

*      *      *

 Краткий экскурс по местности, уже исхоженной в прошлом году. Но в этот раз она совершенно по-другому предстает перед нами. Теперь все элементы природы, на непосвящённый взгляд независимые друг от друга, создают стройную картину. Как химические элементы уложились в упорядоченные ячейки периодической таблицы, так и природные части: почва, растения, деревья, формы земной поверхности, воды – всё вдруг оказывалось во взаимозависимости и взаимовлиянии, причем столь очевидном, что было не понятно, как мы могли раньше этого не замечать?

 Еще в городе мы получили карты своих предполагаемых участков и разделились на бригады. Теперь все бригады рассыпались по участкам, осваивая ландшафтоведение, теорию которого нам уже два года читали в университете. Мы с Серёгой объединяемся с двумя миловидными и флегматичными девушками нашей кафедры Юлей и Катей.
Объединяет Юлю и Катю единая «малая родина» – Металлострой, ближайший пригород Петербурга, где они вместе учились в школе. И ходят они почти все время вместе.

 Юлька более активная, с рыжеватыми волосами. Катя более худая и спокойная, русоволосая. Но в них обеих чувствуется страсть к путешествиям и этим они симпатичны. Кроме того, к нам присоединяется Вика – домашняя, спокойная девушка.

 Вот сельговый холм (выход гранитных пород на поверхность), на первый взгляд ничем не примечательный. Но если копнуть почву на вершине, склоне и у подножия, то вдруг станет ясно, что она не одинакова по толщине (на вершине ее мощность составляет не более двух–трёх сантиметров). А если начать описывать растительность, то вдруг проявится связь между растениями, устроившимися на вершине холма и внизу. Более того, даже расположение склонов холма относительно сторон света, тоже влияет на произрастающие виды растений.

 В оставшееся время от первого дня работы мы провели в спорах.
Серёга говорил, что нужно сделать, чтобы правильно выполнить  работу. Юлька пыталась обосновать свой взгляд на выполнение работы. Иногда в спор встревала Катька. Вика стояла чуть в стороне и улыбалась, судя по виду её устраивал любой вариант подхода к работе. Я же демонстративно отошёл в сторону – споры я не люблю. Точнее не люблю с первого курса. С того самого момента как я стал свидетелем спора о том, что есть география – наука и в чем суть отношений между людьми. Спор проходил между подвыпившим старшекурсником, зашедшим в нашу комнату, дабы найти собутыльников и Серёгой, ярым противником алкоголя. Суть спора ушла из моей памяти, но сам процесс произвел на меня глубокое впечатление. Серёга, будучи сформированным, за годы учебы в МФТИ, математиком, в совершенстве владел логикой и софистикой, поэтому, не смотря на опыт «старого географа» в жизни и географии, им не удалось убедить друг друга в своих воззрениях. Кончилось это дело тем, что «старый географ» не найдя в нас единомышленников по совместному застолью, и не сумев убедить моего друга в своей правоте, обиженно ушёл, хлопнув дверью. Зато я, будучи свидетелем их словесной схватки, понял, что спор может быть бесконечным и бессмысленным, не приводить к единому, компромиссному мнению, и с тех пор старался спорить меньше. Поэтому я демонстративно зевал, показывая своей бригаде, бессмысленность этого занятия.

 - Вы посмотрите! Одни работают, рождая в споре истину, а кто-то стоит и зевает! Лодырничество!! – услышал я возле себя громкий голос и даже вздрогнул от неожиданности.

 Бородатый крепкий мужчина в камуфлированной форме остановился возле нас и с удовольствием разглядывал бригаду.

 Я одновременно попытался вспомнить его имя и объяснить, что «зевал я театрально для того…», но секунду постояв, он уже удалялся по тропинке в глубь леса. Дмитрий Викторович – вспомнил, наконец, я. Он был профессором нашей кафедры, занимался изучением озёр, и входил в группу кураторов учебной практики. Пока он у нас ничего не читал, и я не мог сказать о нём ничего, но то, что я произвёл на него впечатление «зевающего бездельника» меня не радовало.
 
 После ужина в нашей печке весело потрескивали поленья полыхая рыжими языками огня. В какой то момент в коридоре рядом со мной появилась симпатичная девушка с тёмно рыжими волосами из комнаты напротив, пыталась безуспешно растопить свою печь. На девушке была красная клетчатая рубашка, на рукаве нашивка: эмблема турклуба Университета, как узнал я позже.

 Я не без удовольствия предложил ей свою компетентную помощь, которая с не меньшим удовольствием была принята. Заодно и познакомились:

 - Людмила! – представилась она.

 - Женя! – ответил с улыбкой я.

 «Слава» о человеке растапливающим печки молниеносно прошла по бараку и мне пришлось развести огонь ещё в нескольких печах. День, а за окном было уже глубокая ночь, мы закончили традиционным вечером песни.  Но в восемь двадцать уже подъем на завтрак. Потом работа под пасмурным небом: раскопанный почвенный шурф рассказывает нам о каждом слое почвы образовывавшемся не одно столетие.


 «Анкетирование» растительности: определение всех видов растений на участке, её размер, обилие и название ассоциации. Сытный обед тянет полежать в кровати, но мы вновь в поле. Дождь. Работа. Ужин.

 *     *     *
 Свободное время мы с Михалычем решаем посвятить походу на Ладогу. Дело в том, что база стоит у самого начала шхерной части озера. Здесь на севере озера расположилось более полутысячи каменистых островов. Но главное, что эти острова образовывали цепочки извилистых заливов и проливов, что делало  этот район озера очень красивым.

 Вернулись мы затемно. В бараке было шумно и людно – приехала группа биологов–орнитологов.

 Важную часть нашей жизни занимал процесс обеспечения нас питанием. Разумеется, для приготовления пищи нас не привлекали – для этого приглашали поваров.

 Приходилось дежурить – мыть, носить, чистить. Впрочем, повара – это отдельная тема. От прошлого года об этих людях приглашаемых из городской столовой, у меня остались странные, но «уважительные» впечатления – я и не предполагал, что гречневую или рисовую кашу можно приготовить так, что она с трудом будет «пролазить в глотку».

 Видимо «слава» об этих «специалистах» дошла и до начальства базы. В этом году повара пригласили из числа местных жителей посёлка Кузнечное. Она буквально творила чудеса. Из провианта, закупленного на наши деньги, который мы выгружали в столовую (довольно таки посредственного), она умудрялась готовить такую «вкуснятину», что мы часто подходили за добавкой. И если в котлах оставалась еда, то она с улыбкой выдавала нам новую порцию: «Ешьте ребята, вам мужчинам надо много есть!».

 Мытье котлов и столовой не занимало много времени, и у дежурных образовывалось свободное время. В моё дежурство ребята попросили меня сходить в поселок купить сигарет. На вопрос: что за сигареты нужны? Я получил ответ: «Хорошие! Не маленький, сам разберешься». Для некурящего человека стенд с сигаретами увиденный в магазине рождал много вопросов. Но я нашел выход. Я вспомнил, что мой дедушка в свое время очень уважал редкие болгарские сигареты – «Родопи». Их я и приобрел на деньги, выделенные мне курильщиками. Больше ко мне с просьбой купить сигареты не приставали.

*     *     *

 В пятницу для нашей бригады, наконец, наступило долгожданное разнообразие: началась практика по озероведению. Её возглавил Дмитрий Викторович.

 Четырёхчасовая экскурсия на лодке по маленькому Суури, показалась приятной прогулкой и разительно отличалась от хождения по лесу. Промеры глубин, которые мы делали, стали основой карты глубин озера. Каждые десять гребков мы забрасывали лот, хитрое устройство с крышкой, позволявший взять пробы донных отложений.

 На базе Настя, наш главный знаток английского, нашла общий язык с группой шведских ученых приехавших изучать типичную российскую тайгу. Они поражались нашим не обустроенным лесам – настоящей тайге. Мы удивлялись, что они пьют водку из горла.

 Вечерами студентки–заочницы устроили песенное–плясовое безумство, которое  разносились по всему бараку. Наибольшей активностью среди них отличалась понравившаяся мне Людмила.
«Течёт шампанское рекой
И взор туманится слегка….»

 Любимая песня не объективно отражала состояние их стола. У них не то, что шампанское не текло ручьем, даже вина не было видно.

 В субботу мы сделали большую часть  работы. А студентки–заочницы и вечерницы в тот вечер весело и с размахом праздновали окончание работ. На следующее утро, когда мы пошли дорабатывать участок, они уехали в город. 

 В последнюю ночь в памяти всплыла вереница образов связанных с практикой: задержка с приездом, заготовка дров, печки, комары, дождь и прекрасная девушка, ставшая символом женской красоты.

 Ну, а главным результатом практики должна была стать ландшафтная карта, на которой отразятся все природные закономерности, выявленные нами во время работы.

 Город – красивый и величественный и, в то же время, шумный и пыльный встретил нас по будничному. Позади осталось тихое и красивое место. О желании вернуться туда высказались все. Будет ли такая возможность не мог сказать никто. Так же как и о том предстоит ли нам этим летам дальняя практика – денег на неё пока университет не выделил.

 И вот сейчас спустя неделю, после практики в Кузнечном, оставалось присоединиться к моему медитирующему другу, ожидая решение вопроса с поездкой в дальние края.