теперь, когда вечность уже на пороге. Часть II

Теперь, когда вечность уже на пороге…

часть 2

Земля Обетованная.

 …Я долго пыталась проснуться, а когда, наконец, открыла глаза, обнаружила себя в самолёте, а рядом со мной сидел мой законный муж.
  - Оклемлась? Чудненько. - я испугано таращила на него непонимающий взгляд, полный ужаса.
 - Что это значит? Где мы? - внутренне я сжалась, ожидая удара, хотя понимала, что в самолёте он меня бить не станет.
 - Вот что. Давай, договоримся, - он наклонился над моим ухом и шептал тоном, не терпящим возражений. - У нас семья. У нас всё хорошо. Ты не будешь вопить и рыпаться, я же в свою очередь тебя не трону. Живи себе, рожай этого ублюдка. Мы едем в Израиль, иначе меня посадят. Будешь делать вид, что всё хорошо – я с тобой даже спать не буду. Нас встретит твой дед, я договорился. Письма будешь писать родителям – я буду относить. Увижу тебя у телефона – убью. Поняла? - я кивнула. - Будешь умницей, ни в чём нуждаться не будешь.
 - Мне в туалет надо…
 - Иди! Кто тебе не даёт?
 Я встала и, шатаясь, направилась в хвост самолёта. Оправилась, умыла лицо и вернулась на место. Самолёт был битком набит счастливыми уезжающими. Подали еду. Похоже на ужин. Я хотела отказаться, но потом передумала. «Мне нужны силы»… Я съела всё. Закрыв глаза, я откинулась в кресле. «Как я попала в самолёт? Сколько дней прошло? Чем этот гад меня накачал? Эх, была бы я одна… А то с ребёнком. А его беречь надо… Как он сказал? «Не рыпайся!»?.. Боже мой!.. Боря… Боренька… Что с тобой? Ты, наверное, уже обнаружил, что остался один… Миленький, только переживи это! Потерпи! Мне нужно время… Немного… Я что-нибудь придумаю… Господи… Как он прошёл со мной таможню?! Все продажные скоты»…
 Наконец, объявили посадку. Варшава.
 - Почему Варшава? - испугалась я.
 - Пересадка будет. Не боись. Через час самолёт на Тель-Авив.
 - Хорошо. - я крепко прижала к себе сумочку и влилась в толпу, выходящую из самолёта. Автобус отвёз нас в зал ожидания.
 - Тебе нужно что-нибудь?
 - Откуда такая забота?! - я кипела. - У меня ничего с собой нет!
 - Ну, почему ничего? - удивился он. – Я же не зверь!
 - А кто?
 - Я, как муж, о тебе позаботился. - он открыл сумку и достал оттуда пакет. - Вот! Мать твоя дала.
 Я открыла пакет. В пакете были халатик, нижнее бельё, колготки, полотенце и платье. Я рассмеялась. Хорошо меня мама в дорогу собрала… Платье особенно рассмешило - оно было куплено до беременности. Я вернула ему пакет, оставив лишь полотенце. Я увидела надпись на польском - «Комната матери и ребёнка».
 - Проводи меня туда. - он кивнул и проводил меня.
 - Я тут подожду. Без глупостей.
 - Мне надо умыться. - он кивнул.
 Я прошла в комнату. Несколько кроватей со спящими уставшими детьми, кормящие, измученные дорогой, матери… Я вошла в душ. Сколько я не мылась? Хорошо, что там было жидкое мыло! Я искупалась, достала вещи, которые лежали в сумк, и, переодевшись, почувствовала себя лучше. Под сарафан одела футболку, не решившись надеть рубашку Бориса, от которой чувствовался запах пота. Я прижала рубашку к лицу и заплакала… Взяв себя в руки, я сложила грязное бельё и рубашку в пакет и запихала в сумку. Выйдя из душа, я поблагодарила служащую, которую куда-то вызвали.
 - Приглядите за бумагами 5 минут, пожалуйста. - попросила она меня на польском.
 - Хорошо. - девушка отошла. На столе стоял телефон… Как звонить в Литву из Польши я знала, а в Латвию – нет. Я схватила трубку и судорожно стала набирать номер.
 - Алло?
 - Гена!
 - Боже, где ты?!!
 - Геночка, миленький!! Успокой его. Меня увезли в Израиль. Я как-нибудь найду с ним связь. Геночка, береги его!!! Я не могу говорить!! Он меня убьёт. Я боюсь! Не говори ему только… - я бросила трубку на рычаг. Меня трясло. Я чувствовала себя воровкой, ограбившей банк. Вернулась девушка, и я вышла в зал ожидания.
 - Подмылась?
 - Что?.. - я пыталась вернуться к реальности. – Ах, да…
 - Пошли. Объявили посадку. Тебе идёт белая футболка и мокрая голова.
 - Голова на плечах из твоих уст звучит как комплимент.
 - Не злись.
 - Я не злюсь. Я в бешенстве.
 Мы прошли в самолёт, который уже через четыре часа унесёт меня в чужую страну, неведомую жизнь, неопределённое будущее…

***

 Полёт в Тель-Авив был довольно трогательный для моей еврейской души. И, если бы я летела по своей воле, то, разумеется, по-другому реагировала на происходящее. В самолёте крутили ролики об Израиле, песни, что-то рассказывали. Люди растроганно плакали, и лишь я сидела с каменным лицом обречённости, а в глазах моих была вся скорбь еврейского народа. Когда самолёт, наконец, приземлился, и открылась дверь, в салон хлынул поток горячего воздуха. Температура на улице была больше сорока градусов тепла. Измученных пассажиров снова повезли в зал ожидания, но на сей раз нами занимались работники Сохнута. Оформляли документы, выдавали наличные деньги, задавали вопросы…
 - Девушка, вы рады вернуться домой?
 - Нет.
 Работница сохнута удивлённо уставилась на меня.
 - Вы должны оформиться в больничную кассу, открыть счёт в банке… Вам есть куда идти?
 - Не знаю…
 - Такси бесплатно доставит вас в любую точку страны… Вы получите карточку на один междугородний звонок…
 - И муж тоже?
 - Нет. Один на семью…
 - Не говорите ему об этом, пожалуйста…
 - Берменным женщинам нельзя отказывать, но он всё равно узнает от других. Я не скажу, а этой карточкой можно воспользоваться с любого телефона. Три минуты.
 Потом к девушке сел муж, а я терпеливо ждала, пока он освободится. Мне протянули поднос с бутербродами и соком. Я машинально угостилась, молясь о том, чтобы муж не узнал о карточке, спрятанной в сумочке в пакете с грязным бельём. Мы быстро освободились, поскольку меня, беременную, приняли быстро, а багаж состоял лишь из спортивной сумки мужа, а не чемоданов, мешков и баулов, как у всех. Мы прошли к остановке такси, обслуживающей новоприбывших, муж  назвал адрес, и мы поехали. То, что я увидела за окошком машины, ещё больше усугубило моё ужасное состояние. Пальмы, пальмы, пальмы, дома, по сравнению с которыми архитектура советских «спичечных коробков» казалась творением Растрелли. Минут через сорок мы подкатили в старому четырёхэтажному дому… На балконе второго этажа плакал старичок, в котором по фотографиям я узнала деда. Мы поднялись в дом. Дед бросился нас целовать, а я с ужасом озиралась по сторонам. Старая советская мебель шестидесятых, ковры (в такую-ТО жару!), обшарпанная кухня…
 - У меня всё есть и у вас всё будет – тараторил дед.
«У меня ничего нет и не будет, пока я не верну то, что у меня отняли»… Меня мутило. Хотелось в душ, но не во что было переодеться. Я решилась обратиться к мужу.
 - Нам деньги дали в аэропорту, мне нужно купить все необходимое… Прямо сейчас.
 - Не вопрос.
 - Что купить? - поинтересовался дед.
 - У нас пропал багаж, - соврал муж. - У меня есть одежда, а у Енты только то, что на ней.
 Дед засуетился, вышел за дверь и через несколько минут вернулся с какой-то женщиной, плохо говорящей на русском.
 - Я дочка Клары, которая приезжала в Каунас. Меня Роза зовут. Давай, я с тобой в магазин поеду. - муж встал, но она поставила его на место: – Это женская прогулка!
 Дед скрылся в комнате и вышел оттуда с деньгами. Он дал их мне и велел ничего себе не жалеть. Мне хотелось провалиться сквозь землю, но дед сказал, что у него кроме меня никого нет и всё его – моё.
 Мы отправились с Розой в торговый центр, который поразил меня своими размерами и изобилием. Я купила себе две пары лёгких брюк и несколько трикотажных маечек в магазине для беременных, шлёпанцы, тапочки, ночную сорочку и туалетные принадлежности. Денег ещё было много, и я попросила Розу отвести меня туда, где можно купить постельное бельё. Я купила два комплекта красивого белья, две подушки и два летних «вафельных» одеяла. Если придётся с ним спать, то уж точно не под одним одеялом! Хотя я ещё не знала, где я буду спать…
 …А когда узнала, меня чуть не стошнило… Дед выделил нам одну из трёх комнат со старым советским диваном, шкафом и вентилятором. Я наотрез отказалась от его подушек и постели и сначала принялась эту комнату убирать. Дед в недоумении смотрел на меня.
 - Дедушка, не обижайся – это причуды беременных! - попыталась я сгладить обстановку.
 - Ой! А я думал, ты толстенькая, как бабушка. - он ужасно обрадовался и вышел из комнаты. Вылизав каждый угол, я вытянула диван и стала стелить. Себе и мужу. Господи, прости! Когда комната была готова, я отправилась в душ, но сначала выстирала грязное бельё и Борину рубашку. Остальное решила постирать потом, потому что сил не оставалось совсем… Наконец я включила вентилятор и легла в постель. Муж зашёл в комнату, тоже уже после душа. Молча разделся и лёг рядом под своё одеяло.
 - Может, трахнемся?
 - Я тебе яйца отрежу, если приблизишься! – я и на самом деле была на это способна.
 Он попытался до меня дотронуться…
 - Только прикоснись - и я убью тебя и зарою так глубоко, что ядро земли будет печь твою задницу!!!
 - Я пошутил. Ты хорошо себя вела.
 - Вот и ты не будь скотиной. Заткнись и отвали.
 - А ты хамка!
 - Какая есть.
 Я закрыла глаза, а когда открыла, было уже утро. Я выбралась из постели, оделась и пошла на кухню. Открылась входная дверь, и вошёл дед. Он поставил на стол многочисленные пакеты с фруктами, булочками…
 - Я на базар сходил. Ешь, всё свежее.
 Я разложила продукты и вдруг поняла, что ничего не буду готовить. Что возненавидела деда, который даже не удосужился мне написать, а всё решил с мужем за моей спиной. Я налила себе сока и села на балкон думать. «Боренька, как ты там, что делаешь? Любимый… клянусь, я не сойду с ума. Я доберусь до тебя, даже если это возьмет годы… Ты только продержись…»
 Так прошло два месяца. Я уже еле ходила и еле выдерживала. Я окаменела, наверное, это просто был инстинкт самосохранения.
 - Лёва, я хочу жить отдельно.
 - Ты первый раз назвала меня по имени. Хорошо. Пойдём искать квартиру на съём. Мне самому надоело.
 Мы сели в машину «Аустин Монтего», которую купил нам дед, и отправились по маклерским конторам. Наконец, нам предложили квартиру за 400 долларов -  трёхкомнатная, на третьем этаже из четырёх, без лифта - которая нам понравилась. Она была в центре и с обстановкой. Я сообщила деду, что мы переезжаем. Он обижался, дулся, но, в конце концов, настоял, чтобы он заплатил по договору за шесть месяцев. Я собрала сумку, и мы переехали в тот же день.
 - Лёва, мы получаем деньги из сохнута, но это скоро закончится.
 - Я нашёл работу. С воскресенья.
 - Хорошо. Мне нужен доступ к банковскому счёту. Холодильник пуст. - «ну, и наглость» - подумала я.
 - Держи 500 шекелей – это на первое время. Иди в магазин, покупай еду.
 - Сама?
 - А куда ты на хер денешься?
 - Никуда…
 В отдельной квартире я вздохнула, поскольку мы занимали разные спальни. Он уходил на работу, а я, еле передвигая ноги, выходила гулять. Однажды я разговорилась в парке с женщиной, гулявшей с внуком. Она работала в паспортном столе и спросила, есть ли у нас уже паспорта.
 - Паспорта? А надо?.. У нас удостоверение репатрианта – одно на двоих.
 - Вы с луны свалились! А рожать, как пойдёшь? Паспорт полгода ждать надо из-за наплыва алии! Завтра приходи в паспортный отдел, принеси две фотографии, я тебе оформлю. И вообще, милочка, без документов выходить на улицу нельзя. Поняла?
 Я тащилась домой окрылённая. «Паспорт! У меня будет документ!! Это уже что-то». Я увидела на углу телефон-автомат. Я решилась. Достала заветную карточку и стала читать на ней, как звонить.
 …Я десять раз набирала номер. Ответа не было… Снова позвонила Гене.
 - Михалыч! Миленький, где он?
 - Бегает. Места себе не находит.
 - Черт! Гена, скажи ему, чтобы переехал  в Шяуляй. В Риге нечего делать. И пусть на работе с десяти до одиннадцати не выходит из кабинета. Я найду, как с ним связаться. Скажи, что люблю его. И найду.
 - Девочка, как ты?
 - Я держусь… Гена… - раздались гудки. Три минуты безжалостно прошли. Я повесила трубку, и на душе совсем не стало легче. Больше двух месяцев я не слышала его голоса. Не видела. Не чувствовала. И люди после смерти боятся попасть в ад?.. Какой же грех совершила я, раз попала в ад ещё при жизни?.. Ни в этот вечер, ни на следующий день муж не пришёл домой. Я вошла в его комнату и открыла шкаф. Вещи были на месте, а между вещами лежала большая пачка долларов. «Раз я в аду, можно грешить» - сказала я себе и отсчитала тысячу. Я украла. И Бог мне в помощь. Мозги работали быстро и чётко. Я схватила сумочку и быстро, как только могла, побежала в ближайший банк. На английском я спросила, могу ли я открыть личный счёт и положить доллары, но чтобы их перевели в шекели. Меня вежливо обслужили, и теперь у меня был личный счёт, на котором было две с половиной тысячи шекелей. Я выучила номер счёта наизусть и уничтожила все бумаги. Я даже побоялась заказать банковскую карточку. Надо будет - возьму деньги в кассе. «Прекрасно! Ты – воровка!» - сказала я себе и отправилась домой.
               
***

 Муж не возвращался домой ещё два дня. Мне было глубоко наплевать. За это время я встала на учёт в роддом, купила несколько детских вещей, которые необходимо было иметь в роддоме. Я с удовольствием перебирала детские ползунки, распошонки, одеяльца. Купила бутылочки, соски, несколько костюмчиков и простынок и пачку крошечных памперсов. Ещё детский крем, шампунь и пудру. Ни кроватки, ни коляски я не купила. Мне сказали, что при выходе из роддома дают чек на покупку коляски, поэтому я не спешила. Муж увидел мои покупки и ничего не сказал, а наутро я нашла на тумбочке ещё 1000 шекелей. Я оставила себе 400, а остальные решила положить на счёт. Продукты я не покупала – дед каждые два дня присылал с посыльным мясо, булочки и фрукты. Я покупала только молочное. Как-то в магазине меня встретил маклер, который сдал нам квартиру и спросил, не знаю ли я какую-нибудь певицу.
 - Знаю. Это - я.
 - Шутите?
 - Нет.
 - Хорошо. Приходите в клуб сегодня вечером. - и написал на бумажке адрес.
 Вечером я пошла в клуб, где познакомилась с Далией, которая организовывала концерт с участием репатриантов. Она свела меня с довольно посредственной пианисткой Миррой и великолепной скрипачкой – тоже Миррой. Мы закрылись в отдельном помещении, и минут за двадцать у нас было готово три песни. До нас показывали великолепные номера и не очень, но все пели на русском, я же должна была петь на идиш. Мне стоило больших физических усилий подняться на три ступеньки на сцену. Я спела две весёлые песенки и начала петь третью: «Послушай своё сердце, оно говорит «Не забывай меня», отпусти свою душу ко мне, не оставляй меня одну»… Я пела с закрытыми глазами, и за три минуты пронеслись последние месяцы моей жизни. Когда я открыла глаза, в клубе стояла тишина. Потом Далия встала и, всхлипывая, сказала, что концерт состоится 21 октября, и я буду петь все три песни, вместо двух по регламенту. До концерта было два дня, а мне совершенно нечего было одеть. На следующий день я отвезла деду билет и отправилась за одеждой, которую было совсем не просто найти. Я купила чудесные белые лодочки на шпильке и белую свободную блузку, решив, что вполне   сойдёт и в чёрных брюках, которые у меня уже были.
 …Вечером 21-го октября 1990 года я пришла в концертный зал города Нетании. Нетания – это курортный город в центре страны, где было очень оживлённо и полно туристов, поэтому зал был переполнен. Я выступала предпоследней, и к тому времени, когда надо было выходить на сцену, я еле стояла на каблуках, к тому же дико болела поясница. Я спела все три песни, и зал стоя аплодировал и не собирался меня отпускать. Пианистка растерянно хлопала глазами, она не знала ни одной песни на идиш. Я подошла в роялю и шепнула ей пару аккордов. Я начала петь, а скрипка тут же подхватила мотив и зарыдала… Вдруг - резкая боль в спине! - я пою. Раз! - что-то внутри меня лопается, и по ногам льётся вода… «Я писаю…» - думаю я и пою… «Я рожаю!» - уже говорю я в микрофон… Я плохо помню, кто отвёз меня в больницу. Помню, что меня посадили на каталку и не разрешили идти. Помню, как я не позволяла подойти к себе доктору Фриде, которая безжалостно пихала в меня пальцы. Было десять вечера, когда мне поставили капельницу и, наконец, оставили в покое…
 От всего навалившегося на меня я уснула, не обращая внимания на то, что в вену мне всунута игла. Меня переодичски будили, подключали к монитору, мерили давление, меняли пакеты на капельнице, но я снова забывалась в каком-то необъяснимом сне. Мне не было больно, не было страшно… Утром я возмутилась, почему мне не дают есть, почему ко мне пристают и, когда в очередной раз зашла Фрида, чтобы проверить раскрытие, я заявила ей, что пойду домой.
 - Я завтра приду. - сказала я ей, преданно глядя в глаза.
 Фрида, слегка офигевшая от моей наглости,  быстро взяля себя в руки и сказала:
 - Знаешь, милочка, моя смена через час заканчивается. Придёт другой врач и цацаться с тобой не будет. У тебя воды отошли вчера, так что как хочешь. Будешь рожать?
 - Буду… - я обречённо откинулась на подушку. Фрида что-то сказала на иврите медсестре, и та вколола мне какой-то укол. Через десять минут мне показалось, что внутри меня разорвалась бомба. Только эта была бомба замедленного действия. Она начала рваться в пояснице, а пик взрыва был внизу живота. Я прикусила губу, но через пару минут всё повторялось с нарастающей болью. Я вцепилась в простыню. «Боренька… я умираю, - шептала я про себя, - миленький, помолись за меня… Что с тобой? Поговори со мной, пожалуйста. Мне так больно… Я не кричу, честное слово! Ты же хотел быть со мной….»
 …Нижнюю часть кровати разобрали, а с боков подняли подставки для ног…
 - Тужься!
 - Как?
 - Как будто в туалете! Ну! - Фрида деловито ковырялась у меня между ногами. - Ори, если хочешь! Тужься! - я снова напряглась, крепче сжав простыню. - Давай! Ещё... - вдруг мне неожиданно стало легче. - Девочка! - плюх! - и мне на грудь положили крошечный пищащий комочек. «Солнышко моё…» - шепнула я, но меня снова пронзила боль… Я прижала к себе ребёнка, но у меня тут же её отняли.
 - Тужься!
 - Что?! Я же родила!!!
 - Быстро!!! - я схватила кого-то за руку и напряглась… - Мальчик!
 - Кто? Девочка же была! - испугалась я, забыв про боль.
 - Ребёнок ты ещё… - ласково сказала Фрида. - Двойня это… - она положила мне на грудь мальчика. Он казался ещё меньше девочки… «Борюшка, здравствуй», - шепнула я ему. Но его тоже забрали, потому что Фрида стала накладывать швы.
 -Ты чего не кричишь? Геройство дурное… - это было последнее, что я слышала, потому что потеряла сознание…
 Очнулась я в отдельной палате, рядом суетилась медсестра.
 - Мне надо в душ. - прошептала я.
 - Ещё чего?! Тебе вставать ещё три часа нельзя.
 - Ладно, - не стала спорить я и тут же стала выбираться из постели, как только она вышла. На тумбочке лежала чистая сорочка, полотенце, одноразовые трусы, а рядом стояла корзина женских прокладок. «То, что надо!.. Бля… Больно-то как…» - шатаясь, я добралась до душевой и с наслаждением пустила струю воды… Мне стало легче, когда я, наконец, оделась и добралась до кровати. В тумбочке я с радостью обнаружила свою сумку, несказанно обрадовавшись расческе. Я причесалась, заплела две косички и позвонила в кнопку вызова… Почти сразу вошла медсестра.
 - Где мои дети?
 - В детском отделении… Хочешь, возьми и держи у себя…
 - А как я их узнаю? - испугалась я.
 - По бирке. Ладно, я тебе их привезу, назад сама отвезешь, если захочешь…
 - Не захочу.
Через несколько минут она прикатила две прозрачные люльки.
 - Покорми их.
 - Чем?
 - Грудью! Чем ещё?!
 - А-а… да-да...
 - Умеешь?
 - Всю жизнь только этим занималась! Справлюсь.
 - Ну-ну…
 Я взяла в руки мальчика. Вынула грудь и попробовала дать. Он тут же схватил сосок и начал есть, а моя матка, казалось, свалилась в пятки от боли.
 - Борька, совесть имей! - пожурила я его.- Как же вас кормить-то? - я неуклюже повернулась и, взяв девочку, приложила её ко второй груди. - Тебя Мирьям зовут. Поняла? Мири… Ешь, солнышко…
 Я прижала детей к себе. Они беззаботно спали на моей груди. Я была счастлива. Я - мать. Чего мне ещё желать?! «Тебя… тебя… тебя…» - предательски прошептало моё сердце.

***

 Три дня в роддоме пролетели незаметно. Я быстро поняла: сидеть – больно, писать - больно, стоять – нет сил, лежать не хочется. Поняла, что дети, хоть и лучшие создания на свете, – это навсегда и мама – понятие круглосуточное.
 За эти три дня муж так и не появился, что меня не расстроило, а как раз наоборот, зато дед свихнулся от радости. Он побежал в самый дорогой магазин для новорождённых, купил коляску, кроватки, тумбу для пеленания, аппарат для сцеживания, все мыслимые и немыслимые детские штучки-дрючки. Я написала ему, что мне принести, остальное должны были отправить мне домой, когда вернусь из роддома – в тот же или на следующий день, как мне удобно. Приходила Роза и, окинув меня знающим взглядом, потащила деда в магазин одежды, где раскрутила его на гардероб для меня. Слава Богу, ей хватило ума ничего не покупать на свой вкус, а просто выбрать несколько футболок, бежевую юбку на резинке и джинсы. Всё это они притащили мне в сумке прямо в роддом. Я уговорила медсестёр не говорить им, когда меня выпишут – я хотела уйти из роддома спокойно, без нервов и базара. Дед оставил мне сто шекелей, чтобы я могла покупать шоколадки в  аппаратах, а такси стоило всего пять, так что я просто решила, что спокойно доберусь домой на такси и вполне со всем справлюсь.
 Утром, 25 октября меня выписали. Я долго оформляла документы, записывала детей в паспорт, получала бумаги о выписке. Когда мне, наконец, позволили одеться самой и одеть детей, мне пришлось задержаться, потому что дети требовали есть. Уже с сытыми детьми на руках и с сумкой через плечо, я с треском и стоном опустилась на сидение такси. Сидеть было очень больно, но не лёжа же ехать…Через десять минут мы подъехали. Таксист любезно помог донести сумку до дверей и, не взяв платы, быстро удалился. Я немного повозилась, пока достала ключи, повернула их в замке и вошла в квартиру…
 В самом центре гостиной стоял на карачках мой муж, а его в зад имел какой-то дядя… В экстазе они не сразу заметили меня. Я собрала всё самообладание, которое можно собрать в девятнадцать лет.
 - Вон! - сказала я тихо. Прошла в свою комнату. Положила детей на кровать. Пошла в его комнату. Достала его сумку и стала швырять туда вещи. Пока я вышла с его сумкой, он уже оделся, а его дружок куда-то испарился.
 - Ну, что ты, в самом деле?
 - Вон! - сказала я, швыряя сумку ему под ноги.
 - Я не уйду. - сказал он и уселся на диван. Я молча прошла на кухню и взяла нож для мяса. Он хмыкнул: - И что? Кто тебя боится?
 - Я - мать. Мать – это самое страшное животное. Клянусь, я проткну тебя, ты и глазом не моргнёшь. И суд меня оправдает. Убирайся! С этого дня – бойся меня, скотина. Вон.
 Он посмотрел на меня с каким-то смешанным чувством, мне даже показалось, уважения, и вышел вон. Я постучалась к соседу, который говорил на идиш, и попросила вызвать мастера, потому что кто-то засунул в замок спичку. Пока сосед искал иголку спичку вынуть, я-таки успела её засунуть.
 - Дело - швах. Хотел тебе сэкономить, но надо менять замок. Я позвоню мастеру.
 - Только сегодня пусть придёт, а то дети дома маленькие.
 - А ты родила?
 - А что, не заметно?
 Я вошла в дом. Пустота. Кавардак. Свобода… «Так, денег, если учесть, что мясо, фрукты и булочки присылает дед, если жить экономно, хватит на три-четыре месяца. Что будет потом, сейчас я думать не буду. Квартира пока оплачена. Пять месяцев могу жить спокойно. Так. Проведу телефон. Завтра же пойду в компанию. Потом разберусь».
 Дети посапывали на моей кровати. Я одела старую футболку, которую привезла в сумке, она была почти по колено. Вытащила порошки, хлорку, моющие средства… Содрала с диванов хозяйские покрывала и бросила на балкон. «Хм… красивые диваны», - я толкала мебель – драила пол, шкафчики, комнату, где спал муж. Так, чтобы духу его не было. Квартира заблестела. Я попросила соседа позвонить в магазин, чтобы на завтра привезли детские вещи. Сняла постель мужа и выбросила в мешок для мусора. У меня была ещё одна чистая простыня и наволочка. Я постелила своё одеяло на диван, положила детей и перестелила свою постель. Совершенно обнаглев, я зашла к соседу и попросила выстирать свою постель в его стиральной машине. Он, разумеется, мне не отказал.
 - Тебе надо купить машину. Ты знаешь, что, как приезжая, можешь купить только за полцены?
 - Не знаю… Спасибо.
 - Давай ещё вещи стирать.
 - Спасибо. Остальное я сама. Вот ещё скатерть.
 - Не стесняйся. Мастер будет через часа полтора-два. У тебя деньги есть?
 - А сколько?
 - 150 шекелей.
 - Есть.
 Дверь была приоткрыта, и я очень боялась, что вернётся муж. Но пришёл дед. Постучал.
 - Ой, заходи, - обрадовалась я.
 - Что с дверью?
 - Спичку засунули. - я была мокрая от пота. - Дед, посмотри за детьми, я в душ схожу, а то мне их кормить, а я вся в порошках.
 - Конечно! - дед пошёл гугукать спящим детям, а я, хоть и со страхом, пошла в душ. Очень быстро искупалась и вымыла голову. Одела халатик и почувствовала себя лучше. Дед отругал меня, что детям вещи не привезла сегодня.
 - У тебя ванночки даже нет!
 - Их купали сегодня перед выпиской. У меня есть одёжка и памперсы. До завтра обойдусь. И марлевые пелёночки. Не волнуйся. Ты посиди, я их переодену и покормлю. Пока я возилась с детьми, пришёл мастер, поменял замок и дед, конечно, с ним расплатился. Он поболтал с соседом, который принёс тазик с постиранной одеждой. Когда я освободилась, дед сообщил мне, что завтра идём покупать холодильник, телевизор, стиральную машину и вентилятор.
 - Деда, нет. Я не могу себе это позволить.
 - Я могу тебе это позволить. Хотя, куда тебе тащиться? Сиди с детьми. Я сам всё закажу.
 - Спасибо. Но, может, не надо? Столько денег…
 - Надо. Я пошёл.
 - Пока.
 Ну, вот и всё… Теперь надо как-то научиться жить совершенно одной в чужой стране. Научиться разговаривать на чужом языке, заботиться о крошках. И ждать встречи. Хотя мне предстояла ещё одна важная и неприятная процедура – развод.  Теперь – я сама по себе. Я не могу рассчитывать на деда. Он и так очень помог. Я ещё не знаю, как он отреагирует на мой развод. Ух… Я почувствовала невыносимый голод и ужасную усталость. Оглядела чистую кухню. Впервые с моего приезда в Израиль я решила приготовить нормальную еду. Не бутерброд. Е-ду. Я открыла холодильник. Почистила три картофелины, сварила их целиком. Натёрла на горячую картошку сыр. Налила стакан кефира и медленно, смакуя каждый кусочек, поела. Вымыла посуду. Хорошо. Новый замок придавал уверенности. Дети были спокойны. Было уже восемь часов, у меня не было ни радио, ни телевизора. Я развесила бельё. Потом постирала одежду и тоже развесила в постирочной. Так. Что у меня есть? 400 шекелей наличными и ещё три в банке. Завтра займусь обустройством детской. В 9 утра обещали привести кроватки, коляску. Как только у меня будет коляска, я пойду в город, закажу телефонную линию и найду тебя, мой любимый. Я вышла на балкон. Вечер. Октябрь. А жара. Завтра отнесу хозяйские покрывала в сарай и куплю что-нибудь застелить диваны. Не люблю чужое. Я выключила свет, и мне стало не по себе от темноты. Но я решила не бояться. Включила в спальне ночник, снова переодела и покормила детей. Устроила их на кровати и легла рядом. «Боренька, спокойной ночи…»

***

 Ночью дети проснулись только один раз, из этого я сделала вывод, что молока им хватает, и они наедаются досыта. Только я оделась и привела себя в порядок, позвонили в дверь – это была доставка из детского магазина. Рабочие быстренько собрали кроватки, установили тумбу для пеленания и столик для купания. Потом распаковали коляску. Коляска была замечательного салатового цвета. Я, совершенно обнаглев, попросила повесить занавеску. Всё это заняло около получаса. Но рабочие успели меня озадачить.
 - Брит когда?
 - Брит… - о, Господи, обрезание!! - … На восьмой день, - растерялась я.
 - Удачи! - они забрали с собой коробки, чтобы выбросить, и удалились.
 Я разобрала вещички и разложила в ящики тумбы, постелила постельки в кроватках и на матрасики коляски положила простынки. «Интересно, как я эту коляску таскать буду?.. Буду оставлять в сарае – выхода нет». Теперь за дело. Я покормила детей,  уложила в коляску. В сумку положила запасные распашонки, ползунки, пелёнки, влажные салфетки, памперсы и бутылочки с водичкой. Повесила сумку на ручку и пошла одеваться. Наш первый выход. Аккуратно, на задних колёсах я скатывала коляску по ступенькам, и все три этажа сердце моё было в пятках. Наконец я перевела дыхание. Улица. Я зашла в ближайшую синагогу и договорилась об обряде обрезания, потом в телефонную компанию. Долго на ломаном иврите вперемешку с английским доказывала, что телефон мне нужен не через неделю, а ещё вчера – я одна с детьми, а вдруг что случится? Девушка вошла в положение, и после обеда должен был прийти техник. Довольная собой, я отправилась гулять. Мне нравилось, что все, кому не лень, заглядывают в коляску и удивляются, какая я ещё молодая. В лавке какого-то грузина я купила лёгкие оранжевые покрывала, вазочку, несколько чашек и тарелок. До чёрта надоели хозяйские – захотелось своего. И ещё я не пожалела денег на тёплое мохнатое одеяло, с которым я могла бы перезимовать. Я с ужасом подумала, что у меня нет даже кофты, но позволить себе купить одежду я уже не могла. Детки будут расти и покупать надо им. Дай Бог, чтобы не надо было думать об их еде хотя бы три месяца.
…Глядя на себя через столько лет, ловлю себя на мысли, что, скорее всего, тоже предпочла бы покрывала кофточке…
 Вернувшись домой, я не решилась оставлять коляску в сарае, а затащила её на себе вместе с детьми и покупками. Я постелила одеяло на кровать, и спальня сразу стала уютной, а салон стал сразу домашним с оранжевыми покрывалами, которые были сшиты специально на диваны, закрывая подлокотники. А может быть, мне тогда так казалось… Дети стали ворчать, но я успела всполоснуться и окунулась в приятные материнские заботы. Теперь мне было не так одиноко. Я понимала, что должна сохранить молоко для детей, поэтому я поставила тушить куриные желудочки с картошкой.  Я решила, что буду есть, даже если кусок в горло не лезет. Наконец пришёл техник, и уже через час на тумбочке возле кровати стоял телефон.
 …Я не выдержала и кинулась к телефону, как только мастер ушёл. Борис ещё должен был быть на работе. Четыре долгих гудка…
 - Слушаю.
 - Я украла твою рубашку… - только и смогла произнести я и заплакала…
 - Ентуленька, как же это?.. - Борис плакал тоже. - Что с тобой?
 - Боря у нас мальчик и девочка… Я родила. Я к тебе хочу! - рыдала я, - а первый год за границу ездить нельзя!!! Что мне делать?! Я наговорю кучу денег…
 - Господи, адрес давай свой! И номер телефона! - я продиктовала.
 - Боря, я буду раз в неделю звонить. Больше – боюсь пока.
 - Солнышко, что-нибудь придумаем…
 - Я его прогнала. И я совсем без вещей… Можешь прислать что-нибудь? Боренька, переезжай в Шяуляй. Попробуй телефон установить, ночью мне дешевле звонить.
 - Ты деньги считаешь… Девочка, плохо совсем?..
  - Ничего…
 - Детей как назвала-то?
 - Мирьям и Борис.
 - Ого! Я стобой. Я люблю тебя… Пиши мне на Шяуляй. Держись…
 Я медленно опустила трубку на рычаг и ещё долго смотрела на телефон, как будто из него, словно джин из бутылки, выскочит тот, кто мне  нужен больше всего на свете…
 С утра явился посыльный, доставив мне какой-то конверт. Я открыла и с удивлением увидела чек на двести шекелей. Ого! Это были мои первые заработанные деньги в Израиле. Оказывается, концерт-то был платный! Хм… Надо снова в этот клуб сходить… Хотя бы один концерт в неделю уже не даст мне согнуться с голоду. Я снова собрала детей и отправилась в банк положить чек, где с большой радостью заказала чековую книжку и карточку для снятия денег. Теперь прятать не от кого, а стоять в очереди в кассу с двумя детьми как-то не очень. Потом я отправилась в равинатский суд подавать на развод. Я заполнила все бланки, и там меня озадачили мгновенно. Если женщина первая подаёт на развод, дела рассматривать будут гораздо дольше. И рассчитывать на льготы матери-одиночки я тоже не могу. А это значит, что налоги я буду платить полностью,  как только истечёт год пребывания в стране, пока же я, как новоприбывшая, их не платила вообще. И рассчитывать на пособие, как мама-одиночка, я тоже не могу… Фр-р… Курица не птица, Польше не заграница, баба – не человек. Мило! А то, что муж «гномик», тут вряд ли кого-то волнует. Ля-ля-ля…
 Но это сообщение никак не повлияло на хорошее настроение от полученного чека. Я снова зашла в синагогу, удостовериться, что мне пришлют моэля – человека, который обрезает младенцев. Мне тут же вручили список, что надо купить и приготовить. Подушка, четыре пелёнки, три марлевые пелёнки, красное вино, специальное масло обрабатывать место, где будет снята крайняя плоть. И сироп сбить температуру, если появится. Я очень боялась за своего мальчика, которого даже не могла называть по имени, пока не было сделано обрезание. Ещё надо было пригласить деда, потому что ребёнка на подушке держит дед, но за неимением такового сойдёт и прадед. Вот чёрт… Мало настрадался мой народ, так ещё и это обрезание херово!
Я старалась не думать, что со мной будет в январе, когда мне придётся снова платить за квартиру, причём за шесть месяцев. Я понимала, что такую сумму мне не заработать никак – ни языка, ни возможности – две крошки на руках. С этими мыслями я явилась к деду, сообщить ему, что ему предстоит держать Борьку на обрезании. Про мужа я решила не говорить - сам всё увидит.
 …В день обрезания мне доставили стиральную  машину, вентилятор и новый холодильник. Хозяйский холодильник я впихнула  на балкон. Несказанно обрадовавшись стиральной машине, я перестирала всё. Дед позаботился о моих музыкальных ручках. Наконец, в квартире остался только мой запах.
 В пять часов явился моэль, дед и ещё какие-то восемь дядек для миньяна (10 мужчин, иначе нельзя ни обрезать, ни женить, ни хоронить). Меня выставили в другую комнату… Через 10 минут всё было закончено. Мне принесли ребёнка, велели дать грудь и удалились… Меня удивило, что мой сын не плакал. Оказывается, вино действует, как обезбаливающее. Через три часа надо было залить специальную жидкость на повязку, а назавтра повязку сняли вообще. Процесс оказался не таким страшным, как мне казалось, и я с облегчением окунулась в будни. Мне удалось договориться о сольном концерте, за который платили аж пятьсот шекелей и теперь усиленно репетировала.

***

 Ночью, сквозь сон, я слышала, как звонит телефон, но глаза открыть просто не могла. Где-то внутри я понимала, что звонит Борис, но усталость не позволяла пошевелиться. «Боренька, прости…» - пронеслось внутри меня, и я продолжала лежать в полузабытьи, боясь, что проснутся дети. Но дети крепко спали, а я не понимала, что с меня вдруг спало многомесячное напряжение, и я расслабилась до потери сознания. Наконец, телефон смолк. Теперь я не могла уснуть от того, что мучила совесть, что  я не ответила. Замкнутый круг. Нужно было дождаться утра и позвонить ему на работу. Стоп! Он что же, на работе посреди ночи?! Я вскочила и стала набирать номер. Телефон молчал. Кто же тогда звонил? Гена? Это вряд ли, да я и не решусь звонить ему посреди ночи… На часах было полчетвёртого, и я поняла, что уже не усну. Дома было до противного чисто, поэтому, чтобы занять себя, я решила наготовить на несколько дней и заморозить. Ровно в восемь я набирала знакомый номер.
 - Где ты была ночью?! - хорошее начало душевной беседы…
 - Просто встать не могла… Устала.
 - Как это? Заболела?
 - Что-то типа… - как же он не понимает?! - Боренька, просто устала и мне страшно. Но это пройдёт. Знаешь, такая расслабуха… Думаю, как мне дальше жить.
 - Солнышко, надеюсь, я вхожу в твои дальнейшие планы? Тут у нас государство новое образовалось. Надо решать - брать ли гражданство…
 - Брать. Однозначно брать. Пока живёшь там – легче быть гражданином, а, может, и уехать сможешь быстрее. Если собираешься, конечно…
 - Глупая ты женщина…
 - Боречка, предчувствие у меня … Ну, не знаю… В животе тошнит…
 - Это как, милая?
 - Не знаю… Необъяснимая тревога.
 - Солнышко, не бойся ничего. Вещи я тебе отправил. И детям кое-что купил. Всё будет хорошо, дорогая… А если честно, то без тебя муторно. Я люблю тебя, девчонка…
 …Я положила трубку, приняла холодный душ, привела себя в порядок. Дети спали, но я всё-таки решила проверить, как они. Я глянула на сына и обомлела. Он отличался от дочери каким-то синеватым цветом лица. Мне стало не по себе. Но дышал он ровно. Тревога усилилась, когда он не захотел брать грудь. Я собрала детскую сумочку и решила сходить в ближайшую поликлинику.
 - Надо сделать ребёнку анализы, - сказала врач и дала направление.
 Результаты анализов оглушили меня, окатили холодным потом и заставили перевернуть мир с ног на голову. В моём лексиконе появилось новое слово – белокровие. Я не могла понять – почему – она же красная!! Я не могла понять – за что и почему мой ребёнок.
 Последующие девять месяцев обернулись для меня кошмаром. Я почти не помнила, как росла моя дочь, зато я помнила, как умирал мой сын. В конце концов в середине апреля я нашла себя с малышкой на руках, обнимающей холодный камень могилы… Потом были съеденные пакетики таблеток, врач, безжалостно не давший мне умереть, заперевший меня в своём кабинете и трясший меня с криком:
 - У тебя заберут ребёнка, дура!! Она никому, кроме тебя, не нужна!!
 В конце концов, бледная, шатающаяся и голодная, я просто решила собрать сумку, расплатиться с хозяйкой и, посадив ребёнка в коляску, купить на последние деньги билет и убраться из этого города со звучным названием Нетания…
 Вечером, уложив Мири, я решила распрощаться с ненужными вещами, зная, что при весе тридцать семь килограмм я их уже никогда не одену. На столе лежала стопка писем от Бориса, которые я так и не распечатала, телефон был давно отключен за неуплату. Когда я в последний раз нормально ела – я уже тоже не помнила. Если моя дочь ещё не умерла с голоду, то только потому, что мой организм, как защитную реакцию, выдавал центнеры молока. В углу стоял ящик, в который я скидывала вещи. Очередь дошла до моего пальто, которое мне заботливо прислал Борис. Я задержала его в руках и решила в последний раз одеть его. В это пальто могли влезть, по крайней мере, три дамочки моей комплекции. Запахнув его, я засунула руки в карманы… Нащупав в правом кармане какой-то пластик, я немедленно решила его выбросить…
 …Через несколько секунд я удивлённо таращила глаза на золотую кредитку Датского банка, на которой было больше девяноста тысяч долларов… Округу оглушил крик раненой волчицы… Крик, вырвавшийся из моей души, крик отчаяния. Я получала для ребёнка лекарства от благотворительных органиций, имея такие деньги?!! Я могла купить донора, я могла, могла, могла... Ничего не вернуть.

***

 Осознав, что я «сказочно богата», я решила отправиться в банк, проверить, не истёк ли срок годности карточки. Банкирша очень недоверчиво и довольно грубо, в полной уверенности, что карточку я украла, всё-таки согласилась проверить, но, скорее, чтобы уличить меня в воровстве, нежели помочь… Прошло долгих полчаса, и ко мне вышел, смущённо улыбаясь, управляющий банком. Он протянул мне руку и сообщил, что рад, если я останусь клиентом его банка. Рука так и осталась зависшей в воздухе. Ярость переполнила меня…
 - Я?!! Клиентом банка?!!! Я?!!! Я, которая на коленях умоляла дать мне ссуду, чтобы спасти ребёнка?!!! Я?!! Вы не дали мне в кредит жалкие 15000!!! Ни-ког-да!!!
 …Весь банк замер в ожидании… Но я просто развернулась и ушла, прижимая к себе дочь и сжимая кредитку в руке. Я шла, куда глаза глядят, а потом просто села в автобус и поехала на север. Доехала до пригорода Хайфы и вспомнила, что в Кирьят-Яме живёт брат матери, который уехал в 1978-м году. Он страшно обрадовался и ни за что не хотел, чтобы я уезжала. Мы не виделись 12 лет, и он изменился. Он строительный подрядчик, жил с женой (сестрой отчима) и тремя детьми в четырёхкомнатной картире. В этот день у меня просто не было сил куда-то ехать, и я согласилась остаться на ночь. Малышка крепко спала, когда дядя постучался в комнату.
 - Я не знал, что ты приехала в Израиль. Как ты меня нашла?
 - Я же бабушкины конверты подписывала – адрес помнила…
 - Чем тебе помочь?
 - Я … - вдруг меня осенило! - Тут квартиры дорогие? Мне нужна маленькая квартира…
 - Ну… - дядя смутился…
 - У меня есть немного денег с приза на фестивале в Копенгагене, я бы хотела их потратить на квартиру.
 - А! - дядя облегчённо вздохнул, - ну, тут дешевле, чем в Нетании. Почти в два раза! А сколько у тебя есть?
 - Около 50 000 долларов,  - уменьшила я сумму. - На однокомнатную хватит?
 - Хватит на небольшую трёхкомнатную!
 - Только мне нужно, чтобы въезд был немедленный!!
 - Ладно. Завтра я тебе покажу пару квартир. Иди спать! Да… а муж у тебя есть?
 - Я в разводе… развожусь, вернее.
 - Квартиру надо купить на имя ребёнка, чтобы не захотел урвать.
 - Конечно. Спасибо.
 …Мне страшно хотелось проснуться от кошмарного сна. Ужасно хотелось позвонить любимому, который просто потерял меня и отчаянно забрасывал меня письмами, а я даже не вскрывала конверты. «Куплю квартиру, перееду, позвоню…» - твёрдо решила я. Дядина жена с удовольствием осталась с Мири, а мы поехали смотреть квартиры. Надо сказать – это был сущий кошмар. То не устраивала квартира, то цена. Я ни за что не хотела платить больше 50 000. Мне хотелось, чтобы остались деньги на устройство квартиры, перевозку электротоваров, которые у меня были и на жизнь. Я не знала, как будет с работой, поэтому я должна была на что-то жить. Наконец, я нашла квартиру, которая мне понравилась. Правда на третьем этаже, но она была после ремонта и с новой кухней. Маленькая, но трёхкомнатная, с большими окнами. И освобождалась она через месяц. Дядя потащил меня к адвокату, потом в банк, и на следующий день я стала хозяйкой крошечной, пятидесятишести метровой, но чистенькой квартирки. Я потратила 57 000, потому что больше искать уже не было сил. «Две недели!!» - пело у меня внутри. Ещё ночь я осталась у дяди и наутро отправилась улаживать дела в Нетании. Первым делом я рассчиталась с долгами по счетам и с хозяйкой. Потом нашла не дорогую перевозку - надо было перевезти плиту, холодильник, телевизор и стиральную машину. И ещё обстановку детской и несколько коробок с вещами. Я купила карнизы и новые шторы. Еще через день я снова отправилась на север, чтобы купить себе спальню и мягкий угол с буфетом. Я хотела, чтобы мебель доставили за день до моего переезда, дядя обещал проследить за доставкой и сборкой. Я долго таскалась с малышкой по мебельным магазином, пока не нашла недорогую и симпатичную итальянскую спальню (кровать, две тумбочки и четырёхдверный шкаф), мягкий уголок из светло-коричневой кожи, небольшой буфет, журнальный столик и небольшой обеденный стол с четырьмя стульями. Люстры мне купил дед и они так и остались в коробках – не до них было. Ещё я позвонила в телефонную компанию, чтобы мне провели телефонную линию.
 Теперь осталось только ждать и собирать вещи. Когда я, уставшая, с замученной дочуркой вернулась в Нетанию – сил хватило только искупать и накормить ребёнка, помыться и завалиться спать. Телефон уже включили, но мне уже давно никто не звонил. Поэтому, когда раздался звонок – я удивилась.
 - Здравствуйте, можно Гиту-Енту? - такой вежливый голос на иврите.
 - Слушаю… - растерянно произнесла я.
 - Мы знаем, вам было нелегко, но мы давно хотели позвонить… Вас беспокоит руководитель еврейского театра. Нам нужна молодая актриса, владеющая идиш. Проще говоря, я предлагаю вам работу.
 - О! - застонала я, - но я купила квартиру на севере!! А театр в Тель-Авиве!! Я не могу!!
 - У вас есть права?
 - Какие?..
 - Водительские, конечно!! Мы дадим вам личный транспорт.
 - Нет…
 - У вас есть два месяца сдать на права. Вы нам нужны. А вам нужна работа. Так?
 - Так…
 - Когда переедете, позвоните мне и дайте ваш телефон. Я приеду подписать контракт. - он назвал свой номер телефона и, вежливо распрощавшись, повесил трубку.
 …Ещё две недели назад у меня не было даже еды в доме. Теперь у меня была квартира, появилась работа и были деньги. «Боречка, ещё немного… я позвоню…».

Новая страница жизни…

 Переезд прошёл почти безболезненно. Мебель уже стояла собранная. Осталось только внести электротовары и детскую, которую собирать и не надо было. Тумба для пеленания, кроватка и коврик. Всё это было в два счёта расставлено, осталось только разобрать коробки. Посуды было совсем немного – две кастрюли, две сковородки, несколько тарелок и чашек, тёрка, разделочная доска и ножи, вилки, ложки и ложечки. Джентльменский набор. Так что кухонные шкафчики были почти пусты. Я не горевала. Одежды тоже было немного, так что к вечеру всё было расставлено и вымыто. Дядя повесил карнизы и шторы. Электрик, тоже приглашённый дядей, установил люстры, и я спокойно могла начать жизнь с чистого листа. Мне было непривычно, я почувствовала невыносимый голод, но холодильник был совершенно пуст. Я собрала последние силы, взяла малышку и отправилась в супермаркет. Там я сделала невероятно большую покупку, купив мяса, круп, всякую химию для уборки , веники, швабры, тряпки… Так я ещё не покупала в Израиле. Всё это отправив с посыльным, я медленно пошла домой. «Домой»… Это было приятно произносить, но почему-то не было того поющего ощущения, как там, в том доме. «Боречка, завтра будет телефон – я позвоню…».
 Когда посыльный принёс покупки, я уже сама не своя ходила из угла в угол и трогала каждую вещь: «Моё. Моё. Моё!!» Я не могла нарадоваться, что, наконец, ни от кого не зависела, имела свой угол и не боялась, что в один прекрасный день меня выкинут на улицу, потому что не будет чем платить за квартиру. Для девятнадцатилетней девчонки с ребёнком на руках – это было непередаваемое облегчение. Я сделала себе яичницу и, наконец, поела. Не жалея себе еды. Зная, что завтра холодильник будет полон. «Я больше не буду голодать», – мне нужны силы…

***

 Несколько дней у меня была эйфория. Я радовалась, смеялась неизвестно чему. Мой дом стоял в двухстах метрах от Средиземного моря. Я открывала большое окно гостиной и просто наблюдала за кораблями. Морской воздух врывался в квартиру, и дома было всегда свежо, несмотря на жару. С утра я брала Мири в коляске и просто ходила по магазинам, покупая разные мелочи: картины, вернее – репродукции, на стенку (рисовать совсем не хотелось), коврики, салфеточки, всякие милые безделушки, горшочки с цветами. Я накупила ребёнку игрушек, одежды. Немного приоделась сама – ведь на работу, да ещё и в театр, надо было что-то носить приличное. По вечерам я выходила с малышкой на площадку возле моря. Она сидела в коляске, глазела на народ и ребятишек. Я кормила её ужином, переодевала и она засыпала в коляске. Мне оставалось только затащить коляску на третий этаж, переложить маленькую в кроватку, и я могла спокойно почитать. Наконец, я решила, что готова распечатать Борины письма…
 «…Где ты? Где ты, моя безадресная берёзка?.. Где ты, жизнь моя? Что с тобой сделали? Где дети?..»
 «…Решил поужинать по-царски: отварил картошку и слил всю воду себе на пузо. Дурак».
 «…Дождь. Пустота. Я целый день на работе смотрю на телефон. Боюсь выйти из кабинета – вдруг позвонишь. Несусь, сломя голову домой – вдруг позвонишь. Или в почтовом ящике сиротливо лежит конвертик…»
 «…Что-то было не очень хорошо. Вспомнил Цхалтубо…»
 Тревожно сжалось сердце, и я решительно подошла к телефону.  Гудки… Тишина… После двадцатой попытки я набрала телефон Гены:
 - Да-да?
 - Гена…
 - Слава Богу!! Где ты?.. – я в двух словах всё рассказала ему.
 - Ужас. Борька в больнице. Ему нужна почка. И если он её не получит как можно скорее – все. Вот так, Ентик-винтик…
 - Как это? - у меня онемели пальцы рук, - Геночка, что делать?
 - Донора нет… Можно купить почку в Германии. Но это… В общем, таких денег нет ни у кого…
 - Сколько?
 - Двадцать пять тысяч…
 - Рублей?!
 - Долларов, дурында!
 - Гена, завтра мне нужны все данные. Клиника в Германии, телефон, адрес. - я взяла себя в руки. – У меня есть эти деньги.
 - Ты сошла с ума?!! Ты же останешься ни с чем с ребёнком на руках!!
 - У меня ещё останется пару тысяч. Скоро я начинаю работать. Нужно спасать Бориса. Потом он приедет… И всё будет хорошо… - меня била мелкая дрожь… - И… ну, там перестройка ваша… Боже, что я несу! Скажи, чтобы он не боялся. Я его люблю… В общем… Сам придумай. Гена… Я на твой адрес вышлю ему телеграмму, отнеси завтра.
 - Есть. Все будет сделано.
 Наверное, в другой ситуации, я должна была бы плакать, ломать руки… Но я, зная, что сегодня ничего не сделаю – просто легла с мыслью, что ночь будет долгой и бессонной и… мгновенно заснула.  Правда, до этого я успела по телефону надиктовать текст телеграммы и расплатиться. Да здравствует кредитка!!
 «Боречка! Держись. Я с тобой. Всё будет хорошо. Обещаю. Люблю».
 Утром, собрав малышку и посадив её в «кенгурушку», я взяла детский рюкзачок и отправилась в Нетанию. В больницу. Там я разыскала нашего врача и уговорила помочь связаться с госпиталем в Шяуляе, чтобы узнать, как обстоят дела и узнать всё о требуемой донорской почке. Он подключил коллег, и уже через два часа у нас была вся информация. Мало того - мы знали, куда следует перевести деньги для доставки почки на самолёте в Литву. Потратив ещё несколько часов на юридические тонкости и переведя нужную сумму на счёт в Германии, меня отправили домой. Ждать… Ребёнок был вконец замучен. Я, надо сказать – тоже. Добираться до дома надо было полтора часа. Дома, искупав и накормив Мири, я положила её в кроватку, а сама, приняв душ, уселась на телефон.
 - Гена?
 - Ну, ты, мать, даёшь!! Там, в больнице так забегали! Сразу перевели его в республиканскую, сразу другое отношение… Я ему телеграмму отдал… Про деньги говорить не стал – ещё откажется.
 - Вы всё сделали правильно. Как он?
 - Уже не лежит, уставившись в одну точку. Не срывает аппараты. Я не знаю, что ты за чудо сотворила, но с ним сейчас носятся, как с писаной торбой.
 - Гена… А как с ним поговорть? Можешь устроить, чтобы ему дали телефон?.. Пожалуйста…
 - Девочка, ты тронулась?
 - Гена… Я больше не хочу терять. Я завтра вам позвоню, и вы скажете мне номер телефона и время, когда позвонить. Он должен пережить операцию. Он должен знать, что я с ним и не пропаду больше.
 Через два дня я нетерпеливо набирала номер больницы.
 - Боренька!..
 - Ентулька!! Как же так?.. А я вот… ерунда. Что случилось?
 - Солнышко, давай не будем… Послушай. Ты должен ради меня всё пройти. Я не могу приехать, но мы будем добиваться твоего приезда сюда. Ты сможешь продержаться?
 - Завтра операция… Мне жутко.
 - Всё будет хорошо. Всё приживётся. Понимаешь? На фиг тебе старые почки – заменим, и всё будет нормуль!
 - Не смеши меня, смеяться больно.
 - А ты не смейся. Ты улыбайся.
 - Как деточки?
 - Всё хорошо…
 - У тебя голос задрожал… Что-то не так?
 - Просто я скучаю по тебе… - я решила не говорить о сыне. - Но теперь всё будет хорошо. Да?
 - Ты не думай, я ещё боец…
 - Вот и докажи. Прости, что не могу за тобой ухаживать…
 - У меня тут медсестрички!!
 - Я тебе покажи «медсестрички»!! Майор, убью!!
 - Не убьёшь… ладно. Наговоришь кучу денег.
 - Боречка, я квартиру купила… маленькую.
 - Комната?
 - Три.
 - Так это не маленькая!!
 - Маленькая.
 - Ты зажралась.
 - Дурак!
 - Знаю. Мне там место есть?
 - Только на моей кровати, на отдельную комнату не рассчитывай!!
 - И не собираюсь!! Пришли мне фотки.
 - Хорошо. А ты лечись и не делай глупостей. Я позвоню после операции, добро?
 - Только не исчезни. А то мне жить не к чему.
 - Я тебя люблю. Отдыхай.
 - И я тебя люблю, девочка.

***

 Последующие сорок восемь часов прошли в невыносимом страхе. После недавней потери мне было страшно настолько, что я просто превратилась в автомат. Ребёнок. Только ребёнок не давал мне сойти с ума. На третьи сутки мне, наконец, удалось поговорить с врачом.
 - Доктор, правду.
 - Какая вы нетерпеливая! Думаю, всё будет хорошо.
 - Думаете? Или всё будет хорошо?
 - Девушка, работа врача – это полдела. Дальше - работа пациента.
 - Доктор… простите. Есть возможность установить в палате телефон? Это ведь министерское отделение…
 - Всё-то вы знаете. Можно, конечно. Через часа три позвоните по этому номеру и девятка в конце.
 - Вы золотой!
 - Нет. Я просто – дорогой.
 - Доктор, я в долгу не останусь.
 - Я это уже понял.
 Намёк… Я быстро набрала телефон Гены.
 - Геночка!
 - Привет, Винтик! Я был, не волнуйся.
 - Откуда вы знаете, что я хотела спросить?
 - Тут не надо быть семи пядей во лбу!!
 - Гена. Короче, мне надо взятку дать.
 - Кому?
 - Гена, тут доктор намекнул…
 - Перебьётся!
 - Шутите? У меня же там Борька!! - я разревелась.
 - Отставить мокрые дела!
 - Я не знаю, как передать деньги… Может, почтовый перевод?..
 - Вряд ли. Тем более – тут уже не рубли, а литы.
 - Кто?!!
 - То-то же…
 - Так, я позвоню моему двоюродному брату… Может, он помочь сможет. Потом перезвоню.
 Чёрт. Только бы в этой всей кутерьме не пропала моя записная книжка… Есть.
 - Алло?
 - Сашка?
 - Сестрица!! Я тебя искал!
 - На фиг?
 - Хочу в гости ломануться, но не охота у тёток останавливаться!! Примешь? Я на месяцок.
 - Шутишь, что ли?!! Ура!! Бабки есть у тебя?
 - Не понял.
 - Ну, ты хорошо стоишь?
 - Обижаешь!!
 - Ты когда собираешься?
 - В том-то и дело, что через две недели.
 - Сашка, здоровски! Короче, так. У тебя пару сот зелени есть?
 - Тебе надо?
 - Дурак ты! Короче, мужику одному можешь две-три сотни завезти, приедешь – расчитаемся.
 - А мужик кто?
 - Дед Пихто!! Можешь?
 - Могу, давай телефон его.
 Я продиктовала телефон Гены и перезвонила ему через час.
 - Гена…
 - Слушай, ты что делаешь?
 - В смысле?..
 - Парень какой-то явился, сунул конверт с деньгами… Восемь американских бумажек по пятьдесят…
 - Отлично. Двести дайте врачу. Пятьдесят – медсестре – и чтобы пыль с него сдувала!! Остальное пусть будет у вас, может, лекарства…
 - Какая ты стала…
 - Какая? Гена? Я упала в ваших глазах?
 - Нет. Но я тебя такой не знал… деловая.
 - Я сама себя такой не знаю… и… Борька знает, сколько стоила операция?
 - Нет.
 - И не узнает.
 - Конечно. Хватит говорить. До связи.
 «Успокойся, - говорила я себе, - в больницу позвонишь потом. А то телефон не поставили – будешь дёргаться…»
 Я не знала, чем себя занять, дома было слишком чисто и всё на своих местах. Часы пробили восем вечера, Мири уснула до утра, и можно было позвонить. Долгие гудки…
 - Да?.. - голос слаб и еле слышен…
 - Боренька… Как ты, дорогой? Больно?
 - Да уж… Не очень приятно… Но… Как ты, любимая?
 - Я?!! - я взяла себя в руки, - жду тебя. Сейчас ты без фокусов лечишься, ладно?
 - Да… Меня в сон клонит…
 - Конечно, ты же после операции. Я отключаюсь. Отдыхай, набирайся сил. Я люблю тебя.
 - Я скучаю, девочка…
 - Боренька, я тебе приснюсь. Спи, родной. Я утром позвоню.
 - Хорошо.
 Гудки…С мыслью «не плачь!» я разрыдалась. Надо взять себя в руки и становиться на ноги. Если Борис и приедет, то не раньше, чем через полгода. И это в лучшем случае. Завтра же найду учителя по вождению. Он приедет – без языка и, скорее всего, без работы. Это его может подкосить здорово, он привык, несмотря на какие-то мои доходы, всё- таки содержать себя и меня. Ну, полгода он будет в ульпане учить язык и получать деньги, а потом… Только бы вырвать его оттуда. Литва отделилась, может, с него снимут эту секретность… Я никак не могла отогнать мысли, что он лежит там один, а я не могу даже смочить водой его пересохшие губы. Я мысленно гладила его руку, посылая силы… Если он выдержит это, то, клянусь, мы будем вместе. Не сегодня, так через год, не через год – то когда-нибудь, но у нас будет семья…
 День. Снова день… ещё день… так прошёл месяц, пока Бориса, наконец, не выписали из больницы. Пришёл огромный счёт за телефон… Если так пойдёт дальше – я не дотяну до первой зарплаты.
 - Алло?..
 - Боренька… Как ты?
 - Прилёг.
 - Это хорошо… Послушай… Я не могу больше звонить каждый день, родной. Разговоры в два раза дешевле по субботам…
 - Миленькая… Не надо звонить… Пиши мне каждый день, хорошо? Это первые две недели надо потерпеть, пока первое письмо придёт, а потом уже связь наладится…
 - Боря… Прости, что спрашиваю… Тебе… Ну, мочиться… больно?
 - Дурочка! Я вообще счастлив, что могу это делать – значит, почка работает. А больно - не больно – это такая мелочь! Что ещё мадам интересует?
 - У тебя есть, что кушать?..
 - Не волнуйся, Генкина жена наварила тут… Всё путём. Всё. Давай, девочка, жалко прерываться, но… до субботы. Обещаешь каждый день писать?
 - Да…
 - Я люблю тебя… Стой! Как дети?
 - …Хорошо. Люблю. До связи.
 Я быстро положила трубку на рычаг. Как ему сказать?! Заплакала Мири. Я быстро подошла к ней. И обнаружила, что у неё уже четыре зуба… Прозевала. Мать, называется… На душе стало ещё хуже.
Ночью я не могла уснуть. Села на кухне перед чистым листом бумаги…
«Здравствуй, Борюшка! Как ты, милый? Должна тебе признаться, что ты здорово меня напугал… Но хорошо всё, что хорошо кончается… Тут страшная жара, всё время работает вентилятор – на кондицианер я пока рылом не вышла. Жара не спадает даже по ночам. А если ещё дует хамсин (суховей), то пыль на мебели надо лопаткой соскребать…
Сейчас у меня потихоньку налаживается жизнь… Боренька… я ведь сына не уберегла… Нету моего Борьки…»
Письмо было на пяти листах, залитое слезами и размазанное чернилами… Я решительно засунула его в конверт и положила две фотографии…

***

 Мой первый рабочий день… Я успела к этому времени получить водительские права и во дворе стоял маленький «FIAT» белого цвета. На заднее сидение я водрузила коляску, на переднее - ребёнка в кресле безопасности и решительно отправилась в Тель-Авив. Полуторачасовая дорога – заняла часа три. Зато ребёнок выспался!
 В театр я водрузилась со всем хозяйством.
 - Это наша новая актриса… - представил меня режиссёр. - Ты так будешь на работу ходить?
 - Как?
 - С дитём?
 - Если вам это не подходить, то мне не подходит работа… - ну, и нагласть с моей стороны.
 - Да ладно, как хочешь.
 И Мири стала закулисным ребёнком. С ней таскались все – от уборщицы до декоратора, а я работала, не покладая рук. Ночами я учила роли, а целыми днями проводила в театре.
 «Девочка моя! Твои письми стали короткими. Я физически ощущаю твою усталость. Так и сломаться недолго… Береги себя и доченьку. Вот станешь знаменитой, заболеешь «звёздной болезнью» и забудешь меня…».
 «Дурак!! Старый ты дурак!! Мне до звезды – триста метров по говну брасом!! Не ворчи, а думай, как приехать. Имей совесть, у тебя от меня уже есть дюжина фотографий. пришли свою, хоть старую – у меня нет никакой! Я так тоскую… Ах, да! Еду на свои первые гастроли – в Лондон…».
 «Девочка моя! Ни одна английская королева с тобой не сравнится. Судя по фотографиям, ваша труппа имела успех. Что за хмырь возле тебя на фотографии?!!! У нас тут начались проблемы. Ввели какие-то талоны. Полный кавардак».
 «Боренька, ты ничего конкретного не пишешь… Что происходит? Я могу лишь догадываться по урывкам из новостей. Я отправила тебе две посылки. Не обижайся. Люблю».
 «Ентуленька… Я в жизни не испытывал большего потрясения… Это же надо – прислать два ящика еды!! Хотя… чего там… это поможет продержаться».
 …«Два ящика еды». Переговорив в очередной раз  с Генкой, я поняла, что бывшие военные, точнее, как их теперь называли, «оккупанты», бедствуют. Всех лишили военных пенсий, льгот. Борис ещё как-то держался лишь потому, что послушался меня, дуру, и всё-таки переступив через принципы (предатель и т.д.), не сказав своим друзьям, боясь их презрения, всё-таки Литовское гражданство взял. В первые два года в Литве просто предлагали гражданство тем, кто прожил больше десяти лет – без условий и экзаменов. Борис пошёл на это только из соображений – быстрее приехать в Израиль, плюнув на свои идеи и принципы. Как гражданин, он получал какие-то талоны на определённые продукты и пенсию по инвалидности. Разумеется, первые полгода после операции – ни о какой работе не могло быть и речи. По телефону Борис хорохорился и бодрился, но я понимала, что дело плохо. Я получала письма от Эльвиры Николаевны, своего педагога по музыке, чей муж служил с Геной, где она писала, что дошло до того, что Борис просто делился мукой. Она ещё не понимала, откуда у него продукты, думая, что он пользуется моим «старым блатом» - мой покойный дедушка тридцать лет проработал в магазине в мясном отделе. Там знали всю нашу семью и без проблем «доставали что-то из-под прилавка». Я взяла себе в правило – раз в неделю посылать не очень тяжёлую посылку в 5 кг с макаронами, супами быстрого приготовления, которые Борису очень нравились, итальянскими ньюками, которые не надо было хранить в холодильнике, а варились они, как пельмени (а если не полениться и пожарить их с луком, то вкус вообще королевский!!). Я клала в посылку чай, кофе. Я понимала, что ему одному хватило бы и одной посылки на месяц, но он делился с Геной и с Эльвирой Николаевной, а я должна была быть уверена, что он не голодает. Я отправляла полукилограммовые пакеты со стиральным порошком, мыло и молилась, чтобы посылки доходили до адресата. Но, слава Богу, ни разу не было проколов…
 - Енточка, ты меня балуешь!
 - Глупенький, это я успокаиваю свою совесть! От тебя всё равно всей правды не добьёшся! Я еду в Йоханнесбург!!
 - ЮАР?!!
 - Ага!.. Борька, у меня там какие-то родственники… Дед бегает, как подстреляный, чтобы я в гостинице там не останавливалась с ребёнком.
 - Дед прав! Напишешь?
 - Как приеду в ЮАР, сразу дам тебе телеграмму, что я на месте. Хорошо?
 - Ой, боюсь я за Вас!!.. Ентуля, всё-таки, хоть ты и далеко, но когда ты дома – мне спокойнее. Скажи, девочка… ты успехи делаешь?
 - Стараюсь… я ведь учиться пошла. На вторую степень.
 - А первая есть?
 - С первой я приехала, глупенький!!
 - А учиться долго?
 - Два года на вторую и год на третью…
 - Зачем?! У тебя же высшее?!
 - Для себя. Чтобы знать, что я что-то стою… Для нормальной зарплаты…
 - Ты мало получаешь?
 - Нет. Я получаю хорошо… Но за ту же работу получать в три раза больше – приятнее, согласись!!?
 - Согласен. Ладно, красавица, с хорошей зарплатой, разоришься на телефоны…
 - Я люблю тебя…
 - А я тебя хочу. До боли.
 - Потерпи, родной… Пока. До связи!

ЮАР

 Гастрольная поездка в ЮАР оказалась очень даже занимательной. У меня было несколько концертов и спектаклей в столице – Йоханнесбурге. Выяснилось, что со стороны деда у меня там большая родня, они успели уехать ещё до войны – в 1932 году. Поэтому я была там нарасхват и между концертами всё время ходила на какие-то балы и званые ужины и обеды.
 Все мои родственники были очень богаты и содержали большой штат прислуги. Вот где поистине оцениваешь выражение – «белый человек»!! В ЮАР живут негры разных вероисповеданий и очень враждуют между собой. Поэтому прислуга в одном доме должна придерживаться одной религии – иначе перережут друг друга.

***

 Прошёл год. Ещё год. Снова год… Письма, телеграммы, звонки… Слёзы. Упрёки. Ревность. Нежность. Боль. Борису никак не удавалось выехать, а мне никак не удавалось приехать. Объездив к этому времени полмира, я никак не могла поехать в Литву. Я стала отдаляться от всего, что меня окружало. Мне расхотелось петь, играть… В один прекрасный или не прекрасный день я утроилась работать кассиром в овощном магазине. Набив бицепсы на арбузах и картошке, через год я оттуда ушла работать в супермаркет в отдел колбасных изделий. Там я познакомилась с уборщиком, которого звали Ицик. Он был не очень счастлив, хотя обожал свою жену. Но он очень любил театр и, разумеется, быстро меня раскусил. Ему было под шестьдесят, и он вечно читал мне нотации, пока не довёл меня до состояния, что я снова смогла петь. Хотя я опять стала выходить на сцену, я ещё полтора года проработала в магазине, пока люди не стали меня узнавать… На фоне всего у меня появился поклонник – Илюша. Он был женат и влюблён, но из этого ничего не могло выйти. Потом появился поклонник Саша, который вешал мне на двери мешки с мороженым и белыми хризантемами, а мне приходилось потом мыть подъезд. Я жаловалась Борису, а он кипел от негодования. В какой-то момент я не выдержала и накричала на него, что я рассказываю ему всё, потому что уверена, что мы доверяем друг другу, а он, вместо того, чтобы фантазировать постельные сцены, лучше бы оббивал пороги для того, чтобы выехать. В ярости я бросила трубку и неделю не звонила и не отвечала на звонки. Илюша ходил за мной как тень и, к слову сказать, был моей тенью в течение семи лет. Он как-то научился всегда оказываться рядом, и мне было приятно иметь такого друга. Наконец, Борис прислал телеграму: «Умоляю, позвони. Я осёл». Но я помучила его ещё три дня и позвонила.
 - Девочка!
 - Привет.
 - Что так официально?
 - Да вот. Фильтрую каждую фразу, чтобы мне же боком не вышло.
 - Не говори глупости. Расскажи, как ты…
 - А что я могу рассказать?! Работаю. Мири в садике. Ходит на кружки. Всё, как у всех.
 - Ты так сухо со мной…
 - Ты меня обидел недоверием, Борька. Так продолжаться не может!
 - И не будет. Я приезжаю. Встречай…
 - Господи! - я упала на пол и завыла. Я рыдала. Что-то говорила. Он плакал со мной вместе.
 - Солнышко. Давай, сейчас успокоимся и положим трубки. Я позвоню ночью, и мы всё решим на спокойную голову. Ага?
 - Ага!
 - Я люблю тебя…
 Весь день я ходила окрылённая. Решила устроить себе праздник. Взяла Мири и мы отправились в Кирьён, огромный торговый центр. Я пустилась во все тяжкие. Полностью сменила стиль. Покупала всё, что просила дочь. Зашла в магазин мужской одежды и купила вещи для Бориса – нечего переть чемоданы!!
 Еле дождавшись полуночи, я набирала знакомый номер.
 - Борька! Не томи. Рассказывай.
 - Солнышко. Я им всем смертельно надоел, и они решили – нехай валит. У меня куча вопросов к тебе.
 - Да какие вопросы?! Оделся и приехал. Ничего, кроме документов, не бери.
 - Так, миленькая, а квартира? Её же продать надо!
 - Боря. На это нужно время. Думаю, что лучше оставить доверенность на Гену, и он этим потихоньку займётся.
 - Ну, как ты не понимаешь! Я же не могу ехать вот так – без денег!! Как там с работой? Я же – мужик!
 - Милый, я тебя 5 лет не видела. Ты шутишь?! Бери билет и приезжай.
 - Но это же около 10 000 долларов. Как ты не понимаешь?
 - Послушай. Я не хочу с тобой об этом спорить. Просто я считаю, что теперь, когда, наконец, мы можем быть вместе – ты сам строишь препятствия. А стоит ли оно того?
 - Не стоит. Просто я не хочу быть тебе в тягость.
 - Не мели чушь. Я жду тебя. Очень. Я устала.
 - И я устал. Пожалуй, ты права. Я веду себя, как эгоист.
 - Приедешь, будешь получать пенсию. Там – видно будет.
 - Хорошо. Солнышко… я устал без тебя.
 - Приезжай скорее…
 Время тянулось невыносимо долго. Мы говорили по телефону часто, но не по долгу. И считали дни, часы, минуты…

***

 Завтра!!!! Завтра!!!!!!!!!!!!!! Завтра!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Я убрала квартиру, наготовила еды… Мири отвезла на пару недель к деду – пусть развлекаются! Я ходила из угла в угол – терпение лопалось. Звонить уже было некуда. Дзинь! Звонок в дверь. Телеграмма. Я обрадовалась, подумав, что Борис из Вены прислал телеграмму.
«Борис умер тчк не жди тчк».
 Я рухнула на пол… НЕ ВЕРЮ!!! НЕ ВЕРЮ!!!!!!!!!!!!! Я схватила ключи от машины и поехала в сторону тель Авива. «Кто-то пошутил. Я еду тебя встречать… еду. Еду. Еду….».
 …В центре Тель-Авива прогремел взрыв. Бомба была заложена в рейсовом автобусе. По меньшей мере, 5 человек погибли, около 50 ранено. Полиция перекрыла центр города. Саперы обыскивают машины в прилегающих районах.
 По радио передаются призывы не занимать телефонные линии в центре Тель-Авива для облегчения работ спасательных служб и также не собираться поблизости от места теракта из опасений. Правоохранительные органы не исключают, что могут быть еще произведены взрывы.
 По предположениям израильской полиции, этот теракт совершил палестинский террорист-смертник, подготовленный сразу двумя экстремистскими организациями - ХАМАС и "Исламский Джихад".
 Я открыла глаза…
 - Где я? - вокруг суетятся врачи…
 - Она пришла в себя! - закричала молоденькая медсестра.
 - Кто? - спросила я.
 - Вы!
 - А почему я была не в себе?..
 - Ой! А Вы не помните?
 - Нет. Ехала. Поравнялась с автобусом…
 - Произошёл теракт. Автобус подорвал смертник. Есть погибшие. Вам – повезло. Вам просто оторвало ноги.
 - Чего?.. Ох…а?!!!!!!!!! (далее пошёт родной трёхэтажный)… - Потом я резко села… Я стала короче.
 Я взяла себя в руки. Если  самолёт приземлился – у Бориса есть адрес. Значит, я попозже позвоню домой.
 - Позовите врача.
Врач немедленно пришёл.
 - Бушуете? Замечательно!!
 - Шейте обратно.
 - Кого?..
 - Ноги!
 - Вы шутница…
 - Никак нет!!!
 - Это невозможно.
 - А мне насрать. Ясно?!!
 - Протезы…
 - Тащите!!!
 - Дамочка. На это уходят месяцы…
 - Насрать. Ясно?!!!!!!!!!!!
 - Вы отдыхайте…
 - Вали отсюда!!! - я заорала. - И без ног не приходи!!!
 - Дайте ей снотворного и обезбаливающего, - обратился он к медсестре. И вышел из палаты. Медсестра протянула мне лекарства.
 - Только подойди! Вон!!! - сказала я так тихо и грозно, что медсестра отошла на шаг.
 - Я должна дежурть возле вас…
 - Кыш! - я закрыла глаза… «Борька, телеграмма – это чья-то шутка? Хотя… Хрен вам в грызло!!! Я не сдамся!!» - Дайте мне телефон!
 - Но….
 - Молча и быстро!! - медсестра протянула мне огромный, только появившийся на израильском рынке мобильник.
 -Дед!! Привет, дорогой! Слушай, у меня тут гастроли на пару месяцев… За Мири присмотришь?..
 Всё. Мири была пристроена. Теперь надо думать о себе. Так. Из этого дерьма я выберусь. И узнаю, какая скотина отправила эту долбаную телеграмму… И, ей-Богу, ей, скотине, не поздоровится… Дожить до утра. Вот, что мне нужно. Дожить…
 Утром собрался целый консилиум. Что- то говорили, спорили, решали, что делать с такой буйной пациенткой… Я решительно села на кровати.
 - Так, господа… Делайте, что хотите. Лечите – вытерплю. Буду делать всё, что пропишите. Но отсюда я уйду, а не выеду на коляске. Ясно вам?
 - Решительная девица… - сказал доктор Келев. - Ладно. Будем думать, что с вами  делать. Сначала – должно затянуться. Потом подберём протезы. Но всё не так просто…
 - Ничего… Не такое пережила.

***

 Потянулись долгие месяцы тяжёлой реабилитации. Боль, кровь, пот, слёзы в подушку… Привыкание к протезам. Учиться встать. Сделать шаг. Идти…
 Когда я добралась до дома – наступила зима… Я звонила Борису, Гене – телефоны молчали… Много лет спустя я узнала, что в Литве просто сменились номера телефонов, названия улиц… А я училась жить по-новому. Заканчивать жизнь калекой я не собиралась. У меня появился стиль. Чуть подпрыгивающая походка. Всегда высокие сапоги. На каблуках. Протезы были сделаны на заказ – под наклоном. Я тяжело работала. Начала учиться на вторую степень по вокалу. Потом на третью на факультете языков. Я должна была доказать самой себе, что я – нормальная.

***
 2000год. Я выступала и устроилась работать ведущей на пиратской радиостанции. Как-то прямо во время передачи в студию вошёл невысокий, не ухоженный и очень не красивый человек. Я слегка опешила. Закончила фразу и поставила музыкальную паузу.
 - Простите… Вы кто?
 - Оператор. Меня зовут Борис. Мне 53 года.
 - А мне – 29…
 У меня стали ватными коленки… Он обошёл мой стол. Кликнул мышкой на автопрограмму, чтобы крутилась только музыка. И потянул меня за руку.
 - Я давно слушаю ваши программы. - он притянул меня к себе. - Они живые, речь – граммотно поставлена. - он продолжал крепко держать меня. Вдруг он поцеловал меня. - Сейчас или никогда! Да или нет?
 - Да…
 …Всё произошло быстро, неожиданнго, как в кино. В ту секунду мне было абсолютно плевать, что я делаю, с кем и как это выглядит. Думаю, что в ту же минуту я и забеременела Шели. Беременность протекала трудно, и примерно на третьем месяце Борис просёк моё положение.
 - Я переезжаю к тебе.
 - Мне всё равно.
 - А мне – нет.
 И он переехал. Мне было абсолютно всё равно. Мири он не мешал, и они быстро нашли общий язык. Любила ли я? Нет. Но он божественно танцевал, и ему было плевать на мои недостатки.
 2003год. Умирает моя Бабушка, а через два месяца – мой дед… Я плакала день и ночь… Борис не выдержал.
 - Так, дорогая, давай родим ребёнка, назовёшь в честь бабушки и успокоишься.

***(отступление)

 Ты не появился на свет так, как твои старшие сёстры. Когда рождались они – я слышала каждое их движение, каждый шаг, толчок и боль. Потом они отмечали этот мир свои криком, и их давали мне в руки – красивых, маленьких и беспомощных...
 Когда в этот мир шёл ты – была лишь боль, боль, боль... Я никогда не думала, что боль может заставить потерять челевеческое обличие. Может. И только животный страх за твою жизнь заставил идти меня на этот, может, и опрометчивый, шаг. Будь я более смелой и мужественной, тебе не пришлось бы пережить этот ужасный миг, который останавливает пульс...
 Суета врачей, лампы операционной...
… «Сквер  напротив горисполкома с красной галькой и фонтаном славился своими яркими пахнущими клумбами и голубями. Голуби не боялись людей, слетались на все печенья, которые им щедро кидали, за крошками, прямо на руки»...
 Когда я, твоя глупая мать, окрыла глаза, я даже не сразу спросила о тебе... Я боялась. Тебя не показали мне. Меня не отвезли туда, где был ты. И был Великий Страх... Я пыталась, я очень пыталась справляться с дикой болью, разрывающей моё тело. Я хотела взять тебя на руки, увидеть твои глазки, впитать в себя твой запах. Я ждала всю ночь, и, казалось, время бесконечно...
 Когда я увидела тебя, я даже не могла встать с кресла, на котором папа меня привёз к тебе...
 Ты лежал в своей прозрачной люльке, в глупой больничной шапочке и ничего не понимал. Я даже не успела разглядеть тебя, как ты тут же заявил о своих правах. Есть. Ты так жадно приник к моей груди, как будто делал это всегда. И только я знаю, как внутри меня ты сосал пальчик – «репетировал».
 …«Бабушка снова замочила остатки хлеба, чтобы выполнить свой ежедневный ритуал – покормить голубей. Голуби ждали своего часа, доверчиво залетая к нам на балкон. И, что самое странное, не гадили. Бабушка, как королева голубей, с вытянутыми руками, звала своих «подданных». И только один наглый воробей пристраивался к свите...»
 Тебе 7 дней, мой мальчик. Ты ещё не носишь имени, а мы сходим с ума от обычая, после которог тебе это имя дадут. Я почти не разговариваю, плачу и молюсь. О, кощунство! Я ловлю себя на том, что не прошу Господа! Я разговариваю с Бабушкой. Хожу вокруг тебя, трогаю, глажу, не спускаю с рук... Папа успокаивает меня, а сам курит, курит, курит...
 Приходит страшно деловой моэль, достаёт свои инструменты, а я прижимаю тебя к себе, надеясь забрать твою боль себе. Всё проходит очень быстро. Ты уже еврей. У тебя есть имя Ёниэль – Божий голубь.
 …«Исход субботы... Вижу, как Бабушка стоит у окна в своей спальне, выглядывая третью звезду - символ конца недели. В доме очень темно – свет можно будет включить только после третьей звезды. Бабушка в чёрной юбке, лимонного цвета блузке и белой шали. А на плечи накинута красная кофта. Я – девочка четырёх-пяти лет, сижу на подоконнике, закутанная в Бабушкин халат и считаю машины, которые проносятся мимо вокзала... Кружит мелкий снежок, и из-под фонарей, под самой лампой, кружат маленькие снежно-жёлтые лучики... И одиноко бродит замёрзший серый голубь»…
 Моя жизнь обрывалась дважды, мой мальчик. Первый раз, в тот слякотно-весенний понедельник, когда не стало дедушки. Даже не в понедельник, а во вторник, когда я вырвалась к нему домой и увидела его, лежащим в гробу. Я убежала в Бабушкину комнату, тыкалась головкой в Её шкаф и не могла плакать. Второй раз был в ту жаркую субботу, когда ушла и Она… Знаешь, когда я была в последний раз до родов на кладбище, проезжая длинный зелёный забор, я увидела белую голубку. Я точно знаю, что это Бабушкина душа провожала меня, махала крылом и смотрела мне вслед... Через три дня родился ты, мой мальчик. Это была суббота.
 …«А голуби всё так же слетаются на крошки, и дети всё так же любят кормить их с рук»…
 Святые уходят и приходят по СУББОТАМ...

***

 В 2006 год, я решила – пора. Мне предложили гастроли по Прибалтике.  И я  - решилась. Страх. Страх и страх. В голове звенели слова: «Никогда не возвращайся туда, где была счастлива»… Я забронировала номер в гостинице «Шяулис» в Шяуляе и решила, что, покончив с концертами, я поеду на неделю в Шяуляй. Предупреждать мне было некого. Бросив в чемодан два платься для выступлений и самое необходимое и, оставив на Бориса детей, я отправилась в Латвию, а затем в Литву. Гастроли прошли с большим успехом и, наконец, подошли к концу. Я сидела в поезде «Таллин-Рига-Минск» и ехала в свой город детства… За два часа, проведённых в поезде, я вспомнила всю свою жизнь. Я знала. Я сделала всё, что могла. Кроме одного. Я не была на его могиле. На могиле человека, которого любила всю  свою жизнь…
 ...В семь утра уже была в гостинице, приняла душ, накрасилась, переоделась... На улице дождь, и я, наверное, глупо выгляжу в красном плаще, надетом поверх чёрного брючного костюма... Красная блузка, красные сапоги и красная сумка... Красный и чёрный почему-то придают мне уверености... Одиноко у входа в гостиницу стоит, взятая на прокат, «Тойота королла». Швейцар отдаёт мне ключи, и через минуту я уже трогаюсь, ещё через десять минут я подъезжаю к дому по улице Дайню (когда-то это была улица Карвялё) 58... Ещё один глубокий вдох, и вот я уже жму кнопку лифта - 4 этаж... Останавливаюсь у дверей 39-ой квартиры. Прислушиваюсь – тишина. За минуту в голове проносится ворох мыслей - «ключ не подойдёт», «меня спустят с лестницы», «там, может быть, женщина»… Третье меня пугало больше первого и второго... Ужасно захотелось кофе, хотя кофе пью очень редко и то - взбитый и растворимый с пеной... Дрожащими руками вставляю ключ в замочную скважину. С другой стороны ключа нет. «Никого нет дома» - с некоторым облегчением думаю я, открывая дверь... Всё запущено, неухожено, хотя обстановка не поменялась, лишь выцвела, обветшала... Беру себя в руки и захожу во вторую комнату. И там всё так, как я оставила много лет назад. На кровати спит он... один! Я, не в силах стоять, сажусь на краешек тахты и разглядываю его. Постарел. Осунулся. Нездоровый цвет лица. Поправился. Минутный порыв, и я глажу его по голове. Он улыбается во сне: «Ентуля... » - и спит дальше. Я открываю шкаф - женских вещей нет. Наконец, решаюсь снять плащ... Иду на кухню. Посуда, кастрюли... всё то, что я когда-то купила. Перемываю посуду, беру большой мешок и складываю мусор, забываю обо всём на свете, убираю... Протираю пол. Всё лежит на прежних местах... Прислушиваюсь. Спит. Открываю холодильник. Молоко, яйца, масло. Всё. В хлебнице полбуханки хлеба. Не чёрствый, видно - вчера купил... Взбиваю три яйца, молоко, соль... Нарезаю хлеб, намазываю маслом. Ой! У меня в сумочке всегда есть пара огурцов и яблоко (когда забываю поесть и подкатывает голодная тошнота - это спасает). Нарезаю огурец и кладу поверх масла на хлеб. Кипячу воду, завариваю чай (с собой несколько пакетиков чая шиповника есть всегда)... Осталось пожарить яичницу. Но до этого... надо его разбудить. Снова захожу в комнату и сажусь рядом. Сердце начинает бешенно колотиться... Я тихонько, боясь напугать, дотрагиваюсь до плеча и начинаю теребить.
 - Боря... вставай. - он открывает глаза и ошеломлённо смотрит на меня... Ещё секунда, и я оказываюсь в его объятьях зажатой так крепко, что больно дышать. А он плачет и повторяет лишь «ты-ты-ты... ». Не знаю, сколько это длится, я не плачу, только чувствую, что бледность сейчас разорвёт кожу... 16лет. Он чуть отстранился.
 - Я чувствую себя параноиком, но из кухни идёт запах...
 - Ну, в общем, да. Вставай. Одень что-нибудь. Я не ела с дороги...
 Пока он одевается, быстро жарю яичницу и разливаю чай. Через несколько минут он заходит на кухню, умытый, и пристально смотрит на меня.
 - Изменилась...
 - Ты тоже...

***

 Мы молча начали есть… Утолив первый голод, я отложила в сторону вилку и задумчиво посмотрела на Бориса.
 - Итак, ты жив.
 - Ты, как я вижу – тоже.
 - А я и не собиралась умирать.
 - А я очень даже собирался. Только вот холера меня не берёт - пью, не просыхая. А мне нельзя. А – пью. Алкаш я. Опустившийся. И сейчас – водки хочу. Поняла?
 - Поняла. И где она?
 - Кто?
 - Ну, водка?
 - Выпил.
 - Ясно. - я подошла к сумочке и достала 250-граммовую фляжку с виски. - Давай рюмки.
 - Две?
 - Две.
 - Я не знаю, где они. Я пью из стакана.
 Я встала. Взяла два стакана и налила виски. Получилось чуть больше, чем по полстакана. Я первая осушила свой стакан. Борис замер.
 - Не хило пьёшь… - и не дотронулся до своего.
 - Зачем ты это сделал?
 - Что?
 - Телеграмму отправил…
 - Какую?
 - Умер-шмумер…
 - Кто?
 - Ты!!! Ты, что, совсем идиот или прикидываешься?!!!!!!!!!!!!!!!!
 - Я не посылал телеграмму. А совсем наоборот. Получил. - он встал и принёс из комнаты смятый листок. «Погибла в теракте. Тебя тут не ждут».
 - Что?!..
 - Телеграмма застала меня в пути… И я развернулся. Значит – никакого теракта не было?
 - Был… Я ехала тебя встречать…
 - И ты не погибла.
 - Прости. Но – нет.
 - Не понимаю…
 - Я – тоже… Ты ничего не поменял тут с тех пор.
 - Да. Я жил в мавзолее.
 - В склепе.
 - Какая, на хер, разница?!!!
 - Никакой… Боря… Давай, приберём…
 - Не смей!!!!!!! Не прикасайся ни к чему!!!!!!!!!!! - он сорвался на такой крик, что я, забыв про плащ, схватила сумочку и выскочила вон…  Я долго не могла попасть ключом, чтобы завести машину. Как я доехала – один Господь знает… Я ввалилась в номер, рухнула на кровать и зарыдала… Стемнело… Я открыла глаза. Шатаясь, подошла к минибару и достала миниатюрную бутылочку водки… Прямо из горла выпила всю… Потом ещё одну, ещё… ещё… Стук в номер?
 - Пошли вон! – заорала я и откупорила бутылочку какой-то настойки. Выпила. Ещё. Ещё… «Какая зараза там стучит?» Я встала и твёрдыми шагами подошла к двери. «Не берёт, холера!» - выругалась я на выпитое мной спиртное. Я открыла дверь… и оказалась в объятиях Бориса.
 - Девочка, прости меня! Я ничего не понимаю!!! Но мне плевать… Я не переставал любить тебя никогда!!! - он целовал меня. Целовал… Я отстранилась, когда нашла в себе силы.
 - Проходи.
 - Ты пила?
 - Не твоё дело.
 - Моё.
 - Нет.
 - Ты меня разлюбила…
 - Нет. Я замужем. То есть не совсем…
 - Как это?
 - Мы не расписаны.
 - Ясно. Дети?
 - Трое.
 - Сколько лет младшей или младшему?
 - Младшим.
 - Не понял. Мири, Борька…
 - Нет Бореньки…
 - Что?
 - Нет.
 …И все само собой встало на свои места. Видимо, спиртное всё-таки дало мне в голову, и я рассказала всё, начиная с той минуты, когда оказалась в самолёте… Борис сидел, не двигаясь, а по щекам его текли слёзы…Часы показывали три часа ночи. Он решительно встал и начал раздеваться.
 - Что ты делаешь?
 - Собираюсь лечь в твою кровать.
 - Но…
 - Скажи, что ты не хочешь. Что я старый и противный.
 - Наверное… мне нельзя…
 - Что?.. Ты его любишь?
 - Нет. И он это знает.
 - Тогда что? Я не трону тебя…
 - Хорошо. Но ты выключишь свет. Я схожу в душ и лягу.
 - Хорошо…
 - Нет. Сходи в душ первым.
 - Хорошо.
 Борис долго плескался, как будто хотел смыть с себя все годы и невзгоды. Он вышел и юркнул под одеяло.
 Я наполнила себе ванну и села. Очень устали ноги, и мне нужно было их распарить. Протезы снова одевать не хотелось… Но пришлось. Под длинной шёлковой сорочкой они не были видны. Я робко легла в кровать. Слегка повозилась. «Бум-бум» - глухой стук протезов об пол.
 - Что это? - Борис приподнялся на локте.
 - Мои ноги.
 - Не понял.
 - Мои ноги.
 Борис, как ошпареный,  выскочил из постели и заглянул под кровать.
 - Господи…
 - Теперь можешь спокойно уходить.
 Как раненый зверь, он, издав какой-то звук, бросился на меня и целовал, целовал…
 - Ты моя. Моя!!! Завтра мы поженимя. Меня не волнует, как мы это сделаем!!! - и всё целовал, целовал… «Кряк» - и разорванная пополам рубашка шлёпнулась на пол. Я больше не останавливала себя. Пришло время женщине снова проснуться во мне. В ту минуту я поняла – мы нужны друг другу без всяких условий… Мне было плевать на условности. Страсть, которая где-то спала 16 лет – вырвалась наружу. Светало… Я откинулась на подушку, и со словами «я - шлюха», уснула на любимом плече.
…
 Обернется застенчивость нежностью
И поднимется вдруг волной.
И со всею своею безбрежностью
Я обрушусь на берег твой.

***

  - Солнышко, вставай. Просыпайся…
 - Не-а… - я не открывала глаза…
 - Почему?
 - Боюсь, что этот сон прервётся…
 - Я этого не допущу.
 Я нехотя открыла глаза… Одела очки. И стала разглядывать Бориса. Появился животик. Весь в шрамах…
 - Нравится? - он позволил себя рассмотреть.
 - Не очень. Будем чинить.
 - Кого? Меня?
 - Души, милый… наши израненые души… Отвернись!
 - Это ещё почему?…
 -  Я должна встать…
 -  …одеть ноги? - Борис смотрел на меня с болью. - И ты меня стесняешься? Рехнулась?!
 - Я не могу так… сразу…
 - Привыкай.
 - Милый… через 5 дней я должна вернуться домой.
 - Я знаю. Но прежде мы поженимся. А потом ты поедешь. Уладишь дела и вернёшься ко мне.
 - Я - гражданка другой страны. Кто нас поженит?
 - Раввин.
 - Чего?!
 - А тебе нужен загс?
 - Нет… но… ты же не еврей!!!
 - Я – стал им. Забыла? Показать?
 - Иди в задницу!!
 - Я серьёзно. У меня ведь и бумага есть…
 - Шутишь.
 - Нет. Ты выйдешь за меня замуж?
 - А время на размышления мне не положено?
 - Положено… 10 минут. Не больше. Как раз успеешь справить малую нужду и в душ сходить…
 - Гад!
 - Я – знаю. Время пошло! - с этими словами он подхватил меня на руки и понёс в ванну.
 - Борька! Ты – сумасшедший!
 - Нет. Я снова буду жить…
 Я осталась наедине с собой… Мне было страшно. Сейча я должна изменить свою жизнь, жизнь моих детей и отца моих детей. Как? Как я решусь на такое?.. В ванну без стука вошёл Борис. Вытащил меня из воды, вытер и отнёс в кровать…
 - Итак?..
 - Я не могу…
 - Отлично. Одевайся! Мы едем покупать кольца.
 - Ты что – не понял?
 - Понял. Не копайся. Ты меня любишь?
 - Да…
 - Отлично. В данном случае может быть лишь два мнения: моё и не правильное. Поняла?
 - Хорошо. У меня условие.
 - Любое.
 - Для начала мы тебя переоденем. Стиль конца 80-ых сейчас не подходит.
 - Ну, это я, допустим, переживу. Всё?
 - Нет.
 - Ладно…
 - А есть мы будем? И вообще. Почему я должна быть в гостинице?! Хочу домой!!!
 - Там невозможно жить…
 - Я хочу домой.
 - Понял. Поехали.
 - Домой. Забери мою сумку. Она сложена. Просто возьми из шкафа. Я закрою счёт в  гостиннице.
 - Уверена?
 - Да.
 Я подошла к администратору и рассчиталась за проживание… Потом подошла к уборщице.
 - Простите… Вам подработка нужна?
 - С удовольствием! - она опешила. - Деньги мне нужны.
 - Как вас зовут?
 - Люда.
 - Людочка, возьмите кого-нибудь в помощь для первого раза. Там – просто берлога. И приходите завтра по этому адресу… - я протянула ей бумажку с адресом. - В 8 утра.
 - Боря?
 - Что, роднулька?
 - Я за рулём!
 - Ты?
 - Я. Поехали домой.
 Теперь я спокойно вошла в квартиру… Только сейчас я почувствовала ужасные запахи, всё было тусклым и неживым… Я поняла, что уборщицу не дождусь… Позвонила в гостиницу и попросила Люду к телефону… Она с радостью согласилась прийти, прихватив подружку. Пока их не было, я попросила Бориса снять шторы и тюль и запустила стиральную машину. Когда я дотронулась до постели – меня едва не стошнило…
 - Боря… Когда ты её в последний раз менял?!!
 - Ты её меняла…
 - Я содрала пододеяльник, простыню и наволочки и запихнула в пакет для мусора.
 - Выбрось, я тебя прошу! - Борис лишь пожал плечами и пошёл выбрасывать мусор. Пришли жещины, чтобы убрать квартиру…
 - Девочки, я не спрашиваю, сколько всё это будет стоить. Но у вас 4-5 часов. Мы уйдём, чтобы не мешать.
 - Хорошо.
 - Внутри шкафчиков и шкафов я уберу сама.
 - Да… Папа запустил хату…
 - Это вас не касается. Всего хорошего.
 Мы вышли на улицу. Моросил дождик, но почему-то очень хотелось гулять... Борис посмотрел на меня.
 - Хочешь пройтись?
 - Откуда ты знаешь?! Очень!!
 - Давай доедем до центра, а там … всё, что пожелаешь…
 - Хорошо… Тогда… Я хочу по магазинам… Можно?
 - С тобой – куда угодно…
 Мне даже не нужно было заглядывать в гардероб Бориса. Я почему-то была уверена, что там за эти годы ничего не изменилось… Вопрос в том, согласится ли он на покупки. Я не знала ни его финансовое положение, ни как он жил вообще… Мы бродили по центральной улице, и я рискнула, увидев магазин мужской одежды. Я потянула его за рукав…
 - Ты сказал – «всё, что хочешь»…
 - А что ты хочешь?
 - Сюда.
 - Зачем?
 - Хочу и всё. Я тебя 16 лет ни о чём не просила!
 Он нехотя вошёл в магазин. Продавщица презрительно посмотрела на пожилого мужчину, который был одет в вещи не первой свежести. Я сразу это заметила, потому что ко мне она подошла сразу. Я зло спросила на литовском:
 - Я достаточно элегантна для вашего магазина, что вы предпочли подойти ко мне, а не к мужчине, который одиноко стоит в магазине?
 - А что он купит-то? Вам помочь?
 - Сядь в угол и не подходи, пока я тебя не позову! - я рассердилась и подошла к Борису, надеясь, что он не слышал нашего разговора с продавщицей. Тут во мне проснулся дизайнер! Я выбрала 5 рубашек, два свитера, две пары брюк, летнюю куртку, обувь и целую кучу нижнего белья.
 - Ентуля…
 - Цыц! Я сказала!!! Порадуй женщину!!!
 - Но…
 - Просто… цыц!!! Я мечтала об этом 16 лет, и ты хочешт отнять у  меня мечту?
 - Молчу.
 - Умница. - я чмокнула его в щёчку и отправилась к кассе.
 Мы вышли из магазина, и пошли к машине – положить пакеты.
 - Милая… так не должно быть… Я же мужчина.
 - Ты и не надейся, что так будет всегда!! Боря… На самом деле нам нужно серьёзно поговорить…
 - Ты прихрамываешь… Устала?
 - Есть немного. Давай кофе попьём?
 - Давай.
 Мы зашли в кафе. Я не знала, как себя вести. Раньше я точно знала, каково финансовое положение Бориса. Сейчас я знала только своё. У меня был большой трёхэтажный дом в пригороде Хайфы, машина, бизнес… Как жил Борис – я даже не могла догадываться… Но Борис решительно сделал заказ и сразу расплатился с официантом, оставив щедрые чаевые.
 - Солнышко… Мы сейчас едим и идём в магазин.
 - Да… у тебя пустой холодильник…
 - …И в продуктовый – тоже. Хотя… посиди 10 минут! - с этими словами он выскочил из кафе… Прошло около получаса, когда он вернулся и протянул маленькую коробочку. Я открыла её. Там лежало тоненькое колечко с шестью маленькими бриллиантиками… Я – обомлела.
 - Ты сошёл с ума…
 - Одень его…
 - Я …не…
 - Одень!
 - Но…
 - Оно не обручальное. Ну, же…
 - Помоги… - я решительно протянула руку. Борис одел мне кольцо, которое идеально подошло по размеру. Внутри меня разлилось живительное тепло, но что делать с моей жизнью – решать надо было срочно. Ведь на чаше весов была не только моя жизнь, но и  жизнь моих детей.
 - Я не тороплю… Я должен знать, что ты любишь меня и будешь приезжать хотя бы раз в год… Я вчера погорячился. Я понимаю, что такие дела быстро не делаются. И если ты хоть немного его любишь… тогда… Я переживу.
 - Мы столько прошли с тобой, что… я выбираю – НАС… Но это действительно теперь возьмёт время. У нас впереди 4 дня… Поехали!
 - Куда?
 - Я видела… тут не далеко… Ну, что ты возишься?!!! - мои действия не поспевали за мыслями… Я тянула его к машине, словно каждая секунда теперь что-то решит. Потом остановилась…
 - У тебя паспорт есть? Международный?
 - Не знаю…
 - Давай, какой есть!
 - На…
 Я посмотрела его паспорт. Ура! Я гнала машину к турагентству на бешеной скорости. Борис мне что-то пытался рассказывать про правила дорожного движения и дёргал меня за рукав. Я остановилась у агентства и выскочила из машины. Едва поздоровавшись, я плюхнулась на стул.
 - Мне нужна турпутёвка в Израиль. - и протянула паспорт Бориса.
 - Через три месяца можно устроить…
 - Хорошо. Сколько?
 - Чего?
 - Платить сколько? - служащая назвала цену, и я расплатилась. Борис стоял рядом в состоянии шока.
 - Что?
 - Ой… Я просто в трансе.
 - Ну, это мы переживём. Или как?
 - Поехали домой?
 - И побыстрее!!!

***

 Но, побыстрее не получилось. Потому что я затащила его в магазин и накупила всякой всячины. Добравшись домой, я с удовольствием отметила, что женщиы поработали на славу, квартира ожила. Мебель и ковёр были вычищены и пахли. Квартира была проветрена. Шторы выстираны и повешены прямо сырыми, как я и просила. Я расплатилась с ними – все остались довольны. Я устало опустилась на диван…
 - Хорошо…
 - Солнышко, я только сейчас понял, как я соскучился… Я не имею ввиду – секс…Ну, ты понимаешь?..
 - Понимаю…
 - Нет… Я и забыл, что просто молча посидеть рядом – великое счастье.
 - Тогда давай, посиди молча, а я детям позвоню…
 - Давай.
 Я достала из сумочки мобильник и позвонила к Мири. Она сказала мне, что всё хорошо, малыши в порядке, но голос мне её не понравился. Я решила, что она просто не в настроении. Но она велела мне спокойно отдыхать… Борис посмотрел на меня.
 - Девочка, всё в порядке? Как дети?
 - Хорошо. Всё в порядке. Заказали до фига подарков – надо будет заняться.
 - Займёмся завтра?
 - Завтра – послезавтра…
 - А сейчас что тебе хочется?
 - Переодеться… И … Боренька?
 - А?
 - Посмотри-ка телевизор?
 - Вот ещё?!!!
 - Ну, газету почитай!
 - Ага… разбежался. Надо было столько тебя ждать, чтобы газету почитать.
 - Тогда не мешай!!
 - Что задумала мадам?
 - Борька… ну, будь человеком - дай мне 15 минут!!!
 - Молчу!!! - я чмокнула его в щёчку и прошла во вторую комнату…  Да-а-а… Спальня в моём сегодняшнем представлении несколько отличалась от представления о спальне у пятнадцатилетней девочки. «Зажралась» - сказала я себе. Я обвела взглядом комнату… А ведь то, что я обустраивала с такой любовью, казалось таким… убогим. «Зажралась!!!» - повторила я себе уже со злостью. Да. Я пыталась жить. Я шла в ногу со временем, потому что была молода и должна была жить ради детей. Я должна была в этой жизни - будь она проклята!! - что-то значить. Всё. Отставить! Я открыла пакет с новой постелью и постелила на тахту… Хм-м… Полуторка… Блин. Привыкла к стадиону. Присела за письменный стол… В верхнем ящике лежали старые исписанные тетради. Я вытащила первую попавшуюся…
 «Милая моя… Где ты сегодня? Закрываю глаза и просто слышу цоканье твоих каблучков по асфальту…  И тогда я стараюсь задержать эти звуки… Будешь смеяться… Я третий год берегу надкусанную тобой шоколадку…»
 «Солнышко… Это ничего, что я говорю с тобой?.. Я хотел рассказать тебе. Стоял в очереди и услышал, как какая-то тётка рассказала другой тётке анекдот. Бабуля приходит к доктору. Он ей - «Идите за ширму – раздевайтесь!» Проходит несколько минут – бабули нет. Доктор ей - «Где вы там? Разделись?» А из-за ширмы раздаётся - «Ну, заходи, баловнюха!»…
  «Неважно себя чувствую сегодня… думал – мне кирдык. Так напился вчера… Я пить стал. А когда просыхаю – так и слышу твой голосок «Зачем, малыш?»… Зачем?..  Хочу к тебе. Вот зачем!!! Только я- то буду вариться в аду, на твоё облачко мне не попасть….»
 «Ентик… девочка… где ты? Забери меня к себе… Сегодня тебе бы исполнилось 27… Я пишу тебе очередное письмо, которое ты никогда не получишь…»
 Стемнело… Я листала старые письма, написанные мне. Письма, которые даже не были вырваны из тетради… Слёзы застилали глаза. Воротничок блузки был мокрым от слёз… Время неумолимо шло…
               
***

 Борис тихонько вошёл в комнату и тронул меня за плечо.
 - Не надо, роднулечка…
 - Борька… - я прижалась к нему и разрыдалась.
 - Милая. Всё хорошо… Теперь будет всё хорошо… Хочешь искупать меня?
 - Хочу… - я всхлипнула. - Так не бывает.
 - Когда-то же было. Давай пошалим?
 - Давай…
 - Тогда я приготовлю ванну.
 - Давай… - я положила тетрадь на место.  Будем жить. - Я приготовлю ужин.
 Кухня… Как я любила тут возиться! Ничего. Это – моё. Эта кухня – моя жизнь…. была. Я толком ничего не купила. Нарезала греческий салат – такой любимый израильтянами и бутерброды со скумбрией и яйцом с чёрным хлебом. Красиво разложила на тарелки.
 - Борис Дмитрич!! Кушать подано!!!
 Я повернулась – Борис стоял, облокотившись об шкафчик.
 - Я наблюдаю за тобой… Ты не изменилась ничуть…
 - Врёшь, конечно… но мне приятно.
 - Нет. Не вру. Корми нас.
 - Боренька… Скажи мне, а Гена жив?
 - Думаю – да. Я ни с кем не общаюсь последние лет пять… А что?
 - Я хочу позвонить ему…
 - Давай завтра. Но, прежде чем звонить – тебе знать надо. Сын его погиб в Чечне…
 - Господи…
 - И его жена… сошла с ума. Это я тебе говорю прежде, чем ты будешь задавать ему вопросы… если он ответит на телефон.
 Мы молча поели. Почему-то я поймала себя на мысли, что мне стыдно от того, что мне так хорошо сейчас. Иногда закрадывалась тревога за детей, но больше меня не волновало ничего. Кроме того, у меня была цель. Мне нужно было найти мою учительницу по химии – Мельникову. Но об этом я не говорила. Мне предстоял экзамен по химии…
 - Солнышко, на тебя это не похоже – ты не переоделась за весь день. Я передумал. Давай – я тебя искупаю?
 - Не-е-е…
 - Ладно. Тогда я в ванну лезу. - он подозрительно не спорил. Я помыла посуду и вошла в ванну. Борис сидел и балдел в воде. Я стала его намыливать. Он что-то промычал…
 - Залезешь?
 - Нет.
 - Стесняешься?
 - Да.
 - Зря… А костюмчик на тебе дорогой?
 - Да не очень… А что?.. - плямс! И в ту же минуту я оказалась в воде. - Ты что творишь?!!!!!!! - я хохотала.
 - А вот теперь – раздевайся!
 - Фиг!
 - Ладно… Я не гордый – хрум! – разорванная блузка отлетела в  сторону.
 - Сбрендил?!! - он закрыл мой рот поцелуем…
 - Ты можешь помолчать хоть раз? - он пытался отлепить от меня одежду. - Я сейчас тебя искупаю, а потом уложу баиньки…
 - И это всё?
 - Посмотрим…

***

 Я проснулась в восемь утра. Боже мой! Я много лет не спала так хорошо и так крепко. Но сегодня меня с утра ждало одно неотложное дело. Я тихонько встала. Особенно тщательно накрасилась, одела строгое чёрное платье… Женщина – вамп. Быстро нацарапала записку Борису: «Милый, захотелось сдобы – поехала в кулинарию». Бросила в последний раз взгляд в зеркало. Взгляд женщины, которую я увидела в зеркале, говорил - «Месть».
 Моросил дождь. Я постаралась вспомнить этот дом. Напротив художественной школы – надеюсь, он не рухнул. Я завела машину и поехала в цветочный магазин. Купив цветы, я отправилась к дому химички. «Надеюсь, Валентина Алексеевна, вы тут…». Вот он – серый дом… Первый этаж. Дверь налево. Я подёргала дверь – открылась… Химичка сидела за круглым столом и пила чай с булкой. Она повернула голову и, увидев меня, строгим учительским голосом сказала:
 - Женщина, у интеллигентных людей принято стучать…
 - Я постучу по крышке твоего гроба, старая гадина!
 - Гиента?!! - она уронила чашку, и та с треском упала на пол. - Вы?!!! - она пыталась встать со стула.
 - Сидеть! - она замерла. - Хорошо живётся? Совесть не мучает? Говори, падла, рука не дрожала?
 - Что вы себе позволяете? - она пыталась открыть валидол. - Как вы разговариваете?! С каких пор учителю говорят «ТЫ»?!
 - Учителю – не говорят… Давай, исповедоваться будешь. - я достала из сумочку опасную бритву Бориса. - Сама знаешь – я труп. А с трупа – взятки гладки. Короче, старая карга, смерть пописать отпустили – она и уссаться может… кровью. Ну?!
 Не знаю, каких ролей я наигралась в театре, но она испугалась…
 - Твой отчим тогда пришёл… - и дальше полился рассказ, от которого у меня волосы дыбом встали…Что же… Оказывается, жизнь Бориса и моя жизнь была оценена в 200 американских денег. Выслушав её рассказ, я протянула ей две калы.
 -Это вам. На могилу… - она упала со стула на пол, а я вышла вон – даже не оглянувшись…

***

 Я села в машину и посмотрела на часы. Не прошло даже часа. Но у меня был ещё адресок… Я поехала в райн Зокняя, где терерь жил Виктор Иванович Чмиль. Он был стажёром-лабрантом во время моей учёбы. Старше меня лет на 5-6… «Надеюсь, ты дома»… Не без труда я поднялась на четвёртый этаж. Остановилась в лестничном пролёте и отдышалась. Лишь, когда дыхание стало ровным – я нажала на кнопку звонка. Дверь открыл Чмиль. Он, видимо, спешил на работу и, разумеется, не узнал меня.
 - Чем могу?.. - он не договорил фразу, потому что из меня вырвалась львица, и я с разворота заехала ему ногой (твёрдым протезом!) в пах… Да… Три года занятия карате в Израиле не прошли даром, я остановилась лишь, когда его губы стали такими, как губы Бориса на мою стодневку… «За мою сгубленную молодость, скотина!»
 … Я вернулась домой, а Борис преспокойно себе спал, улыбаясь во сне. Отлично. Я порвала записку, смыла косметику и сходила в душ, переоделась и пошла на кухню. Мне захотелось пиццы… Я замесила тесто. Соуса для пиццы у меня не было, поэтому пришломь мудрить. Взяла немного кетчупа, добавила базилик, кинзу и душистую гвоздику. Натёрла сыр, нарезала наверх сыра ломтики красного перца, помидоров, поверх  положила грибы и поставила в духовой шкаф. Запахи, которые носились по кухне, заставили вспомнить, что у меня желудок к спине прилип от голода. Я включила чайник и решила будить старого соню.
 - Милый, доброе утро…
 Он, не открывая глаза, притянул меня к себе и крепко обнял.
 - Доброе… Никак не поверю, что ты – не сон.
 - Не… - проворковала я, - я твой утренний кошмар!! Вставай!
 - Боже мой. Что за запахи? Я – в раю? Что ты там сотворила?
 - Пиццу.
 - В жизни не ел.
 - Шутишь?!!
 - Нет.
 - Давай, мой милый, мойся, брейся. У тебя 10 минут. А я Мири позвоню.
 Мири заверила меня, что дома всё в порядке, дети здоровы, но голос её мне снова не понравился. Может, влюбилась?..
 Пицца получилась очень красивой и весьма съедобной. Мы быстро склевали ее. Борис многозначительно посмотрел на меня.
 - Миленькая, какие планы?
 - Позвонить Михалычу.
 - Хорошо. - Борис набрал его немер. - Гена? Здорово, брат… Из преисподней появился… лет 5 не виделись… да… да… нет, я не один… короче… вечером что делаешь? Давай ко мне, часиков в семь… замётано. Коньяк или водки? Понял. Будь…
 - Я так понимаю – водку купить надо?
 - Точно…
 - У меня планы на сегодня были. Мне к дедушке надо.
 - На кладбище?
 - Да. Но я хочу сама поехать. Не обидишься?
 - Нет. Я поеду с тобой, высадишь меня в центре.
 - Хорошо. Я тебе позвоню.
 - Так меня же дома не будет. В рельсу?
 - Ой, - меня осенило, - у тебя мобильника нет?
 - На кой он мне?
 - Хорошо. Тогда давай в 12 у «Золотого мальчика»? Как раньше?
 - На свидание приглашаешь?
 - Ну, со всеми вытекающими из этого последствиями!
 - Хулиганка!! Погоди у меня!
 - Ты только сам в магазин не ходи. Я ещё подумаю, что приготовить.
 - Не мудри только. Хотя… валяй! Мудри!! Интересно, как взрослая Ента к пьянке готовится, так же серьёзно, как маленькая?
 - Нет. Не так серьёзно. Маленькая Ента не знала, что закусывать можно всем – поэтому мудрила!!
 Дождь не прекращался ни на минуту. Я одела джинсы с голубым пуловером, больше у меня ничего попроще не оказалось. В сумочке были поминальные свечи. В пакет я положила тряпочку и щётку. По дороге заехала в магазин и купила цветы, чтобы посадить на могиде и букет гвоздик – поставить в вазу. Могилу дедушки я нашла сразу, словно была тут неделю назад. Я была настроена увидеть запущенную могилу с покосившимся памятником. Каково же было моё удивление, когда я увидела покрашенную ограду, скамейку и подрезанный куст шиповника. Я вырвала сорняки (их было совсем немного) и посадила анютины глазки. Затем поставила цветы в вазу и зажгла свечу. Я погладила памятник и заплакала. Сюда я приходила, когда мне было совсем туго. Я могла сидеть здесь часами и холодный камень, словно говорил мне: «Всё наладится»… Так я стояла, пока не почувствовала, что слёзы кончились, и я промокла до трусов… Я знала, что Борис крутится в городе, поэтому заехала домой переодеться. Я подумала, что глупо по Литве ездить без зонта и первым делом купила зонтик. Потом зашла в магазин и накупила детям одежды, игрушек… Всё это было погружено в багажник, и я отправилась на свидание. Я припарковала машину возле бывшего кинотеатра «Палидовас» и медленно пошла в сторону солнечных часов с золотым мальчиком…

***

 Почему-то в душе появилось чувство покоя. Я понимала, что оно минутное, совсем быстро проходящее. Я закрыла глаза и увиделся себя, девочку в белом платье с голубой каймой, удравшей со своего дня рождения, чтобы погулять с Борисом на берегу озера. Мне даже показалось, что я почувствовала запах своей молодости. Но какой-то прохожий задел меня, и я отогнала свои грёзы о прошлом. Борис нетерпеливо вышагивал под большим чёрным зонтом. Я закрыла свой зонт и юркнула к нему под «грибочек». Он протянул мне маленький букетик фиолетовых цветочков.
 - Идём в дождь? Или согреться хочешь?
 - Нет, давай прогуляемся, потом поедем домой. Я быстро устаю от ходьбы, милый, и мне надо будет полежать.
 - Ты всегда так много ходишь?
 - Я в основном езжу… Я в Эйлате много хожу. И не понимаю парадокса – не устаю. Вернее – устаю, конечно, но вот боли нет. И я могу ходить целыми днями по 45-ти градусной  жаре.
 - А что это – Эйлат?
 -Это курортный город на самой южной точке страны. На берегу залива Красного моря… Там дельфины плавают в открытом море, японские сады, океанариум… Город жизни. Он отличается от остальных городов…
 - Ты так рассказываешь – аж глаза блестят! Часто там бываешь?
 - Была всего три раза. После первого раза стала ездить каждый год на 5 дней. Тогда у меня есть силы прожить ещё год… Понимаешь, там я  - настоящая… Это пять дней году, когда я с детьми с утра до вечера – бешусь, прыгаю, хожу на аттракционы, на шоу…
 - Ну, да?
 - Ага. Там можно просто ходить в пёстрых платьях и трескать мороженое прямо на улице!!
 - А так – не трескаешь?
 - Не-а. Я солидная тётка. Вот. Строгая и вредная.
 - Ты?
 - Я… Ко мне вообще тяжело подступиться. Акула. Меня так за спиной и называют.
 - Меня не загрызть.
 - Я и не пытаюсь. Милый, я продрогла. Давай, заедем перекусить. Я отдохну и приготовлю ужин. Хочу жемайтийский блин!! Есть такие ещё?
 - Конечно. Это самая дешёвая забегаловка.
 - Ну, и что? Попросим упаковать – с собой возьмём.
 - Ок.
 Мы прошлись до кафе «Vakaras». Это оказалось совершенно милое заведение, и не было ни одного посетителя.
 - Борь, давай останемся?
 - Давай. Если тебя не коробит.
 - Не коробит. Мне здесь нравится.
 Мы навернули целую миску жемайтийских блинов, потом я заказала пирожных и яблочный сок. Мы наелись так, что еле выползли из-за стола.
 - Борька, садись за руль. Я – пас.
 - Нет. Я боюсь… машина дорогая. Ни за что. - он смутился. Дурья моя башка.
 - Ладно… я сама.

***

  Дома я, ни слова не говоря, переоделась и бабахнулась на тахту. Сил не было совсем. Борис сел рядом.
 - Ты злишься?
 - На себя. Я иногда невыносимо бестактна.
 - Почему?
 - Да потому, что я ведь не знаю, как и на что ты живёшь! Я боюсь зайти с тобой в кафе. Я не знаю, как себя вести!! Правда, Борис…
 - Не надо так расстраиваться. Если ты боишься, что я не раплачусь за ужин – это не так. Всё у нас в порядке. Я понимаю – ты рвёшься платить – вот в турагентстве… Этого я себе позволить не мог бы. Но я не стал шуметь, потому что очень хочу к тебе. Могу я спросить тебя… только без обид.
 - Угу…
 - Вот приеду я к тебе… Я ведь не знаю языка. Что с работой?
 - Будешь получать пенсию.
 - Большую?
 - Нет.
 - И как я буду смотреть тебе в глаза?
 - А лучше их не видеть?
 - Вот теперь самое время продать квартиру. Теперь она уже стоит тысяч 50…
 - Боря, давай ты сначала приедешь. Пожалуйста.
 - Я хочу жениться. - он протянул мне телефон. - Звони в синагогу в Риге.
 Я решительно взяла телефон. Я не думала, что кто-то ответит, но трубку взяли почти сразу.
 - Здравствуйте! - сказала я на латышском. - Можно ли сделать у вас хупу (обряд венчания по еврейским традициям)?
 - Хоть завтра… - я повернулась к Борису. - Говорит – «хоть завтра»… - Борис вырвал из моих рук телефон.
 - Алло!! Можно говорить по-русски? Отлично! Я хочу завтра!.. -  он возбуждённо бегал по квартире, махал руками. Выяснял, что для этого нужно. Записывал… Потом вышел понуро из комнаты и, уронив голову на стол, заплакал. Я испугалась.
 - Миленький, что?
 - А то, что хоть я и могу заплатить за ужин – это я не осилю… Я слишком много пропил… - я снова позвонила в синагогу. Теперь я выяснила всё.
 - Милый, - решительно сказала я. - Я слишком хочу за тебя замуж. И я не смогу жить с мыслью, что снова упустила этот шанс. - я стала торопливо одеваться. - Поехали!
 - А отдых?
 - Ну, его!
 Мы поехали в ювелирный магазин. Купили обручальные кольца. Потом заехали в дизайнерский бутик, и я выбрала себе кремовое платье и такого же цвета сапоги. Теперь надо было купить вино. Мы заехали в супермаркет, и там я купила вина, водки, кусок говядины и овощи – на ужин. Борис, как ошарашенный, смотрел, как я распоряжаюсь своей визой.
 - Детка, это вместо денег?
 - Ага. - я была в эйфории. - Поехали домой. Будешь резать мясо!
 - Есть!
 - Бублик?
 - Что?
 - Ты будешь моим мужем?
 -Да-да-да-да-да!!!! - он закружил меня вместе с пакетами… Времени оставалось немного. Мы поехали домой. Я быстро поставила тушить мясо с картошкой и принялась резать овощи. Несколько салатов и мясо с картошкой – совсем неплохо с водкой. Я начала сервировать стол.
 - Боже мой… как то по-иностранному… - всплеснул руками Борис.
 - По правилам этикета.
 - По правилам этикета можно поцеловать невесту?
 - Её можно даже трахнуть, но жениху придёться подождать до ночи.
 - Какая вы грубая дама!! Не ожидал… - звонок в дверь. Гена. - Ентик, откроешь?
 - Лучше – ты… - я услышала, как в коридоре они здоровались, хлопали друг друга по плечу. Они вошли в комнату, и Гена замер…
 - Не может быть! Гиента?!!
 - Так точно. - я бросилась к нему, и мы обнялись. - И что, твою мать, это всё означает? Красивая стала баба.
 - Она не баба. Она – женщина. - Борис снежностью поглпдил моё плечо.
 - Да погоди ты с нравоучениями. Всему этому есть объяснение?
 - Есть. - я взяла его за руку. - Прошу к столу.
 - О. Как всегда. Застолье… Три рюмки?
 - Ага. Мы на троих соображаем!
 - Ты тоже водки будешь?
 - Генка, она пьёт, как прапорщик!!
 Часа через два мужики мои лыка не вязали и клялись в вечной преданности. А мой долбаный иммунитет на водку даже не дал мне захмелеть.
 - О! Борис! Я забыл сказать. Мельникова сегодня чуть копыта не откинула. Инсульт у неё. Говорят – кто-то её напугал.
 - Завтра мы женимся.
 - Иди ты!
 - Хочешь с нами?
 - Хочу!
 - Мы заедем в 8…
 - А я ещё не ухожу.
 - А, может, и не стоит вам уходить? Поздно уже. Я вам постелю на диване. Хотите?
 - Полагаю, что это полная наглость, но я пьян в зюзю. Ты надолго?
 - Ещё три дня.
 - Не-не-не. Я – домой.
 - Хорошо. Я вас отвезу.
 - Ты же пила!
 - Но я трезвая, в отличие от вас!
 - Ладно… меня всё равно не ждут… - он печально посмотрел на меня. - Игорька нет уже, знаешь?
 - Знаю. - я взяла его руку в свои. - Хотите поговорить?
 - Хочу… Думал, всё. Закончили мы эти Афганистаны… Так нет… бля, Чечня. Привезли пацана… не осталось от него ничего… даже не знаю,  моего ли…
 - Гена… мне так жаль…
 - Ирина сошла с ума.
 - Она дома?
 - Нет. В отделении психиатрии.
 - Господи…
 - Да… Ты тоже натерпелась, дитя моё…
 - Ничего. Ложитесь… Спокойной ночи. - я поцеловала его в щёку. Борис наблюдал за нами.
 - Ты, наверное, хорошая мать…
 - Почему?
 - Мы же старые, жёсткие мужики. Ладно, я влюблён в тебя – вей верёвки! А его, вон, как младенца, уложила!! Милая ты…
 - Боренька, я еле на ногах стою. Иди, ложись – я приберу и схожу в душ.
 - Посуда до утра подождёт.
 - Нет, я так не могу. 10 минут…
 Я перемыла посуду, убрала и присела на кухне… Мельниковой, значит, пинцет. Отлично. Интересно, как там Чмиль?.. В дверь позвонили.
 - Откройте. Полиция.

***

 Борис многозначительно посмотрел на меня и велел немедленно уйти в комнату.
 - Здравствуйте. Мы шумели? – спросил Борис
 - На это жалоб не было. Нам нужно поговорить с некоей дамой, которая остановилась у вас. Кто она вам?
 - Завтра станет женой. А в чём дело?
 - Есть подозрение, что она избила ногами мужчину в его квартире.
 - Она? Шутите? Это невозможно. Тем более - ногами!
 - Это почему вы так решили?
 - Представте себе даму без ног, избивающую ногами мужчину.
 - Как  - без ног?! - я, услышав это, быстро сняла протезы и запихала под тахту. - Мы хотим с ней поговорить.
 - Проходите, только не шумите – друг в гостях спит.
 Я сидела на тахте, прикрыв ноги платьем и расчёсывалась.
  - Здравствуйте… - полицейский замер на половине фразы, потому что я вытянула ноги и села поудобнее… - Как Вам наша страна?
 - Замечательно. Я люблю Литву, здесь прошла моя молодость.
 - Вас тут не обижают?
 - Напротив, все очень обходительны. Вы за этим пришли во втором часу ночи?
 - Позвольте откланяться. Всего хорошего.
 Пока Борис провожал незванных гостей, я успела принять в душ и лечь в постель.
 В комнату ввалились Борис с Геной. У Гены, если сказать, что были квадратные глаза – это ничего не сказать!!
 - Так, бандитка-налётчица. Колись!
 - Вы с ума сошли?
 - Чистосердечное признание, - начал Гена. И тут меня разобрал гомерический хохот.
 - Мужики, вы чего? С дуба на кактус?!! Пить надо меньше!!! Ты смотри – протрезвели сразу! А, ну, кыш по люлям!!
 Гена с Борисом вышли и о чём-то долго говорили. Потом Борис лёг.
 - Спишь?
 - Нет.
 - Испугалась?
 - Да.
 - Рассказать не хочешь?
 - Не хочу. Не хулигань! - Борис покусывал мой безымянный палец.
 - Как ты умудряешься столько выпить и быть трезвой?
 - Молча!
 - Вот и молчи! - он стал выцеловывать мою ладошку. Я довольно замурлыкала. – Так-то лучше… киллерша недоделаная!
 Я оставила последнее слово за ним, потому что говорить просто была не в состоянии.
 Утром я заставила себя встать в 6. Вымыла голову, сделала себе укладку феном… Приготовила завтрак и пошла расталкивать мужчин. Гена быстро ретировался, помчался домой – мыться-бриться.
 - Боря?
 - У?
 - Ты вообще соображаешь, что делается?
 - Не-а. Но, по-моему, я – женюсь. И ни одна сволочь не помешает мне этого сделать!
 Борис одел серый костюм с белой рубашкой и серые туфли. Я посмотрела на него.
 - Ты мне нравишься! Вот, подумываю… может, женить тебя на себе? Мне волосы поднять?
 - Ни за что. Поехали. Надо ещё Генку подобрать.
 Но Гена перезвонил и сказал, что приедет на своей машине к началу церемонии.
 …Рижская синагога не изменилась… Внутри было всё, как тогда, когда я первый раз там спела… Мне немедленно захотелось заплакать. Я поправила шаль и прошла вглубь. Бориса забрали в сторону, чтобы составить ктубу (свидетельство о браке), а я присела на скамейку и закрыла глаза…
 …«1986-ой год. Рига. Я приехала к дяде и как раз выпал еврейский праздник – Симха Тора. На галуте это считался самый весёлый праздник, потому что это был единственный день в году, когда мужчинам и женщинам разрешалось быть вместе в синагоге. Евреи пели, плясали, ели. Водили  хороводы под бдительной охраной милиции. Меня понесла толпа молодых ребят, которая галдела «Мы строим синагогу, ты строим синагогу, чтобы все евреи могли молиться богу!» под мотив «семь сорок». Потом кто-то пытался завести еврейскую песню, но не знал слов, а я поддержала. И вот я уже стою в центре и пою-пою-пою. Вокруг меня хороводы и всё это длится всю ночь, а песни не кончаются… Все восхищены девочкой, которая знает язык и столько песен. Я – Королева ночи. И такого ощущения я не испытала больше никогда»…

***

 Послышался шум, и я, к своему удивлению, увидела Гену и ещё нескольких военных, которые приходили к нам раньше в гости. Это был невероятно приятный сюрприз. Было ощущение праздника. Я и забыла, что так может быть… Поженили нас быстро. «Ат мекудешет ли бе табаат зу…» (ты соединяешься со мной этим кольцом…). Разбит стакан. Теперь я, наконец - жена. Признают ли этот брак или нет в Литве – меня волновало мало. Нам дали ктубу (свидетельство о браке), и мы поехали в Кавказский ресторан в центре Риги.
 - Давай, махнём в Юрмалу! - предложил Борис.
 - Всем кагалом? - удивилась я.
 - Фигушки. Мы смоемся. Я только Генке шепну.
 - А я пойду «причешусь».
 - Зачем?
 - Вот глупый – в туалет!! - я прошла в дамскую комнату, привела себя в порядок. А потом тихонько расплатилась с официантом за всю компанию.
 В день моей свадьбы было прохладно, но без дождя. Мы бродили по берегу, собирали ракушки, наслаждались. Ничего не понимающие прохожие недоумевали – чего эта странная пара целуется прямо посреди улицы?
 … Волна погладила влюблённых,
ты улыбнулся, я кричу.
На нас все смотрят удивлённо -
«Отец и дочь? », а я - молчу.

 Нас музыка околдовала.
Нас дюны гладили в ночи.
Тебя я нежно обнимала,
а ты просил меня: «Молчи!

 Твои глаза кричат о счастье,
тебе нельзя меня любить!
На нас накликают несчастье,
друг друга мы должны забыть!.. »

 ...Я плакала в объятьях сосен.
Прошло почти что двадцать лет.
В моей душе желтеет осень.
Как жаль - тебя со мною нет...
 …Я отогнала дурные мысли. Как это – нет? Вот он – тут! Со мной. Когда мы, уставшие, сели в кафе на набережной и заказали кофе, зазвонил мой телефон.
 - Да? Мири! Как вы там, детка?
 - Мам, мы – хорошо. Ты должна знать… Боря собрал свои вещи и ушёл, как только ты уехала.
 - Что?!! Ты одна с детьми?!!
 - Мам. Я взрослая. Не переживай, ты же его не любила никогда.
 - Это неважно. А дети как?
 - А, не поняли.
 - Ты выдержишь до послезавтра?
 - Мама. Нам классно!!
 - Деньги есть? Если надо – сними с моего счёта карточкой.
 - Уже сняла. Теперь балдеем.
 - Ладно. Целуй всех.
Вечная жизнь -
наказанья нет хуже.
Я не нужна,
да и ты мне не нужен.

Вечная жизнь.
Каторга мыслей.
в жизни есть смысл -
зеркала Уже...
 - Что-то случилось?
 - Нет. Всё хорошо. От меня ушёл мой гражданский муж.
 - Слава Богу.
 - Да, теперь объясняться будет он, а не я. Прикольно. Поедем домой? Я смертельно устала.
 - Ты расстроена. Милая, не скрывай от меня ничего.
 - Нет. Я просто вздохнула с облегчением. Но я надышалась и хочу спать, а мне ещё два часа рулить.
 - Я поведу, ты отдыхай.
 - Ну, уж нет, ты пил.
 Но стоило мне сесть за руль, как пришло успокоение. Даже Борис заметил, что я успокоилась и даже стала что-то мурлыкать себе под нос.
 - Солнышко… А ты родишь мне ребёночка?
  Я со всей силы дала по тормозам.
 - Ты это сейчас серьёзно?!!
 - Более чем. Ты ведь ещё молода… - он внимательно на меня посмотрел, - Ты что?
 - Я больше не могу рожать. Последние роды… В общем. Прости меня…
 - Что ты! Трое детей тоже замечательно.
 - Более чем. Ты расстроился?
 - Нет. Правда, нет.
 - Хорошо. И возраст уже не тот у меня. Дети, работа, бизнес… Боренька – мы этого бы не осилили.
 Мы приехали затемно, я уже практически не соображала. Еле доползла до душа и завалилась в постель. Тут меня осенило – это же моя первая брачная ночь. Борис, обессиленый, лёг рядом. Я села.
 - Эй…
 - Что, милая?
 - Я предъявить права решила…
 - Какие?
 - На первую брачную ночь!!!
 - О, Господи!!! - он засмеялся. - А силы у тебя есть?
 - Только, чтобы заснуть…
 - И у меня… Блин. Надо что-то делать!!!
 - Так делай, пока не уснул. - и он стал делать… Последнее, что я запомнила – это расвет…
 Понимаешь, такая история,
встретимся через много лет
возле Барклая де Толли,
которого нет.
Были у нас свидания,
и много ненужных ссор...
Руины, чертоги, здания,
наподобие «Аве Сол!»
Карающая примета -
отсутствующий Барклай!
Рижским коротким летом
в ад обратился рай.
Меня ещё не украли...
Ах, страсти сейчас не те!
Тебя не убьют в Афгане,
меня не распнут на кресте.
Но всё же за прегрешенья
будет родительский суд.
Меня увезут в Карелию
и юноше отдадут.
Тебя я не проклинаю, -
ведь я же твоё дитя!
Не умирай, приходи к Барклаю
четверть века спустя…
               
***
 Проснулась я около девяти часов от душераздирающих звуков и запаха горелого, доносящихся из кухни. Борис пел и готовил завтрак. То, что моему военруку медведь на ухо наступил – было известно ещё в школе. Зная мой обострённый слух, он не позволял себе петь даже в ванной, но сегодня он был, наконец, счастлив, и душа его пела. А он не смог удержать эту музыку души. Вы слышали когда-нибудь, как на бегу смеётся лошадь? Вот. Звуки были примерно такими. Я, стараясь не шуметь, выбралась из постели, умылась и зашла на кухню. Мама дорогая!!! Стол был сервирован так, что ни в сказке сказать, ни вслух произнести! На столе, прямо в миске, была навалена горка горелых гренок, туда же были нарезаны помидоры и перцы. Но весь этот натюрморт был ничем по сравнению с полом. На полу валялось штук десять разбитых яиц, рассыпана мука и опрокинута перечница.
 - В честь чего такой замечательный погром? - песня оборвалась.
 - Убрать не успел… - сконфузился Борис. - Хотел завтрак тебе в постель!
 - Мама мия! Вот чудак-то!!! Мне же всё это чистить!!!
 - Ну, я сам… Я просто волнуюсь… Как я без тебя буду?
 - Ну, теперь недолго уже осталось… Ты ведь не выкинешь никакой номер?
 - Ты что?!!
 - Вот и отлично. Давай собирать твои яйца… - я начала собирать яйца и тут я поняла, что меня захлёстывает приступ паники. Завтра ночью я уеду. Он остаётся здесь. Правда – с билетом. А вдруг опять какой-нибудь форс-мажор случится?!!! Как только приеду – надо заказать себе и детям отдых в Эйлате – как раз на те же числа, что и в путёвке Бориса. Там видно будет… Как я скажу Мири, что вышла замуж? Вот теперь мне стало жутко… Я судорожно собирала желтки с пола, а они всё вытекали сквозь пальцы…
 ...Каждый выбирает для себя,
о других частенько забывая.
и порою, под себя гребя,
облик человеческий теряем.

Выбираем, ищем, продаём,
иногда не только вещи - душу!
А потом спокойненько живём,
и стараемя друг друга скушать.

Вот бы кто-то руку протянул!..
Протянул, чтоб было миру видно!
И ещё бы в душу заглянул, 
чтобы нам до боли стало стыдно...
 Борис подошёл сзади, взял меня за плечи и повернул к себе.
 - Милая, ты чего-то боишься. Или ты жалеешь? Тогда мы просто никому ничего не скажем…
 - Нет, что ты! Я не жалею… Знаешь ли, ощущение счастья – тоже пугает…
 - Я знаю. Ты не знаешь, как обо мне сказать. Что скажут твои родственники?
 - Ну, мнение родственников меня, допустим, не интересует. Но Мири… Дети.
 - Не бойся. Не говори пока. Я приеду… тогда.
 - Мне нужно собирать вещи.
 - Завтра соберёшь… Я хочу тебя попросить кое о чём…
 - О чём?
 - Помнишь… Тогда, давно… Все смеялись над нами, строили козни…
 - Как я могу забыть такое?!!!
 - Никто не верил в наш союз с самого начала… Я встретил Нину Львовну, помнишь её?
 - Ага. Шея.
 - Кто?
 - Шея!! Ну, завуч!! Директор была голова, а она – шея - крутила, куда хотела!!!
 - Господи!! Придумаешь же!!
 - И что же? Она жива?
 - Ещё как!
 - Она теперь заведующая культурным центром в Шяуляе… И обществом еврейской культуры.
 - Надо же… И что же?
 - Я хочу, чтобы ты дала здесь концерт.
 - Но я уезжаю завтра!!!
 - Ну, и что?
 - Я взял твою дискету с афишей… Она распечатала 10 афиш, и они уже развешены… Я взял на себя наглость сказать, что ты споёшь бесплатно… Поверь… Придут все, кто тебя знал…
 - Ты сошёл с ума!! Это называется – без меня меня женили!!! А аппаратура? Всё же надо подключить!!! Мини-диск для сопровождения, микрофон!! Оператор-то мой уехал уже!!! Освещение, декорации!!! Я делаю либо хорошо, либо - никак!!!
 - Роднулечка… пожалуйста…
 - Пустой зал. Такого у меня в жизни не было!!! Позор!!
 - Зал маленький, всего на 600 мест…
 - Но он будет пустым!!! Хотя… даже, если там будет сидеть хоть один зритель – я отработаю, как при аншлаге…
 - Вот и умничка…
 Я расстроенно ушла из кухни… Мне уже ничего не хотелось… Борис подошёл ко мне и нежно обнял.
 - Милая, докажи им.
 - Ладно.
***

 Я была поражена, увидев переполненый зал. Я не видела, кто сидит в зале – мне было всё равно. Я никогда в жизни не нервничала перед концертом, но тут меня била мелкая дрожь… Но оператор успокоил меня и сказал:
 - Работай, как обычно…
 Но я не знала, как это можно работать как обычно, когда я пою еврейские песни перед публикой, которая этой культуры не знает. Но прочь сомненья, и я уверенно вышла на сцену.
 - …Дорогие мои… - начала я на литовском, - возможно, кто-то знаком со мной, возможно – кто-то знает понаслышке… Но сегодня я буду петь на языке, непонятном для вас… Я не буду переводить песни. Нет. Я попробую прикоснуться к вам своей душой…
 И я запела…. Вместо положеного по регламенту часа и двадцати минут меня со сцены не отпускали почти три часа. Я не понимала, откуда взялось такое количество цветов. Люди шли на сцену, обнимали… Собрались все евреи города. Те, кто знал меня маленькой, глупой… никем. Девочку, которая шла за руку с дедушкой и орала на всю улицу песни. Вот она я! Я – девочка в жёлтом плаще и синей беретке с жёлтым помпоном… Я – та, которую вы когда-то знали и любили. Я – та, которую вы растоптали и унизили. Я вернулась… Борис схватил меня в охапку и закружил…
- Борис Дмитриевич! Вы опять хотите схлопотать неприятности? - мы замерли. Это с большим букетом белых роз подошла учительница по черчению – Дина Андреевна. - Гиента. Ты рабочая лошадка. Я хотела слушать ещё и ещё. И что ты нашла в этом старом балбесе? - я обняла старую учительницу.
 - Неприятности? Нет. С меня довольно. И не раздавите мою жену!!
 - Какую жену? - Дина Андреевна ослабила натиск. – Ты-таки за него выскочила?
 - Выскочила.
 - Ну, ладно, было бы ему 50… а то 70!!!
 - Диночка Андреевна!! Когда было 50, нам такое устроили!!
 - Слышала. Я всегда знала о вас. Мне тебя было жалко. И как же теперь?
 - Я уеду. А Борис приедет через пару месяцев.
 - А родители?
 - Вы это сейчас серьёзно?
 - Вполне.
 - Их мнение никого не интересует. И тема эта закрыта.
 - Не обижайся. Ты славная девочка.
 - Спасибо… - я позвала Бориса.- Давай-ка домой…
 - Давай…
 Дома я без сил села на диван и… уснула. Снился мне плохой сон, и я закричала во сне и проснулась. Несколько минут взяло, чтобы сообразить – где я нахожусь. Никогда не верила в вещие сны, но тут мне почему-то стало не по себе. Я постаралась отмахнуться.
 - Борька? Ты где?
 - Тут. - Борис зашёл в комнату, – ты спала всего минут двадцать, но так тревожно…
 - Просто поза не удобная – белиберда снилась. Я подумала, что свои вещи брать не буду – пусть остаются здесь. Я возьму только подарки детям. Давай подумаем, что из твоих вещей нужно взять, и нужно ли вообще, и я какую-то часть увезу. Хотя, я не думаю, что есть что-то…
 - Есть. Дневники, твои письма и кое-какие книги. Но книги можно послать по почте. А вот письма и дневники…
 - Я начала тогда читать твой дневник?!..
 - Нет. Это были неотправленные письма к тебе, и ты прочитала только несколько. Но они были тебе, и твоё право их читать… Но дневники… Я бы хотел, чтобы их увезла ты, но пообещай мне не трогать их – пока я жив.
 - Обещаю… Да. Обещаю. Я положу их в сейф в кабинете и забуду о них.
 - Хорошо. Это очень важные зааписи.
 - Хорошо. Давай переберём вещи…
 - А что их перебирать?..
 - Давай посмотрим… шкаф?
 - Там всё так, как ты оставила.
 - Так оно же паутиной затянулось уже!!! - я открыла шкаф. Там действительно осталось нетронутой ни одна вещь. - Что же ты носил?!!
 - Что придётся. Не спрашивай.
 - Так… давай договоримся. Сейчас мы выкинем всё старьё. Я на вешалки развешу тебе одежду на семь дней. По средам ты будешь стирать то, что носил в воскресенье, понедельник и вторник. А по субботам – то, что носил остальные дни. Так у тебя всегда будет чистая одежда не неделю. Понял?
 - Понял…
 - Раз в неделю нужно менять постель.
 - Зачем так часто?
 - Ты не спрашивай! Ты – приказы выполняй!! Вот напишу тебе прямо на стенке «Устав хозяина»!!
 - Смех с тобой!! Тоже скажешь!! - захохотал он.
 - …и вообще, - тоном мамаши заявила я, - надо составить тебе режим дня!!
 - Чего?!!
 - Того!! Я когда чего-то очень жду, например – поездку в Эйлат – я себе придумываю трамплины. Например, до поездки остаётся месяц, а сил – ноль целых, хрен десятых, - Борис держался за живот от хохота, - Да-да. Трамплины!! В Эйлат еду 13-го. 1-го у нас цирк, останется 13 дней! 5-го ещё какая-нибудь чушь… Время проходит. Понимаешь?
 - Ребёнок ты ещё!!
 - Да! Только очень старая девочка. Два месяца. А потом ты прилетишь. Не бери ничего, кроме ручной клади, чтобы не ждать багажа. Сумку в зубы и на выход. Уверена – Гена присмотрит за квартирой.
 - Вот так? Всё так просто?
 - Разве нет?
 - Не знаю… Мне немного страшно. Как меня примут дети?
 - Дети слишком любят свою мать. И они знают – если хорошо маме – хорошо всем. Просто доверься мне. Если ты, конечно, женился на мне не из-за минутного порыва…
 - Я женился, чтобы прожить с тобой остаток дней. Да. Нищий идиот и состоятельная, умная и красивая женщина.
 - Милый… Разве тебе не плевать? Ведь когда-то один офицер с хорошей карьерой и немалыми деньгами полюбил маленькую девочку, которая в этой жизни была никем… А ему было плевать, потому что он любил её…
 - Наверное, ты права. Теперь этот офицер любит свою жену. Любит так, что не знает, как сможет посадить её на самолёт…
 - Я буду звонить тебе каждый день. Время пройдёт быстро.
 - Но как я тебя отпущу?!!
 - Миленький, считай, что я еду на гастроли. И потом, сегодня я ещё с тобой… Давай, купим тебе мобильный телефон?
 - На кой он мне?
 - Очень удобная вещь – смс. А ещё можно через мобильный зайти в ICQ… Это программа быстрого диалога… Давай, а?
 - Не знаю… Я не знаю.
 - Собирайся!
 Мы отправились в центр связи «Омнител». Долго выбирали телефон, потом служащая до посинения объясняла, как им пользоваться. Когда мы, наконец, разобрались, на мой мобильник пришла первая смс-ка.

***

  Остаток дня мы просто бродили по городу, взявшись за руки и хватая на ходу то горячие пирожки, то мороженое… Мы болтали ни о чём, я рассказывала Борису о буднях израильских граждан. Борис интересовался материальной стороной вопроса (и его можно понять!). Он был весьма удивлён, когда узнал, что 60 % населения просто живут в минус. Поразительная система, которая, наверно, нигде не существует. Зарплата, например, 5 000, поступает напрямую на счет. И банк разрешает взять минус в размер зарплаты. То есть был – 0. Зашло -5000. А вынуть можно – 10 000. Итого на счету – минус 5 000!! На следующий месяц заходит зарплата, а на счету – 0. И можно вытащить опять-таки 5 000!!! Борис ужаснулся!!
 - Ентик, скажи, что ты так не делаешь!
 - Не делаю.
 - Хорошо…
 - Но раньше приходилось…
 - Маленькая моя… Сколько же тебе пришлось…
 - Бублик. Прекрати. Прошло…
 Стемнело. Мы пошли домой, сходив в душ, сразу легли в постель. Я прижалась к Борису… Нам осталось быть вместе меньше суток. Что же будет потом?.. Я приподнялась на локте и включила ночник… Так я лежала и разглядывала лицо мужчины моей жизни. Чуть скривленный рот – последствие инсульта. Шрам на брови и на лбу… Поседевшие виски… Я погладила его по голове. Удивилась - почему лоб холодный? Я пощупала пульс – он еле прослушивался. Я вскочила и начала его трясти. Борис был без сознания. Я быстро вызвала «скорую», а сама начала делать массаж сердца. К тому времени, когда приехала «скорая», Борис открыл глаза. Я показала ему жестом молчать. Врач осмотрел его, сделал укол и выписал рецепт, сказав, что это просто стресс.
 - Борька, это невозможно. Ну, как же ты так?
 - Миленькая, я же уснул…
 - Ты думаешь всё время о чём-то. Я никуда больше не денусь. Милый. Сегодня некогда уже, но я приеду домой и буду обзванивать фирмы, и мы поменяем билет на раньше. Я думала, мне нужно улаживать семейные дела. Но всё решилось само собой, и тебе эти пару месяцев тут делать нечего. Понял, майор?
 - Я вообще-то полковником уволился…
 - Не… Для меня ты всю жизнь майор!!
 - Ладно… Не бузи. Я засыпаю… - Борис уткнулся мне носом в грудь. - Ты… не затягивай с моим приездом… Ладно?
 - Непременно… Спи, дорогой.
 Он моментально уснул. Это же надо – такая реакция. Я ведь уже его совершенно официально, а всё равно боится. «Дурашка, куда же я от тебя денусь… Не умерла любовь… А мне ещё гадалка сказала - всю жизнь будешь об одном думать»… Права оказалась. Чувства совсем не остыли, а наоборот, нахлынули с такой силой, что дышать больно… Я осторожно выбралась из-под одеяла и стала тихонечко прибирать. Потом решила наготовить еды на несколько дней и заморозить, как это принято в Израиле. Надо как-то приучить Бориса к мысли, что он больше никогда не будет один, по крайней мере – надолго. Но как убедить человека, потерявшего веру в жизнь, снова поверить, что жизнь может быть, ну, если не так хороша, как этого хотелось бы, то, по крайней мере, не так скверна? Я готовила с таким рвением, коего не замечала за собой очень давно. Но готовка отвлекала от мыслей, и я постепенно успокаивалась. Итак, что мы имеем? Мужа. Учитывая обстоятельства – это не самый плохой финал моей поездки. Жаль, что он перестал быть уверенным в себе. Но это уже моя забота. Дьявол! Я совсем разучилась быть слабой. Ну, и что?! Зато я хорошая актриса. И для поддержания мужского достоинства можно и испугаться чего-нибудь. Пусть спасает… Только чего? Тараканов всех повыводила… оказывается, зря. Поорала бы от страха, а он бы побегал с тапочком… я захихикала, представив себе это картину. Или пусть он меня от кого-нибудь спасёт… А кто на меня позариться?.. Блин! Надоело быть сильной женщиной среди слабых мужчин!!! Даже слабость не могу себе придумать! Тьфу! Нечистый дух!! Я с остервенением драила раковину.
 - Ты почему не спишь?..
 - Не спится… Ты меня напугал.
 - Я сам испугался. Ерунда. Я подумал… А меня в армию там не возьмут?
 - Нет.
 - Жаль…
 - Надо выучить язык. Потом разберёмся…
 - Как же… Ентулечка, старый я уже.
 - Ну… против природы не попрёшь…
 - Урод…
 - Ага… и псих ненормальный впридачу!!
 - Слон он и в Африке слон?
 - Типа того! У нас с тобой очень содержательная беседа получается!! Борис, ты боишься. Это нормальная реакция. Но всё будет хорошо.
 - Как же…
 - Бублик! Кончай трёп! А, ну – в люлю!!
 - Слушаюсь, мадам! Массаж хочешь?
 - Ага! Я смотрю, ты выспался?
 - Нет. Раскладывайся!
 - Хам! - я легла на живот, и руки Бориса забегали по моей спине. Я расслабилась и уснула. Последнее, что я услышала – стук в дверь…

***

 Борис тряс меня за плечо, но я упорно не хотела просыпаться.
 - Солнышко, ну же! Это срочно! Твой брат пришёл.
 - Какой ещё брат?
 - А хрен его знает! Рыжий, здоровый…
 - Сашка?!!!
 - Во-воо!!
 - Ой!! 5 минут! - я торопливао стала приводить себя в порядок. Ну, и свинья!! Неделя в городе и даже не позвонила ему!!! Корова! Ругая себя последними словами, я бросилась на шею Сашке.
 - Ну, ты, сестрица, даёшь! Я в шоке от тебя!! Мало того, что приехала и «здрасти» не сказала, так ещё и морды людям бьёшь! Вот тихоня! - он продолжал меня обнимать своими огромными ручищами.
 - Сашка! Пусти, ненормальный! Ты мне кишки выпустишь наружу!!
 - Ты куда пропала?!! Ты знаешь, что тебя уже несколько лет церковь ищет?
 - Меня?!!
 - Ксёнз.
 - Я не католичка…
 - Ты – дура!
 - А в глаз?!!!!!!!!!!!
 - Дура. Набитая. – добавил он, подумав…
 - Молодой человек… - Борис угрожаюше встал и макушка его как раз доставала Сашке до пупа.
 - А что она?!! - Сашка надулся, как в детстве, - приехала и не пришла.
 - Долгая история… Но она, разумеется, не права. - Борис примирительно сел. - Кстати, я её муж.
 - Да?..
 - Да.
 - Нифигасики… Ну, муж – так муж. Тогда вы оба придурки.
 - Сашка! Не борзей! Есть хочешь?
 - Хочу. Вот бы сейчас Бубушкин пирог с яблоками… - Сашка мечтательно закатил глаза.
 - Щас будет. Я испекла.
 - Иди ты?!
 - Вот и иду! С чаем?
 - Лысый!
 - В смысле?
 - Без ничего! Но много!
 Сашка слопал полпирога и блаженно закатил глаза. Я подала кофе.
 - Так на кой я ксёнзу сдалась?
 - Денег дать тебе хочет.
 - ??!!!!!!!!
 - Деревня ты. Дед твой уехал налегке.
 - А при чём ксёнз?
 - Он живёт в его доме. А ты – наследница.
 - ?!?!?!?!!!!!!!!!!!!!!!
 - У тебя есть огромный дом. С садом. В центре города. Он должен заплатить тебе за съём или купить его… Короче - решай. Но лучше оставье его себе….
 - Мамочки…
 С ксёнзом встречаться мне хотелось меньше всего. Хотя я уже и взрослая тётка, Бабушкины слова - «Не гуляй у церкви (а церковь была во дворе), а то ксёнз посадит тебя в свой большой карман!» - сразу возникли в памяти. О! Меня осенило! Пришло время проявить слабость…
 - Так, муж, решай! Я в растерянности и времени у меня нет…
 Борис почесал затылок, что-то тяжело соображая.
 - Я думаю, дом надо оставить, а мою квартиру продать. И тогда можно отремонтировать на деньги от квартиры и привозить детей на лето… Да. - он решительно поднялся. - Дом надо оставить!
 - Ой… Борька … не знаю… - хотя уже всё точно знала. Сашка наблюдал за мной и за Борисом.
 - Так, молодожёны, с утреца мы едем к моему нотариусу, и ты составляешь доверенность на мужа и, если хочешь, на меня. Мы – займёмся. Я так понял – он остаётся?
 - Ага… Сань, ты ему помоги только, хорошо? Всё-таки ты бизнесмен,  знаешь, как и что…
 - Так. Я потопал. Извините за вторжение. Жду вас в 9:30 в офисе. - Сашка оставил визитку и откланялся.
 - Боренька, зачем квартиру продавать?
 - Я не хочу, чтобы расходы упали на тебя. Я муж или не муж? Я прав или не прав?!!!
 - Хорошо. Только пообещай мне не выставлять квартиру на продажу, пока дом не будет переведён полностью на нас.
 - Хорошо.
 - И на счёт ремонта. Сам не куролесь! Будет план дома – займусь эскизами…
 - Милочка, а как на счёт поспать?
 - Не плохо бы…
 
***

 Утром, не выспавшиеся, мы отправились на фирму брата, где нас встретил его адвокат-нотариус не очень приятного вида.
 - Да. Я противный тип, но предан тому, кто мне платит. Так что,  пока вы платите – я предан.
 Он назвал документы, которые я срочно должна по приезду выслать ему на факс, составил доверенность и отправился восвояси. Сашка зашёл через пять минут, застав нас в шоковом состоянии.
 - Ну, как вам моя лиса?
 - Отвратительно.
 - Зато работает со мной 12 лет и предан, как бультерьер – одному хозяину. Будьте уверены – он не подведёт.
 - Не знаю… у меня сложилось впечатление, что он тебе чем-то обязан…
 - По сути он сам считает себя обязанным… Его мать страдала болезнью сердца. Инфаркт за инфарктом. Помнишь профессора Кибарского?
 - Бубушкин кардиолог?
 - Точно. Ему было тогда под 90 уже, я попросил её осмотреть. Дедок в ясном уме обследовал её, что-то черкнул на бумажке и отправил их в правительственную клинику. Он же власть лечил.
 - Это я знаю, Бабушка говорила…
 - Не знаю, что они там сделали, но маман его вышла из больницы на своих двоих и 12 лет, как забыла о болячках, кроме насморка.
 - Это же здорово! - и тут со мной случился припадок смеха… Я вернулась в день своего освобождения, в день, когда я застала своего мужа в объятиях мужика. И вот теперь, спустя полжизни, я сообразила – кто этот мужик!!! Лёша Кибарский!!! Внук или правнук этого знаменитого профессора!!!
 Я хохотала так, что сползла со стула. Минут двадцать мужчины наблюдали за мной, потом до Сашки дошло, что это истерика, и он по-братски «звезданул» мне по морде лица. Я мгновенно успокоилась. Но объяснять причину, столь непонятно откуда взявшегося, смеха не стала. Мы посидели ещё минут десять и отправились домой. Нужно было взять вещи и ехать в Ригу. Пришло время расставания… Почему-то меня оно больше не пугало. Я знала, что Борис будет при деле и, следовательно, меньше думать о глупостях. Мне же предстояли нелёгкие дни. Дети могли не понять и не принять. Именно поэтому я хотела, чтобы знакомство состоялось на нейтральной территории – в Эйлате. Мне нужно будет заказать хорошую гостиницу - два номера. Взять билеты в подводную обсерваторию, на Риф дельфинов, на шоу «WOW», покататься по пустыне на джипах, погулять по зиме в «Ice spase»… В общем полный набор развлекалочек для детей и для меня. Понравится ли это Борису – я не имела понятия, но хоть раз попробовать и показать же надо?.. Кроме того, дети были бы не так увлечены его персоной… Он и так полон комплексов – не красивый, не высокий, больной… И ещё кучи надуманных им комплексов, которые надо было из него вышибать калёным желазом…
 Я оплатила прокат машины ещё на два месяца, с расчётом, что Борису лучше быть на колёсах. Правда, он настоял на модели попроще… Но тут я решила на своём не настаивать. В конце концов – машина не роскошь, а средство передвижения. И теперь он просто вез меня в аэропорт, чтобы посадить на самолёт. Он казался мне более увереным в себе, более спокойным. Может быть, то, что у него появились какие-то обязанности, придавало ему мужества. Ведь он был твёрдо настроен переписать и привести в порядок дом. В аэропорту я должна была быть за три часа до отлёта. Меня пугало, как он перенесёт разлуку, потому что за себя я была уверена – мне просто будет некогда заниматься самокопанием. Приехали мы быстрее, чем этого бы хотелось. Я не позволила Борису идти за мной.
- Милый, не надо… Долгие проводы – лишние слёзы.
- Глупости. Я провожу тебя лишь до разделительной черты.
- Не стоит. Я не могу за себя поручиться, пожалуйста. Я не хочу плакать. Как только я сяду в самолёт, прежде чем выключить мобильник, я пошлю смс. И как только мы приземлимся – пришлю снова. А когда детей отправлю спать  - позвоню. Ладно?
- Хорошо. - Борис сдался, хотя я видела, каких ему это стоило усилий. - Ладно. Будь по-твоему.
- Милый, тебя бюрократы так задолбают, что тебе некогда будет думать обо мне!
- Постой… - Борис нежно обнял меня и поцеловал. Потом сильно сжал мою ладонь, словно пытался в это рукопожатие вложить себя… - Теперь иди!
 Я решительно вышла из машины и, не оглядываясь, пошла в сторону терминала…

Домой…

 Возвращение домой оказалось тяжелее, чем я думала. Как только я прошла таможенный контроль и сдала чемодан, я немедленно расплакалась. Не желая, чтобы меня увидели люди в таком состоянии, я прошла в дамскую комнату и уже там дала волю слезам. Наконец, объявили посадку и, сев на место, я послал смс Борису: «Я в самолёте, скоро взлёт. Не волнуйся. Целую». До того, как я отключила телефон,  получила ответ: «Счастливого пути, родная. Помни. Я тебя люблю». Я выключила телефон и закрыла глаза. Нет. Я не спала. Я пыталась сосредоточиться на внезапно обретённом счастье, которого я вдруг испугалась. Я неожиданно поняла, что совсем не знаю, что мне с этим счастьем делать?! Я не умею быть счастливой!!! Стюардесса подала напитки и ужин. Я проглотила еду, даже не посмотрев, что я ем. Как только мы приземлились, я включила телефон и отправила ещё смс-ку. Багаж я получила быстро, мой чемодан выскочил один из первых. Я покатила его к платной стоянке, где я оставила свою машину. «Ой! Что это я?!» - вспохватившись, я позвонила детям, сообщить, что я буду дома через два часа. Пробок на дороге не было, и я быстро добралась до дома.
 Припарковав машину во дворе дома, я вздохнула поглубже и вошла в дом. Меня тут же бросились обнимать дети, облизывать собаки… Я с головой окунулась в быт. Дом был вылизан – оказывается, Мири попросила уборщицу прийти дополнительно. Дети ухожены и сыты и теперь рылись в моём чемодане. Я только успела выхватить оттуда пакет с дневниками Бориса. Я включила поливочное устройство во дворе и поднялась на второй этаж в свою спальню. Приняла душ, переоделась и, борясь с искушением заглянуть в дневники, отнесла их в сейф. Было поздно, и я начала готовить детей ко сну. Когда они уснули, Мири рассказала, что Борис (отец моих детей) просто собрал вещи и ушёл.
 - Мам, мне даже легче стало.
 - Мне тоже.
 - Это как?
 - Солнышко, не сегодня…
 Мири ещё что-то говорила про подарки, я слушала краем уха, но с заинтересованным выражение лица. Мне нужно было остаться одной. Когда я, наконец, добралась до кровати, была полночь… Я вспохватилась и схватила телефон.
 - Борька!! Милый, как доехал?
 - Нормально. А ты как долетела?
 - Без эксцессов… Слушай, я никак не переключусь на повседневку. Жуть какая. Просто не получается взять себя в руки. Тебе легче…
 - Чего это мне легче?.. - обиделся Борис.
 - Не надо держать фасон!
 - Да… Это правда… Солнышко, ты ложись спать. Всё наладится. Я понимаю, что неожиданно свалился на твою голову.
 - Но это была приятная неожиданность. Просто я растеряна.
 - Я понимаю. Но, уверен, вместе мы справимся…
 - Надеюсь… Ладно, дорогой, давай отдыхать. Спокойной ночи.
 - Спокойной ночи, любимая. До завтра.
 - До завтра.

***

 В заботах, в работе и прочей повседнейной белиберде время шло быстро.
 Шелька очень переживала уход отца, поэтому, когда я заявила, что мы   едем в Эйлат – все очень обрадовались. Эйлат на всю мою семью действует очищающе. Своего рода микстура, которая исцеляет быстро на какой-то промежуток времени, а потом эту микстуру нужно снова принять, как только силы покидают…
 Еще со времен легендарной встречи царя Соломона и царицы Савской Эйлат был особым местом, местом, привлекавшим любителей солнца и развлечений, молодежь и просто молодых душой, в одиночку и целыми семьями. И каждому из них Эйлат предлагал и предлагает много интересного и примечательного...
  Природа вылепила на северной оконечности Красного моря гавань исключительной красоты, где окрашенные в фиолетовый оттенок горы прилегающей пустыни смыкаются с белыми песками кораллового моря. Именно здесь, в самой южной точке Израиля и расположен Эйлат. Приближаясь к Эйлату по воздуху или по суше, путешественника внезапно ослепляет немыслимый мираж. После длительного путешествия по бесконечной, бесцветной пустыне, внезапно возникает яркая палитра цветов - зеленые качающиеся пальмы среди зеленых газонов и вдоль омытых солнцем пляжей, сверкающие белизной гостиницы с балконами, выходящими на блистающее, как жемчуг, море, испещренное яркой радугой парусов. Эйлат - место, где солнце получило вечную прописку. В Эйлате мягкий климат даже зимой, а солнце греет 359 дней в году. В то время, когда Европа погружается в снежную, унылую зиму, «зимние птицы» отогревают в Эйлате свое окоченевшее оперенье.
 Мири с энтузиазмом заказывала билеты на смолёт и на аттракционы, с гостиницей было проще – мы постоянно ездили в одну и ту же гостиницу сети «ISROTEL».
  Каждый день мы говорили с Борисом по телефону, когда уже лежали в постели, а в течение дня перекидывались ничего не значащими приятными смс-ками.
 - Боренька, зачем люди женятся? Выходят замуж?..
 - Я думал – ты романтик…
 - Нет. Просто, чтобы был свидетель твоей жизни… Свидетель, что жизнь прожита не зря. Свидетель горя, радости, обид…
 - Всё таки-ты романтик… Я хочу, чтобы отпущенные мне годы рядом был свидетель… Точнее – свидетельница.
 - Борька, я надеюсь, что мы не уничтожим друг друга своей испепеляющей любовью…
 - Нет конечно, глупышка… У тебя ничего не случилось?
 - Нет… а что?
 - Просто ты стала философствовать…
 - Брось ты! Куда уж мне!! Всё. Отбой. А то Бог знает, до чего договоримся!
 - Спокойной ночи, роднулечка!
 Чем ближе была поездка, тем страшнее мне становилось. Борис тем временем успел перевести дом на моё имя и заняться продажей квартиры. Люди хотели немедленного освобождения и Борис, дабы не потерять клиентов, продал квартиру и переехал в дом. Как только с ним рассчитались, он в полной истерике позвонил мне.
 - Ентулечка, что мне делать? Я таких денего в жизни в руках не держал!
 - Тихо-тихо! Скажи толком - что такое?
 - Я продал квартиру. Получил наличные деньги – 47 000$... Сижу и смотрю на них…
 - Наличные?!! Ты сбрендил!! Немедленно положи их в банк!
 - Не-а! Я их привезу…
- Ага! По карманам распихаешь? Псих!! Да тебя ограбят! На тебя – наведут!!! - я не на шутку испуглась. И напугала его. - В Шяуляе есть международный «Hansa Bank», положи деньги туда.
 - Нет. Я бывшим совкам не доверяю…
 - Не глупи.
 - Я хочу их отправить тебе. Можно?
 - Можно… Но я не хочу.
 - Ты боишься, что что-то сорвётся?..
 - Боюсь.
 - Я приеду… Это наши деньги. Привыкай. Это всё, что я могу внести в семью… Не обижай меня…
 - Хорошо. Тебе всё равно придётся ехать в банк. - я назвала ему данные моего банковского счёта. - Положи сюда деньги. Потом разберёмся. И… думаю, банк открыт. Сделай это сейчас. Оставь у себя на руках пару тысяч.
 Уже через час Борис сделал мне перевод. Но не на счёт, а через систему Western Union. Я немедленно получила деньги наличными и теперь стояла посреди почты не менее растерянная, чем Борис.
 Я отправилась в свой банк и попросила открыть отдельный счёт на своё имя, поскольку у меня не было паспорта Бориса. Но как только он получит израильский паспорт, я впишу его в этот счёт, и он, и только он, будет им пользоваться. Кредитную карту я заказывать не стала, поскольку выдали бы её только на моё имя, поэтому я просто заказала карточку для снятия наличных денег через банкомат. Эту карточку я намеревалась немедленно вручить Борису, как только мы встретимся, чтобы он не чувствовал себя стеснённым и зависимым. Закончив дела в банке, я вздохнула с облегчением и позвонила в Шяуляй, сказать, что перевод получен и всё в порядке. До встречи осталось шесть дней…

Эйлат

 Поездка в Эйлат всегда волнующее событие. Мы решили не ехать на машине, а лететь самолётом. 55минут полёта из Хайфы, и мы на месте… Вот уже жар ударил нам в лицо. Горячий и сухой поток воздуха, в отличие от влажного на севере страны. Мы сели на такси и отправились в гостиницу. Номера сдаются обычно с трёх часов, но мы, как постоянные клиенты, получили номер сразу по приезду, около одиннадцати. Трёхкомнатный номер квартирного типа с небольшой кухней, поскольку мои дети едят только домашнее. Для Бориса был снят номер люкс этажом ниже - огромная просторная комната с видом на залив Красного моря, но без кухни. Оба наши номера были на полном пансионе, т.е. с питанием в ресторане. В ресторан мои дети никогда не спускались, а я вообще уходила с утра и покупала кофе в «Ароме» и, выпив его на берегу моря, возвращалась в номер, где ещё спали дети. Борис прилетал в 18:30. В этот день я решила дать детям волю и денег. Они уже планировали, как поедят пиццу, потом будут транжирить на набережной, не отказывая себе ни в чём. Их это не удивило, потому что в Эйлате слова «нет» исчезает из моего лесикона. А я была предоставлена сама себе, поэтому я спокойно отправилась встречать Бориса. Он вышел мне навстречу в… свитере и с сумкой через плечо… Я бросилась к нему. Он крепко прижал меня к себе и так мы стояли долго-долго… Наконец, я оторвалась от него.
 - Боже мой, снимай свитер!
 - Он красивый…
 - Очень! Но в +43 градуса это лишнее… Поехали в гостиницу.
 Мы приехали, Бориса быстро оформили, и вот мы уже буквально вломились в номер, срывая друг с друга одежду… Не знаю, сколько времени прошло, но мы обнаружили себя лежащими на роскошном ковре номера.
 - Ну, как подростки, в самом деле!!
 Я юркнула в душ, Борис тоже сильно не задержался. И после того, как мы вволю нашалились в ванной, мы, наконец, смогли говорить.
 - Так, супруга, во-первых, неси мне одежду. У меня только то, что на  мне.
 Накануне мы договорились, что я возьму для Бориса всё необходимое для Эйлата. Я нехотя оделась и сходила к себе в номер. Я привезла ему 3 футболки, две пары шортов и кроксы – лёгкая, удобная обувь. И, разумеется, нижнее бельё. Борис ужаснулся.
 - Я?!! Шорты?!!! Да никогда!!! Какой стыд!!! Все будут на меня лупить глаза!!! - я хохотала.
 - Борька,  уверяю, ты ничем не будешь отличаться от других!! Пошли в ресторан.
 - В ресторан?!!!! В белых штанах?!!!!!!!!!! Ты в своём уме?!!!!!!!!
 - Не истери. Слушай маму.
 Я отдала Борису его банковскую карточку и объяснила, как пользоваться. Он поупирался, но я твёрдо стояла на своём. Тут он вспохватился и достал из сумки коробочку.
 - Вот.
 Я открыла – там был восхитительный комплект: серёжки, кольцо и кулон на цепочке с ярко-зелёным кошачьим глазом.
 - Борька… как красиво!.. Спасибо… - я заплакала.
 - Вот… А ты – шорты-шорты…

***

 Я позвонила детям и, убедившись, что с ними всё в порядке, пошла с Борисом к морю в один из множества ресторанов на набережной. Борис задумчиво смотрел на волны… Он уже успокоился,  увидев, что добрая половина мужчин в Эйлате носит просто цветастые шорты-плавки… Мы заказали тропический салат и рыбу. Борис поразился огромным порциям.
 - Как это можно съесть?!!
 - У израильтян любимый вид спорта – покушать! Эта еда не тяжёлая, так что ты не заметишь, как съешь её.
 Мы долго просидели, пока я не вспохватилась – дети же уже пришли! В гостиницу мы разошлись по номерам. В моём номере царил кавардак из множества мешков и мешочков – дети оторвались. Шели и  Ёник уже спали, а Мири ждала меня состаканом сока.
 - Итак… Мама. У тебя мужчина. Так?
 - Да.
 - И чего прячешься?
 - Неудобно как-то…
 - Господи. Как дитя! И давно у вас? Может, Борюсик из-за этого слинял?
 - Не из-за этого.
 - Так давно у вас?
 - …Почти 20 лет.
 - Что?!! - и так огромные глаза дочери стали ещё больше. - Мать, давай, не темни.
 И мне пришлось рассказать ей о Борисе, опустив страшные подробности об её отце.
 - И ты выскочила замуж?
 - Ага.
 - Ну, и чего сидишь?
 - В смысле?
 - Спать разве не с мужем положено?
 - ?..
 - Иди же!
 - Мири…
  - Иди! Утром увидимся. После твоего кофе приходи готовить нам завтрак... с ним.
 Совершенно ошалевшую, она вытолкала меня из номера, на прощанье чмокнув в щёчку. Я постучалась к Борису, совсем забыв, что у меня есть ключ.
 - Я к тебе…
 - Я соскучился… Плакала…
 - Да. Мири всё знает.
 - И?…
 - Сказала – надо спать с мужем.
 - Умница, дочка!
 - Боренька, я очень устала…
 - Я – тоже. Мне всё время казалось, что что-то помешает мне долететь.
 - Ты уже тут… Я в душ.
 Я искупалась, выстирав бельё, которое было на мне, потому что Мири так неожиданно выставила меня, что я ничего с собой не взяла.
Борис лежал на огромной кровати.
 - Как на таком стадионе можно спать? Иди скорее. - я юркнула к нему. Он прижал меня к себе. - Следующим расставанием будет только смерть…

***

 Мы проспали, как убитые, до утра, и впервые я не пошла пить кофе в «Арому»… Я растормошила Бориса:
 -Борька!! Я лечу, скоро дети проснутся. Собирайся и приходи.
 - Что-то мне жутко…
 - Давай, не бойся! Я сама боюсь…
  Я тихонько поднялась к себе в номер. Тишина. Эйлат – это просто чудо какое-то! Дети мои никогда не встают позже половины шестого утра. В Эйлате они спят до восьми. На часах было семь, и я начала жарить оладушки… К восьми была готова огромная миска, потому что я жарила одновременно на трёх сковородах. Быстренько вымыла посуду. Борис вошёл, когда я резала салат.
 - Боже мой! Гостиница слюной изойдёт от запахов!
 - Не изойдёт. Я так понимаю, в ресторан никто не идёт?
 - Я похож на идиота? - он хихикнул и схватил в рот оладушку.
 - Похож! Ладно… Давай, я тогда позвоню, пусть принесут нам капучино.
 - Это ещё кто?!! - Борис грозно погрозил мне пальцем.
 - Кофе! Бестолочь… - я поцеловала его в щеку. - Попробуй не понравиться моим детям!
 - Надеюсь, у них такой же отвратительный вкус, как у мамы!
 - Гад!!
 - Ага!
 Из спальни, качаясь, вышел Ёник и без предисловий взобрался к Борису на колени. Борис ошалело смотрел на меня.
 - Ну, что уставился? Он ещё не проснулся. Держи, как личное оружие!
 - Я детей никогда на руках не держал…
 - Шутишь?
 - Не до шуток… - я протянула ему бутылочку шоко. - Подай ему!
 - Куда?!
 - В руки!! Он попьёт и откроет глаза.
 - Так не бывает! – Борис сидел с таким видом, словно вот-вот наложит в штаны.
 - А ты смотри! - Ёник уже допивал шоко и с последним глотком, окончательно проснувшись, начал что-то лепетать. Как только у моего сына открываются глаза – вместе с ними открывается рот. Шели вышла из комнаты и подозрительно посмотрела на Бориса.
 - Ты кто?
 - Борис из Литвы.
 - Где мама жила?
 - Да.
 - И ты ей привёз подарок?
 - Да.
 - А мне? - тут мне стало не по себе. Это была проверка на вшивость.
 - Да…
 - Где?
 - У меня в номере…
 - Пошли! - тут я решила спасать мужа.
 - Шелинка, может, умойся сначала?
 - Ладно. А потом - пошли! - она явно хотела убедиться, что он живёт в другом номере. Борис уже взял себя в руки.
 - Ты Шели?
 - Да.
 - Тогда делай, что мама просит и пойдём. Но лучше не в пижаме…
 - Хорошо!
 Шели никогда в жизни так быстро не умывалась и не одевалась. Я было дёрнулась идти тоже, но Борис остановил меня.
 - Шели, мы не заблудимся?
 - Нет.
 Они вернулись минут через десять. Шели была довольна, как слон после купания. На шее блестела цепочка из белого золота со знаком козерога, а в руках – кукла. Ёник уже стал дёргать губкой, вот-вот расплачется, но Борис протянул ему две коробки с машинкой и кораблём. Игрушки были небольшие, но какие-то навороченные и очень шумные. И шумные игрушки, разумеется, разбудили Мири. Но она не вышла из комнаты, пока не оделась и не накрасилась. Вот перед ней у Бориса коленки и подогнулись.
 - Нельзя быть такой красивой!..
 - Привет! - Мири протянула ему руку. Он, не зная, что делать с протянутой ему рукой – поцеловал её. – Ну, ты даёшь! - Мири ошалела. - Мама! Он нормальный?
 - Ой… не знаю…
 - Ужас какой. Вы что, девушек не видели?
 - Да уж, пришлось… - Борис был сконфужен. Мири пристально посмотрела на него.
 - Ты, что, мой отец?
 - Да. - Борис твёрдо посмотрел на меня. - Да!
 - Нам сказали, что ты умер. Мама думает – я не помню. Я помню. Миврак пришёл. Бумажка.
 - Телеграмма. - уточнила я, совершенно растерянная.
 - Мам. Есть будем? - Шели вывела нас из оцепенения…

***

 Дети, предвкушая аттракции, поели быстро и без фокусов. На сегодня был запланирован Океанариум. Это удивительной красоты подводный мир. Пока я собирала детей, а сборы были нехитрые, но очень важные, Мири изъявила желание посмотреть номер Бориса. Каждому по бутылочке воды, а взять пришлось 6 штук - в Эйлате из-за отсутствия влажности почти, а вернее, совсем не потеешь, и невозможно почувствовать, как из тела выходит влага. Поэтому – хочешь-не хочешь – нужно пить. Мири с Борисом вернулись и сообщили, что поговорили с портье и заказали на прокат машину, поскольку на такси мы потратим гораздо больше. На её пальчике я заметила очень нежное колечко, я без труда определила, с маленькими бриллиантиками. Я восхищённо посмотрела на Бориса.
 - Это Эльвира Николаевна подсказала…
 Эльвире, наверно, уже было лет сто – это была моя педагог по музыке. Она знала о наших отношениях с самого начала и прикрывала нам задницу. Очень энергичная старушка, обожавшая Бетховена и хевви-мэтал. Вот такое бешеное сочетание несочитаемого. Но Бетховен мне как-то ближе… Бориса она усекла впервые, когда я была Снегурочкой в детском саду. Школа, в которой я училась, шефствовала над железнодорожным детским садом, где она, уже выйдя на пенсию, работала музруком. Снегурочку, как и положено, выставили петь на улице, прямо в туфельках, утопающих в снегу, и только потом утренник продолжался в актовом зале. Я и не знала, что Борис стоит на морозе и наблюдает за мной, а вот Эльвира усекла это моментально. Она учинила мне допрос с пристрастием, и мне пришлось признаться. Оказалось, что её муж пересекался с Борисом по службе. Вот тогда она мне и сказала:
 - Если такой влюбился по-настоящему, то это – до гроба. Но человек он не очень хороший. Любовь, конечно, творит чудеса… В твоём возрасте что-то запрещать – бесполезно. Время покажет.
 …Время показало, что Эльвира оказалась права.
 Мы отправились в Океанариум, где каждого из детей привлекало что-то своё. Ёника -  жуткие акулы и подводная лодка. Шели – кораллы и рыбки, Мири – магазин ювелирных изделий, где можно было купить украшения с жемчужиной или кораллами. Моей слабостью был и навсегда останется сувенирный магазин. Я долго могу стоять у стеллажей с брелочками с рыбками, подвесками на мобильник и прочей ерундой, которая там, к слову сказать, стоит не дёшево. Борис, который кроме гарнизона ничего не видел, был шокирован. После того, как мы поднялсь на 90 ступенек вверх, спустились под воду, облазили каждый угол и потратили кучу денег, я взмолилась, чтобы мы уже вернулись в гостиницу. Но, фигушки! Мои дети потребовали обеда прямо на вышке, с видом на Иорданию! Еле живые, мы добрались в гостиницу. Борис, который отвык от физических нагрузок, с восхищением смотрел на меня.
 - Ну, ты, мать, даёшь! Как ты это выдержала?!
 - Милый, это удивительно, но в Эйлате я совершенно не испытываю боль. Это необъяснимо. Мири вышла из душа.
 - Родители, дети вырубились, спать вам тут негде. Чешите в номер этажом ниже! Я падаю спать!! Дети проснутся – разбужу!
 Я взяла сменную одежду, и мы поплелись вниз. Я не помню, что я сделала раньше - вытерлась после душа или уснула. Вечером предстояла прогулка по набережной.

***

 Я с трудом заставила себя проснуться. Видимо, сказалось напряжение, которое я испытывала в последнее время. Я привела себя в порядок и, оставив Борису записку, пошла к детям. Дети ещё спали. Но я знала, что они проснуться в четыре. Я разобрала покупки, десять раз перетрогав каждый брелок. Борис купил девочкам по браслету из розового коралла. Шели была на седьмом небе, потому что этого бы она от меня точно не получила! На улице ещё стояла дикая  жара, поэтому гулять по набережной народ выползает только около семи часов вечера. Слава Богу, в гостинице достаточно развлечений для детей. Поэтому, как только Шели и Ёник проснулись, поели и пришли в себя, они спустились в лобби гостиницы, где детей развлекал клоун.
 - А отец у меня – мировой! - сказала Мири. - Жаль, что у вас так вышло. Дикость просто!
 - Да… Что у нас на завтра?
 - Утром риф дельфинов, вечером – шоу! Мам?..
 - А?
 - Я хочу с дельфинами поплавать. Понырять. С аквалангом.
 - Ой…
 - С отцом. Он плавать-то умеет?
 - Он же военный! Они все там кандидаты в мастера или мастера спорта.
 - Ой… не  знаю. Это с инструктором же?
 - Ага!
 - Ладно. Говори с ним сама.
 - Что я плохого сделал? - Борис вошёл в номер. - Тут кофе дают?
 - Голодный?
 - Нет. Кофе очень хочется.
 - Папа, я хочу понырять с дельфинами с тобой. Ты как?
 - Ух, ты!.. Не получится. Плавок нету…
 - Купим! Это всё, что тебя останавливает?
 - Всё!
 - Ура.
 Я подала кофе. Борис, довольный, взял у меня чашку с рук и поцеловал мою руку.
 - Мне удалось?
 - Бублик. Я в шоке. А в школе ты был такой гадкий засранец!!!
 - Я всегда был гадким… Я такой и остался. Просто ты вытащила из меня что-то, самому мне непонятное. Ты - волшебница. Вот. И сегодня мы купим мне плавки!!!
 В комнату забежали дети и потребовали булочку с сосиской. Я их покормила, и мы пошли гулять.
 Эйлатская набережная живёт какой-то отдельной жизнью. Лотки с соками, которые выжимают прямо при тебе, огромные кастрюли с кукурузой, хиппи, иногда просто обдолбаные травкой. Все чем-то торгуют, что-то кричат… Дети бросались от одной лавки к другой, а Борис вцепился мне в локоть и причитал, что попал в гости к племени мумба-юмба… Его шокировали полуголые девицы с множеством татуировок и пирсингом, парни, прямо на набережной, курящие кальян…
 - Удивительные вы люди… Никогда таких евреев не видел!!
 - Погоди. Ты ещё Йоси из фалафельной не видел. Вот это – экспонат!! Он выглядит, как бомж, но готовит фалафель, как Бог.
 - Солнышко, давай, детям все купим и слиняем отсюда. У меня культурный шок!
 - Руссо туристо! - я хохотала. - Не! Пусть нагуляются, а то спать будем на разных этажах!
 - Гуляем!!! Всё-всё! Я ничего не говорил!!
 …Ночью Борис крепко обнял меня.
 - Ентуленька… Я первый раз почувствовал, что у меня семья… Я не хочу уезжать…
 - Давай, не будем паниковать на второй день приезда… Ты можешь здесь находиться, как турист, 90 дней. За это время мы постараемся получить гражданство или, хотя бы, вид на жительство. Если не получится, то уедешь на 10 дней и вернёшься снова на 90 дней. Они делают проблемы с парами, которые поженились заграницей. Но у нас есть козырь.
 - Не понял…
 - Мы поженились по еврейским законам, поэтому, прежде всего мы, когда вернёмся домой с отдыха, поедем в раввинатский суд.
 - Раввинатский суд? Это как?
 - Боренька, не забивай себе голову. Давай, решать проблемы по мере их поступления. - Борис тяжело вздохнул. - Не надо, милый…
 - Стар я уже… Теперь, когда я снова обрёл тебя, мне совсем не хочется умереть в одиночестве.
 - Не говори ерунды. Я - твоя жена. Теперь тебе придётся терпеть меня до гроба!
 - Значит – недолго.
 - Борис. Дам в глаз. - я рассердилась и отвернулась от Бориса. На самом деле я не совсем была уверена в том, что говорила, потому что никогда не знаешь, кому и когда моча в голову стукнет… Борис встал и вышел на  балкон. Он нервно ходил взад-вперёд. Я не выдержала.
 - Хочешь погулять?
 - Ночь на дворе…
 - В Эйлате ночью кипит жизнь.
 - Я бы хотел искупаться в море.
 - Хорошо. Пойдём.
 Мы пошли к берегу. Борис с жадностью вздыхал море… Никого вокруг не было. Молодёжь, которая оживала в это время суток, сидела по барам или гуляла на набережной.
 - Раздевайся… Иди… - я хотела сесть на каменистый песок, но Борис удержал меня.
 - Идём со мной…
 - Боря… я не могу. Нет.
 - Не бойся.
 - Боря. Моим ногам не суждено больше чувствовать морской песок.
 Борис разделся. Посадил меня на песок и стянул мои сапоги.
 - Чтобы не испортились. Раздевайся.
 - Нет. У меня нет купальника…
 - Зато на тебе красивое бельё. Давай. Смелее… Сделай то, что ты бы не осмелилась сделать при свете солнечных лучей. Этот пустынный пляж – наш.
 - Я не умею плавать.
 - Я умею. Верь мне, как я верю тебе…
 Он протянул мне руки, и я послушно пошла за ним, скинув сарафан. Мы шли в воду, потом я перестала чувствовать дно… Моему телу стало легко, мой муж держал меня, создавая иллюзию, что я плыву. Это было незабываемое ощущение свободы. Чувство, что я, калека, могу чувствовать то, что дано чувствовать лишь здоровым людям. Я всегда боялась воды. Красное море всегда завораживало меня, и у меня была тайная мечта войти в море и поплыть. Мечта, которая, как я знала, никогда не станет реальностью, сбылась самым неожиданным образом. Я закрыла глаза, полностью отдаваясь новому для меня ощущению…

***

 Мы вернулись в номер и, сполоснувшись от солёной воды в душе, тут же уснули. Утром я с трудом проснулась и пошла готовить завтрак детям, которые только проснулись. К девяти утра мы поехали на риф дельфинов.
 Риф дельфинов (Dolphin reef) находится по дороге из Эйлата в сторону пограничного перехода с Египтом, сразу после Эйлатского порта.
 Это место следует посетить всей семьей. Эйлатским дельфинам позволяется выходить в открытое море. Окрыленные свободой, млекопитающие-интеллектуалы демонстрируют удивительную сообразительность и дружелюбие.
 Здесь можно понаблюдать за жизнью дельфинов, выйти по специальным пирсам прямо в море и наблюдать оттуда. Ежедневно в определенные часы организуются представления, а за дополнительную плату можно поплавать с дельфинами или совершить погружение.
Кроме того, на рифе дельфинов проводятся оздоровительные процедуры и занятия с детьми, больными аутизмом, и инвалидами. Психологическую помощь больным детям оказывают, прежде всего, жизнерадостные дельфины.
 После подготовки оборудования, необходимого для погружения, и получения полной инструкции о том, что разрешается, а что запрещается, вы можете испытать уникальное приключение: погружения с дельфинами в их естественной среде обитания. В первые моменты дельфины подходят близко, чтобы поиграть с инструкторами, их старыми друзьями.
 Каждый, кто погружается или плавает у Рифа Дельфинов, должен сопровождаться инструктором, который знает, как общаться с дельфинами. Дельфины ведут себя дружественно с людьми, и любят быстро проноситься мимо подводников в поиске контакта. Кожа дельфинов - мягкая и приятная на ощупь, но не нужно хватать дельфинов и держать их за плавники. Нужно всегда помнить, что хозяин здесь дельфин, а подводник - только гость.
 Акватория дельфинария занимает площадь свыше десяти тысячи квадратных метров и достигает глубины 18 метров. Кроме погружений с дельфинами, можно подобраться поближе к большим скатам, которые обычно отдыхают на морском дне. Можно также исследовать маленький затонувший деревянный корабль, называемый DAN, лежащий на глубине от 6 до 10 метров.
 Мои дети носились по пирсу, потом, уставшие, сели и опустили ножки в воду, а дельфины проплывали и касались их своими спинами. Мири с Борисом отправились на инструктаж и я, с замиранием сердца, наблюдала, как они погружаются в воду…
 Вечером мы отправились на шоу, полуцирковое представление от которого захватывает дух даже у меня, а утром следующего дня четыре часа катались на яхте, а потом отправились на ледовый аттракцион.
 Надоела жара - пожалуйста, есть альтернатива - ледяной дом «Ice-space», где можно охладиться в приятной прохладе при -7 градусах.
«Ice-space» - творение крупнейшего дизайнера по льду - Криса Фанка. 150 тонн льда было использовано, чтобы сотворить ледяные скульптуры, горки, настоящее жилище эскимосов - иглу и даже ледяной бар.
Перед входом в ледяной зал вам выдают одежду, полностью соответствующую холодному эйлатскому климату. Сначала показывают фильм о Леди Айс, и если за 10 минут просмотра вы не примерзнете к ледяному стулу, то вас ждет потрясающее зрелище: мерцающие неоновые пингвины, музыкальная стена, полутораметровые ледяные медведи, ледяная горка, по которой весело можно прокатиться с ощущением восторга и детской радости.
 Дети с ужасом смотрели на ледяную горку – ещё бы! - они в жизни не видели снега!! И тут у меня съехала крыша… К ужасу Бориса и восторгу моих детей, я вскарабкалась на ледяные ступеньки и потребовала санки. Инструктор хотел рассказать мне, как ими пользоваться, но я, оттолкнув его, с бешеной, как мне казалось, скоростью, с ледяной горки понеслась вниз. Я, тридцать лет не прикасавшаяся к санкам, вспомнила даже, как надо тормозить при спуске. Меня охватил такой восторг, что я не могла совладеть им и визжала, как ребёнок. Мои дети, как по команде, тут же ринулись на горку…
 - Сумасшедшая! - Борис хохотал, - где твоя прыть в школе была?
 - Не мешай моей радости и купи мне мороженое!!!
 - Спятила?!?!!!
 - Хочу!!!
 - И как я его без языка куплю?
 - Просто скажи – «глида» и не порть мне кайф!
 Дети, совершив двадцатый круг на санках, окончательно замёрзли и потребовали обратно свои +40 градусов. Я с грустью покидала ледяной павильон…
 Мы снова гуляли до поздна на набережной, ели всякую ерунду… Всё было хорошо, пока Мири не потребовала прокатиться на «камикадзе» – огромный шар, подвешенный на тросах, возносился к небу и делал всякие кунцы. Внутри встроена видеокамера и друзья, и родственники могут внизу на экранах наблюдать за рвотой любителей экстрима. Тут я встала на дыбы. Ни за что!!! Она надулась, но промолчала всего минут десять, как только ей была куплена булочка с большой сосиской – она сменила гнев на милость. Оставался ещё один день, который мы провели в пустынном сафари на джипах, глотая пыль, и в компьютеризированом тире, где была уникальная возможность пострелять из боевого оружия. Вот тут Борис поразил всех. Он всегда был хорошим стрелком и, объясняя детям, как стрелять, довольно неплохо поднатаскал их. В десятку они не попадали, но промахиваться перестали. Вдруг Борис сел и стал хохотать.
 - Ты чего?
 - Помнишь соревнование по стрельбе?.. - я вспомнила.
 …В восьмом классе нас потащили в 5-ю школу на соревнование по стрельбе из автомата Калашникова.  Я долго целилась, и тут какой-то придурок из комиссии сказал мне:
 - Девушка, - в этот момент я повернулась в его сторону. - Пли!
 Я и пальнула… Долго они выкарабкивались из-под стола…

***

 Шели ходила вокруг меня, пока я дрожащими руками укладывала чемодан. Я минималист, и в Эйлат вещи троих детей и мои укладываются в средний чемодан на колёсиках. Я всегда удивлялась, зачем люди на неделю берут вагон и маленькую тележку вещей…
 - Шели, что?
 - Мам… Давай Борю в гости пригласим… Комната для гостей же есть. - я чуть не подскочила от радости, поскольку не знала, как ей сообщить, что Борис едет к нам. - Он классный дядька. С ним весело. Папа же с нами не живёт уже…
 - А причём тут папа?
 - Ни при чём… Позовёшь его?
 - Кого?
 - Борю.
 - Хочешь сама?
 - Хочу.
 - Тогда спустись к нему… Постучать не забудь.
 Я с облегчением подумала, что дети буквально делают работу за меня. Главное, чтобы Борис вошёл в дом. Дальше – дело техники. Шели вернулась озабоченая.
 - Мам… А билет на самолёт же не достать…
 - Достану, не переживай.
 Борис поднялся ко мне в номер.
 - Шели пригласила меня к вам.
 - Знаю.
 - А ты – боялась.
 - Да. Именно её реакции… А три рюмки водки с утра – это плохо?
 - Выпила?
 - Да.
 - Целый пузырь гораздо хуже. Чего ты боишься, девочка моя? Быта?
 - Да.
 - Не бойся. Мы всё будем делать вместе. Мы – это одно неразделимое. Я знаю, что ты много взвалила на себя, но ведь это не была любовь?
 - Нет.
 - Вот. Не бойся, роднулечка, тебе больше не придётся делать ничего самой. Я выбираю – нас. Твои слова. - Борис взялся за чемодан. - Пора.
Нужно было быть в аэропорту за 2 часа до вылета. 55 минут полёта и ещё полчаса на машине – и мы – дома.
 Борис робко вышел из машины…
 - Смелее… Ты дома. - твёрдо сказала я. - Довольно с нас.
 Дети потащили его в дом. Стали показывать сад (громко сказано – два дерева апельсинов, гранатовое дерево и лимонное, просто зелёная травка и красивые клумбы), комнаты, комнату-убежище.
 - Не понял… Как – убежище?
 - Эх, ты, воевода!! Только с 90-года я пережила здесь три войны… Закрываешь железную дверь, железное окно и пережидаешь тревогу. А кровать – для удобства - вдруг тревога ночью – хватаешь спящих детей…. И минихолодильник всегда с водой и едой. Так что мы -  всегда готовы.
 -Ужас… Но я совсем не почувствовал войны.
 - Верно. Но страна в постоянном военном положении. И дай Бог, чтобы ты её не почувствовал.
 - Можно мне посмотреть?
 - Что?
 - Всё… дом…
 - Я не люблю дом… землю. Я мечтаю слинять отсюда на квартиру. Смотри. Ты теперь хозяин дома.
 - Значит, официально – я пока живу в комнате для гостей… А не официально?
 - …Я купила новую кровать!
 - А комнаты далеко?
 - На одном этаже!! Ладно, показываю! Это первый этаж -  гостинная, кухня, туалет и убежище. Два выхода – на улицу и во двор. Понял?
 - Так точно!
 - Ай, маладэц!! Потопали! - я потащила Бориса вверх по лестнице.- Второй этаж. Комната Шели, комната Ёника, туалет, ванная, комната Мири, но у неё в комнате отдельный душ и туалет. И балкон.
 - Это чтобы ей серенады пели?
 - Типа того! Поднимайся на 4 ступеньки. Этаж третий - спальня и две комнаты для гостей. В каждой комнате свой туалет и душ.
 - Сойти с ума… Не многовато?
 - Я хочу дом продать и купить небольшую 6-ти комнатную квартиру в более престижном районе.
 - А это – не престижный?!!
 - Район – да, город – нет.
 - С жиру беситесь…
 - Положение обязывает. Потом объясню. Располагайся!
 - Где?
 - В спальне, глупый!!
 Поздно вечером, когда дети уже спали, мы сидели с Борисом на скамейке-качалке и пили чай. В спальном районе, где мы жили, я иногда, просто глохла от тишины. Вдруг Борис тихонько сказал:
 «…Не возвращайтесь к былым возлюбленным,
       былых возлюбленных на свете нет.
      Нам не вернуться к годам разрубленым,
      И только эхо гудит в ответ…»
- Чушь всё это! - я ошалело смотрела на него. - Мы ведь не упустим этот шанс?
 - Глупенький… нет, конечно. Мы и так потеряли столько лет.
 - Я стар. Уродлив. Я больше не спортивен… Я пропил свою печень. Но я хочу ещё пожить с любимой женой. Наверное, я и в постели не ахти…
 - Борис, прекрати! Я люблю тебя таким, какой ты есть. Старый и больной, но ты – единственный, кому я доверяю своё искалеченное тело и  разбитое сердце… Мне ведь тоже не 16… А постель… В нас столько нерастраченной любви, что её хватит надолго.
 …Иногда, когда совсем спокойно на душе, иду и думаю - вот сейчас я что-то пойму. Скажу себе ключевую фразу, и озарение будет настолько безапелляционным и веским, что защемит сердце, встанет кусок в горле, похолодеют и онемеют руки и ноги от страха не успеть. Изнутри закричит голос - беги же!!! Быстрее!!! И нужно будет бежать, чтобы догнать, чтобы успеть. И события будут настолько стремительными, что любая мелочь способна будет помешать. Поезд, который уйдет у ног твоих, бабулечка помешает выйти. Голос чужой, рука товарища. Ветер и сильный дождь в лицо и люди… сильным большим потоком…

***

 Шло время. Борис остался в стране – раввинатский суд признал наш брак законным, и мой муж получил гражданство, все полагающиеся ему льготы и пенсию. Он пытался учить язык, а потом махнул на это дело рукой, мол, «у меня же есть вы!» - и перестал ходить в ульпан. А я после работы терпеливо сидела с ним в саду и учила его простым бытовым фразам. Он не сидел, сложа руки – от услуг садовника мы отказались – и Борис сам возился с садом, построил беседку и качели детям к их восторгу. Отец детей навещал их редко и после каждого визита, как бальзам на их израненые души, они бежали к Борису, а он тут же доставал из сарая свои деревяшки и что-то им мастерил. У Шели появился деревянный кукольный дом с мебелью – на зависть подружкам, у Ёника лодочки, корабли, машинки… Борис нашёл ключ к сердцу каждого ребёнка, и я поверить не могла, что когда-то это был злой и чёрствый человек.
 «…Потрясающая сказочная погода. Утром хотелось очень сказки, отчаянно хотелось. А она пришла вечером, совершенно неожиданно и совершенно буквально. Нежная, мягкая вьюга. Теплая и пушистая. Не хотелось даже надевать шапку и перчатки.
 Люди спешат, суетятся. Прыгают на лету в электрички, сигналят на дорогах. Всем есть чем заняться и, следовательно, стало необычно спокойно и безопасно. Можно было медленно пройти до дома, подняв голову наверх, рассматривая, как снежинки медленно кружатся вокруг прожекторов, а потом стремительно падают вниз, на пешеходов. Спокойно, хорошо, может, еще и от того, что недавно была необычно неправильная весна после осени. А сейчас, пусть нелюбимая, но зима, со своими морозами и чистотой воздуха. Мыслей и ясности во всем….
Приятно чувствовать снова боль, я опять человек – живой,  нормальный человек»…  Я открыла глаза. Странный сон. Я включила ночник и повернулась к Борису. Захотелось прижаться к нему, но я в ужасе отпрянула – он был холодный… Пульс едва прощупывался, и я стала делать ему массаж сердца и искусственное дыхание. Когда он чуть пошевелился, я велела ему не двигаться и вызвала «скорую». Бысто умылась и оделась, бросила в сумку бельё для Бориса, футболку и лёгкие брюки на резинке. Немного подумав, вкинула его тапочки. Разбудила Мири, чтобы она смотрела за детьми. Всё это я делала с бешеной скоростью. Приехала «скорая», парамедик сказал:
 - Немедленно в больницу!
 - Я еду с вами.
 - Может, поедете за нами на машине?
 - Нет. Я еду с мужем.
 Борис ипуганно смотрел на меня, когда его погрузили на носилки.
 - Тссс… Не говори ничего. Я с тобой. Всё будет хорошо. - Борис сжал мою  руку. – Милый, отпусти. Я дам тебе руку, как только тебя занесут в машину. Так неудобно идти.
 «Скорая» быстро домчала нас до больницы в Хайфе. Борис был напуган таким вниманием к себе и я, несмотря на все протесты врачей, настояла быть с ним рядом всё время. Зрелище было не из приятных, но ничего не поделаешь – быть свидетелем и в горе и в радости…
 Наконец, Борис оказался в палате, он был подключен к аппарату искусственного поддержания работы почек… В наш обиход вошло страшное слово – диализ… Ещё страшнее оказалось, что из-за возраста донора Борису не светит, кроме того, заявили врачи, он уже получил один шанс – новую почку. У меня подкосились ноги, и я была вынуждена сесть на краешек кровати. Мне прямым текстом было сказано, что нечего переводить продукт зря – он всё равно не жилец. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять сказанное – и Борис понял.
 - Ентуля, не плачь… Я успел быть счастливым.
 - Я не успела! Я не сдамся!! А теперь постарайся уснуть. Я не сдамся. И ты не сдашься. Тебе понятно?
 - Понятно… Не ругайся. Я тебя люблю, девочка моя. Я выбираю – нас… Помнишь?
 - Отлично. Тогда – спи. Я пройдусь до кафетерия – мне нужен кофе и приду. Хорошо?
 - Иди, миленькая, не спеши.
 Ни в какой кафетерий я не пошла. Я отправилась прямо к зав. отделения.
 - Я хочу, чтобы вы проверили меня на совместимость.
 - Дама. Вы в своём уме?
 -Доктор. Расклад таков. Я не прошу донора. Я всё понимаю. Но! Я хочу стать донором для моего мужа. Если вы отказываетесь – я сегодня же перевожу его в частную клинику.
 - Вы понимаете, что совместимость почти не возможна? Чудес не бывает.
 - Берите пробы, анализы. Сейчас же.
 - Но…
 - Теряем время.
 Через полчаса были взяты все анализы, и теперь оставалось только ждать. Я вернулась в палату и уселась на подоконник. Из окна был прекрасный вид на море и бахайские сады.
 Борис стал просыпаться. Он открыл глаза и тревожно посмотрел по сторонам.
 - Не спала?
 - Нет. Я позову доктора.
 - Опять меня будут мучать. Я же знаю. Уже проходил…
 - И снова пройдёшь. Нет. Мы это пройдём. Давай-ка, я тебя умою и напою чаем. Потом позову. - Борис покорно позволил себя умыть и напоить чаем.
 - Ты делаешь всё теперь по-другому… - он улыбнулся.
 - Что значит?
 - Как мать… да. Материнство – великое чудо. Наверное, конец пришёл – раз мамку вспомнил.
 - Не мели чушь. Главное – не делай ерунды. Слушайся «маму».
 - Какая ты властная стала! - я поцеловала его.
 - Я иду за врачом. Будь умницей и не приставай к медперсоналу!!
 Я вышла из палаты и сказала медсестре, что муж проснулся. Она сообщила, что зайдёт померять температуру и поставить капельницу.
 - В 10 обход.
 - Отлично.
 Я позвонила домой, успокоила Мири. А сама, купив кофе, отправилась в палату, где мой муж начал буянить.
 - Он отказывается от капельницы!
 - Вот как?
 - Я силу применять не могу – пусть подписывает отказ! - я забрала из рук медсестры иглу, и она не успела моргнуть глазом, как я вставила её в вену Бориса. Потом подсоединила капельницу.
 - Вопросы?
 - Нету… Как вы это сделали? Медик?
 - Молча. Лекарство надо дать или я могу принести ему завтрак?
 - Не надо…
 Я строго посмотрела на Бориса.
 - И что это за фокусы? Ты умом тронулся?
 - Я не хочу тебя мучить.
 - А тебя не спрашивают. Не смей меня злить! - Борис тяжело вздохнул и закрыл глаза. - Тебя невозможно оставить ни на минуту!
 - Не ругайся… Ты бы лучше домой поехала…
 - А ты тем временем снесёшь больницу?! Фиг тебе. Я принесла тебе поесть.
 - Не хочется.
 - Ладно… - я намалаза кусочек хлеба творогом и отправила ему в рот. - Жуй. А то в глаз!
 - Нежность из тебя так и прёт, дорогая.
 Только Борис доел, как вошли врачи – обход.
 - Дама, попрошу Вас выйти.
 - Нет. Без меня он буйный.
 - Так не принято.
 - Я буду первой. Работайте, я отойду к окну. Борис, без фокусов.
 Они осмотрели его, переговариваясь на английском. Один из врачай обратился к Борису по-русски.
 - У вас удивительная жена. Она подходит вам. Даже слишком. - он посмотрел на меня. - Даже слишком. Дама, прошу вас пройти с нами. Я украду вашу жену на 10 минут.
 - Хорошо. - Борис закрыл глаза, всем видом показывая: «Валите отсюда!»

***

 Когда я оказалась в кабинете с несколькими врачами, я пошла в наступление.
  - Господа, я не привыкла проигрывать и пришла сюда за хорошей новостью…
 - Я ещё в жизни не видел такой ненормальной (в хорошем смысле) парочки! Должен признать, что такое бывает крайне редко – вы идеальный донор.
 - Тогда чего сидим?
 - Шустрая какая. К такой операции следует досконально подготовиться.
 - Тогда чего сидим?
 …Слеза, случайно оброненная на стеклянный стол, переливается лучами утреннего света. Проведя по ней указательным пальцем, невольно ловишь частицу первого счастья. Ты рождаешься с первой слезой. И с первой слезой исчезает и умирает твое вчерашнее я…. Омоложение… Через боль… Понимание… Через боль… Ум, с ним плохо. Чувствовать и умирать, и рождаться с каждым пониманием. Лучше обманываться...
 - Ну, что, приговорили?
 - Фиг тебе. Будем готовиться к операции.
 - Неприятная вещь… Но лучше этой хреновины, к которой меня привинтили… Неужели нашли донора?
 - Да.
 - И кто?..
 - Нельзя разглашать.
 - Ну… хоть мужчина или женщина?
 - Женщина.
 - Подойди ко мне… - попосил он. - Нагнись… - я нагнулась, и он больно схватил меня за плечи. - Не смей! Ты поняла меня?! Не смей!
 - Мне больно…
 - Ничего! Потерпишь!! Совсем с ума спятила?!! У тебя дети! Я отказываюсь!!
 - Немедленно отпусти! - Борис разжал руки. - Я так решила.
 - Ты не можешь принимать такие решения!!
 - Ещё как могу. Борис, мы пережили долгие годы одиночества. Я больше не хочу! Ты не смеешь лишать меня мечты!
 - Я не смею позволить резать тебя на куски!!
 - Позволишь. И ты будешь стараться. Ты будешь холить и лелеять мою почку, и не позволишь части меня умереть!! Ясно тебе?
 - Я не могу. Солнышко, ты не можешь подвергать себя…
 - Довольно. Это моё решение. И оно далось мне легко. Я должна поехать домой, взять кое-какие вещи, и лягу в больницу. Смотри, позаботься, чтобы сюда внесли удобную кровать! Мне надо купить нам пижамы!
 - Господи. Ты ещё шутишь…
 - Будь умницей. Я вернусь вечером.
 - Хорошо…
 - Ты будешь делать всё, что скажут.
 - Буду. Обними меня… Девочка… Неужели тебе не страшно?
 - Страшно. - я поцеловала Бориса и пошла к выходу… - Не делай глупости. Обещаешь?
 - Да…. Я спать буду.
 Домой пришлось взять такси. Мири я решила не говорить, но и держать в неведении я её тоже не могла. Я просто сказала, что у нас одна группа крови, и я должна быть на подхвате, поэтому меня три дня не будет дома. Потом я позвонила двоюродной сестре, чтобы она держала руку на пульсе с детьми. Мири почти исполнилось 18, я отправилась к нотариусу, составила на её имя завещание и опекунство над детьми… если что… Всё это я делала без сантиментов и очень решительно. Я хотела предусмотреть всё. Оплатила счета. Первела на счёт дочери все программы со своего счёта. Я готовилась к смерти. Я уже видела её. И она совсем не была с косой. Смертью в моём понятии было видение маленькой девочки в тёмно-коричневом платьице с нашитой жёлтой звездой… У неё были большие чёрные испуганые глаза. Я всегда видела её, когда была на волосок от смерти. И всегда она отрицательно качала головой - «не сейчас».
 Я вернулась в больницу. Нас всю ночь должны были готовить к операции. Бориса просто измучили, да и мне было мало приятного.  Нельзя было ни есть, ни пить, лежать я не могла – я переводила разговоры Бориса с врачами, сама находясь от страха в полуобморочном состоянии. На 8 утра была назначена операция. Я позвонила Мири, бодренько поговорила с детьми, сообщив, где они найдут подарки, когда вернутся из садика-школы и закрыла телефон. Борис сморщился, когда ему сказали, что его сейчас разденут и запротестовал.
 - Я сама… Пожалуйста, оставьте нас на 10 минут.
 - Дамочка, вам тоже. - и мне дали непонятную рубашку.
 - Мне?!!
 - А как же? На операционный стол кладут, в чём мама родила… - и медсёстры вышли из палаты. Я по природе очень стеснительный человек, и голой меня мама в последний раз видела лет в семь… Не стеснялась я только Бориса. Вот тут меня затрясло…
 - Давай, дорогой, подготовимся…
 - Подожди… Сядь на минутку… - я присела, и он притянул меня к себе. Посмотрел на меня долгим взглядом и поцеловал… - Вот так… Я люблю тебя. Никто не любит тебя так сильно и… больно… Так, и ещё,  я не хочу - «и умерли в один день». Ты отпустишь меня  - если что… Не держи меня, как растение, подключенным к аппаратам… Поклянись – отпустить…
 - Хорошо… если ты поклянешься бороться… - меня душили слёзы.
 - Клянусь. И если я уйду – знай – я ушёл счастливым.
 - Я тоже – счастлива… Хорошо… Давай, я раздену тебя… - я потихоньку раздела Бориса и накрыла простынёй и одеялом. Он лукаво посмотрел на меня.
 - Что?
 - Давай! Стриптиз!
 - Иди в баню!! - но я не стала прятаться и переоделась при нём, одев смешной халат. Я открыла дверь и сказала, что мы готовы. Все вошли в палату, и я позвала врача.
 - Доктор… Я буду с ним, пока он не заснёт… только потом вы усыпите меня… - врач понимающе кивнул.
 И нас повезли в операционную. Бориса катили прямо на кровати, а меня в кресле. В операционной стояло два стола. Бориса переложили на стол. Суетились врачи… Борис посмотрел на меня.
 - Готов? - спросил анастезиолог.
 - Нет. - я подошла к мужу. - Дай мне руку, радость моя… - в его глазах стояли слёзы. - Милый, всё будет хорошо. Мы пройдём это, и ты купишь мне в парке сладкую вату…
 - Девочка, спой мне… - врач кивнул. Я запела романс «не искушай меня без нужды, возвратом внешности своей - разочарованному чужды все обольщенья прежних дней». Я кивнула во время пения, и анастезиолог одел Борису маску с наркозом. Его пальцы разжали мою руку… Я услышала, как всхлипнула медсестра.

***

 - Просыпайтесь!.. - меня хлопала совсем легонько по руке медсестра…
  - Где мой муж?
  - Он спит ещё.
 - Мне нужно встать к нему!
 - Вы в своём уме?!! Вы должны лежать до завтра. Пожалуйста. Хотя бы не шумите в послеоперационной!
 - Где мой муж?!!
 - Хорошо… Вы лежите тихо, и вас подкатят, чтобы кровати стояли рядом.
 - Ладно. - меня вкатили в палату к Борису. По-моему, это была реанимация…
 - Я его разбужу. - сказала медсестра.
 - Подкатите меня как можно ближе, я сама. - со мной уже не спорили… Я протянула руку, испытав невыносимую боль. - Милый, я с тобой… Проснись… - Борис открыл глаза. - Молчи. Только молчи! - я сжала его руку. Я обратилась к медсестре, которая с умилением наблюдала за нами. - Доктора.
 Она кивнула и быстро выбежала звать врача. Вошёл целый консилиум врачей и студентов. Я разозлилась. - Я звала  врача, а не толпу. Тут не цирк.- Все вышли, кроме двух врачей.
 - Буяните? Ну-ну! Больно?
 - Терпимо. Говорите!
 - Операция прошла успешно. Дальше придётся уповать на Бога. Приживётся – значит, вы, не мы, победили. Я знаю, вы будете возражать, но мы вас осмотрим. И мужа тоже…
 - Делайте, что хотите!.. Пока… Когда нас переводят в палату?
 - Ну, пару часов вам придется побыть здесь. Вы не попросили пить.
 - А смысл? Всё равно не дадут.
 - Что мы, звери? - он протянул мне стаканчик воды.
 - Ему?
 - Нельзя. Только смочить губы.
 - Мочите! Я не достану. - я сделала глоток. - Заберите.

 Врачи осмотрели меня и Бориса. Пренеприятнейшая вещь… Бррр. Нельзя было морщиться, стонать. Я затаилась. Только бы оказаться в палате. По тому, как Борис сжимал мою руку – я знала – больно.
 - Потерпи, милый. Скоро мы окажемся в палате… И тогда будет полегче… Ты смог пережить плен и пытки, разлуку и забвение – это ты не переживёшь? - всё это я говорила ему, а он не мог ответить и только иногда сжимал и разжимал мою руку. Мне и без того было больно, но я не позволяла себе потерять сознание, сейчас я лишь жила сознанием – сохранить ему жизнь.
 …Часы, проведённые в послеоперационной, казались целой жизнью. Кроме того, там было очень холодно. Я ведь тоже не на курорте побывала – мне было холодно и больно, отчаянно хотелось кричать, плакать, выть. Я видела, что Борис старается держаться, но в какой-то момент он сказал:
 - Миленькая, что-то херовато…
 - Не надо геройствовать. Я позову медсестру – пусть дадут обезболивающее. Ничего тут страшного нет. Хорошо?
 - Да.
 Я позвала медсестру, она дала Борису обезболивающее и снотворное. На мой вопрос «зачем?», она ответила, что «вам тоже нужен отдых». Я не могла не согласиться. Борис успокоился и заснул. Я знала, что хотя бы час сюда никто не сунется. Так. Возьми себя в руки. Я полежала 5 минут и села. Болит, зараза. Ничего. Так. На кой мне катетер? Я сделала глубокий вдох и вытащила его. Фу! Болит, зараза. Куда бы его?.. О! Мусорка. Катетер полетел в ведро. Хоть у меня от рождения меткий глаз и косые руки, я не промахнулась. Писать надо в унитаз! Я потянулась к шкафчику. Достала из сумки мыло, одноразовые трусы и пижаму. Полотенце лежало на кровати. Болит, зараза!! Поротезы с меня не сняли, лишь ослабили ремешки. Хорошие ребята. Я с трудом их закрепила. Умница. Болит, араза. Ничего! Выдержишь. Сама ты – зараза. Так, уговаривая себя, я выползла из кровати. Прекрасно! Потолок крутится, как после недельного запоя. Пьянству – бой! Согнувшись буквой «зю», я сделала первый шаг. Нормальственно!! Минут десять я добиралась до душа, хотя пройти надо было метров 7… Я постаралась умыться так, чтобы не задеть огромный пластырь. Когда я почувствовала на теле запах мыла, дезодоранта и нормальную (если пижама – это нормально!) одежду – мне стало легче. Я причасалась. Совсем хорошо. Дотопав до тумбочки, я взяла из своей сумочки таблетку оптальгина. Наконец, я устроилась на кровати и задремала. Сквозь сон я услышала:
 - Нет! Эта баба просто сумасшедшая!!! Люди лежат пластом после операции, а ей, видишь ли, от себя воняло!
 - А, может, это и хорошо?
 - Конечно! Но нам достанется!
 - А причём тут – мы?
 - Не уследили!
 - Нам велено заходить каждый час, если нас не позовут раньше.
 - Ты права. Будет прикольно, если дедок тоже писать побежит. - медсестра хихикнула.
 - Глянь! Катетер в мусорке! Теперь нам точно пинцет.
 - Кажется, у него всё приживётся. Они какие-то самоизлечиваемые.
 - Одержимые.
 - Зато, какая любовь…
 - Да. Говорят, девчата на операции прослезились. Ладно. Пусть отдыхают…
 Но отдыха не получалось. Я всё время сидела в кресле возле Бориса и разговаривала с ним. Я не позволяла его сознанию покинуть его. Врачи давно махнули на меня рукой и дали подписать письмо, что, если со мной что-то не так – это под мою ответственность. Однажды, когда я задремала, то снова увидела девочку-смерть. Она погрозила мне пальчиком и, помахав ручкой, исчезла. В тот же день пришли результаты анализов. Почка прижилась.

***

 Долгие дни в больнице. Из-за моей неугомонности на мне всё заживало плохо. Я моталась из больницы к детям и обратно, и ещё непонятно, как умудрялась работать. Физически я этой нагрузки уже вынести не могла. Я пошла к социальному работнику и выяснилось, что по страховке Борису положен уход дома. Уход квалифицированной медсестры. Я стала умолять врачей о выписке Бориса. Я заныла их так, что они согласились. Борис неподвижно лежал и почти не разговаривал. Что-то внутри его не хотело жить, но не давало умереть. Он слабо реагировал на происходящее, и меня это пугало.
 - Боренька… - я тихонько погладила его по щеке… - Может… ну, его всё? Поехали домой. Хочешь?
 - Да. Я хочу домой, - словно робот, повторил он. Так, только депрессии нам не хватало… - Но… меня не пустят. - я промолчала, что бумаги о выписке у меня в сумочке.
 - А хочешь, сбежим? – наконец, взгляд Бориса прояснился.
 - Укради меня.
 - Отлично! Но тебе придётся мне помочь – тащить я тебя не могу. - пришлось играть роль похитителя.
 - У нас не получится…
 - Милый, когда у нас не получалось? Цыц!! - я достала из шкафчика его одежду. - Помогай мне. Я тебя буду одевать. Но ты не лежи пластом.  Я одела ему спортивные брюки, носки, кроссовки. Он тихонько сел, и я, стараясь не задевать его измученное тело, одела лёгкую рубашку.
 - Умница. Я сейчас привезу кресло-каталку. Или ножками?
 - Ножками… - но Борис был слаб и, сделав пару шагов, сказал, что у него кружится голова.
 - Милый, ты отказывался от еды – сил нет. Так что давай – дома и стены помогают.
 - Я буду послушным – только увези меня отсюда.
 - Боренька… Скажи, тебе кто-то что-то сказал? Почему ты так себя ведёшь? Почему ты раньше молчал, что домой хочешь?
 - Думаешь, я не вижу, что тебе больно и плохо! Геройка!
 - Цыц! Давай сваливать. Смотри в оба! - да уж, комедию разыграла. Но пусть думает, раз хочет. Естественно, мы беспрепятственно вышли из больницы, я подкатила машину к порогу, передала кресло охраннику, и Борис тихонько сел в машину.
 - Рвём когти! - сказал он.
 - Ага… - но рвать я не могла, надо было ехать очень аккуратно.

Дома…

 Чем ближе мы подъезжали к дому, тем живее становился взгляд Бориса. Он положил свою руку поверх моей и легонько сжал.
 - Спасибо тебе, девочка… - я кивнула, потому что говорить была не в состоянии. Потому что в это «спасибо» была вложена жизнь.
Дома никого не было, Мири поехала на работу в суд. С 10-го класса она работала в суде стенографисткой, теперь она закончила 12-ый, а до армии оставалось полгода. Дети ещё тоже были в школе-садике, и у нас оставалось примерно два часа до их прихода.
 - Ентик?
 - А?
 - Можно, я на улице посижу? Я так давно не был на воздухе…
 - Хорошо… Но я должна тебя устроить, пока детей нет. И у меня условие…
 - Ты же еврейка – торговаться надо! И какое, милая?
 - Давай избавляться от капельниц. Значит, тебе надо много пить. Моё условие – БОООООООООООЛЬШАЯ чашка чаю.
 - Думаю – это условие я приму…
 - И хотя бы немного хлеба с сыром… Хватит. Начинаем туалетом пользоваться. Ты – дома.
 - Ладно…
 Борис сел в плетёное кресло в садике и прикрыл глаза… Я подала ему чай с бутербродом - хлеб с сыром и колечками огурца, перца и помидора. Он медленно это съел и чай допил до конца.
 - Спасибо… По-моему, я уже на первой капле чая…
 - Тогда пошли в спальню. Я помогу тебе с душем, а то только обтирание губкой  в больнице – не так приятно, как струя воды.
 Мы потихоньку поднялись наверх. Борис со стоном справил нужду, я помогла ему искупаться и уложила в свежую постель.
 - Хорошо! - он блаженно растянулся… - Солнышко, тебе же самой больно…
 - Не так, как тебе. На тумбочке ноутбук и книги.
 - Ноутбук? Да я им пользоваться не умею! - я подкатила ему столик для кровати и положила компьютер перед ним. Для начала вошла в новости.
 - Щёлкай мышкой, куда попало – что-нибудь да откроется.
 - Милая, ты за детишками?
 - Да... минут через 20 поеду…
 - Поезжай сейчас. Купи им что–нибудь от меня.
 - Хорошо, дорогой. Так. Пить поставила. Телефон рядом. Не геройствуй. Пульт от телевизра - есть. Я буду минут через 40.
 - Ступай, любимая.
 На работу я в этот день не пошла. Привезла детей домой, и быт затянул меня по самые помидоры.
 Я носилась по дому – мытьё, уроки, готовка, Борис… Совершенно обессиленая, я добралась до душа и кровати к одиннадцати часам. Борис за весь день пил много чая и даже немного ел. Дважды я ставила ему капельницу – почка должна была работать больше, чем у здорового человека. Я говорила с врачом – он меня хвалил – это придавало сил. Выяснив, не нужно ли чего Борису, я, наконец, легла…
 - Милая, замучили мы тебя…
 - Ничего. Завтра новый день.
 - Иди ко мне. Не бойся. - я аккуратно придвинулась к нему и положила голову ему на плечо. Он гладил мои волосы, говорил ласковые слова. Вдруг, сама того не ожидая, я расплакалась. Я плакала долго, всхлипывая, как девчонка, а Борис всё гладил меня и гладил, не говоря ни слова…

***

 Наконец-то!! Наконец-то жизнь вошла в своё русло. Боль осталась позади, а если и появлялась иногда, то только, чтобы мы не забывали о пережитом и наслаждались каждым мгновением. Приближался Новый год, Борис стал задумчивым.
 - Милая, а как ты обычно Новый год встречаешь?..
 - Честно?
 - Да.
 - Закрываюсь в своей комнате и напиваюсь в зюзю.
 - Без оливье и ёлки?
 - Без.
 - А когда у тебя был последний нормальный Новый год? С ёлочкой, оливье и шампанским?..
 - 1989-ый. С тобой.
 - И всё?!!!
 - Да.
 - А хочешь Новый год со снегом и мандаринками?
 - Очень… Мне пора.
 На улице шёл мелкий дождик, и мне почему-то смертельно захотелось пройтись пешком. Декабрь в Израиле бывает дождливым с пронизывающим ветром. Я поёжилась в легком платье и юркнула в машину. Мне надо было подумать… На работе, перебирая бумаги, в голове стучала лишь одна мысль: «Снег, с неба тёмного белый снег….» Бред. «В парке след заметает снег…» Сосредоточиться было невозможно. Я решительно подняла телефонную трубку и стала звонить в Шяуляй к брату.
 - Санька, привет!!!
 - Привет, сестрица! Как вы там?
 - Живём, хлеб жуём… Санька, в каком состоянии деда дом?
 - В замечательном! Ремонт закончен. Мебель, которую ты заказала – завезли.
 - Хм-м…
 - Может, ты приехать задумала?
 - Может, и задумала…
 - Так в чём загвоздка? Деньги?
 - Нет…
 - Тогда не дури.
 - Пока, Санька. Привет всем.
 - Пока…

 Возвращаюсь домой. Нахожу Бориса, объясняющим Шеле какую-то задачку. Оба увлечены. Я тихонько прохожу на кухню и начинаю готовить ужин. Мой сын что-то мне рассказывает, я что-то ему отвечаю. «Отдых… отдых… я стала автоматом. Мне нужен отдых… Всем нужен отдых»…
 Вернулась Мири и стала накрывать на стол. Мы поужинали, и дети разбрелись по комнатам. Борис составил посуду в посудомоечную машину.
 - Солнышко, было очень вкусно.
 - На здоровье.
 - У тебя измученый вид.
 - Да… усталость навалилась… старею.
 - Не мели  чушь.
 - Мне просто надо лечь пораньше.
 - Согласен. Я уложу детей – ты отдыхай.
 - Спасибо. Но я их уложу сама. Ты лучше ванну сделай мне?
 - Хорошо.
  Я уложила детей, поговорила на ночь с Мири. Всё, как всегда. Отлежала свои 15 минут в ванной… Боже мой… как муторно. Я переоделась и уселась на кровать, на тумбочке Бориса лежали старые тетрадки, а на полу валялся исписаный листок бумаги, видимо, выпавший из тетради. Я не хотела его читать, но мой взгляд вырвал первое предложение, и остановиться я уже не могла…
 «Я встретил девушку… я просто мельком увидел её… вот уже несколько дней её образ в салатовом платье стоит у меня перед глазами. Идёт по узкой дорожке, а я её на таран. Думаю – сделает шаг в сторону – не моя. А она мне навстречу. Столкнулись. Думаю, сделает шаг. Обойдёт. А она мне - «Майор, вы встали у меня на пути…». Это она. Моя Женщина. Значит, не зря я ждал её полвека… Где же её найти?.. Она несла мольберт. Значит, учится в художке. Я буду её ждать. И впервые подарю девушке цветы… У неё должно быть особенное имя… Не может она оказаться просто Светой или Наташей. Хотя ничего плохого в этих именах нет. Что со мной?!..
Я нашёл её!! Нашёл!! Она слегка опешила от охапки каких-то диких цветов… Я был прав на счёт имени. Ента… Ентулька. Ентик. Молода и непреклонна… Умна… Глаза – каштаны… Я брежу ею… Так нельзя… Чертовски идиотское состояние… Ха! Надо узнать, где она учится… Устроюсь в этой школе военруком. Что это я?.. Я же потенциальная скотина и издеваться буду над несчастными детьми… Армия. Всю жизнь отдал. Я плохой человек. И не заслуживаю такой девочки. И, наверняка, испорчу ей жизнь.
 Так хотелось прикоснуться к этой девочке… А я ей дикие гвоздики - и сбежал. Она и лица не увидела моего. И хорошо. Я безобразен.
 Я знаю, что она раз в неделю, после учёбы, идёт в кафе «Минутка»… Интересно – как она ест? Надо зайти за ней следом. Идиот. И всё-таки пойду… Сегодня она в красных туфельках, красной клетчатой юбке и белой блузочке… Сколько ей? 15? 18?.. Нет… всё-таки лет 16… примерно. Вот! Она идёт. Все выходят с подружками, болтают, а она – одна. Я захожу следом за ней в кафе. Очень интересно, что она закажет… Коктейль и пять пончиков! Два коктейля… Хм. Как столько пончиков может влезть в такое маленькое существо? Я беру кофе. Повезло. Есть место за столиком напротив неё. Она задумчиво смотрит на пончик и легонько надкусывает… закрыла глаза. На её лице написано блаженство. Она доедает пончик, не открывая глаза. Бред. Я допиваю кофе и выхожу вон. Спятил, старый валенок! Хороша… Теперь вместо воронок и взрывов мне снится она»…
Борис зашёл в комнату.
 - Борька… Прости, я прочитала.
 - Ничего. Я же не просил не читать. Я просил не читать другие тетради.
 - К ним я не прикасалась… Ты так меня любил?
 - Вопрос поставлен не верно. Я так любил, люблю и буду любить. Ясно? Скажи мне… тебе больно?
 - Думаю – нет… А тебе?
 - Не знаю… Я подумал… может, нам можно?..
 - Что?
 - Иди ко мне – я тебе покажу…
 Господи! Откуда в этом грубом человеке столько нежности ко мне и к моим детям?!
 Какие-то умные книжки утверждают, что женщина во время секса способна думать обо всех мировых катаклизмах. Ещё год назад я бы подписалась под каждым словом, написаным в  этих книжках. С Борисом я не способна была думать даже о сексе во время секса. Я просто плыла, витала, падала и возносилась к небу… Конечно, в свои 72 года он не был половым гигантом и не мог сделать этого шесть раз, не вынимая, но он умел довести своими ласками до безумия, пока ласка не становилась сладкой мукой. И лишь тогда он позволял нам обоим освободиться… Его тело было измучено и изранено, но оно оставалось упругим и без морщин. Только лицо выдавало его возраст. Но я знала, что кроется за его жёстким взглядом синиз глаз, за каждой морщинкой…
 - Я должен тебе кое в чём признаться…
 
***

 - Колись, радость моя… что ты уже натворил?
 - Ты мне ноутбук оставляла?
 - Конечно… Ты что-то нечаянно стёр?
 - Нет-нет… Дослушай. - я кивнула. - Я наткнулся на сайт «Одноклассники» и открыл твою страничку.
 - Ну, и что в этом такого? Нашёлся кто-нибудь?
 - Все, кроме двоих.
 - Да ты что! Я ничего о них не знаю. Одна только, Оксанка, живёт в Израиле… Интересно… Хочешь мне показать?
 - Это ещё не всё….
 - Интересненько…
 - Я писал от твоего имени…
 - Безграмотно выражаясь армейским языком?!! - я смеялась.
 - Ну, что ты! Я же знаю твой стиль!
 - Итак?
 - В этом году 20 лет, как ты закончила школу.
 - Я её закончила раньше…
 - Твой класс. И я договорился о встрече 2-го января…
 - ??!!!!!!!!! Брррр… сбрендил? - а сама подумала: «Господи, у дураков мысли сходятся… Правда, про одноклассников я не думала… Про Литву». – А школа-садик? Каникулы – в декабре!
 - Дорогая. Так, Шели станет профессором на две недели позже!
 - Борис! – я постаралась сделать строгую мину. - И это говорит бывший учитель!
 - Лучше скажи мне… Это очень накладно?
 - На пятерых около 3 000$, только на билеты.
 - Да уж… Возьми с тех денег, что я переслал…
 - Мы и так осилим.
 - Я прошу – возьми оттуда.
 - Ладно. Чего ты сразу нервничаешь?
 - Я же эту кашу заварил и не подумал, что это так дорого.
 - Ну… сколько этой жизни?! И дети снег увидят. Хочу!
 - Хочешь? Тогда иди ко мне!
 - Боря… может, хватит для первого раза?
 - Ну, чего ты сразу – секс?!!!
 - Так ты такой… испорченный….
 - Миленькая… Прижмись ко мне и… почитай мне стихи!
 - Какие?
 - А что первое на ум придёт! Не задумываясь.
 - Он шел совсем не спеша.
Куда ему тропиться?
Наружу стучалась душа,
Но он не давал ей пробится.
Ему давно всё равно -
Кто вспомнит о нем, кто забудет,
Кто пишет с надеждой письмо,
Кто верит в иронию Судеб.
Пускай он неделю не спал,
Пускай его мысли в разрядке,
Он даже не знает, что май
Прошел мимо всех без оглядки.
Он просто должен идти,
Он просто хочет добиться,
Чтоб эти бесплотные сны
Опять не смогли возродиться.
 - Ну… это я в прошлом… Я теперь не такой. Это твои стихи?
 - Нет. Но не знаю – чьи.
 - Милая. Ты о чём-то задумалась?
 - Да… Я, когда с другим Борисом жила, у меня был… сон. И я его вспоминаю всё время.
 - Расскажи?
 - ...Я выглядываю в окно, он машет рукой. Такой близкий, улыбающийся в белом свитере... Я машу рукой в ответ, жестом показывая - «ещё пять минут». Мои длинные волосы развиваются, и я думаю - «сделать косички или так идти?». Одеваю клетчатую рубашечку, джинсы, кроссовки и почему-то соломеную шляпу. Бегу. Боже, как мы целовались! Запах одеколона «Рижанин», рука в руке, и мы плывём в лодочке по озеру. Нам весело. Мы хохочем и пьём лимонад с булочками. А потом едем в электричке, потом почему-то заходим в банк за деньгами и снова гуляем... Резкая мысль - «я забыла приготовить носки и рубашку мужу», вырывает меня из рая. С закрытыми глазами, пытаясь удержать сон, счастье, я тащусь к шкафу, выбираю вещи и несу в рабочую комнату, понимая на полдороги, что всё я с вечера приготовила... Швыряю вещи и возвращаюсь в спальню... Сон так и не вернулся... Жизнь так и не вернётся... И волосы я постригла год назад...
 - «Он» - это я?
 - Да.
 - Волосы у тебя отросли… Давно снилось?
 - Года три уже.
 - Может, это был вещий сон. Что мы увиимся…
 - Может.
 - Тогда возникает проблема.
 - Какая?
 - У тебя нет соломеной шляпы, а у меня – белого свитера… Можешь связать мне?
 - А если купить – не подойдёт?
 - Именно связать!
 - Я давно не вязала…
 - Вот и попробуй. Очень хочется. Мне очень нравится с тобой шептаться…
 - Мне – тоже…
 - Почитай мне ещё… пожалуйста.
 - Оказались ты да я рядом,
Нас как будто напоили ядом.
Словно в сладкой простоте хмеля
Я доверилась тебе смело.
Не спросив о том, кто ты? кто я?
Мы спаслись от пустоты двое.

 Не набрали на обряд меди, -
Не венчались конокрад с ведьмой.
Где в окрестностях земли сыщешь
Двух счастливее, чем мы, нищих?
Раз отдаться всей душой можешь,
То не важно – брак мирской иль божий.

 Нам хватало молока с хлебом,
 Нам кивали облака с неба.
И, однажды, говоря просто,
Нас Земля приподняла в воздух.
Дети радуги и трав дети,
Мы взлетели, оседлав ветер.

 …А внизу народ галдел: «Ишь ты!..
Зачарованных людей видишь?»
Так и падали с голов шапки,
Да крестились у ворот бабки:
«Тьфу на них, на чертенят - плеть бы!
Ну, и пара – конокрад  с ведьмой!»

 Мы в объятиях наверховались…
Но ползла из всех прорех зависть.
Мы забыли про врагов оба
И не слышали шагов злобы.
А за нею и беда следом -
Гром не грянул, и набат предал.

 На рассвете там, где спит ветер,
Нас поймали словно птиц, сетью.
Нам - взлететь!.. Не повезло сразу -
Привязали у столбов разных.
И не вырваться живьём, если
Мы летели лишь вдвоём-вместе.

 Словно каркал на ветвях ворон,
Нас допрашивал монах в чёрном:
«Вы ответствуйте суду, как же,
поднимаете свою тяжесть?
Только ангелы летать могут!
Вы же предали, видать, Бога.

 Всем сомнениям конец: явно,
Здесь вмешался ваш отец – дьявол.
Ох, бездонен чёрных глаз омут!..
Есть управа и на вас – молот».
И пошла толпа орать: «Смерть им!
Пусть погибнут конокрад  с ведьмой!»

 Разве судьям доказать можно,
Что полёт  – это дар Божий?
«Ни к чему искать подвох где-то:
Поднимает нас любовь в небо.
Если кто-нибудь взлететь в силах,
То не важно – на метле или на крыльях».

 И шепнул другой монах с жаром:
«Коль летаете лишь так, парой -
как еретеки, и вы так же
Окажитесь от любви вашей!
Отрекитесь от неё, грешной,
И отпустим вас вдвоём – к лешим!»

 «Как отречься? От кого?! Легче
мне самой шагнуть в огонь, в вечность.
Мой любимый, мы с тобой вместе!
Слышал сказку о Благой вести?..
Полетим, любимый, в мир лучший -
И не важно, пусть не мы – души».

 …Затрещал и заворчал хворост,
трудно стало различать голос.
Трудно телу приказать прыгать…
Что же прячешь ты глаза, цыган?!..
Как не сдали до сих пор нервы?..
И я прыгаю в костёр – первой.

 - Ентуля, нельзя же такое на ночь… Я мало что помню… Хочешь, я тебе почитаю?
 - Да.
 - Расставаться, увы, тяжело...
Но разлука однажды случится...
Дождь опять барабанит в стекло,
И так хочется чаю напиться...

 Разглядев в темноте небосвод,
Кружки теплой губами коснуться...
Наша жизнь нас по кругу несет,
Но назад нам уже не вернуться...

 - Да… От твоих тоже оптимизмом несёт!
 - Да уж… Так решено? Ты закажешь билеты?
 - Закажу.
 - И Новый год мы встретим… а можно Генку позвать?
 - Ещё бы!
 - Тогда спи… Утром я тебе кое-что покажу…

***

 - Доброе утро! Сонная моя душа!
 - Ой!! - я посмотрела на часы.
 - Я всех отправил, отдыхай!
 - С ума сойти! Ночные беседы вести вредно!
 - Сегодня твой бизнес не прогорит – если ты в офис не пойдёшь.
 - Интересно! - я с жадностью сделала глоток кофе – муж позаботился. Чертовски приятно! - Ичто ты задумал?
 - Задумал похитить тебя!
 - Ой!!!
  -Не ойкай! У нас дела! Так… сейчас подберём тебе гардероб… - Борис открыл шкаф. Он извлёк из шкафа серое облегающее платье и такого же цвета сапожки. - Сегодня ты элегантная мышка!
 - Да-с… батенька… тяжёлый случай…
 - И вовсе не тяжёлый! Сначала мы едем завтракать! - Борис посмотрел на меня так, словно достал с неба луну, а я на это никак не реагирую.
 - Мы вполне можем поесть дома…
 - Как ты мне говорила в больнице? Цыц!
 - И куда мы поедем завтракать?
 - В «Грэг».
 - Только не туда! Я запротестовала!!!
 - А Мири сказала – там не плохо…
 - Там не вкусно! Я люблю «Арому» или «Caf;-caf;»… Но если ты настроился на «Грэг»…
 - Мне по барабану - лишь бы поесть! Не копайся – у нас планы!!! Я уже обговорил с Мири. У неё запись в суде до 11 – она детей заберёт. Хорош копаться!
 - Вы два заговорщика! Что вы против меня задумали?.. - Борис лишь чмокнул меня в нос и удалился из спальни. Через полчаса мы уже пили ароматный кофе в «Ароме» с горячими тостами и салатом. Я баженствовала. Обычно в «Ароме» на лету хватаю капучино, одноразовый стаканчик и продолжаю гонку. Раньше я не пила кофе совсем. Лет до 30. Потом попробовала «Арому» и другой кофе пить вообще не могу. Мне не вкусно. Человек привыкает ко всему, к хорошему – быстрее… Домой я тоже покупаю только кофе из «Аромы» - благо, его продают прямо в кафе в герметичных серебристых пакетах…
 - Солнышко?.. Алё?? Ты поела?
 - Ах, да. Спасибо. Я зодумалась.
 - Поехали! Я - за рулём.
 Дождя уже не было, но в воздухе стоял запах осевшей пыли, не было солнца, что для Израиля явление довольно редкое. Обожаю такую погоду. Смешно наблюдать за израильской молодёжью, которые прячут руки в рукава, а рукава висят, как на балахоне Пьеро. А на улице – «холод собачий» - +25… Мы ехали с открытыми окнами и выключеным кондиционером. Ляпота! Прошёл почти час. Я увидела указатель - Цфат.
 - Борька? Мы чего – в Цфат?
 - Да… Музей кукол и город художников… Мири сказала…
 - Ладно. У тебя есть план? - Борис растерялся…
 - Нет… но я хотел тут купить подарки…
 - Тогда – держись! Я тебе покажу, как живёт местная богема. Останови машину – я сяду за руль. - Борис подчинился. Мы поехали в старый город. Маленькие улочки – такие узкие, будто, кажется, что дома приклеены один к другому. Прямо на улице рисуют и продают свои картины художники.
 - Ты наргилу курил?
 - Кого?!!
 - Кальян.
 - Этого ещё не хватало!
 - Пошли!
 - Ни за что! - Борис упёрся… - Я не наркоман!!
 - Кальян – это не обязательно наркота. Это смесь душистых трав…
 - Ни за что!
 - Ладно… Тогда… Пошли. - я затащила его в маленький магазинчик. Купила чёрного хлеба, немного овощей, несколько видов пастрамы и несколько баночек сока. Я повезла его в лесок для пикников, где было совершенно безлюдно из-за погоды. Достала из багажника сумку для пикника – извлекла оттуда тарелки, скатерть…
 - Ентик. Ты всегда умеешь сделать красиво. - мы поели… - Теперь хочется отдыха… Давай полчасика в машине поспим?
 - Не-а. Есть кое-что получше… Поехали. - мы проехали пару километром до домиков гостиничного типа и сняли один на 5 часов. Начался ливень, и  домик был как раз кстати. Борис мечтательно потянулся…
 - Чаю бы…
 - А телефон на что?
 Нам принесли чай, бисквиты и целое блюдо с фруктами. Мы уселись на кровати в обнимку.
 - От тебя пахнет дождём. Здорово. - я стала хихикать.
 - Между прочим, меня приняли за даму лёгкого поведения, которая пошла в номера с дядей старым и крутым!
 - Этого ещё не хватало!!! Давай, я буду орать – она моя жена!!! На каком основании?!!!
 - Потому что только такие парочки берут номер на пару часов. Ну их!!! Плевать!!! - но Борис завёлся…
 - Так, муж, сбрендил совсем?!! Им по фигу, кто сюда ходит – лишь бы платили… Поспи полчасика… - Борис ещё поворчал и прикорнул, устроившись головой на моих коленях. Я устроилдась поудобнее и позвонила домой, узнать, как дети. Мне велили отдыхать и не дёргаться. Потом я позвонила в компанию ISRAIR и заказала билеты до Риги. Потом позаботилась, чтобы в Риге нас ждала, взятая на прокат, машина – ведь ехать с детьми – это целый государственный переворот. Проблема ещё заключалась в том, что зимняя одежда, которая есть у нас, подходила на сентябрь в Прибалтике, а не на декабрь… Значит, надо будет хватать детей в охапку и запихивать в машину, а вещи покупать там… Снег бы хоть выпал… Дождь усиливался… Небо раскололось – молния… Мне позвонила дочь и велела оставаться на месте – очень размыло дороги. Для израильтян дождь и лужи – это почти стихийное бедствие. Она сказала, что в Крайотах тоже дождь, и завтра она не работает, так что они устроят себе дождливый день дома. И в конце разговора добавила:
 - Мать, тебе нужна романтика! Зарядка для мобильника есть?
 - Есть в машине.
 - Вот забери, и сидите в домике на курьих ножках!!
 - Что ты! Мы поедем… - я поёжилась.
 - А я говорю – нет! - у меня появилось ощущение, что они с Борисом просто сговорились… Я тихонько выбралась из кровати и вышла из домика. Пошла в соседний коттедж к администратору, он же, видимо, и хозяин, и сообщила, что мы остаёмся до утра. Он лишь осведомился – нужен ли нам ужин и завтрак «или так будете»… Я сообщила ему, что мы будем «или так, но с завтраком и ужином», а на ехидный вопрос - «щедрый попался?»,  заявила, что парниша получит в лоб, и мой законный муж добавит. Дядечка весьма смутился и обещал шампанское. Снова ударил гром. Мой зонт просто вывернуло наизнанку, и я промокла до нитки. Но всё-таки до машины добралась и выбрала еду, которую мы не доели, подзарядку и пакет с одеждой, который всегда возила – на всякий случай, мол, кушать не просит. Тучи затянули небо, и было довольно неприятно в незнакомой мне глуши. Я позвонила домой – там даже не шёл дождь. Борис проснулся и, увидев, в каком я виде, ахнул.
 - Милый, ты меня завёз в Цфат – сидим до утра. Выехать невозможно.
 - А дети?
 - В порядке…
 - Ура! Я тебя похитил!! Смотри, заваруха какая!
 - Да…
 - Да ты вся мокрая! И одеть нечего…
 - Есть. Только – незачем!
 - И то – верно. Я давно хотел спросить… Ты волосы зачем красишь?
 - Борька, я седая совсем после теракта. Бе-ла-я…
 - Прости…
 - Фигня! И что мы будем делать?
 - Хочешь – камин включим?
 - Очень… Я - сушиться, должны постучать с ужином.
 - Хорошо.
 - Я заказала билеты. Летим 27-го декабря. Назад – 20-го января.
 - Здорово! Давай подумаем, кого пригласим… Ты не против?
 - Генку, Эльвиру с мужем… - я устроилась в кресле у камина.
 - Всё. Может, ещё пару моих товарищей? Они одиноки.
 - Конечно, милый…
 Сильно грянул гром. Комнату осветила молния, и раздался страшный треск…
***

 Молния попала в дерево, и огромная ветка бабахнулась под нашим окном. Я в ужасе посмотрела на Бориса.
 - Ё-моё… - только и нашёлся сказать он. Меня стала бить мелкая дрожь, и Борис тут же это заметил. - Ну-ну, девочка, всё хорошо… Природа, мать её! Не обращай внимания… У нас с тобой всё есть. Еда, телевизор, одеяло и мы есть друг у друга. Нехай себе гремит. В Юрмале и почище дожди были – и нам по барабану было!
 - Старею… Давай выключим свет. Тут свечи есть. И я тебе сделаю массаж…
 - Давай погасим свечи. Включим свет.
И просто, без фантазий, попируем.
Вернёмся к нашей паре сигарет -
Они горят сильней от поцелуев.

 А вечер без того у нас хорош!
И хорошо, что ты бровей не хмуришь.
Тебя, как сигарету, не зажжёшь.
И у меня от сердца – не прикуришь…

 - Милая, чего это ты?
 - Экспромт. Надо запомнить.
 - Только я больше не курю… А ты? Ты курила?
 - Однажды… Когда в Шяуляй приехала, и воспоминания нахлынули… Я бродила по городу, и меня просто накрыли воспоминания… Понимаешь, я же не сразу явилась к тебе и открыла двери своим ключом…
 - Нет?
 - Нет. Я ведь думала – ты умер… А что же тогда с квартирой? И решила посмотреть… Захожу… А дальше ты знаешь.
 - Да… страшно подумать, если бы ты не пришла.
 - Я бы пришла… Просто я могла прийти перед самым отъездом.
 - Солнышко?
 - М-м…
 - Давай помолчим 5 минут…Послушаем грозу. Ведь наверняка мы ещё не скоро окажемся вот так, вдвоём, без детей, в деревянном домике… только ты и я…
 …Больше вот так, вдвоём, мы не оставались ни-ког-да…

***

 Дни бежали быстро. Дети предвкушали поездку и с нетерпением её ждали. Я решила взять с собой минимум вещей – остальное купить там и просто оставить в шкафах. В результате получилось по рюкзачку Борису, Мири и мне, который по весу не превышал разрешённые 8 кг ручной клади. Ура! Значит, не надо ни сдавать багаж, ни потом его ждать. Главное, что я не забыла в последний момент положить две банки шоколада и две банки хумуса – мазать на хлеб. Еда, без которой израильские дети просто не мыслят жизни. Дети вели себя смирно, пока мы не оказались в магазине Дьютифри. А так как я знала, что игрушек в доме нет, то я и не возражала против куклы и нескольких машинок. Сама я страшно волновалась. Почему-то было ощущение: «Домой! Домой!! Домой!!»
 В Риге мы быстро прошли фейсконтроль. Машину нам подогнали, и, выйдя на улицу, я задохнулась от морозного воздуха… Мне хотелось вдыхать его, вдыхать и вдыхать…
 - Детей застудишь… - голос Мири вернул меня к действительности. Я быстро затолкала детей в машину и включила печку. Ехать надо было 2 часа…
 …Дом деда - иначе я его пока называть не могла - из красного кирпича утопал в снегу. Лишь, когда мы подъехали, то увидели прочищенную дорожку. Для машины был отдельный въезд. Сашка ждал нас дома, он отдал нам ключи и убежал по делам. Дети разбежались по комнатам. В доме было всего три спальни и гостиная, поэтому Шеле и Ёнику досталась одна комната. Но дизайнер постаралась, и их комната была разделена на две территории – Шелина половина – Принцессы, а Ёника – губка Боб. Они остались довольны, и пошли рассматривать свои владения. Комната Мири  - в чёрно-бело-красном цвете, как она и заказывала, наша спальня – классика, а в гостиной стоял большой обеденный стол со стульями, мягкий угол из светлой кожи, небольшой буфет и телевизор. Ковёр – чёрный с белыми разводами. Деревянная кухня. Нам очень понравилось.
 - Ладно… Пошли устраиваться… - я вздохнула, почувствовав неимоверную усталость, хотя на часах было около пяти. - Я ещё должна пойти в магазины – детям тёплые вещи купить. Я с Мири поеду, только поедим сначала.
 - Холодильник забит едой - Саша накупил. Я уже проверил.
 - Хорошо… я пойду детей искупать и переодеть. Потом разберёмся.
 Дети нехотя отправились купаться, а потом снова вернулись в комнату. С дороги надо было кормить семью, и я отправилась на кухню. Я приготовила ужин и велела Борису поесть и покормить детей, потому что боялась, что закроются магазины.
 - Жалко терять завтра день. Мы можем утром пойти в парк или на гору Салдувес – покататься на санках. Или на каток…
 - Иди, мечтательница!
 Мири одела на себя куртку и с ужасом посмотрела на градусник за окном.
 - Мама!!! -12!!!
 - И что?
 - Ты меня за мороженое мясо считаешь?!!
 - Мы же на машине, и я не могу тебе без примерки купить!!! - она застонала… - Давай, я  нагрею машину – выскочишь.
 - Вот она – Сибирь!!
 - Дурёха… хочешь знать, сколько градусов в Сибири?
 - Ну, уж нет! Планы?
 - Сначала покупаем тёплые пальто и тебе обувь, потом будем пешком идти по улице Вильняус – смотреть витрины, украшеные перед Рождеством и Новым годом.
 - Ещё и Рождество?!!
 - Католическое. День, когда родился Христос. А Новый год – день, когда ему сделали обрезание.
 - Чего?!! Богу?!!!!!!!!!!!!!!!!!
 - Он родился еврейским мальчиком, а уж потом…
 - Мама… Давай лучше про пальто? А детям?
 - И детям! Думаю, им лучше куртки на меху… Не знаю – что сейчас носят… Приехали!
 Мы зашли в магазин женской одежды от европейских фирм. Мири выбрала себе две пары зимних сапог, кучу свитеров, шапочку и две пары варежек, элегантное тёмно-серое пальто с воротником из песца и такими же манжетами на рукавах и куртку на меху. Я выбрала черное полупальто с мехом ламы и такую же шапочку, кожаные перчатки. Мы оделись, а остальные вещи сложили в машину. Мири сияла.
 - Класс!!! Детям?
 - Детям!
 Город манил. Порошил лёгкий снежок, и каждый шаг отдавался – скир-скрип…
 Шеле мы купили тёплые вещи, серебристую куртку на меху, Ёнику -  кучу штанов и свитеров и комбинезон на меху.
 - Отцу?
 - Давай! Купим ему модное что-нибудь.
 Мы купили ему тёмно-серую куртку на меху, сапоги и несколько свитеров.
 - Ма! Мы нагрузились. Как дотащим?
 - Так. Мы остались без ужина. Вон кафе. Заходи туда – закажи что-нибудь, а я пригоню машину.
 - Ура! Ещё и покормят.
 - Иди! Я потопала. Буду через минут 15.
 Я неспаша пошла к машине. Мои десять минут, предоставленые самой себе… Боже мой! Почему воспоминания наваливаются в миг, когда остаёшься одна?..
 …«Девятый час. Занятия в художественной школе закончились. Снег. Темень. Я иду вместе с Олей Бочаровой в самом тёмном переулке.
 - Стойте! – шпана… Чёрт. - Ты, жидовочка, иди! А эту мы сейчас…
Я с размаху ударяю кого-то по голове деревянным  мольбертом. Парень падает. Кровь…
 - Ты чего это? Мы же не тебя… - бумс! И этот получает мольбертом. - Ты чего?!
 - За «жидовочку»… И … увидите меня – переходите на другую сторону улицы.
 Оглядываюсь – Ольки и след простыл»…

***

 - Солнышко, ты с ума сошла!! У меня же есть зимние вещи!! Помнишь, моё пальты, ты его ещё «КГБ» называла?
 - Так оно моего возраста! - я хохотала. - Мы разве его не выкинули?
 - Не-а!
 - Тогда – самое время!!! - Мири забежала к нам на кухню.
 - Родители, дети так и уснули мордашками в пакетах! Хорошо, хоть в пижамах! Стелите им, я их перетащу! - Борис запротестовал, мол, сам перенесёт. Мири его чуть не убила. - Ага! А потом тебе кирдык!
 Я постелила детям, и Мири их перенесла на кровати. Я разложила их вещи в шкаф и убрала пакеты. Потом закрыла жалюзи. Борис протестовал, но я заказала на окнах жалюзи, как в Израиле. Когда они закрыты, в комнате кромешная темнота. Мири заявила, что наелась и надышалась и пошла спать.
  - Ентик, тебе нравится здесь?
 - Очень… Я выйду во двор?
 - Холодно… - я открыла дверь и вышла на улицу. Обошла вокруг домика, жадно вдыхая холодный воздух…
 - Сзади! - я не успела увернуться – Борис бросил в меня снежок.
 - Ах, так?!!! -  я схватила снег и бросила в него. Минут пять мы швырялись снегом, а потом я нашла себя валяющейся в сугробе с Борисом.
 - Миленькая, мы заболеем!
 - Ой! Пошли в дом. Всё равно было весело.
 Мы вместе искупались и завалились в кровать.
 - Давай Генке позвоним? - я протянула Борису телефон. Он  набрал номер.
 - Здорово, брат!.. Мы тут… ага… пошёл ты! Не в гостинице, дом отремонтировали… Короче, Новый год у - нас! Отбой! - Борис вернул мне телефон. - Порядок! Ты спать уже хочешь…
 - Нет. Но расслабуха такая… - Борис гладил меня по плечу.
 - Я не думал никогда, что может быть так хорошо…
 - Боря, я не знаю, могу ли я тебя спросить… Но меня несколько лет мучает вопрос…
 - Спрашивай.
 - Я несколько лет назад наткнулась на сайт моджахедов, кто-то его взломал… Я читала, что советских офицеров, попавших в плен в Афганистане, насиловали. Это кроме пыток. И фотографировали. Это правда?
 - Правда… - Бориса аж передёрнуло. - Правда.
 - А…
 - Нет. Меня – нет. Они всегда предлагали выбор.
 - Предать?
 - Не в моём случае. Мне предложили 90 ударов плетью. Я выбрал плеть.
 - Боже мой! Значит, эти следы… рубцы были от плети?!! Ведь шрамы остались до сих пор… Прости меня…
 - Ничего, миленькая, просто об этом принято молчать…
 - Ты тогда ничего не рассказывал.
 - Маленькая была. Да и не надо тебе сейчас тоже… Чего ты вдруг?
 - Не знаю… Снег… Прости меня. Сама не понимаю. Видно, это все годы сидело где-то глубоко, а сейчас – вылезло.
 - Не надо. Происходили очень страшные вещи, от которых я хочу уберечь тебя и деток. Не вороши. Не переступай этих хрупких граней. И не расспрашивай людей. Им до сих пор тяжело говорить об этом. Только после нашей женитьбы мне перестали сниться кошмары. Всё очень сложно. Ведь был не только Афганистан. Был Китай, Корея,  Чехословакия… Политика, мать её!
 - Дорогой, ты не прав… Знаешь, многие предпочитали не говорить о Катастрофе европейского еврейства, в том числе – сами выжившие. Я только после смерти деда со стороны отца – родного – узнала, что до моей бабушки он был женат и у него была дочь. Их убили немцы. А он – предпочёл предать это забвению… Теперь я знаю, что у меня была маленькая тётя Гита, и могу поставить по ней свечу в день Катастрофы… Теперь мне кажется, что это она, та самая девочка-смерть, которая так меня оберегает… А не так давно я хотела узнать, что же произошло с братьсями и сёстрами моей Бабушки. Она – молчала. И я подала запрос в музей «Яд ваШем» в Иерусалиме… Теперь я знаю историю своегго имени. Ента – была младшей сестрой Бабушки… Её и её мальчиков  живыми бросили в кипящую смолу… А в документах причина смерти указана – ЕВРЕЙКА!!! Не инфаркт, не авария, а – еврейка!!! И вот я, Гита-Ента, лежу рядом с тобой и всё, что от них осталось – это моё имя… и память в моём сердце. Поэтому – не держи. Расскажи… - Борис лежал, потрясённый…
 - Солнышко… Мне так жаль… Хорошо… - Борис сел. - Я скажу тебе… Помнишь, те старые тетради, которые я попросил сберечь?
 - Да. И не читать…
 - Я написал там всё. Имена, даты, события… Но пока я жив – не надо! Мне нужна сигарета…
 - Ты бросил…
 - Тогда выпить…
 - Нельзя…
 - Тогда тебя…
 - Бери…
 … Хочу я достучаться до небес,
И вымолить любимого у Бога!
Пусть небо вздрогнет! Я прошу немного -
Крупицу счастья, легкую на вес…

 За муки одиночества, в награду -
Одну любовь, рожденную из снов:
Она блеснёт доверием во взгляде,
И в душу упадет, не уколов…

 И полечу на свет, как мотылек,
Как девочка, опять поверю в сказки,
Я отыщу свой яркий огонёк
В ночной, пессимистической раскраске…

 Я достучусь однажды до небес!
Как мысли, промелькнут чужие лица...
Среди песка найду свою крупицу,
Не может быть, чтоб не было чудес!

***

 Утром Борис проснулся первый. И оторопел, когда посмотрел на часы.
 - Мать честная!! - он открыл жалюзи и стал смеяться. - Роднулечка, будет жаль, если ты это пропустишь!
 - Что? - я пыталась продрать глаза. Но ещё с закрытыми глазами сунула в рот мятную пластинку. И Бориса приучила. Потому что иногда хочется понежиться, а чистить зубы – это выползать, ломать кайф… А так – балдёжь и никаких запахов! Борис вытащил меня из постели и усадил на подоконник. За окном я увидела детей, которые пытались слепить снеговика. Они не знали (откуда им?!!), что надо слепить шарик из снега и катать его, собирая на него снег. Поэтому их снеговик напоминал пирамиду Хеопса с морковкой всместо сфинкса. Я захихикала. - Бедные дети!
 - Мамуля, давай выползать. Десятый час.
 - Да… надо завтрак готовить.
 - Милая. Я подумал – давай ёлочку купим. Игрушки… Подарки. Господи, мне всё это было до тебя так чуждо!
 - Давай!! Поедим и поедем за ёлкой и игрушками! Они не знают этого завораживающего блеска!!!
 - А за подарками – только ты и я! Ладно?
 - Замётано!!!
 - Я позову детей в дом – пусть погреются. Поедят.
 - Ага!
 Дети забежали страшно довольные и раскрасневшиеся от снега, мороза и удовольствия. Их ничуть не расстроило, что снеговик был похож на мумию. Они требовали еды. Я ещё удивилась – что взрослая Мири, что дети малые – реакция на зиму одинакова. Они с жадностью накинулись на горячий завтрак. Борис пытался рассказать им про ёлку, но они были так увлечены впечатлениями, что он махнул рукой.
 - И что с ними делать?
 - Не нервничай, ешь. Просто поедем и все. А где можно ёлочку купить? На базаре?
 - Можно. Но им интереснее срубить в лесу, поедем, где можно купить ёлочку и срубить. Это  чуть дороже – но кайфу им будет.
 - А где это?
 - Доверься мне, мадам! Я поведу!
 - Да ладно, не лезь в бутылку! Поведешь и ладно! - я чмокнула его в щёчку и откусила кусочек его бутерброда.
 - Это ещё что?!! - он притворно разозлился.- Варварство! Иди, варварша! Я тебе весь отдам!
 - Нееееее… весь не интересно! - дети не обращали внимание на нашу игру. - Поели, граждане?
 - Да! - крики детей сотрясали весь дом.
 - Хорошо. Я сейчас приберу тут, и мы поедем за ёлкой. Давайте по комнатам. - детей, как сдуло. Я собирала со стола. Борис подошёл ко мне сзади и обнял. - Миленькая, я не был с тобой слишком груб ночью? Я не сделал тебе больно?
 - Не сделал. Но ты был другой, это – факт.
 - Прости меня.
 - Всё было хорошо… не переживай. Просто по-другому. Мне было хорошо. А вот было ли хорошо тебе?..
 - Физически – да. Но… я не могу быть с тобой таким. Прости.
 - Давай. Говори… - я чувствовала, что он что-то хочет сказать, но он молчал. - Женщины… которые у  тебя были раньше… ты делал им больно?
 - Наверное… Ты не подумай, я не бил их…
 - Я и не подумала.
 - …Просто…
 - …Жизнь была к тебе жестока, и ты мстил всему свету?
 - Да. А когда появилась ты – я понял, что жизнь может быть другой… - он посадил меня к себе на колени. - Доброй. Светлой…
 - «… Я сижу одна и плачу день и ночь, всё время думаю о тебе и грустна каждая минута, а вдруг уже поздно.
 
Слишком поздно лить слёзы.
Поздно, ведь я тебя потеряла.
Моё разбитое сердце горит.
Скажи, может ещё не поздно?..
 
 Слишком поздно... Была когда-то влюблённая пара, как ветка сирени в мае. Он протянул ей белый цветок и поклялся в верности... Но налетели злые ветра, а вместе с ветрами ушли годы. Он не писал... А когда пришло время возвращаться домой, ему оставалось только спеть ей, что уже слишком поздно...»
 - Но ведь не слишком?
 - Нет…
 - Меня в последнее время тянет на признания. Боюсь – это наш последний Новый Год…
 - Боюсь – это был твой последний завтрак!! Потому что – я тебя замочу!!! Пошли одеваться!
 - Ентик… ты святая…
 - Ой! - я схватилась за голову.
 - Что?! - Борис испугался.
 - Не пойму – то ли рога растут, то ли – нимб… - я хохотала.
 - Кошмар. Ты меня до инфаркта доведёшь!
 …Белая-белая дорога. Борис гнал машину за город в какое то лесничество. Он вбил себе в голову, что ёлку надо рубить. Мы подъехали к деревянному домику, нас там очень приветливо встретил какой-то дядя. Дал пилу и топор и показал, какие ёлочки можно рубить. Борис взял с собой Шели и Ёника, а мы с Мири стали бродить между деревцами.
 - Мам. Красиво…
 - Да… покой.
 - Мам. А он тебя любит…
 - Знаю.
 - Я тебя никогда такой не видела. Мне нравится, когда так.
 - Мне тоже.
 - Ему ведь до фига лет…
 - И что?
 - Просто не долго…
 - Сколько Бог даст – моё. Ты на встречу моих одноклассников поедешь? - я сменила тему.
 -Это же твои одноклассники! Я с детьми буду, а вы езжайте.
 - Хорошо. Смотри!..
 Борис и дети волокли по снегу полутораметровую ёлку.
 - Боже! Как она встанет у нас?!!
 - Очень даже хорошо! Я подрублю. Красота?
 - Или!
 - Дети, вы как, на базар едем?
 - Едем!!
 - В прошлом году тут был шикарный павильон.
 Мы доехали до базара минут за тридцать – ехали аккуратно – на крыше машины была крепко привязана ёлка. Мы вошли в павильон, и попали в сказку. Стеклянные шары, разноцветные игрушки… Я почувствовала – в зобу дыханье спёрло – хотелось всего сразу и много. Борис протянул мне картонную коробку.
 - Кладите сюда – аккуратно!!!
 Девочки таскали в коробку стелянную красоту, а Борис – от греха подальше - повёл Ёника в отдел машинок и прочей мальчишеской белиберды. Девочки наполнили коробку и принесли вторую… Я так и стояла, не двигаясь, заворожённая красотой и… детством.
 «- …Борька, мы забыли верхушку!
 Рига. Наш первый Новый год. Небольшая ёлка, я с такой любовью украшала её и прятала подарок… Борис задерживался, и я для себя решила, что у нас всё равно будет Новый год. Меня немного мутило – беременость – но я твёрдо решила - «оливье» и пирожки – это святое. Я возилась на кухне и мурлыкала песенку. Борис вошёл домой, я даже не услышала, увлёкшись стряпнёй.
 - Девочка моя!!!
 - Борька! Ты где был?!!
 - Вот! - он поставил на кухню «Киевский торт». - Отстоял!!!
 - С ума сошёл!!!
 - И шампанское!!!
 - Борис…
 - Всё должно быть по правилам. А потом пойдём гулять по старому городу.
 - Хорошо!
 Но погулять не получилось. Потому что за двадцать минут до Нового года к нам ввалились командировочные офицеры, которым страшно не хотелось напиваться в гостинице, и они решили ломануться к нам. Я мысленно обрадовалась, что наготовила много, хотя они ограбили гостиничный буфет и натащили много холодных закусок. Мне было интересно сидеть «среди взрослых», а они со мной считаются и обходительно относятся. А потом, изрядно выпившие, они начали петь песни, известные только в узких военных кругах. Мне было уютно,  и я чувствовала себя защищённой среди этих майоров-полковников. В какой-то момент я задремала и сквозь сон слышала.
 - Борис, жениться, когда собираешься?
 - Скоро.
 - А то живёте в блуде. Ты же партийный. И, похоже, вы ребёночка ждёте. Так?
 - Так. Это никого не касается. Всё путём, брат. Поженимся непременно.
 - Хорошая она девочка. Отважная. Ходили слухи, что она на мосту стояла, чтобы тебя из ментовки выпустили.
 - Было дело.
 - Расскажи.
 - А что тут рассказывать? Отчим подал заяву за совращение. А она вскочила на мостовые перила и сказала, что шагнёт вниз – а там поезда! - как Каренина. Меня выпустили без объяснений. Потом мне рассказали – почему. Эта девочка дана мне Богом, чтобы вернуть меня к жизни и сделать таким, какой я должен быть.
 - Ты же атеист!
 - А хрен знает – кто я уже!
 - У тебя была хорошая военная карьера…
 - 17 лет в майорах  - это хорошая карьера, по-твоему?
 - Так не хрен высовываться, где не надо! Правдоискатель хренов.
 - Хрен с ней, с карьерой. Вон у вас у всех жёны-дети-внуки. А я один. Жёны у вас у всех в ветвистых рогах ходят. А я так не хотел. Мне нужна жена, чтобы мне не хотелось рога ей дарить.
 - Долго же ты искал.
 - Долго. Давай дёрнем!..
 - Да-с… Эта девочка родилась не в своё время.
 - Наверное…»
- Мам! - дети вернули меня к действительности. - Хотим конфетти и бубумалки!!!
 - Это ещё что такое? Бубумалки?!
 - Салют!
 - Это опасно! Конфетти, серпантин… но никаких бабахалок и бубумалок!!! - дети что-то проворчали и опять куда–то смылись.
До дома мы добрались часам к пяти, пообедав в городе. Дети разбрелись по углам, ёлку решили украшать на следующий день.
 - Милая, устала?
 - А что?
 - Давай подъедем в гости к Эльвире… не красиво. Дети уже всё равно ничего не хотят.
 - Мам, топайте! - Мири делала себе чай. - Только нас по гостям не таскайте!
 Я выбрала из сумки подарки, две коробки конфет, духи для старой учительницы и именую зиповскую зажигалку Валерию Ивановичу, её мужу.
 Мы переоделись и поехали в старый дом по улице Витауто…
 - Боренька, надо бы что-то к чаю купить по дороге. Мы же людей застаём врасплох.
 - Селёдка у них всегда найдётся!
 - Чай с селёдкой… фрррр…
 - Ладно, не нервничай – кулинария так кулинария!
 Мы нагрузились всякой свежей сдобой, и вломились к старой учительнице. Я попала в прошлое. В доме не была переставлена ни одна вещь… Эльвира была шокирована.
 - Гиенточка!!! Как ты выросла!!! - я расхохоталась.
 - Это вы ничуть не изменились!!!
 - Сейчас сообразим что-нибудь!
 - Эльвира Николаевна – только чай!!
 - А мужиков тоже чаем кормить?!!
 - Тогда я с вами на кухню.
 Я огляделась - чистенькая кухонька с разными расшитыми полотенчиками… Эльвира соображала, что бы быстренько приготовить… Я начала чистить картошку. Поставила варить.
 - Эльвира Николаевна, вы не мучайтесь – сейчас сварганим царский ужин!
 - Это каким образом? - Эльвира тяжело вздохнула… В окно на кухне я увидела небольшой магазинчик.
 - Мне надо на минутку в машину спуститься.
 - Что ты там забыла?
 - Я быстро! – даже не накинув пальто, я схватила сумочку и выскочила на мороз. В магазинне я купила кусок сыра, две баночки тунца, майонез, яйца, соленые огурцы и две пачки сока. Эльвира была увлечена разговором с мужчинами, и я юркнула на кухню. Отварила яйца. Сделала салат из тунца (яйца, тёртый лук и тунец, посолить, поперчить +майонез) и пикантный салат из тёртого сыра, яиц и чеснока под майонезом.
 - Ты когда это успела?
 - Вы заговорились, Эльвира Николаевна! Где у вас дуршлаг?
 Я слила картошку, натерла на неё сыр и сыр немедленно расплавился. Эльвира резала хлеб. Мы разложили всё по тарелкам и отнесли на стол. Валерий Иванович достал графин с водкой. Мы выпили, поужинали…
 - Хочешь спеть по старой памяти?
 - А вы сыграете?
 - Да. - Эльвира села к инструменту. - Помнишь это?
 «…Горные вершины спят во тьме ночной…
Тихие долины полны свежей мглой…
Не пылит дорога, не шумят листы,
Подожди немного, отдохнёшь и ты…»
Я допела Лермонтова, потом Глинку, ещё… ещё…ещё…
  - У тебя стал лучше голос…
 - Я выросла…
 - Ты не просто выросла.
 - Эльвира, - Борис перебил нас, - у вас на Новый год какие планы?
 - Встретим по-стариковски…
 - У нас! - закончил за неё фразу Борис.
 - Ну… хорошо…
 - Ура! - возликовала я.
 … Блистательно сальто событий
На саване томного эха…
Гербарием чувственных нитей
Внимаю величию снега…

 И стынет моя непокорность
На лоне морозного утра…
Слезами – срывается гордость,
Кристаллами – светится мудрость.

 И кажется буйное – ветхим,
И все пережитое – шатким…
В корявом молчании ветки
Не скроют свои недостатки.

 Блистательно сальто событий
На саване томного эха…
Гербарием чувственных нитей
Внимаю величию снега…

***

 Мы возвращались домой молча. Я была несколько шокирована жизнью пенсионеров, что даже боялась заговорить об этом с Борисом. Военные, так и не принявшие литовского гражданства, просто жили на птичьих правах…
 - Еничка… Хочешь подарки купить? Всё открыто ведь…
 - Пожалуй.
 Мы остановились у огромного торгового центра. Мы выбрали для Гены и Валерия Ивановича по тёплому свитеру. Для Эльвиры кофту. Мири мы купили цепочку, Шели - куклу, Ёнику – вертолёт. Потом накупили всякие милые безделушки для года мышки, чтобы положить каждому на тарелку.

***

 - Хорошо день прошёл… - Борис лежал на кровати и смотрел новости, а я сидела напротив трюмо и накладывала на лицо крем.
 - Да. Я только была в шоке от уровня жизни Эльвиры…
 - Они не взяли гражданство в своё время… Перебиваются, как могут,  на пенсию. Из всех только я взял. Так ещё более-менее жил… Пил, а не жил.
 - Я побоялась купить чего-то, чтобы не обидеть… А так хотелось.
 - И правильно сделала. Помнишь, ты мне продуктовые посылки посылала?
 - Разумеется.
 - Это дорого?
 - По-разному… Я тебя поняла.
 - Ты умница. Иди ко мне…
 Я взяла ручку и блокнот и устроилась рядом с Борисом.
 - Ты чего это?
 - Ты смотри телек, я меню хочу составить.
 - Хочу принимать непосредственное участие!!!
 - Ладно! Холодные закуски?
 - Селёдка!
 - Оригинально… разве что «под шубой»…
 - ...и без шубы!
 - Отставить! Так… «оливье» – без него никак… салат «Ромашка», «шуба» твоя… "Ай-Петри"…
 - Чего?!!
 - Тихо… грибной салат это…
 - Так чего ругаешься?
 - Тихо… Андалузский салат… холодец… фаршированые яйца…
 - Ентик. Я сыт. Но сейчас изойдусь слюной!
 - Милый, два дня осталось. Это значит, что утром я должна купить всё, что нужно и начинать готовить всё, что можно приготовить заранее. Ты завтра с детишками ёлочку поставишь, а я поеду по делам. В какой магазин лучше поехать?
 - Есть напротив пединститута большой продуктовый торговый центр. «Maxima» называется. Там все крутейшие покупают.
 - Такой большой, а в сказки веришь!! Крутейшим привозят домой!
 - Мне страшно нравится быть женатым!
 - Ты чего это тему сменил?
 - Потому что мне нравится быть женатым. И счастливым. И нравится видеть тебя, чувствовать, а не мечтать и видеть во сне молодой девочкой. Мне нравится твоя зрелость и не нравится моя старость. Мне нравится наш дом, дети. То, как они воспитаны. И мне нравится Новый год. Мне даже снег нравится. И всё, к чему ты прикасаешься. Мне нравится твой маникюр,  глаза,  губы…
 - Боря… у тебя ничего не болит?
 - Нет. А что?
 - Понимаешь, мужчины не склонны делать дамам комплименты, если они не преследуют каких-то целей – секс, завоевать, женитьба… А ты ведёшь себя очень странно – с мужской точи зрения… А с женской… Продолжай!
 - Мужчины – идиоты, если думают, что, одев кольцо на палец женщине, они выполнили миссию для себя любимых, обеспечив себя чистыми трусам и завтраком.
 - Бублик?..
 - …а женщине нужен стимул! Вот похвалил я твой завтрак – ты с удовольствием приготовишь вкусный обед, ожидая комплимента. А если я говорю, что мне нравится твой маникюр – ты никогда не появишься передо мной с облезшим три пятилетки назад лаком…
 - Бублик!! Я почувствовала себя на лекции по этике и психологии семейной жизни! Хотя в твоей философии что-то есть…
 - Жаль, что мужчины этого понять не хотят. Считают себя маленькими гигантами большого секса… Вот я до тебя не представлял, что женщина так часто моется… Знакомый рассказал по выпивке. Значит, столковался с почтальоншей. Давай трахнемся. А где? В посадке леса, за селом. Хорошо, день, время и место издалека показал ей. Ну, естественно, взял литру горилки, сала, колбасы, помидор и огурцов. Выпили, раз, два, потом уже плохо помнит. Говорит, давай. Она легла, поснимала все, ноги расставила. Залез, а запихнуть никак. Она - «подожди, вчера закончилась кризиса, наверное, там тряпка». Точно. Вытащила - поехали. Ну, я, говорит, раз, посидел, еще выпил, залез еще. Она так и лежит. Потом залез и трахаю, блин! Как захрапела над ухом. Испугался, упал член, и я тикать из посадки до дому. А потом подумал -  назад. Вещь валяется и на халяву почти, не считая горилки. Разбудил, говорю, тебе надо подмыться, а чем? Воды нет. Ой!! Мне, как сказал, что налил ей в ладошку горилки - все, мать моя, я плакал, представляя, что она туда в орган еще и водки добавила…
 - Бублик!!! Фу!!! Ихс!!!
 - А помнишь совсковские женские трусы?
 - Нет. У меня их  никогда не было… Миленький, - взмолилась я, - только не надо про трусы!!
 - А чего? Тут можно роман писать… - я уже звдыхалась от смеха. - А чего – хи-хи? А поэтому и разводы! - сделал вывод  мой муж. – Дай, я тебя лучше поцелую, а то ржёшь – соседи слышат. А села, деловая колбаса, меню составлять! Получилось?
 - Не-а!! Соседей тут нет! Так что могу ржать и ещё галопом… Дорогой, какое мясо приготовить?
 - Не знаю… может, говядина?
 - Ладно… пишу… есть особые пожелания?
 - Может, в горшочках глиняных? С картошкой и грибами? Солнышко, мне всё равно – только мягкое сделай.
 - Хорошо. Посмотрим, что это за супер-пупер магазин… Может, там только курочки синенькие по рубль шестьдесят! Борька, открой форточку… Хочется дышать…
 - Замёрзнешь.
 - Накроемся.
 Борис открыл форточку и юркнул под одеяло. Я прижалась к нему и стала засыпать…
 Утром я встала в 7:30 – было ещё темно. Интересно, когда открываются продуктовые магазины? Надеюсь – в 8… Я прошла на кухню, приготовила завтрак и решила разобрать всё в холодильнике – я же не знала, чем его наполнил мой брат. Проделав натуральный шмон морозильника, я обнаружила там мяса на год вперёд, поэтому покупка мяса отпала сразу. Я вытащила два куска говядины – разморозить и куриное филе на сегодняшний обед. В холодильнике мы уже изрядно покопались, поэтому остальное надо было покупать. Я выпила чай с булочкой и, потихоньку одевшись, пошла разогревать машину. Завтра Новый год… фу… Удивительное чувство праздника… Я и забыла – как это. Я вообще давно перестала чувствовать дух праздника… Только дни рождения детей. Вот тут попробуй не почувствовать праздник! Уходишь в подготовку по самые помидоры. Всё-таки снег, красивые витрины и украшенные ёлки делают своё дело. Я подъехала к магазину. Огромный! «Maxima» мало чем отличалась от израильских супермаркетов. Меня поразило изобилие овощей и фруктов посреди зимы. Привозные. Но – красота. Я взяла тележку и стала набирать овощи-фрукты, как это положено в Израиле. Всего и много. Потом наполнила тележку водой, соками. На меня поглядывали, как на ненормальную. А у нас принято делать одну большую покупку на месяц и потом докупать - если нужно. Тем более – гостей ждём. Так. Отдел спиртного… Что военные пьют? Коньяк или водку… Лучше водку. Я взяла трёхлитровую «Финляндию» и пива (дам с собой – лечиться утром, хи-хи-хи). Я подумала, что надо наготовить побольше – на «ссобойчики». Я и не представляла, что пенсионерам приходится тяжело. Всё уходит на содержание квартиры… Да… дела… Я приготовлю коробки заранее – надо только купить. И сделать это – необидно… напою их до беспамятства…

***

 Когда я вернулась, никто даже и не думал просыпаться. Меня не было всего час. Я зашла в спальню, надела домашние брюки и рубашечку. Борис так сладко спал, что мне немедленно захотелось к нему под бочок. Но я остановила в себе порыв сей страсти и потопала разбирать покупки. Я так увлеклась готовкой, что, когда Борис подошёл сзади и обнял меня – я вздрогнула от испуга.
 - Прости, девочка, я не хотел…
 - Ерунда… Ушла в себя.
 - Солнышко? У меня возникла идея. Идиотская, но очень навязчивая…
 - Интересно… Последней твоей навязчивой идеей была я!
 - Ага!
 - Милая, я серьёзно! Давай Деда Мороза детям закажем!
 - Где же ты в последний день Деда найдёшь?!!
 - Тебе машина нужна сегодня?
 - Не-а! Я сегодня балдею на кухне.
 - Тогда корми меня, и я уехал!
 - Ишь, какой! Корми!!! Садись, чудо! Ешь! Здоровый израильский  завтрак на литовский лад!
 - Вкусно… Ты не обижайся, но литовские молочные продукты – вкуснее.
 - Я знаю. Положи мне сыр на хлебушек, а я сделаю чай. Поедим, скоро дети проснуться.
 - Я масло тебе намажу!!
 - Не!! Ты не мажешь!! Ты кусками кладёшь!! - запротестовала я, - без ничего!!!
 - Вредная ты женщина. Вот.
 - Бублик! Не зарывайся!! А то, как дам задней ногой!!!
 - Тебя интересно злить, - Борис смеялся, - ты такие перлы выдаёшь. Ладно. Я поеду. Купить что-нибудь тебе?
 - Крем брюлле. 5 штук.
 - Помилуй! Зима на улице! - я фыркнула. - Понял. Пять – так пять!
 Через минуту Борис вышел. Опять промелькнула шальная мысль: «Может, остаться?». Дети… Нельзя. Господи! Я всю жизнь живу с оглядкой на кого-то - детей, родителей раньше…
  «…Новый 1986-ый  год наш класс решил встретить вместе – дома у Сашки Зинковского. Его родители встречали Новый год у соседей на площадке и с барского плеча оставили квартиру на наше разорение. Дома меня ни за что не хотели отпускать. Приехал мамин брат из Риги с семьёй, а тут я приглашена к Зинковскому. Но ребята меня всё-таки отбили. Бабушка испекла для меня яблочный пирог и пирожки с мясом. Пирожки я положила в сумку, а пирог нужно было нести в руках. Бабушка сшила мне бордовое платье в мелкий белый гороошек. Я натянула белые тонкие колготки (как я могла такое носить?!) и надела белые полусапожки на каблуке. Я себе понравилась. Волосы я распустила. Долго спорила с Бабушкой, но она заставила одеть меня шубку и шапочку. Уф! В девять ровно я вышла из дому и направилась к Сашкиному дому. Собрались уже почти все. Я водрузила свой пирог на стол и пошла на кухню к девочкам. Я резала хлеб и подняла глаза в окно, которое выходило на школу. В кабинете на пятом этаже горел свет. Чёрт! Ну, что этот дурак в портупее делает в школе?!! Он – дурак! Он - козёл! Он – СТАРЫЙ ВАЛЕНОК! Он над всеми издевается!.. И я его, кажется, люблю… Я бросила нож на стол.
 - Я… пошла!
 - Шапиро? Сдурела?!
 - Я... мне надо!!! Очень надо!!!!!!!!!! - и, быстро схватив сумку и не застегнув шубки, я выскочила на мороз. Только бы школа была открыта! Господи, пожалуйста!!! Боковая дверь у спортзала поддалась. Ура! Я вбежала на пятый этаж и ворвалась в кабинет. Борис сидел за столом и пил коньяк.
 - Я знал, что ты придёшь… - он вскочил из-за стола и бросился ко мне. Он целовал мои замерзшие губы и растирал пальчики на руках. Потом смутился…
 - У меня только коньяк… Сколько у тебя для меня минут?
 - Ночь.
 - Не шути так.
 - Ночь. И я зажала пирожки с мясом.
 - Поехали домой.
 - Опасно… - Борис нахмурился.
 - Ты такая красивая… А… - Борис боролся с собой… - А хочешь на бал?
 Я ахнула:
 - Бал?!
 - В Доме офицеров. Для афганцев… Костюмированный…
 - У нас нет костюмов.
 - Одевайся!
 - Борис… но… - он меня не слушал и помогал одеть шубу. Потом вызвал такси.
 - Идём, девочка. Я никогда не ходил на бал.
 Мы приехали в Дом Офицеров. Борис протянул на входе пригласительный билет, и мы прошли. Нас провели в комнату, где были навалены костюмы. Поскольку обувь на мне была белая, я ничего не могла себе подобрать. Наконец, я нашла очень простенькое длинное белое платье. Борис был одет в какой-то расшитый фрак.
 - Идём. - Борис подал мне руку.
 Мы поднялись по лестнице и вошли в огромный зал. Зал был красиво украшен, а в углу стояла большая ёлка. Меня поразило изобилие еды на столах, и официанты носили какие-то напитки и канапе.
 - Борис… куда ты меня привёл?
 - Милая, тут генералы тоже гуляют. И гуляют – широко. Мы сели за столик. Я не успела моргнуть – как передо мной оказалась полная тарелка.
 - Девочка, я отойду на минутку.
 Я ковыряла вилкой курицу. И тут услышала громкий голос:
 - Девушка! Рыбу, птицу и молодицу – берут руками!!! Дичь – руками!!!!!!!! Разрешите представиться – генерал Семыкин. Сосед по столику.
 - Ента… - и подумав, добавила. - Не генерал…
 - С лейтенантом пришли?
 - Нет. С майором.
 - Отец?
 - Здравия желаю! - Борис спас ситуацию.
 - Отставить строевые замашки, майор! Гуляем!
 - Есть! Тогда я украду свою даму на танец.
 Заиграла музыка, и мы не присели ни минуты до утра. Борис кружил меня в вальсе, и я не видела ничего вокруг»…
 - …Мама? - Шели дёргала меня за рукав. - Ты чего? Есть будем?!!..

***

 Гостей мы пригласили к десяти часам. Пока Борис бегал по делам, я успела наготовить кучу еды. Давно у меня не было такого вдохновения. Потом мы с Мири раскладывали «ссобойчики» по коробкам для Гены и Эльвиры. Когда мы закончили с коробками и разложили всё по блюдам, с трудом запихав это в холодильник, Мири сказала, что пойдёт с детьми пройтись, а я собралась купить Борису подарок. Борис – человек военный – никогда не носил ни цепочек, ни колец. Поэтому одеть обручальное кольцо – было чем-то из ряда вон выходящим. Часы он носил всю жизнь, а в Израиле почему-то часы советского производства быстро выходят из строя. Часовой магазин я присмотрела давно, осталось дело за малым – добраться до него и выбрать часы. Как давно я не гуляла по заснеженному городу! Люди спешат, делая последние покупки к празднику. Редкая для Прибалтики погода! Обычно зимой там – дождь и снег. А тут – словно по заказу. В часовом магазине не было ни души, а продавец тоскливо смотрел на улицу. Почему-то он был уверен, что я ничего не куплю... Но я присмотрела часы в каталоге в интернете, так что я знала конкретно, что мне надо. Я знала, какие часы ему хотелось, и купила их. Ужасно хотелось праздника. Вернулось детское нетерпение – давно забытое и очень волнующее.
 Я успела вернуться раньше мужа, переоделась и совершенно измученная ходьбой по снегу, уселась на диван перед телевизором. Дети тоже нагулялись и наелись, и втроём закрылись у Мири в комнате, а вскоре уснули на её широкой кровати. Ну, и хорошо… Смогут вечером подольше посидеть.
 Видимо, я задремала, пригревшись в уголке дивана, поэтому не могла не вздрогнуть от прикосновения холодной руки Бориса.
 - Девочка, может, приляжешь?
 - Нет… что ты. Я нечаянно.
 - С ума сошла. Наоборот – поспать не плохо бы. Дети где?
 - Спят – умаялись. Давай я тебя покормлю.
 - Нет. Я не голоден. Лучше отдохнуть… - Борис выглядел уставшим, и я не стала возражать. Он вошёл в спальню и, едва скинув одежду, лег в кровать и забылся тревожным сном. Этого ещё не хватало. Давненько не было афганских кошмариков… Я погладила его по плечу, и он тихонько засопел.

***

 Вечер Нового 2008-го года. Пришёл Гена, Эльвира Николаевна и Валерий Иванович – её муж. Стол был сервирован так, как я люблю – пришлось подсмотреть в интернете. Я была довольна собой. Мы провожали старый год, потом встречали Новый. Дети были в восторге – в полпервого явился дед Мороз  - заставил всех выступать за подарки. Все, что Борис мог вспомнить – это пошлый анекдот. Но все хохотали. Потом мы отправили детей «под ёлку» - извлекать оттуда для всех подарки. Наши гости подарков вообще не ожидали, поскольку пакетик с мышкой они уже восприняли как подарок. Гена принёс пистолет для салюта, и все выскочили на улицу смотреть. А я под шумок собрала грязную посуду в посудомойку и выставила на стол чистую. Пока я возилась на кухне, бесшумно вошла Эльвира.
 - Гиенточка… Я давно хотела тебя спросить.
 - Да?
 - Там, у меня дома не получилось.
 - Я слушаю. Вы садитесь. - я подставила старой учительнице стул.
 - Ты это сделала по инерции?
 - Что?!
 -Вышла замуж за Бориса. Ведь за столько лет чувства могли исчезнуть…
 - Они не исчезли.
 - Но ты же не живёшь по книге! Это только в художественной литературе - «и умерли в один день».
 - Что вас, собственно, смущает?
 - Просто я хочу, чтобы ты поняла, что «умерли в один день» - это не твой случай.
 - Я знаю. Но в нашей стране с вечным военным положением – никогда не знаешь – кто и когда…
 - Да… пороховая бочка?
 - Вроде того.
 - Ты действительно счастлива? Или хорошо играешь?
 - Я хорошо играла все годы одиночества. Я познала одиночество вдвоём. А вот теперь я, наконец, опустила занавес…
 - Тогда я вдвойне рада… - Эльвира смутилась. - Я тебе что-то принесла. Она тебе всегда нравилась… - она достала из сумочки брошь с лунным камнем и протянула мне.
 - Я не могу…
 - Можешь. У меня в роду нет девочек. Сыновья, да внуки. Пожалуйста, прими это.
 - Спасибо… - у меня навернулись слёзы.
 - Мне это уже ни к чему. - она пристегнула брошь на моё платье. - Носи на здоровье! И ещё… вот, возьми. Борис когда–то велел тебе передать… - она протянула мне листок.
 «Бесценный друг мой и ангел! Мне жаль тебя, без тебя грустно, как никогда. Теперь я истинно чувствую, что означает - любить. У меня прежде никогда не было такого состояния души моей. С дорогими и близкими ранее я расставался. Но через непродолжительное время тоска уходила. Теперь - чем дольше и дальше от тебя - тем хуже мне. Моя Фейгалэ, потерпим еще немного, и будем молиться, чтобы нам никогда не расставаться». Я изумлённо посмотрела на Эльвиру…
 - Енточка, - Борис заглянул на кухню, - малые отрубились на ковре под ёлкой. Там постелено?
 - Конечно, третий час. Я сейчас.
 Я расстелила постель в детской, и мы перенесли детей. Со спящих детей я стянула одежду, а они даже не шелохнулись. Мири тихо ретировалась, и мы остались за столом – взрослые…

***

 Все разъехались по домам к четырём утра. Я убрала со стола. Поставила посуду «мыться» в посудомойку. Устала. Борис клевал носом, но мужественно ждал меня на кухне. Я отправила его купаться, пока расставляла остатки еды в холодильник. Пока я добралась до спальни, Борис уже лёг. Я искупалась, переоделась и легла.
 - Ентик, с Новым годом…
 - С Новым годом, милый…
 - Енточка… Если это наш последний Новый год…
 - Прекрати. Я расчитываю, по крайней мере, на пять…
 - Хорошо. Тогда – протянем.
 - Боря, - я насторожилоась. - Ты себя скверно чувствуешь?.. Что-то ты темнишь…
- Не знаю, девочка. Такое чувство, что это начало конца.
- Борюшка, а давай завтра к врачу?
- А давай сегодня спать?
- Давай… Как встретишь Новый год…
- Э, нет! Тогда давай… я к тебе приставать буду.
- Чего вдруг?
- А ты, что – целый год без секса собралась жить?
- Ну… фиг тебе!.. Давай! Приставай!
 …Борис в ту ночь был неподражаем. Что-то насторожило меня в его поведении, и эта фраза про начало конца. Но тогда я старалась отмахнуться от этих мыслей – в комнате горела свеча, за окном шёл снег… Мы лежали, крепко прижавшись друг к другу, словно мы вышли из одной утробы…
 - Миленькая, ты помнишь, у тебя встреча одноклассников?
 - Да… 2-го.
 - Так это же завтра!
 - А... ну, да! А что?
 - Я вот думаю, в качестве кого мне туда идти?
 - В каком смысле?
 - Ну, учителя–совращенца несовершеннолетних или мужа?
 - Мужа-совращенца!
 - Ведь никто не знает, что мы женаты… Почти никто.
 - Ну, и что?
 - Думаю… Ты красивая, успешная женщина – тебе, может быть, стыдно появляться с уродливым стариком, а ещё и заявить, что эта образина – твой муж…
 - Боренька, у тебя «тихо шифером шурша, едет крыша не спеша»?
 - Почему?
 - Потому, что гладиолус!!!
 - Чего?
 - Ну, чего ты чушь мелешь? Я горжусь, что ты мой муж! Когда ты это, наконец, поймёшь?!! Я – гор-жусь!! Горжусь, что мужчина, которого я любила столько лет, пронёс через годы любовь ко мне! Любовь и вот такую невероятную страсть! Боренька, ты понимаешь, что нет женщины на свете, не мечтавшей об этом?!
 - Милая, ты понимаешь, что я буду чувствовать себя там неполноценным…
  - Это я себя буду чувствовать идиоткой, если ты сделаешь вид, что не видел меня  столько лет! Я живу с тобой, сплю с тобой!! Вижу тебя голым каждый день! «Здравствуйте, Борис Дмитриевич! Как ваши дела? Ах, уже на пенсии»? Тьфу, нечистый дух! А вообще… фиг с тобой! Я тогда буду флиртовать с пацанами из класса!!!!!!!!
 - А в глаз! Япона мать! Фигушки. Я твой муж и точка. Не психуй только.
 Спать совсем расхотелось. Я накинула халат и уселась в кресле. Борис сел рядом на ковёр. Тишина… Он положил мне голову на колени. Я погладила его.
 - Ентулька… Ведь этого всего могло и не быть. Ты отчаянная баба. Тут же могли жить другие люди в моей квартире. Я мог и подохнуть…
 - Не знаю… Я тоже иногда думаю – чего меня понесло к тебе домой. Я тогда приехала и бродила по городу, бродила… Воспоминания наплыли… Мне так захотелось твоего запаха… Это необъяснимо…
 - Я замёрз…
 - Борис. Мне не нравится твоё состоянеие… Тебе плохо?
 - Не знаю… Мне не болит ничего. Это пугает.
 - Так наслаждайся!
 - Нет… Это затишье перед бурей.
 - Накликаешь. Не надо… Ты действительно холодный весь. Нечего голым на полу сидеть. Пошли в постель. Правда, сон пропал.
 - Не пропал. Я тебя поласкаю, и ты заснёшь.
  - Хорошо. - я прижалась к нему.
 - Я тебе говорил?
 - Что?
 - Что безумно люблю тебя…
 - Нет. Давно не говорил…
 - Я мог жить или выживать только благодаря моей любви к тебе… Даже там, в плену… - Борис прижал меня к себе так, что я задохнулась, но он не заметил этого… - Нас, офицеров, там пытали сильно. Ломали. Насиловали и снимали на камеру… - я вздрогнула. - Нет-нет. Меня - нет. Я бы не смог с этим жить. Всегда был выбор. Я и один полковник выбрали плеть. Девяносто ударов. Он умер от разрыва сердца. А я вот… жив… Я пытался скрыть от тебя. Лечил эти рубцы… Потом прятался от тебя… Это было не трудно – ты была малышкой… - я не дышала - так вот что это за бугры на спине… следы… - А потом были какие-то взрывы и нам удолось уйти… Дошли до части четверо… Там нам тоже досталось. Я тебе это зачем рассказываю?.. Ах, да… Я люблю тебя.
 - Борька…
 - Не говори ничего. Спи… Спи…

***

 В небольшом уютном ресторанчике, в центре Шяуляя, была назначена встреча одноклассников. Лёшка С., один из богатейших людей России, решил оплатить эту гулянку единолично, соврав всем про спонсора с сайта одноклассников. Я, разговаривая с ним по телефону, взяла и ляпнула: «Лёха, я же тебе нравилась – колись! Сам оплатил?». Я вообразила себе, как покраснели его уши. «Ты знаешь, как хреново многим живётся?! Я не меценат, но отправил им билеты в конвертах с эмблемой одноклассников и оплаченый сертификат на гостиницу. Иначе хрен бы они выбрались. Но таких не много, так что я не пострадал». Я его похвалила и сказала, что горжусь. И он, взяв с меня слово не расколоться, распрощался.
 Борис нервно ходил взад-вперёд по комнате в одних трусах.
 - Чего ты?
 - Ты уверена, что не нужен костюм?
 - Можешь мне довериться?
 - Угу…
 Борис стал нехотя натягивать брюки. Я не понимала, что его смущало. Чёрные брюки, чёрный элегантный свитер с треугольным вырезом, белая рубашка и чёрный узкий галстук. Строго - и этот наряд ему очень шёл. Сама я надела тёмно-зелёное платье и такого же цвета сапоги.
 - Тебе идёт, роднулечка.
 - И ты – красавец. Чувствуй себя спокойно. Можешь даже мною погордиться!
 - Вот этим я как раз буду заниматься весь вечер! Милая, а не стыдно прикатить на такой шикарной машине?..
 - Борька, мы что – украли её?!! Послушай. Я понимаю, что там будут те, кто осуждал тебя, меня, нас… Да пошли они все! Пусть им будет стыдно!
 - Ентик?..
 - А?
 - А танцевать… с тобой можно?
 - Можно. Колени же у меня свои. Не ссы!
 - Мадам, как вы вульгарны!
 Мы подъехали к ресторану с небольшим опозданием. Но пока ещё не все собрались, и после возгласов - «Как ты? Ты не изменилась!» - и прочей белиберды, мы выбрали себе место за столиком. Все спрашивали друг друга, кто как устроился. Я заметила, что все девочки были одеты в чёрные платься – только разных фасонов и разных материалов – по цене и качеству. Почему-то большинство были блондинками, хотя от природы таковыми не являлись. По рукам можно было увидеть их качество жизни. Кто мог позволить себе маникюр, а кто кое-как делал его сам. На столах было множество еды, играл какой-то ансамбль. Все сбились в кучки, как в школе. Возле карточки каждой девочки или учителя был подарок. Учителя изменились, но я уже видела некоторых на своём выступлении. Борис был окружён «мальчишками». Они что-то рассказывали, расспрашивали. Мы, «девочки», болтали о своём. Я поняла, что, несмотря на пережитые невзгоды, жизнь всё-таки была ко мне благосклонна. Многие дамы были устроены благодаря мужьям, многие, наоборот, благодаря мужьям, еле тянули лямку. Я же достигла всего сама, и  жила не благодаря, а вопреки. Было интересно повидать всех, всё-таки школьные годы оставляют незабываемый отпечаток в жизни. Что-то говорили учителя. Борис улыбался и, казалось, чувствовал себя в своей тарелке. Играли музыку диско 80-ых. И вдруг – вальс. Я задумалась. Борис подошёл ко мне.
 - Я должен тебе этот вальс.
 - Должен?
 «…Выпускной бал. Я приехала из Риги на бал, явились родители. Все вели себя, как ни в чём не бывало. Борис толкался среди учителей. Потом заиграли вальс. Я подошла к нему.
 - Товарищ майор?
 - Я не танцую, - словно звонкая пощёчина…
 - Что?! - я опешила.
 - Я не танцую.
 Словно ушат грязи вылился мне на голову. Мы же живём вместе, а тут… Потом я узнала, что и тут без родителей не обошлось. Они пригрозили ему, что меня силой увезут домой и плевать – буду я прыгать из окна или нет. Но тогда он не мог мне этого сказать, и его отказ был словно гром среди ясного неба… И Бог знает  - выполнили бы они эту угрозу, танцуй он со мной или нет, но я в ту же секунду покинула актовый зал и, схватив такси, умчалась на вокзал и успела на ночной поезд. Как инстинкт самосохранения – меня понесло не в Шяуляйскую квартиру, а именно в Ригу. Борис, оказывается, выскочил следом и догадался, что я уехала. Поэтому он немедленно сел в машину и поехал – догонять поезд…»
 - Я не танцую… - вырвалось у меня, и я сама испугалась своих слов. НоБорис, казалось, и не слышал моих слов. Он закружил меня в вальсе сначала медленно, словно примериваясь, потом быстрее, быстрее… Я закрыла глаза и вознеслась над этим миром… «Я люблю тебя! Запомни, я люблю тебя…» - словно свозь сон слышала я, как шептал Борис. А я не в силах ответить, лишь всё крепче прижималась к нему. И он  прижался губами к моим губам, и я забыла обо всём… Вальс  умолк. Я открыла глаза и поняла, что мы вдвоём стоим в центре ресторана, и все ошарашенно вылупили на нас глаза. Первым не выдержал Виталик:
 -Шапиро, ты не ох…ла? Ты чё творишь? Это же – Бублик! Ты что, так сильно вошла в роль?
 - Я… - я растерялась… - Ребята, это мой муж.
 В ресторане повисла неловкая тишина.
 - В каком смысле? - не унимался подвыпивший Виталик… - Водки хочешь? - он протянул мне стакан, который я залпом осушила. - Ты это серьёзно? - Борис всё ещё не выпускал меня из объятий.
 - Серьёзно. Остынь.
 - Мля… Шекспир отдыхает… А пьёшь ты, Шапиро, не как Джульетта… а так, как чувырла…
 - А ты п…дишь, не как мой одноклассник, а как мурло! - заговорила я на его языке.
 - Ты ещё и матом ругаешься?
 - Я на нём разговариваю! Ты так закроешь пасть, или тебе в пятак зарядить?! - я уже кипела.
 - В пятак не надо… - почему-то сразу сник Виталик. - А я ж тебя любил… Водки хочешь?
 - Хочу!- я снова выпила стакан.
 - Хватит спаивать мою жену! - Борис очнулся от оцепенения. – Кого-то ещё что-то не устраивает?
 …Тишина…
 - Мило! Была приятно повидаться! - Борис взял вещи и потянул меня к выходу. - Вы уж простите, но нам очень хочется заняться любовью! А тут… перед Виталиком неудобно! - он вытащил меня на улицу и запихал в машину.
 - Мы куда?
 - Сказал же – любовью заниматься!!!
 Мы приехали домой, дети уже спали, и Борис затащил меня в спальню и просто разорвал на мне платье. Я не посмела протестовать. Я понимала, что сейчас он доказывает самому себе что-то, мне непонятное. Сначала он пытался грубо овладеть мной, но спохватился и стал нежным, как всегда… Он долго мучил меня в томной неге, пока не позволил вырваться наружу себе и мне. Без сил я лежала на полу…
 - Девочка… Давай переберёмся на кровать?
 - Борис. Что это на тебя нашло?
 - Я сделал тебе больно?
 - Нет…
 - Правда?
 - Да. Но ты… был не моим…
 - Я всегда был и буду твоим… А вообще-то надо было мне дать по морде…
 - Я подумаю над твоим предложением.
 - Солнышко, я люблю тебя…
 - Я знаю. Но нельзя так. Кому и что ты хочешь доказать?
 - Тебе.
 - Мне?!!! Ты с ума сошёл!! Борис, хочешь, я развяжу трубы и рожу тебе ребёнка?
 - Хочу!
 - Отлично!
 - Стоп!
 - Что?
 - Господи… Стоп. Это опасно для твоего здоровья… Прости меня… Давай лучше так… как-нибудь – так… У нас замечательные дети…
 - Ты же хотел ребёнка…
 - Не страшно.
 - Может, это создаёт тебе комплексы?
 - Что?
 - Отсутствие своих детей?
 - В смысле?
 - В смысле, что у тебя нет своих детей!
 - Но у меня есть сын… - Борис осёкся.
 - Что?!!! - я остолбенела…

***

 Борис понуро сел на краешек кровати… Он тяжело вздохнул и сжал мою дрожащую руку… Я не могла вымолвить слова, потому что слёзы обиды душили меня. Пришло время объяснений.
 - …Это было давно… Ещё до твоего рождения… В 1968 году я поехал на юг… Город тебе ни о чём не скажет, мы там отдыхали с ребятами. Я тогда капитаном был ещё… Только получил… Там недалеко был женский санаторий – Саки. Женщины лечились там от бесплодия, а заодно снимали мужиков – так сказать, для проверки лечения… Её звали Мария… Она была высокой блондинкой, и я ещё удивился, как это она подошла ко мне. Красотой я никогда не отличался… Она мне сказала: «Вы внешне очень похожи на моего мужа… Не могла бы вы мне помочь?» Ну… я же не идиот от такого добра отказываться! Мне тогда было 32 года… Ну, мы и… того… Я ещё пошутил: «Ты адресок мой возьми - напиши, если кто родится... И обращайся, если нужно чего»… Под «нужно чего», я, разумеется, имел в виду… сама понимаешь… Вот… Прошло 19 лет… Я уже жил с тобой в Риге. Я приехал в военкомат. А мне говорят: «Борис Дмитриевич, вас ждут»… Захожу в кабинет, а  мне в ноги бросается какая-то женщина… Схватила меня, целует руки, рыдает: «Сын мой пропал без вести в Афганистане! Христом Богом прошу – найди его! Это ведь и твой сын…» - я, не дыша, слушала Бориса. Меня тошнило. - Вот тогда я и поехал в последний раз… Разведка доложила, что он пропал в таких-то координатах, и ,скорее всего – в плену. Я тогда намеренно попал в плен… Духи уважали родителей, которые приходили за детьми… Солдатские матери. Они уходили в плен. Месяц были рабыней и подстилкой, а потом они отдавали сына и отпускали… А тут – офицер… Вот так… - Борис умолк. Я в ужасе смотрела на мужа и не верила своим ушам.
 - Ты… Ты нашёл его? Как его зовут? Сколько лет? Где он?!!!
 - Нашёл. Его Игорь зовут. Он старше тебя на два года… Матери я его вернул.
 - И?.. Ты вышел из плена полуживой! Он не появлялся! Или ты прятал его?!!!
 - Я был ему никем. Не нужен. Всё… Я – никто и зовут меня – никак…
 - Господи…
 - Ты прости меня, милая, я... я не смел тебе сказать…
 - Но почему?!
 - Я и так ничтожество… Мне объяснили, я – бык производитель. У ребёнка есть отец… Всё…
 - Боже мой… Борис. Я тебя совсем не знаю… Каких ещё сюрпризов мне ожидать?
 - Никаких. Больше тайн у меня нет… Разве что военные действия…
 - Этого мне не надо… Ты пытался с ним встретиться?
 - Да… Я - донор спермы. Всё. Я – мразь, слизь, грязь…
 Он зарыдал. Я сидела, пригвождённая к кровати, и не могла вымолвить слова. Разве можно было скрывать такие вещи? Хотя… Это не его тайна.
 - Боря… Давай спать.
 - Я не могу.
 - Я тоже. Но нам лучше лечь – простынем.
 - Ты сможешь простить мне измену?
 - Это не была измена – ведь меня не было на свете…
 - Всё, что не было тобой – это измена… Но, когда я тебя узнал… Никого. Слышишь? Ни-ко-го…
 - Ну-ну…
 - Никого. Последний раз у меня другая женщина была в 1984 году. Ты. Ты и только ты. 
 - Ладно…
 - Можно тебя обнять?
 - Да. Только лёжа. Я окоченела. Мы совсем тут не спим…
 - Где?
 - В Литве. Я думала, отосплюсь на всю жизнь…
 - Ентуля… я тебя никогда не предавал.
 - Я тебя предавала.
 - Глупости.
 - Я была с другим долгих 8 лет…
 - Но ведь я был для тебя мёртв.
 - Борис. Я поверила в это – значит, предала…. Ты бы хотел с ним встретиться?
 - Нет.
 «А вот я очень хочу и сделаю это…» - подумала я. Я выяснила, что живёт он в Калининграде, недалеко от Шяуляя, и решила, тайком от Бориса улизнуть и встретиться с ним. Я договорилась с ним о встрече, так и не сказав, кто я. Он был заинтригован и на встречу согласился. Мы встретились в кафе, недалеко от памятника Черняховскому. Это был довольно симпатичный мужчина среднего роста.
 - Я буду говорить с вами откровенно… - начала я. - Кто ваш отец?
 - У меня их два и оба ублюдки. Один спустил в мою мать, а второй пытался права качать. А почему, собственно, вас это интересует?
 - Я - жена вашего отца… то есть, биологического…
 - И что?
 - Ничего. Он не знал о вашем существовании. И кинулся спасать вас из плена по первому зову вашей матери.
 - А мне по х..! Спас? Вот и хорошо. А теперь хай подохнет.
 - Спасибо.
 - За что?
 - За то, что я смогу успокоить своего мужа тем, что такую мразь он сотворить не мог.
 - Ты потише, фильтруй базар!
 - А ты закрой гроб и не греми костями, а то яйца будешь по всей улице собирать! - я в бешенстве выскочила из кафе и погнала машину домой.
Я успокоилась только на въезде в город. Дома меня дети не трогали, и я преспокойно пошла в душ. У меня была потребность отмыться от этой грязи.
 - Боря… я приглашаю тебя на чашку кофе в кафе.
 - Чего вдруг? Я согласен, конечно.
 - Тогда поехали.
 Мы поехали в небольшую шашлычную за городом. Заказали кибинай.
 - Борька… может, я сделала глупость… но я встретилась с Игорем.
 - Что?
 - С твоим сыном. Милый… Я понимаю, что кровь не вода… но тебе не о чем жалеть. Он не очень хороший человек…
 - Я знаю – он подонок. Такая же чёрствая тварь, как и я.
 - Но ты не чёрствый.
 - Это я с тобой не чёрствый. Много на мне греха и крови…
 - Афган?
 - И Афган. Я не хочу говорить об этом. Когда-нибудь ты всё узнаешь. А сейчас… Ты ещё любишь меня?
 - Очень.
 - Тогда давай доживать мои дни… Близко она.
 - Кто?
 - Смертушка… Теперь, когда мне больше нечего скрывать, когда мне уже не отречься от своего признания, теперь я умоляю тебя – не будь со мной жестокой! Ведь даже у самого жалкого, обездоленного существа есть своя гордость, и я не вынесу, если ты станешь презирать меня за то, что открыл тебе своё сердце… Только одного не перенесу я – если ты оттолкнёшь меня, жалкое создание. Единственное, что я прошу, чтобы ты простила меня и забыла всё, что я сказал… Не убегай от меня, как от чумы, как от прокажённого… Ты даже не предствляешь, как я боюсь потерять тебя… С той минуты, как за тобой сегодня захлопнулась дверь, мной овладел смертельный страх, что это было в последний раз…
 Мои руки дрожали, в висках стучало всё сильнее и сильнее. Я была до ужаса потрясена, что меня любят с такой безнадёжностью.   
 - Боренька, что заставляет тебя так сомневаться во мне? Как ещё доказать тебе свою любовь?!.. - я пересела к нему на колени. - Прекрати сомневаться во мне, а в первую очередь – в себе… - по щекам Бориса текли слёзы.
 - Я умру скоро… очень скоро… нельзя же так просто оставить человека в отчаянии…

***

 …И тогда я поняла, что это стало моей внутренней необходимостью: быть благодарной человеку за его большую пылкую любовь. В тот вечер я была Богиней. Я сотворила мир и увидела, что в нём всё хорошо и справедливо. Я покрыла столы изобилием и богатством, взрастила плоды, даровала еду и питьё. Я зажгла свет в душе человеческой – душе моего мужа, человека, которого любила больше жизни… Люстра солнцем зажгла стаканы, белая скатерть белела, как снег, и я с городостью ощущала, что этот человек полюбил свет, источником которого была я. Я принимала его любовь и опьянялась ею. Теперь свет исцелял и озарял его. Дыхание моих губ унесло его из ада страхов в райские кущи, и кольцо его на моём пальце, сверкало, как утренняя звезда. Я была смыслом его слов и даже, когда он молчал, его мысли были полны мною…
 В тот вечер я была Богиней. Я усмирила бурные воды тревогии и прогнала тьму из его сердца. Но и свой страх я тоже прогнала, и моя душа обрела покой, как никогда в жизни…
 - Солнышко моё… Всё хорошо?
 - Да… Здесь так чудесно…
 - Хочешь погулять в лесу?
 - Хочу. А ты тепло одет?
 - А ты?
 Мы вышли из шашлычной и направились к лесочку. Шёл лёгкий снежок, мороз был градусов пять. Мы держались за руки и просто шли молча. Вдруг Борис прижал меня к сосне и начал целовать меня так, словно пытался вложить в меня душу…
 - Боря, через пять дней мы едем домой, и ты проходишь все проверки. Мне не нравится твоё настроение.
 - У меня всё хорошо. Я хочу тебя смертельно. Прямо – тут…  - и снова стал целовать меня… - Хотя, что я говорю…  мороз же…  Поехали домой…
 Но до дома мы не доехали. Мы занимались любовью, как школьники, в машине, задевая головой всё, что можно было задеть…
 - А теперь поехали домой… спать…
 Мы лежали в обнимку и, мне козалось, что Борис хочет запомнить мой запах…
 - Ентулечка…
 - Борюшка… не говори о смерти. Рано ещё.
 - Ты помнишь, сколько мне лет?
 - Ага! Переходный возраст с этого света на тот. Но - ПЕРЕХОДНЫЙ!!! А он, обычно, затягивается!!
 Борис тяжело вздохнул, и в моё сердце вселилась тревога. Я только крепче прижалась к нему. Наконец, я стала дремать, а, может быть, даже забылась сном. Но очнулась я из забытья от того, что Борис дёргал меня за плечо…
 -Еничка… Или я с ума сошёл… Что это? Похоже на плачь… - я прислушалась. Плачь. Господи!
 - Борис, беги к двери. Я быстро! - так быстро я ещё ноги не одевала. Я выскочила следом за Борисом, только успев набросить пеньюар. Плачь доносился всё ближе. Борис в одних трусах и тапочках носился по снегу…
 - Боря! По-моему, слева доносится! - я орала и сама металась по двору, как подстреляная куропатка.
 - Есть! Бл… - и дальше пошла речь на китайском… - Скорее. «Скорую»!! - Борис влетел в дом, держа в руках свёрток с орущим ребёнком. Я схватила ребёнка и стала разворачивать одеяло. Надо отдать должное – «кукушка» ребёнка завернула в тёплое одеяло и, видимо, подкинула недавно. Борис вызвал «скорую», а я стала быстро растирать ребёнка, потом завернула его в чистую  простыню, которую Борис разрезал, и наверх закутала в плед. «Скорая» приехала быстро, захватив по дороге полицию. Врач осмотрел ребёнка и сказал, что он в порядке, но девать его им некуда. Полицейский составил протокол и направился к двери. Я остолбенела.
 - Дядя, вы куда?
 - Нам работать надо.
 - А ребёнок?
 - А вам в падлу? Иностранка же. Его тут забьют.
 - А документы? - я была в шоковом состоянии.
 - Оформим. Приходите завтра.
 - Но как же?..
 Я посмотрела на Бориса – он так и стоял в трусах с отвисшей челюстью.
 - Ентик… может, это судьба? Ты не против? Сколько ему может быть?
 - Ей… это девочка… Месяц. Максимум – два… Господи! У меня же нет ничего!! Тут есть ночная аптека?
 - Да… На Вильняус 104…
 - Держи ребёнка! Я поеду!
 - Зачем?!! - я уже натягивала на себя джинсы и свитер.
 - Детское питание, бутылочку и памперсы. А если повезёт – одежду.
 - Я не умею!!!!!!!
 - Сядь в кресло. Я тебе подам её и не двигайся, пока не вернусь!!!!!!!!
 - Есть! А если кричать будет…
 - Буди Мирку!
 - Понял… - я выскочила к машине, даже не надев пальто. Я гнала, как самый злостный нарушитель. Я была в таком шоке, что думалка работала только на одной волне – памперс, бутылка, детское питание, только бы она не умерла, и мы вместе с ней от шока… Я влетела в аптеку – растрёпанная, напуганная… И, как заклинание, орала: 
 - Памперс, бутылка, детское питание!!!!!!!!!!!
 - Успаокойтесь, мамаша! - аптекарь, зевая, поднёс мне стакан воды… - Какой размер памперсов?
 - От 3-6 кг… «Симилак» дайте… две бутылочки – самые лучшие, соски… С прикусом… мыло жидкое… Есть детская одежда?
- Есть комплект – распашёнка, ползунки и шапочка… Они не дешёвые… Никто не берёт… Размер самый маленький – до трёх месяцев…
- Дайте три комплекта.
- У вас всё в порядке?
- Да…наверное. Спасибо.
 Я расплатилась и бросилась домой. Борис так и сидел – весь описанный, но не двигался. Ребёнок начал нервничать… Я быстро бросила бутылочки и соски кипятить прямо в чайник. Потом промыла их и вскипятила новый чайник воды. Взяла малышку у Бориса.
 - Пошли в ванну – помоги мне. Полотенце принеси. - я развернула девочку и стала мыть прямо под краном, намыливая её детским мылом... Мне хотелось, чтобы от неё ушёл чужой запах. Борис, как зачарованый, смотрел на меня. - Полотенце! - я завернула маленькую и понесла на кровать. Вытерла, намазала детским кремом, который привезла из Израиля от опрелостей – её попа и между ножками была в плачевном состоянии – краснота была жуткая. Одела памперс и распашёнку с ползунками. Закутала в одеяльце Ёника и вручила Борису.
 - Держи! - я пошла на кухню и приготовила  120 г «Симилака». - Дай сюда и иди переоденься!
 Борис, как зомбированый, выполнял указания. Девочка с жадностью начала сосать бутылочку и заснула, не доев несколько грамм. Я поносила её столбиком, пока она не срыгнула… Положила её на кровать, разделась и легла, прижавшись к мужу и прижав девочку к груди.
 - Боря… что нам делать с этим?
 - Как её зовут?
 - Не знаю…
 - Машка! Мария. Как моя мама…
 - И?..
 - Я её держал. Я её не отдам!
 - А…
 - Не отдам!!!!!!!!!!!! Ты не против?
 - Нет… Только с именем Машка в Израиле как-то…
 - А как?
 - Хм… Мейталь? Родниковая вода переводится… А между собой – пусть Машкой и будет…
 - Годится… У неё нет жара?
 - Нет… - я потрогала лобик. - Я её даже не рассмотрела…
 - Положи между нами. Я включу ночник… Она – красивая… - девочка была аккуратненькая – маленький носик, губки бантиком. Глазки были закрыты, светлый пушок на голове…
 - Спи, Боря.Завтра, вернее, сегодня – тяжёлый день…

***

 Машка проспала остаток ночи, а я так на неё и смотрела… Боже мой, надо же такому случиться?!! Почему ребёнка подбросили именно сюда?!! Что я скажу детям?!!! Борис преспокойно спал, а я, мучимая неизвестностью, не могла сомкнуть глаз. Страшно болела голова. Ну, пойду я в полицию. А дальше что? Как я ввезу девочку в страну?! Родила? Я толкнула Бориса. Но он, что-то проворчав, продолжал спать. Я встала, оделась, обложила Машку подушками и пошла сделать себе крепкий чай. Да… к пелёнкам я сейчас совсем не готова. Ни морально, ни физически. Трое детей на руках и больной муж. Хорошенькая перспектива при моей работе… Но… раз так распорядилась жизнь – я буду любить эту девочку, как родную, и она никогда не узнает, что была кем-то выброшена на снег возле беседки в моём дворе… Я машинально готовила молоко. Из спальни раздался писк, и Борис, как ошпареный, выскочил из спальни.
 - Ентик… Она  пищит!
 - Подержи. - я сунула ему в руки бутылочку и взяла малышку на руки. Она смотрела на меня синими глазами и корчила рожицы. Причём, очень недовольные.
 - Доброе утро. - я улыбнулась маленькому чуду. - Ну что, Манюня, пошли марафет наводить. А то попахиваешь ты, надо сказать, не духами… - я стала переодевать девочку. Попа немного посветлела – краснота ещё была, но уже не так горела. Я помыла её и снова намазала кремом.
 Борис наблюдал за мной и хлопал сонными глазами.
 - Это что – всё время так? Ты же её мыла пару часов назад.
 - Ага.
 - Да…
 - Ты передумал?
 - Спятила?
 - Ну, тогда корми, папаша! - я сунула в руки оторопевшего супруга Машку и бутылку.
 - Прям сейчас?!
 - Нет, завтра!! Давай! Кадима («вперед» – на иврите)!
 - Ух, ты! Ест!! Даже у меня ест!!
 - Ха! Ещё бы… Дети встали. Я пошла их умывать, кормить. Но какой там завтрак – меня засыпали вопросами, и мне не было, что на них пока ответить. Я должна была сначала убедиться, что всё будет  в порядке с документами, и я смогу увезти ребёнка с собой. Пока же всё было в состоянии неизвестности и подвешенности. Зато Борис упивался счастьем – «ой, она ест! 0й! Она пукнула! Ой! Она какнула»… Мири мы, конечно, рассказали правду. Она была твёрдо уверена, что дитя тут погибнет, и девочку надо увозить отсюда. Мы поели. Мне и Борису предстояла поездка в полицию. Но до этого я должна была поехать купить детские вещички. Я оставила девочку и детей с Мири и настояла, чтобы Борис поехал со мной. Он был удивлён изобилием детских вещей. Я купила три тёплых костюмчика, кучу пелёнок, распашёнок, марлевые пелёнки, одеяльце и конверт-комбинезон. Пока хватит на сегодня. Мы вернулись домой. Я снова покормила Машку, одела её, и мы отправились в полицию. Я робко поинтересовалась:
 - Вы знаете, кто её бросил?
 - А зачем? Раз вы её берёте…
 - Как я её увезу?
 - Документы дадим!
 - Хорошо. Мне нужно свидетельство о рождении. Она родилась 25 декабря. Ясно? - на стол легла купюра в сто евро.
 - Понал – не дурак, был бы дурак – не понял. Вы проверочки-то сделайте - ейная мамашка-то, прости, Господи,  неизвестно, кто…
 - У неё нет другой мамашки больше. - я разозлилась, хотя понимала – он прав.
 Через час нам вынесли документы и право на выезд. Так у нас появилась дочь. Зерно сомнения в мою душу этот полисмен все-таки посеял – девочку нужно было проверить на наличие всяких болячек. Но это уже в Израиле.
 Мы по-прежднему гуляли, развлекали детей, давали наслаждаться зимой. Но теперь мне побыстрее хотелось домой. Я не была спокойна за девочку. Ей нужны были прививки, а я не была уверена в наличии таковых. Девочка плакала редко и только по делу, словно хотела сказать: «вы меня не бросайте, я буду хорошая и не причиню особых хлопот». Борис просто пребывал в эйфории и не спускал Машку с рук, при этом, не обделяя вниманием и моих детей. Для меня же это был не первый ребёнок, и меня волновало её олимпийское спокойствие. Муж пытался убедить меня, что нам «просто повезл». Я пыталась не высказывать своей тревоги, но не спускала глаз с Машки и всё время наблюдала за ней. Но ела она хорошо, и  это немного успокаивало.
 Пришло время отъезда. Мне стало страшно, и я начала паниковать.
 - Борька… Нам дадут её вывезти и ввезти? Мне не по себе.
 - Миленькая, написали же тебе – «родила».
 - Мне её своим врачам показывать, а они прекрасно знают, что рожать я уже не могу.
 - Значит, скажешь, что моя родственница родила и умерла. А ребёнка сразу записали на нас.
 - Нет. Я скажу им правду. То, что здесь захотели избавиться от лишней сиротки – я как раз понять могу… Но там я врать не буду. Маньку надо проверить. Прививки сделать. Конечно, в аэропорту я об этом орать не буду, но врач будет знать правду.
 - Ты права. От вранья пользы мало… А ты девочка известная…
 - В определённых кругах…
 - Эти круги заполняют тысячиместные залы. Не прибедняйся. Лучше поцелуй меня. Ты знаешь, как я вас всех люблю?
 - Не-а!
 - Показать?
 - Ага!! - и тут Борис по-военному гаркнул так, что дети сбежались в спальню. – А, ну-ка, показываем маме, как мы её любим!!! Валим на кровать и целуем!!!!! - детей дважды просить не надо было – они приняли игру и стали меня зацеловывать. Сначала я с ними поборолась, а потом «сдалась»…
 Наутро мы улетели домой… 
 Полёт прошёл без эксцессов. И в Литве, и в Израиле всем было до лампочки, откуда взялся ребёнок. Документы были в порядке, а остальное никого не волновало. Итак – теперь начинался новый отрезок нашей жизни…
                (конец 2 части)