Глава 38

  - Ребят, правда, простите, - Рани отвернулась, смотря вдаль, - я отвратительно себя вела. Нельзя мне пить.
       - Ну ты только посмотри на нее! – вздохнул Гарри. – Мы уже со всем разобрались, помирились и забыли, а ты до сих пор дергаешься. Перестань.
       - Но мне, черт побери, стыдно. Я докатилась до того, что знаю, что такое стыд – она закрыла лицо руками, жмурясь.
       - Рани, - Джон потянул расшалившегося Рикки за поводок, - ну перестань, пожалуйста. Все в порядке. Правда.
       - Не перестану винить себя и грызть за содеянное, - вздохнула она, - но, спасибо, что не хотите убить. Мне правда крышу снесло.
       Гарри обнял ее за плечи, улыбаясь.
       - Рани Мелани Буш, ты – единственная женщина, с которой мне было приятно целоваться. Не ревнуй, муж – это он сказал уже повернувшись к Джону.
       Смит добродушно улыбнулся. Гарри любили все, это факт, с которым ему пришлось бы мириться, не смотря ни на что. К тому же, Рани здорово хлебнула тогда, удивительно, как еще стриптиз танцевать не начала, или в речку голая не кинулась.
       - Ладно, - Рани быстро поцеловала в щеку сначала его, потом Джона. – Хорошего отдыха, ребята.
       Не дожидаясь, когда авто отъедет, помахала рукой и удалилась в сторону своего дома.
       Рикки прыгнул в машину первым и, по привычке, занял место на заднем сиденье у окна. Псу нравилось наблюдать в окно за стремительно меняющейся картинкой, а Джону нравилось наблюдать за ним. Малыш повернул голову и, высунув язык, стал глазеть на дорогу.
       Улыбнувшись, Джон потрепал его по голове, почесал за ухом, и тоже стал смотреть прямо, не думая ни о чем. Он потерял счет времени и не мог бы сказать, сколько они так ехали, но остановившийся автомобиль его удивил. До места назначения ехать было еще минут двадцать, не меньше, а авто стало, как вкопанное.
       - Что случилось? – с тревогой спросил Джон, посмотрев на Гарри. – Ты чего?
       - Джон, я осознал, что мне немедленно нужно тебя поцеловать!
       Встретившись взглядами, они рассмеялись, одновременно потянувшись друг к другу. Поцелуй вышел спокойным, теплым, удивительно неспешным. Как будто они впервые пробовали друг друга, впервые познавали. Едва эта спонтанная ласка закончилась, Джон с улыбкой погладил возлюбленного по небритой щеке, отметив, что ему очень нравится колючий Гарри.
       Рикки высунул голову вперед, как будто спрашивал, что происходит, чем очень рассмешил парней. Все еще хохоча, Гарри двинулся дальше. Джон осторожно накрыл его руку своей, не выпуская до самой конечной остановки.

       Рикки выбежал из машины первым, заливаясь лаем, как безумный, едва ли не оглушив всех вокруг. Он стал носиться среди камней и песка, поднимал пыль и с удовольствием забегал в воду. Другие отдыхающие, к счастью, не возражали против собаки, которая, видимо, считала своим долгом поздороваться абсолютно со всеми присутствующими.
       - Как мало ему нужно для счастья! – сказал Гарри.
       - Мне тоже – кивнул Джон, выразительно посмотрев на него.
       Рикки, конечно, быстро устал и свернулся калачиком у ног хозяина. Парни зашли в дом, отведя его. Пес облюбовал единственное кресло в комнате и запрыгнул в него, словно бы то было его троном. Джон стал, осматривая комнату, не пойми зачем, как будто они были здесь впервые.
       - Ты знаешь, Гарри…

       Нет, он, конечно, хотел сказать, что им надо бы покормить Рикки, да и самим поесть, потому что ничего, кроме голода, он не чувствовал, но, где уж там? Гарри обхватил руками его ягодицы, прижимая к себе так крепко, что Джон ощущал его эрекцию.
       - Ой, Гарри! – удивленно воскликнул он. – Что вот так, сразу?
       Гарри нырнул в его шею, проводя по родинкам языком:
       - Да. Потому что я хочу тебя. Я тебя чуть в машине не трахнул.
       Как это было похоже на Саксона! Довести обоих до желания взвыть от недостатка близости (последний секс был пятнадцать дней назад, Джон считал), чтобы, улучив момент, наброситься друг на друга, как голодные звери. Джону эта игра нравилась, он не возражал.
       Они все так же стояли у кровати, целовались. Руки Гарри прочно обосновались на ягодицах и Смит стимулировал их к активным действиям, проделывая запредельные штуки с языком (насколько вообще позволяли его любовные таланты). Его руки тоже не были без дела, а гуляли под футболкой друга, по груди. В джинсах становилось все теснее, все неудобнее. Когда одна рука Гарри по-хозяйски легла на набухший бугорок, Джон застонал прямо в рот любимому:
       - Да… Дразни меня…
       Гарри толкнул его на кровать, спиной он ощутил колючую мягкость пледа. Интуитивно подняв бедра и выгнувшись, он с восторгом встречал его пальцы, что продолжали свою игру. Ну, он сам об этом просил, ничего удивительного, что Гарри принял правила игры.
       Возбуждение было уже таким сильным, что Джон всхлипывал. Член не просто горел, он чувствовал адскую боль в паху. Казалось, если сейчас, в эту секунду, он не получит заслуженной ласки, то просто умрет. Джон уже было приготовился умолять о ней, когда Гарри склонился над ним, проводя языком по стволу. О, какие чудесные, острые ощущения накрыли Смита, едва не унося куда-то. Вскоре они еще усилились, потому что легкая игра, затеянная любимым, превратилась в увлекательный процесс, в котором его член, кажется, был леденцом. Джон вскрикивал от острых волн удовольствия, которое ему дарил рот Гарри, всегда такой бунтующий, страстный и ненасытный. Понимая, что его трахают губами и языком, Смит возбуждался до предела, слушая свое прерывистое, хриплое дыхание.

       Гарри почти не останавливался, разве что только иногда, изредка, чтобы вдохнуть в легкие побольше воздуха. Джон дышал животом, но, ощущение было таким, как будто не дышал вовсе. Стоны, вырывающиеся из груди, становились все более жалобными.
       Не в этот раз. Гарри останавливается буквально за секунду до того, как Джон кончил, слегка отстранившись, пока его партнер улетает далеко-далеко, блаженно выдыхая и закрывая глаза.
       Открыв глаза, Джон обнаружил, что Гарри уже раздет. Он сел рядом, на кровать, и, сняв с него очки, резко стащил и одежду. Губы Гарри припали к маленькой впадинке у Джона на шее, дыханием он щекотал кожу, доставляя столько неземного удовольствия, что Джону только и оставалось, что шумно дышать.

       Смит и сам не понял, как оказался стоящим на четвереньках, опираясь на подушки, зато очень хорошо слышал шуршание презерватива и ощутил дразнящие движения, которыми награждал его возлюбленный, балуясь, приближаясь, но так и не входя. Джон всхлипнул, стал ерзать, кусать губу в нетерпении. Шлепок по заднице был для него неожиданным. Он вскрикнул, Гарри тихонько засмеялся, примирительно целуя маленькие родинки на пояснице.
       Он вошел глубоко, Джон застонал от полноты ощущений, испытывая нечто весьма похожее на восторг. На прикушенной губе появилась кровь, которую Джон осторожно слизал.
       Джон не мог бы сказать, что нужно, чтобы удовольствие, которое он получал каждый раз от секса с Гарри, было хоть на йоту меньше, хоть немного пропало. Они пробовали так много всего, казалось бы, изучили друг друга до мелочей, но каждый раз, оставаясь вдвоем, пересекая невидимую границу, за которой крепкая дружба превращалась в истинную любовь, познавали друг друга заново. Снова и снова.

       И сейчас Джону традиционно нравится тактика, избранная любимым: Гарри трахал его, жестко, сильно, вонзаясь, буквально вгрызаясь внутрь несколько восхитительных минут, заставляющих его кричать от наслаждения и просить продолжения ласки, затем же сбавлял темп и становился почти ленивым, неспешно двигаясь в нем. Эффект неожиданности от ускорения внутри был сильнее любого ранее испытываемого Джоном оргазма.

       Джон испытал такую палитру чувств, такую гамму эмоций, какую, наверное, не познал за всю жизнь. Крича от яркого оргазма, слизывая струйки крови с губ, он взорвался, ощущая вязкую жидкость и сладкое тепло под пальцами, и опал на подушки, вздыхая, замерев в немом восторге.
       Гарри его не трогал. Рука его замерла на бедре, Джон чувствовал, как он за ним наблюдает и довольно улыбается. Шальная мысль, вдруг постучавшаяся ему в голову, заставила Джона встать. Подняв с пола ремень от брюк, с которым Саксон так долго боролся, Джон лег обратно, восседая на приятеле, правда, приподняв бедра, чтобы Гарри было не особо тяжело. Один короткий поцелуй в губы, другой, третий, нежная ласка в области шеи и легкое посасывание сосков – и Гарри довольно стонал, расслабившийся и вряд ли что подозревающий о грядущей игре.
       Джон аккуратно, но прочно, связал его запястья его же ремнем, хитро прижмурившись. Спустившись вниз, пощекотав языком волосы на животе и в паху, он осторожно стал целовать нежную кожу члена приятеля – по всей длине, крадучись, словно мышка. Гарри шумно вздохнул, втягивая воздух в ноздри. Подняв на миг глаза, Смит увидел, что он улыбается. Это стало сигналом к продолжению.
       Джон сосал аккуратно, прерываясь для того, чтобы вздохнуть, но почти сразу же игриво покрывая чувствительную кожу легкими, словно пушинка, поцелуями. Язык проходил вдоль ствола, губы накрывали головку, слегка прикусывая плоть, так, что Гарри ухал от удовольствия и – иногда – сжимал зубы. Волоски в паху смешно щекотали ноздри и лицо.
       Джон в этот раз решил последовать примеру возлюбленного – остановился за секунду до того, как Гарри со стоном кончил прямо на плед, который они так и не убрали. Он все еще пребывал в состоянии неги, пока Джон, коротко поцеловав его в губы, освободил плененные запястья, отбрасывая ремень на пол, и лег на бок, любуясь им.

       - Котенок… - прошептал Гарри, сладко потянувшись и вздыхая, как самый довольный жизнью, человек.
       Джон встал. Достал из лежащего на столе ранца довольно объемный свиток. Вернувшись в постель, положил его на подушку Гарри.
       - Что это?
       - Открой. Посмотрим вместе.
       Гарри с явным нетерпением разорвал бумагу, застыв в немом удивлении. Когда он посмотрел на Джона, в глазах его беспокойство смешалось с недоверием и восторгом.
       - Это же фотоаппарат. Джон. Это же Nikon!
       Гарри часто моргал, крутя свое сокровище в руках.
       - Я думал, ты хренову гору вещей сюда взял, а ты фотоаппарат тащил! Джон. Это же очумительно дорого!
       - Я работал с отцом в его лаборатории и чинил машины в мастерской его друга, так что, накопил, - улыбаясь, сказал Смит, - с днем рождения, Гарри. Чувак, тебе целых девятнадцать лет, представляешь!
       Гарри вдохнул воздух в грудь – и выдохнул. Он кусал губы, очевидно, совершенно потеряв дар речи. Часто моргал, продолжая смотреть на свой подарок как на некое чудо природы.
       - Джон, - он ласково провел рукой по теплой щеке Смита, - я тебя люблю.
       - Да – кивнул Джон, продолжая улыбаться. - Я тоже люблю тебя.

       Следующие минут десять он наблюдал за тем, как Гарри бегает по комнате, стараясь запечатлеть в кадре все, что было вокруг, и, очевидно, совершенно равнодушный к тому, что делает он это голый. Счастливо смеялся, совсем тихо, чтобы ненароком не задеть чувств возлюбленного, и позволил пару раз сфотографировать и себя, разложившегося на подушках.
       Рикки, который все время до этого, сладко храпел на стуле, проснулся и бегал следом за Гарри, виляя хвостом и будто нарочно постоянно попадая в кадр. В конце концов, немного успокоившись, Гарри вернулся в постель.
       - Вау! – восторженно сказал он. – Как же здорово! А когда твой день рождения, Джонни?
       - Уже был. Тридцатого марта. Свое совершеннолетие я провел в коме, потому что я по жизни чемпион. Но я жду поздравлений на следующий день рождения.
       - Ладно – кивнул Гарри.
       По привычке Джон юркнул в распахнутые объятья Саксона, кладя голову ему на грудь. Некоторое время они лежали так, молча, только Рикки носился по комнате со счастливым лаем и грыз обувь. Парням было все равно.

       Джон уж было начал дремать, но вернулся в реальность, почувствовав, что Гарри снова поднялся. Проследив за ним взглядом, понял, что тот зачем-то взял нож.
       - Ой, нет, Гарри, ты что задумал! – сжал зубы он, когда лезвие ножа слегка прошлось по самому началу вены, а на запястье Саксона появилась кровь.
       - Джон Смит, - он посмотрел на него, заглянув в глаза, нервничая, - ты – самое прекрасное, что есть в моей жизни. Я клянусь, что буду любить тебя вечно. Всегда.
       Джон растерялся. Если бы кто раньше сказал ему, что Гарри сделает такое, он бы ни за что не поверил. Но теперь он был готов поверить во все.
       Джон садится на постели, придвигается к нему ближе и, крепко обняв, целует в плечо и в щеку.
       - И я клянусь. Только, пожалуйста, можно без ножа? У меня свертываемость плохая, сейчас кровищей зальет все вокруг. Я просто клянусь, ладно?
       - Ладно – снисходительно кивнул Гарри и улыбнулся, подмигнув - Но я мог бы стать твоим доктором, если что.
       Юркнув под одеяло, они лежали в объятьях друг друга, молча, не двигаясь даже не смотря на испытываемый голод, пока не уснули, наконец.