Эпилог

Джон Смит закрыл глаза, слушая, как часы на городской площади, пробили полночь. Допив бутылку вина до дна, открыл окно и метко швырнул ее в мусор. Попал.
       - С днем Рождения, Гарри. Где бы ты ни был.
       Протерев очки, вновь нацепил их себе на нос.
       Вышел из машины и, поставив авто на сигнализацию, медленно зашагал к подъезду. Руки отчего-то замерзли, не смотря на летний зной, пальцы не слушались. Чтобы справиться с домофоном, понадобилось время.
       Пошел дождь. Добравшись на лифте до седьмого этажа, Джон остановился около своей двери. Лампочка в подъезде перегорела, пришлось искать нужный ключ на ощупь.
       После нескольких минут борьбы, дверь поддалась.

       Джон вошел в квартиру, включая свет. Повесил пальто на вешалку, снял ботинки, поставив их на полку. Затянулся спертым привычным запахом. Спать, конечно, не хотелось. Он уже и забыл, когда ему в последний раз хотелось спать по ночам. Тридцать лет жил на снотворных, иначе – никак.
       Двигаясь, как сомнамбула, он дошел до кухни. Нащупав рукой выключатель, клацнул по нему. Включился свет, Джон близоруко прищурился, открывая глаза.
       Он сидел у обеденного стола, смакуя дорогим коньяком и вытянув на стуле длинные ноги в дорогих брендовых брюках и ботинках из крокодиловой кожи. Курил, пуская дым в потолок.
       - Ну привет – протянул он, внимательно разглядывая его лицо.
       Джон плюхнулся на стул, глотая воздух, словно рыба, вытащенная на поверхность. Рыбой он и был теперь, не зная, как дышать.
       - Вилсон, можешь быть свободен – сказал он стоящему за его спиной охраннику, здоровому, крепкому громиле, которого Джон отчего-то заметил только сейчас. – Завтра возьми выходной.
       - Хорошо, мистер Саксон. Будут еще какие-то распоряжения?
       - Нет, это все.
       Охранник коротко кивнул и вышел.
       Джон ошарашенно смотрел на него, теперь уже нервно клипая. В голове крутилось миллион вопросов, например, что привело его сюда, давно ли он здесь, как открыл дверь, неужели у него есть ключ от квартиры, но Джон смог выдавить из себя только короткое, едва слышимое:
       - Ты.

       Джон лихорадочно соображал, что ему делать. Поздравить с днем рождения, или не нужно? Может, спросить, чем он обязан столь высокому визиту? Или предложить чаю? Саксон, очевидно, решил эту дилемму за него. Разлив коньяк по стаканам, протянул ему один, второй взял в руки сам.
       - Выпьем за меня, Смит?
       - Твое здоровье! – Джон поднял стакан, залпом его опорожняя. Поморщился.
       - С днем рождения меня – спокойно сказал Саксон. – Правда, пока не юбилей, но все же.
       - Да – бессильно кивнул Джон, - с днем рождения.

       Гарри встал. Вальяжно прошелся по кухне, заглянул в спальню. Ходил по квартире так, как будто был на экскурсии. Джон топал вслед за ним, не зная, что делать. Все внутри заполонила вернувшаяся давняя боль, теперь кажущаяся в миллион раз сильнее.

       - А у тебя здесь уютно. Я смотрю, ты неплохо устроился. Преподаешь в университете. Докторскую защитил по туризму. По миру катаешься. Где побывать успел?
       - Везде, наверное. Разве что, в Африке не был. И в Эмиратах – равнодушно пожал плечами Джон.
       - Ясно – кивнул Гарри, возвращаясь на кухню и снова принимаясь за коньяк. Закурил еще одну сигарету, судя по окуркам в пепельнице – четвертую.
       - Твои студенты-мальчики знают, что их зад в опасности, Смит?
       Джон усмехнулся. За тридцать лет – два любовника, и несколько случайных связей на одну ночь… Он почти превратился в монаха, какие уж тут связи со студентами?
       - Нет.
       - Все такой же трус, - поджав губы, кивнул Саксон. – Я так и думал.
       - А ты все же совершил публичное признание – констатировал факт Джон.
       Об откровениях известного политика минувшей осенью трубили все газеты, радио и телевиденье, в Интернете эта новость стала главной на несколько дней. До Джона она даже в Индии добралась, где он в то время находился с лекцией.
       - Я не стыжусь того, что я гей – пожал плечами Саксон.
       Джон смотрел на него. В последний раз они виделись двадцать восемь лет назад – случайно встретились на вокзале, когда он приезжал домой. Гарри тут же бросился бежать. И даже через двадцать восемь лет, через тридцать лет после того, как плюнул ему в лицо на пляже и ушел, Гарри его ненавидел.
       Джон ни в чем не винил его. Он сам себя ненавидел до чертиков.

       Он пил, пытаясь дрожащей рукой удержать стакан. О чем говорить? Расспросить об остальных? Джон обо всех знал. Был на выставке фотографий Микки в Бостоне, общался с его сыном, которого Рани отпустила к отцу, впервые со времен их болезненного развода. Пару раз встречался с Рани на научных конференциях, общаясь с коллегами-микробиологами, но с ней ни разу не поговорив. После гибели Харкнеса в автокатастрофе пять лет назад регулярно присылал деньги Розе и ее маленькому сыну Хиллу, хоть подруга и противилась. Однажды встретил в кино-театре Ривер с двумя рыженькими дочками, и они даже сходили в кафе вместе. В одном из борделей, где они отдыхали с коллегами, и куда Джон ходил за компанию, встретил все еще красивую, но до жути постаревшую главную мамочку, в которой не сразу узнал Люси.
       Он знал понемногу о каждом, и ему было этого достаточно.

       Смотря на Гарри, глядя в его холодные глаза, изучая появившуюся на лице растительность в виде короткой бородки, любуясь жестким изгибом губ, крепкой шеей, Джон все больше понимал вещь и без того очевидную.
       - Я скучал по тебе, Гарри. Все эти тридцать лет. Я бесконечно скучал по тебе. Каждую минуту и каждую секунду. Вся моя жизнь – это тоска по тебе – наконец, окончательно принял свое поражение Джон, выдыхая.
       Гарри криво усмехнулся, но признание не комментировал. Вместо этого бросил ему в лицо самый очевидный вопрос, на которых у Смита все еще не было ответа:
       - Как ты думаешь, зачем я здесь?
       - Я не знаю.
       Гарри покусал губы. Мгновение – и вытащил из кобуры, лежащей под столом, пистолет.
       - У нас осталась одна проблема. Последняя проблема.
       Холодный ствол ласково погладил кожу, когда Гарри вручал Джону оружие.
       - Ты говоришь, что скучал по мне. Я хочу, чтобы ты это доказал.
       - Каким образом?
       Джон был готов к чему угодно. Что Саксон поставит его на колени и заставит отсосать. Или раком и выебет в зад. Или заставит пахать на себя до конца его дней. Или прикажет выметаться из квартиры, потому что он ее купил.
       Джон был готов к чему угодно, но только не к тому, что ему приказали:
       - Поздравь меня, порадуй. Я дал тебе ствол. Убей себя.
       - Что?
       - Убей себя. Выстрели себе в башку. Нам пора освободить друг друга.
       Джон закрыл глаза. На мгновение поднес пистолет к виску, подползая пальцами к курку. Потом, резко вытянув руку, направил на сидящего напротив.
       - Хочешь убить того, кого уже убил однажды, серьезно? – Гарри расхохотался. Но глаза его оставались бесконечно жестоки.
       Да. Он прав. Однажды Джон уже убил его. Не честно будет убивать еще и в этот раз.

       Он положил пистолет на стол, рядом с собой, так, чтобы рука чувствовала рукоять. Подняв взгляд, стал рассматривать Гарри снова и снова. Все те же глаза – но непроницаемые, холодные. Мертвые. Все те же губы – но навечно зажатые в злобной гримасе. Все те же волосы, но появились залысины.
       - Могу я узнать? Последнее одолжение?
       - Попробуй.
       - Родинка на правой ягодице. Ты всегда хотел ее свести.
       - Я не свел.
       - Ясно.
       Джон допил остатки коньяка в стакане. Посмотрел на лежащий перед ним пистолет. Потом снова на Гарри. Поднес ствол к виску и замер.

       Пустая жизнь, в которой все события перестали происходить тридцать лет назад, в тот день, когда он сел на автобус и отбыл навсегда в город ангелов. Жизнь, в которой не осталось ничего ценного и единственные сокровища он забрал на чердаке в родительском доме после смерти матери. Жизнь, наполненная одинаковыми днями и однообразными ночами. Жизнь, в которой не было настоящего, и – даже приблизительно – будущего. Только прошлое.
       Жизнь, которую он выбросил на свалку, с которой сам же покончил тридцать лет назад.
       Жизнь, в которой не было и нет ничего, кроме пустоты.
       Гарри был прав. Нужно было от нее избавиться. В конце концов, сегодня был его день рождения. Он заслуживал подарка.
       Джон зажмурился.
       - Ты знаешь, что я хочу слышать? – одновременно с мощным ударом грома, спросил Саксон. Посмотрев на него, Джон понял, что он по-прежнему боится грозы.
       - Да – кивнул он.
       Джону глупо хотелось надеяться, что он хочет услышать: "Я люблю тебя", но он знал - Гарри ждет совсем не этого.
       - Скажи это.
       - Ты победил – едва слышно, прошептал Джон и нажал на курок.


       Гарри замер. Отошел от стола к двери, молча наблюдая, как по поверхности растекается кровавая лужа. Резко развернувшись на каблуках, вышел, закрыв дверь ключом. Сделал дубликат, как только узнал, что Смит переехал на эту квартиру. Всегда знал, что ключ пригодится.
       Дождь припустился сильнее. Плотнее закутавшись в шарф, Гарри прибавил шагу.
       Открыв дверь припаркованной за углом машины, юркнул в нее. Достал из кармана пальто телефон.
       - Мистер Саксон? – ответили на противоположном конце.
       О да. Когда бы он не позвонил, реакция была мгновенной. Его привыкли слушаться. Ему обязаны были подчиняться.
       Мистер Саксон больше не позволяет себя трахать, а сам трахает весь мир.
       - Хадсон, что у меня завтра?
       - Встреча с избирателями в два и интервью для Times – последовал ответ.
       - Все отменяется.
       - Но, мистер Саксон, британцы…
       - Отмените – коротко бросил он в трубку и отключился.
       Рука выбивала на руле какой-то странный ритм. Четыре такта. Снова прогремел гром, он поежился от вспышки, осветившей небо.
       Усмехнулся. Нащупал в кармане брюк пистолет. Оказалось, что он весь в крови. Забирая его из квартиры, он не думал о таких мелочах.
       Лизнув кровь, чтобы не залипла на дуле, он поднес пистолет к виску и закрыл глаза.
       Осталась последняя пуля.
       Раздался выстрел.