Листопад

               
                Михаилу Казакову 

 Всё на свете на белом бывает:
 тихо здесь, но штормит – за мыском.
 Тополь мыльные тучи взбивает
 кроной ветреной, как помазком.
 Что ж, ноябрь.
 Пожалуйте, бриться!
 Удлиняется горная тень.
 Солнце рыжее, словно лисица,
 в тучах серых мелькает весь день.
 В старых парках,
 на улицах,
 в скверах
 листопад открывает свой бал.
 Словно лист, золотую «Триеру»
 ветер к пляжу пустому пригнал.
 Листья кружатся, падают, вьются,
 хороводят –
 нарядны, легки.
 Лето, лето – разбитое блюдце,
 под ногами одни черепки.
 И, увы, нам уже не собрать их,
 что в прошедшем – всё стало судьбой,
 о зверушках, о меньших собратьях,
 по-есенински вспомним с тобой.
 По-есенински светится роща,
 по-есенински Ялта грустна,
 и на клумбе берёзка полощет
 свой подол в отраженьи окна.
 В том окне отражённые лица
 промелькнут, словно вспышки огней,
 но по-своему каждый стремится
 жизнь прожить и поведать о ней.
Вот и в пору легко  улыбнуться
вспомнить с грустью прошедшие дни.
Юность, юность – разбитое блюдце,
под ногами осколки одни.
И, увы,  не собрать нам уже их,
ход судьбы не исправить уже:
этих листьев, их плавных кружений,
не постичь  отрешённой душе…
 Выйду к Пушкинской – больше народу,
 гляну в речку –
 вздохнёт её гладь,
 словно хочет о чём-то природа
 сокровенном своём рассказать.
 Почему ж на душе неуютно?
 Что там душу гнетёт и гнетёт?
 Месяц выплывет лодочкой утлой
 и за тучу опять заплывёт.
 То ли, думаю, скоро настанет
 в предрассветной мерцающей мгле?
 Свой финальный стихающий танец
 завершает листва на земле…