Герда

Стояла пора глубокой осени.За окном бушевала метель. В доме я остался один.
Отец еще утром уехал в Уфу, в больницу,наведать мать, где она лежала на излечении уже более двух недель. Сестренка Катя ушла к подружке.
Скучая, ходил я по широким крашеным половицам, не находя себе места. Мой взгляд остановился на гармошке, что стояла на комоде. Кто-то, видимо, сестренка, накрыла гармонь салфеткой, усадив наверх плюшевого медвежонка. Гармонь моя неразлучная спутница. Сколько мы провели с ней веселых деревенских вечеров! Сколько разухабистых песен и залихватских плясок услышали и увидели с ней! Правда, в последнее время что-то стала она Фальшивить. И кнопка на ладах западала,некстати попискивая.
Я взял гармонь в руки и сыграл "Хаз-Булата". Нет, на пенсию тебе рановато, подруга. И вспомнил: в селе Тавтиманово живет один мой знакомый немец, Владимир Генрихович Кнейб. Несмотря на разницу в возрасте, у нас с ним была добрая и крепкая дружба. Владимир Генрихович был мастером, как говорят, на все руки. Превосходно разбирался в музыке и ремонтировал любые музыкальные инструменты. Знала его вся округа. Даже из Уфы приезжали с заказами отремонтировать или настроить гармошку, аккордеон или пианино. Он выполнял все заказы с большим умением.
Не откладывая в долгий ящик, я решил завтра же отправиться в Тавтиманово. Достал с чердака лыжи. Утром еще не рассвело, когда я вышел из дома. Метель угомонилась. На чистом небе яркими кристалликами, слегка вздрагивая, поблескивали звезды.
Умеренный морозец. Путь в двадцать четыре версты я преодолел за полтора часа. В переулке, почти у самого дома Кнейба, мне перебежала дорогу огромная рыжая кошка. - Тьфу, дьявол, - выругался я и подошел к
воротам.
Калитка была не заперта, и я, повернув щеколду, вошел во двор. В прихожеи меня встретила Герда - огромная немецкая овчарка. Переступив порог, я поздоровался. В ответ - тишина. Тогда я вошел в залу, в доме
было тихо. Убедившись, что хозяева отсутствуют, почувствовал себя неловко и повернувшись, пошел к выходу, у самого порога сидела Герда. Оскалив зубы, она злобно зарычала.
- Герда, не узнаешь? Ведь это я! Но собака
явно не хотела меня признавать. Я вернулся и сел в кресло.
Что ж, будем уговаривать, -
сказал вслух.
-Но никакие уловки мои на собаку не действовали. Стоило мне подняться, Герда тут же настораживалась и ни в какую не
Собиралась меня выпускать. Пришлось смириться.
В простенке висели огромные маятниковые
в золоченой оправе. Стрелки показывали четверть одиннадцатого...
Просидел я целый день. Владимир Генрихович пришел около четырех часов дня. дивился и подосадовал, узнав, что я оказался узником.
- Ты что, Герда, - погладил он собаку.- Заставила друга напрасно волноваться.
Удивительно: Герда совершенно
преобразилась. Стала ласковее ко мне, и глаза ее подобрели. Она стояла передо мной и смотрела в лицо. Мне даже показалось - вот-вот скажет человеческим голосом:
- Прости, была не права.
Владимир Генрихович, не дожидаясь прихода жены, тут же приготовил на кухне угощенье и позвал меня,
- Эх, Герда, заставила человека голодным просидеть целый день!
Владимир Генрихович достал из буфета прекрасный армянский коньяк, и мы на славу пообедали. Затем он осмотрел мою гармонь и
сказал:
- В следующую субботу приезжай. Исправим. ...Когда я уходил, Герда проводила меня до ворот и была очень ласкова. Я ее погладил и подумал: "Все же ты молодец, Герда"