Егор Францевич Канкрин

ЕГОР ФРАНЦЕВИЧ КАНКРИН
(1774-1845)
Из книги «Рассказы о русских экономистах»
 

25 февраля 1824 году в жизни не так давно назначенного  императором Александром I министром финансов Российской империи Егора Францевича Канкрина  произошло знаменательное событие. Министр, еще не успевший проявить себя на высоком поприще, был избран Почетным  членом  Петербургской Академии наук.

В аристократических и околоакадемических кругах северной столицы известие это вызвало немало пересудов. Аристократы утверждали:

-  Этот «безродный выскочка», то ли немец, то ли еврей, сам приписал себя к академикам!

Неудачливые соискатели академических званий и чинов недоуменно спрашивали друг у друга:

- А что такого написал этот Канкрин? За что ему такие почести?

Об истинной учености министра Канкрина и его заслугах перед наукой знали немногие посвященные. Большинство своих сочинений Канкрин издавал  анонимно. То ли по причине природной скромности. То ли по какой иной. Ведь сочинительство чиновников, даже научное,  не очень одобрялось свыше. Считалось, что писание книг отвлекает от основной деятельности и является скорее проявлением тщеславия, чем любви к науке. А по сему, Канкрин, как правило, авторства своего не указывал.  Знали о нем лишь близкие к нему люди.

Но начнем с истоков жизни и карьеры человека, которого дотошные историки признали не  иначе как лучшим министром финансов России XIX века. А мы бы к этому добавили: и ХХ, и XXI веков вкупе!

В детстве и юности его звали Георг Людвиг Канкрин. Родился он в немецком городе Ганау (ландграфство Гессен-Кассель) 27 ноября 1774 года. И дед его, и отец были отменными знатоками горного дела, хорошо разбирались в строительстве и архитектуре. Будущему министру и русскому графу не было и девяти лет, когда его отец Франц Людвиг Канкрин (1738-1816), автор 9-ти томного сочинения «Первые основания искусства горных и соляных производств» (русский перевод 1785 г.) получил выгодное приглашение из России стать членом Берг-коллегии. Вскоре ему было предложено возглавить старейшие в стране соляные прииски в Старой Руссе. Соляное дело в России тех лет считалось государственным по своей важности. Оно приносило казне немалый доход.

Георга Людвига родители в Россию не взяли. Оставили в Ганау. Здесь он получил отличное гимназическое образования, ибо немецкие гимназии считались  лучшими в Европе. А затем были университеты сначала Гессенский, а затем  Марбургский, где когда-то учился великий М.В. Ломоносов.  Склонный к разного рода наукам,  Канкрин получил юридическое  и экономическое образование. В студенческие годы Канкрин увлекался философией И. Канта, поэзией Ф. Шиллера и И.В. Гёте. В 1845 году в изданной в Берлине книге «Картины воображения слепца», вспоминая те годы, Канкрин писал: «Когда я был молод... гулял я в областях поэзии. Но жизнь удалила меня в пустыни и на горные спуски дел».
 
В последней трети XVIII века Германия переживала «время гениев». Движение «Буря и натиск» произвело среди немецкой молодежи умственную революцию. В ее вихре оказался и молодой Канкрин.  В студенческие годы он увлеченно начинает заниматься сочинительством. Из под его пера выходят сочинения об архитектуре и немецком театре,  социально-критический «роман из теперешней войны за освобождение» «Дагобер», который был опубликован в 2-х частях в 1797-1798 годах. Впоследствии, уже будучи  министром финансов, Канкрин не только не потерял интереса к литературным занятиям, но и был связан  дружескими узами со многими известными российскими литераторами, и в первую очередь с И.А. Крыловым и В.А. Жуковским. Именно по его ходатайству император Николай I дал высочайшее повеление оплатить долги убитого на дуэли А.С. Пушкина и выплачивать пенсион его семье.

В 1794 году Канкрин завершил университетское образование, блестяще защитив диссертацию. Но великие дела в Германии его не ждали. Служебная карьера Георга Людвига началась в 1794 году у герцога Ангальта Бранденбургского в качестве советника правления, но была непродолжительной и малоперспективной.

Великие дела ждали будущего графа в России. Сюда Канкрин приехал в 1797 году по вызову отца, сумевшего выхлопотать для него должность своего помощника на соляных приисках и довольно высокий чин коллежского советника (VI класса), соответствовавший, согласно Табели о рангах, чинам армейского полковника и флотского капитана  I  ранга. Но вместе служить не получилось. Виной тому строптивый нрав Канкрина-старшего. После конфликта с отцом молодой Канкрин некоторое время работал бухгалтером, а затем секретарем у предпринимателя Абрама Перетца, основателя первой в Петербурге еврейской общины. Впоследствии недоброжелатели использовали этот факт, заявляя, что Канкрин будто бы прикидывается немцем, а на самом деле пронырливый еврей и внук раввина.

Наблюдательный молодой человек время зря не терял: с первых дней пребывания в России внимательно присматривался к стране, которой было суждено стать его новой родиной. Выросший в Германии, разбитой на несколько десятков мелких самостоятельных земель со своими правителями и законами, Канкрин был поражен масштабами Российской империи, а также бесхозяйственностью, царившей в стране. А однажды он взял и написал небольшое, но обстоятельное сочинение об  улучшении овцеводства в России, которое вскоре оказалось на столе бывшего государственного канцлера графа И.А. Остермана. Граф по старости лет отошел от государственных дел, но интересовался вопросами хозяйственной жизни.
   
В ноябре 1803 года способный и перспективный молодой человек, принявший к тому же российское подданство и ставший Егором Францевичем Канкриным, по протекции И.А. Остермана был определен в Министерство внутренних дел советником при Экспедиции государственной экономии. В 1809 году произошел первый существенный взлет в карьере будущего главного финансиста Российской империи. Егор Канкрин назначается инспектором немецких колоний Петербургской губернии в чине статского советника.

Служба в Министерстве внутренних дел не требовала напряженных усилий, и Канкрин начинает всерьез интересоваться  проблематикой весьма актуальной для России эпохи Наполеоновских войн: военным делом и камеральными науками.  В это же время Канкрин знакомится с Аракчеевым, наставником которого по артиллерийской части был друг его отца барон Карл фон Пирх, приехавший вместе с ним из Германии. В 1809 году Канкрин пишет и издает в Петербурге на немецком языке брошюру «Отрывки, касающиеся военного искусства с точки зрения военной философии». Суть сочинения состояла в обосновании идеи о том, что в войне с французами одержать победу можно лишь системой войны Фабия Кунктатора. Древнеримский полководец был сторонником осторожной тактики, избегал больших сражений и старался наносить вред врагу, действуя на его коммуникациях и используя тактику «выжженной земли».
 
Личность Канкрина и его сочинение обратили на себя внимание состоявшего в ближайшем окружении императора Александра I генерал-майора К.Л. Пфуля, о котором упоминает в «Войне и мире» Л.Н. Толстой, а также военного министра М.Б. Барклая де Толли. Своеобразной проверкой способностей Канкрина стала подготовленная им в 1810 году записка «О системе и средствах к продовольственному снабжению больших армий». В 1811 году в чине действительного статского советника (штатского генерала) Канкрин назначается помощником генерал-провиантмейстера, ведавшего провиантской частью русской императорской армии. В 1812 году Канкрин генерал-интендант 1-й армии, а в 1813 году - генерал-интендант всей действующей русской армии. Во многом благодаря проявленной им распорядительности русские войска во время боевых действий на своей и чужой территории не испытывали нужды в продовольствии. 30 августа 1815 года Канкрину присваивается звание генерал-лейтенанта, впоследствии, 25 июня 1826 года - генерала от инфантерии.

Важной заслугой Канкрина военного и послевоенного периодов стало его активное участие в коренном реформировании военно-хозяйственных органов. Эти реформы были крайне необходимы России для того, чтобы укрепить армию и флот перед лицом возможных агрессий. Именно в эти годы полевому интендантству впервые была придана более или менее законченная организация. Канкрин являлся активным сторонником соединения всех ветвей военного хозяйства в одно управление и немало сделал практически для решения этой задачи. В качестве генерал-интенданта Канкрин сберег Россию от существенных финансовых потерь. Он блестяще провел расчеты с союзниками, убедительно доказал несостоятельность их финансовых притязаний к России. С чисто немецким педантизмом четыре года кряду генерал-интендант собирал квитанции за фураж для скота, за лес для повозок, за продовольствие и боеприпасы. Это было, как пишут биографы Канкрина, его оружием - бумаги, квитанции, чеки. Он был профессиональным бухгалтером-экономистом, и свято исполнял свои функциональные обязанности.

Завершенная в 1826 году Государственным контролем ревизия книг и отчетов полевого Интендантского управления за период 1812–1817 годов показала, что Канкрин, обеспечивая полноценное снабжение солдат, сумел сэкономить за годы войны фантастическую цифру в 23, 9  млн рублей.

Государственный ум, политическая дальнозоркость и человеколюбие Канкрина в полной мере проявились в 1816 году. В составленном им по личному распоряжению императора Александра I документе «Разыскание о происхождении и отмене крепостного права или зависимости земледельцев, в особенности в России» Канкрин предстает как убежденный противник всех форм эксплуатации человека человеком.  К ним он относил не только русское крепостничество, но и плантаторское рабство, положение английских пролетариев, ирландских крестьян. Разработанная Канкриным поэтапная программа освобождения крестьян от крепостной зависимости предусматривала серию государственных мероприятий, позволявших к середине столетия не только сделать русских крестьян лично свободными, но и материально обеспеченными в гораздо большей степени, чем это смогла сделать крестьянская реформа его ученика «царя-освободителя» Александра II. В 1845 году в одной из последних своих работ Канкрин вернулся к вопросу о крепостном праве, подтвердив непоколебимость своего убеждения в том,что свобода крестьянина без владения землей хуже, чем крепостная зависимость.

В конце 1810-х начале 1820-х годов по причине происков недоброжелателей Канкрин на какое-то время оказался удаленным от государственных дел и лишь числился членом Военного совета. Однако время забвения не прошло для Канкрина бесследно. Он вновь увлеченно занимается научной работой. Ее итогом стало трехтомное сочинение «О военной экономии во время мира и войны и ее отношении к военным операциям». В 1820-1823 годах книга Канкрина на немецком языке и без указания имени автора издается в Петербурге. Впрочем, авторство книги вскоре становится раскрытым и имя Канкрина как крупного специалиста в области  военной экономики приобретает европейскую известность. Цель работы состояла в том, чтобы на основе отраженного в книге опыта военных лет организовать эффективную подготовку в России специалистов интендантской службы, а также обратить внимание военных на тесную связь хозяйственных распоряжений с действием войск.
 
В 1821 году в Мюнхене Канкрин также анонимно выпускает книгу «Мировое богатство, национальное богатство и экономика страны». В этой работе, проводя грань между особенностями и принципами военного и мирного времени,он аргументированно излагает собственное видение программы управления государственными финансами, состояние которых в России ухудшалось с каждым годом и грозило национальной катастрофой.

В 1822 году император Александр I вспомнил о Канкрине. Опальный генерал был введен в состав Государственного совета по Департаменту государственной экономии, а 22 апреля 1823 года назначен министром финансов, сменив на этом посту графа Д.А. Гурьева, по воспоминаниям современников "человека неповоротливого ума" с "замашками величайшего аристократа". Кстати, эту должность Канкрину еще в 1813 году прочил выдающийся реформатор М.М. Сперанский, утверждавший: «…Нет у нас, во всем государстве человека, способнее Канкрина быть министром финансов».
 
Образованное 8 сентября 1802 года в соответствие с Манифестом Александра I "Об учреждении министерств", Министерство финансов рассматриваемого периода представляло из себя центральное государственное учреждение с весьма широкими функциями. Оно ведало управлением всеми источниками государственных доходов: государственными имуществами (землями, оброчными статьями, имениями и др.; горной и соляной частью; промышленностью и внутренней торговлей; внешней торговлей; таможнями, податями, пошлинами и сборами; акцизами, таможенными и железнодорожными тарифами; бюджетной частью; приходом, расходом и хранением государственных средств, кассовой частью, производством ревизии кассовых учреждений; переводом капиталов за границу; государственными кредитными учреждениями и другим.
 
Во время службы в Министерстве финансов с особой степени проявились такие качества Канкрина, как решительность, высокая работоспособность, собранность и деловитость. По воспоминаниям современников он трудился по 15 часов в сутки, был одарен драгоценной способностью быстро и верно решать самые сложные и тонкие вопросы. Служа делу, а не лицам, Канкрин был чужд всякого рода интригам и служебным церемониям, беспощадно боролся с процветавшей в чиновничьей среде коррупцией и всякого рода злоупотреблениями. «Новый министр начал с очищения своего ведомства от накопившихся осадков прежнего времени: лихоимства и злоупотреблений, – писал о Канкрине его современник О.А. Пржеславский. – Удаление недостойных чиновников и несколько примеров строго наказания показали служащим по министерству, что благое гурьевское время миновало безвозвратно».
 
Многим это было не по душе. Ведь коррупция настолько проникла во все поры государственного управления, что считалась явлением не только неизбежным, но и способом ускорения решения различных вопросов управления, а также определенной формой компенсации низкого жалованья государственных служащих.

Назначение Канкрина на ключевую государственную должность было встречено в обществе неоднозначно. Высказывались опасения, что новый министр не справится и разорит Россию. Но вышло по-другому. Как в области отечественных финансов, так и во многих других сферах экономической жизни империи успехи Канкрина оказались весьма примечательными. В 1829 году Канкрин был возведен с потомством в графское достоинство. Его деятельность на благо государства в разные годы была отмечена высшими наградами Российской империи. Что же касается завистников и недоброжелателей, то их у Канкрина хватало до конца дней. И тех,что толпились у трона и мешали ему проводить в жизнь важные решения. И тех, кто на потеху публике сочинял о нем всякие небылицы. Обидно, что одной из жертв этих небылиц стал писатель Н.С. Лесков, сочинивший о Канкрине не вполне лицеприятную вещь под названием "Совместители".
 
Правдивый словесный портрет «позднего» Канкрина оставил потомкам талантливый поэт В.Г. Бенедиктов. В 1834 году по просьбе В.А. Жуковского он был переведен Канкриным на гражданскую службу и назначен секретарем министра финансов. В стихотворной оде «Он», написанной через несколько лет после смерти Канкрина, Бенедиктов писал:
 
Я помню: был старик - высокий, худощавый,
Лик бледный, свод чела разумно-величавый,
Весь лысый, на висках седых волос клочки,
Глаза под зонтиком и темные очки.
Правительственный сан! Огромные заботы!
Согбен под колесом полезной всем работы,
Угодничества чужд, он был во весь свой век
Советный муж везде и всюду - человек,
Всегда доступен всем для нужд, и просьб, и жалоб…

Остановимся теперь на экономических воззрениях Канкрина, к сожалению, до настоящего времени слабо изученных и не до конца понятых. Во второй половине XIX века русские либеральные экономисты (В.П. Безобразов, Н.Х. Бунге, В.И. Вернадский и др.) негативно оценивали деятельность Канкрина как ученого-экономиста, причисляя его к ретроградам и протекционистам.  Канкрин был реабилитирован лишь в конце столетия в работах С.Ю. Витте и  И.А. Вышнеградского, которые, будучи в разное время министрами финансов, не раз в своей государственной деятельности обращались к идеям Канкрина. Если некоторые современники Канкрина при жизни называли его «русским Кольбером», сумевшим расшевелить спящее русское общество, то на рубеже XIX и ХХ веков Канкрину, как  ученому-экономисту, были уготовлены лавры «русского Ф. Листа».
 
Некоторые современные исследователи на основании изучения работ Канкрина не без основания относят его к приверженцам теории и практики камерализма  - особой науки о государственном экономическом управлении, близкой, но не тождественной меркантилизму. Свое начало  камерализм ведет с середины XVII столетия, когда на свет появился труд немецкого историка Л.Ф. фон Зекендорфа «Немецкое княжеское государство». Камерализм вырос на почве относительно отсталой экономической, социальной и политической структуры Германии, ослабленной Тридцатилетней войной 1618-1648 годов. Получив дальнейшее развитие в трудах преимущественно немецких ученых, камерализм успешно дожил до эпохи Адама Смита и Давида Рикардо и продолжал развиваться параллельно с их учениями.

С начала XVIII века в Западной Европе, а с XIX века — и в России в университетах возникли кафедры камералистики, на которых изучались административные и экономические дисциплины. Доктрина камерализма предполагала устройство государственного управления по функциональному принципу,  предусматривала политику аккумуляции денежных ресурсов внутри государства с целью достижения независимости самообеспечения, по созданию материальных предпосылок для всеобщего, духовного блага. Поскольку экономическая деятельность, порождающая конкуренцию, разъединяет и разобщает людей, государство как особый социально-политический институт, по мнению камералистов, должно взять на себя задачу приведения их к согласию. Не будем далеки от истины, если скажем, что камерализм предопределил развитие экономической науки в Германии не только XIX, но и ХХ столетия, с ее ордолиберализмом и социальной рыночной экономикой. А потому вряд ли заслуживает осуждения.

Надо полагать, что идейные принципы камерализма были усвоены Канкриным еще в молодости, поскольку  меркантилистско-камералистская политика особенно проявилась в Бранденбург-Пруссии, а затем в Прусском королевстве. Здесь экономика была поставлена на службу укрепляющейся государственной власти и социальному дисциплинированию населения, но одновременно эта политика подготовила и переход страны к индустриальному обществу.

Первые достаточно основательные обращения Канкрина к идеям и принципам камерализма находят отражение в работе 1821 года «Мировое богатство, национальное богатство и экономика страны». Центральное место в этом сочинении Канкрин отвел вопросам финансового оздоровления России. Рассматривая меры государства в данной области, Канкрин отмечал, что их результаты были колеблющимися и сами собой разрушались. Причины продолжительных неудач он видел в неверно рассчитанных средствах, в недостаточном внимании как к нравственным и вспомогательным условиям для этого, а также к голосу народа, в ложном основании стараться об умножении бумажных денег, вместо того,  чтобы укреплять их курс. Канкрин считал, что при окончательном привидении в порядок бумажно-денежной системы нужно иметь ввиду три главных предмета: преобразовать самую бумагу, привести в порядок остатки старых долгов, чтобы быть сколько-нибудь справедливыми, и найти новые вспомогательные источники для государственных потребностей.

При этом Канкрин предупреждал: «Надо чуждаться крайностей, избегая четырех великих апокалипсических зверей: понижения достоинства монеты, бумажных денег, чрезмерных государственных долгов и искусственного накопления торгового капитала, и приводить в строгое соответствие расходы с естественными доходами, стремясь увеличить последние путем поощрения народного труда, порядком и хорошим управлением и только в крайнем случае прибегая к умеренным займам, чтобы их погашать при первой же возможности».Очевидные признаки камерализма характеризуют и книгу Канкрина «Экономика человеческого общества», изданную в 1845 году в Париже. Целью этого сочинения не являлись какие-либо открытия в экономической науке. По признанию самого автора он стремился лишь  представить читателю «плоды своего двадцатилетнего опыта министра». «Наиболее важное место в экономической науке, — писал Канкрин, — занимает предусмотрительность в управлении, т. е. такое сочетание главных принципов экономической теории и практического опыта, которое получает свое развитие только через практику применения теории и не может быть ни изучено, ни преподаваемо...».

Развивая свои мысли, Канкрин заключал, что только применяя теорию к практике можно понять «экономику человеческого общества». Например, именно «осторожность в управлении», а не чистый разум показывает, почему экономика, ориентированная на торговлю и промышленность, имеет преимущество над «сельскохозяйственной системой». Согласно Канкрину, такие «абстрактные теоретики», как Т. Мальтус, делали неверные предположения относительно населения именно потому, что испытывали недостаток в исторических данных. Сверх того, по мнению Канкрина, человеческое сознание таково, что всегда будет существовать противоречие между теорией и практикой. Поэтому чрезмерная зависимость от теории без учета Опыта и Этики вводит экономиста в заблуждение.

Образ Канкрина, особенно в зарубежной русистике, нередко рисовался, да и рисуется  до сих пор, как образ противника прогресса, врага железнодорожного строительства и индустриализации России. Это, конечно же,  не соответствует действительности. Достаточно хотя бы упомянуть о том, что именно  в годы его управления Министерством финансов в России начинается эпоха промышленного переворота, принимаются важные решения о замене крепостного труда в промышленности вольнонаемным, разворачивается строительство магистрали Петербург-Москва, выходит в свет акционерное законодательство, существенно растет число высших и специальных учебных заведений, технических школ.
 
Один из дореволюционных биографов Е.Ф. Канкрина  Р.И. Сементовский, выпустивший книгу о нем в серии «Жизнь замечательных людей», писал: «Когда речь будет заходить о тех наших государственных деятелях, которые в тяжкое время брали на себя защиту интересов нашего народа, — и отдаленнейшее потомство не забудет Канкрина, этого немца, не научившегося правильно говорить и писать по-русски, но горячо преданного русскому народу».