Как оно бывало

                Подарок для Александра Невзорова
     - Ты чего тут, гнида ?
     Могучий глас, подобный козьему, туго прорвался сквозь плотно насупленные облака, похожие на карликовых пони, сплошь заросших какой - то дикой волосней, и обрушился на народного человека Чойболсана, круторогого маршала инкогнито в стрюцком, даже его привычно лаковые коци замашкированы были под итальянские кеды, тинейджерско недостоверные и неуместные.
     - Черпаю демократию, - мокрым голосом, будто помазок брадобрея влажным ответил Чойболсан, чуть отставив в сторону землечерпалку. Он кашлянул и принялся разглядывать камешек, валявшийся возле правой ноги, скрюченный след тектонического разлома и выветривания породы, образовавшийся от усталости земли поверху почвы, придутый северным ветром оттуда сюда.
     - Вычерпал ?
     Обладатель голоса спрыгнул с неба и нарисовался возле маршала. Оказалось, что это просто человек, две ноги - два уха, наверное, русский, раз говорил он по - русски. Походил, дожидаясь ответа, чуть помахивая рукой в такт решительным шагам, поскрипывающим в сгустившейся атмосфере тотального абцуга, закурил и выпустил клуб синеватого дыма себе в карман, Чойболсан еще подумал, что хитрый человек, эвон : дым и тот прячет.
     - Исчерпал, - вздохнул маршал, разламывая черпалку. Отбросил частицы некогда единого инструмента далеко вперед и приосанился, чуя за собой человеческую правду, внедренную французскими энциклопедистами триста лет назад, когда Чойболсаны были маленькими, голоса сидели в граммофонных трубах, а демократии было до х...я и больше. Вот прям валялась она везде и всюду, демократия - то, бери - не хочу. Ее брали за рога, по килу в одни руки, увертывая газетной бумагой, с голосящих страниц которой призывы сменялись разоблачениями, самокритика - триумфами воли, но присущий местности тонкий, как чеснок, привкус кромешной дичи, повторяющейся уже не фарсами, а хер знает чем, оставался на месте, как в газетах, так и внутрях демократии, да что тут говорить : кило и руки тоже пропитались стойким привкусом, точно гудрон или карбид пропитывает миазмы при строительстве колючих стен, так и тут. Да и там, надо сказать, было столь же неладно.
     - И как же таперича без демократии - ту ? - взвыл спрыгнувший человек и неожиданно упал, загребая кусочки почвы расшерепленными пальцами. Бросая земельный хлам себе на голову и катаясь по периметру порядка пяти квадратных футов, он очень скоро успокоился, прикрыл утомленные глаза набрякшими веками с синими жилками трудовика, положившего пол - жизни на выполнение плана и обеспечение в натуре обязательств, демонстрируя непредвзято всю славу и мощь социалистического общества взаимного употребления, исчерпавшегося, по слову маршала, только что. - Как жизнь налаживать поширше ?
     - А вот так, - снимая молескиновые штаны отвечал Чойболсан, подступая к лежавшему навзничь, - вот так, товарищ ты мой неизвестный.
     Прошло два часа. Никаких дверей никто не вышиб, какие, на х...й и в п...ду, двери в открытой продувным сквознякам степи, раскинувшей увалы и ковыль серебрястый от Польши и до Китая ? Смешно и говорить. Двери. Окон и тех не было, заколотили окна картонной фанерой по указу от двадцать второго, рельсы сдали в чермет, шпалы пожгли к такой - то матери, а потом и удивлялись : отчего это трамваи ходют кругами ? А вот от того от самого и ходют. Хотя и без ног. Колеса чугунные у трамваев сызмальства, с самого трамвайного рождения, по наследству от отца - матери, паровоза - батюшки и конки - матушки. Родовитость своеобразная, стал быть.
     Раздался оглушительный топот, вот чего. Красная конница кубического Казимира Малевича ломанулась вдоль горизонта, утоптав и маршала, и неведомого человека, провозгласив эру трудящихся, бля.
     Вот такая вот х...ня, Ляксандра Глебыч, приключилась в пятом тысячелетии после нас. Ты только Белковскому не рассказывай, храни тайну - то и будет тебе скидка в революционном трибунале Святого Джебраила. Уж поверь.