Безвременье

1

– Ты думаешь, хандру можно прогнать с помощью кофе? – спрашивает меня попутчик.
Я пожимаю плечами и смотрю на картонный стакан, стоящий на приборной панели. На нём кардиограммная надпись – «Эндорфин».
– Не знаю.
Потом перевожу взгляд на серую кирпичную стену перед собой и замечаю нарисованный на ней символ. Он постоянно меняет форму. Только мне начинает казаться, что разгадал замысел уличного художника, который размашистыми мазками нарисовал ромб и что-то внутри него, как изображение сначала искривляется, а потом и вовсе сползает вниз. Это капли дождя, скатываясь по автомобильному стеклу, корявят рисунок.
Рукой касаюсь рычага переключения скоростей и сжимаю его. Предугадав следующее движение, попутчик просит:
– Не включай дворники.
– Хорошо, не буду.
Мы сидим в автомобиле и слушаем передачу о том, как купить недвижимость в Испании. Мои мысли перескакивают на радио, и я пытаюсь вычислить, сколько времени сейчас в средиземноморской солнечной стране. Где если и дождит, то недолго. Я смотрю на часы: выходит, что будь я хозяином белокаменного домика на берегу моря, то бокалом вина уже приветствовал бы наступление сиесты.
Но я не там. Я здесь, на обочине дороги, которая заканчивается тупиком. В месте, где цвет неба темнее размокшего грунта. Где стволы деревьев сливаются с серой кирпичной стеной многоэтажки и идеально вписываются в окружающую морось. И где до открытия лавки «Чайная Обитель» остаётся десять минут. А до того, как весна уступит место лету – вечность.
– А если это не хандра? – поворачиваюсь к собеседнику и, в который раз, поражаюсь его внешности. Кажется, что кто-то подшутил и поставил зеркальную перегородку между водительским и пассажирским сидениями, в которой я сейчас и отражаюсь. Смотрю на его мокрые волосы, влажную одежду и понимаю, что тот провёл немало времени под дождём и основательно промок, пока я не подобрал его на дороге. Вот только не могу вспомнить, в каком месте наши пути пересеклись.
– Если это не весенняя хандра, то что? – повторяю я.
– Ты мне ответь, – настаивает он.
Я снова пожимаю плечами. Я действительно не знаю. Справа от нас вспыхивает огонёк. В соседней припаркованной машине примерно на палец опускается боковое стекло, и наружу просачивается дым. Будто понимая, что из одной ловушки попал в другую, тот застывает сизым облаком и балансирует между двумя мирами.
Я беру стакан и делаю глоток. Затем возвращаю напиток на место и прищуриваюсь. Мелкий холодный дождь по-прежнему не даёт рассмотреть рисунок на стене. И всё же, вопреки мутным водяным разводам, а может, благодаря кофе, взгляд выхватывает не только ромб, но и наклонный силуэт внутри фигуры. Пытаюсь понять, на что он похож, но жидкая рябь не даёт этого сделать.
– Может, это депрессия? – спрашивает попутчик.
– Нет, точно не она. Ту давнюю подругу я хорошо знаю и не спутаю её ни с чем.
«Если вы не можете оплатить полную стоимость апартаментов, Агентство предоставит кредит на выгодных условиях. Мы отправим по запросу наши предложения, и будущее станет настоящим уже сейчас», – вещает радио.
– Хочу рассмотреть знак на стене, но мешает дождь. Я могу выйти из машины? – спрашиваю у собеседника.
– Куда же ты пойдёшь, дружище? Поливает, как из огородной лейки. И до открытия чайного магазина ещё десять минут, – удивляется он.
– Ты прав, – соглашаюсь с ним, – нужно подождать.
Мне кажется, что мы бесконечно долго сидим с попутчиком в автомобиле, а до открытия магазина уже который час по-прежнему остаётся десять минут.
– Не мы одни такие, ждуны, – усмехается он и тыкает пальцем в сторону.
Я смотрю влево, на тёмно-синий внедорожник, к которому спешит девушка в сером плаще. Вот она открывает дверцу, ступает на подножку и проваливается внутрь салона. Тут же запотевает стекло, но всё же успеваю заметить и «Эндорфин» в руках, и губы, которые с жадностью впиваются в край картонки, оставляя на ней алую метку. Я повторяю за ней и опрокидываю в себя остатки кофе. И вдруг, будто пелена спала с глаз. Будто благодаря полукружью цвета спелой вишни, отступил морок.
– Безвременье?! – вырывается у меня. – Не хандра – Безвременье!
Я облизываю губы и чувствую, что последние капли кофе по вкусу напоминают миндаль.
– Ты прав, – улыбается попутчик и кивает головой.
Я отворачиваюсь от него и с надеждой смотрю сквозь лобовое стекло. Рисунок на стене начинает проявляться. Несмотря на потёкшие грани ромба, внутри него различаю дерево с белыми цветами на ветках. И под символом стрелку, показывающую вправо.
– Десять утра, дружище.
Я бросаю взгляд на запястье и понимаю, что старый Ориент подтверждает слова собеседника.
– Так мне идти за чаем? – спрашиваю я.
– Конечно. Ведь за этим ты здесь, – вздохнул попутчик, и мне показалось, что не те слова он ожидал услышать.
Я осторожно открываю дверцу машины и выхожу. Дождь перестал. Нет даже мороси. Но мне кажется, что это ненадолго. Я делаю шаг, второй и, оглядываясь по сторонам, перехожу дорогу. Кажется, будто небо с интересом смотрит на мои передвижения и пытается решить, как поступить: обрушить себя вниз или выдавить несколько капель. Судя по тому, что до белой двери с надписью «Братья Ча-Чжай» я добираюсь сухим, понимаю – в небесной канцелярии туча зашла за тучу и консенсус в отношении моей персоны не найден. Дёргаю на себя входную ручку и громко смеюсь. Не знал, что могу так противно хохотать.
– Я не один час прождал, пока минет десять минут. А магазин не работает, – кричу и только сейчас замечаю, что на улице нет ни одного прохожего.
Я стою у двери, на внутренней стороне которой покачивается табличка «Closed» и не понимаю, почему открываемое в десять ноль-ноль оказывается запертым в десять ноль-пять. Вот был бы рядом мой спутник – он бы объяснил. Я складываю ладони домиком и, приложив их к двери, пытаюсь разглядеть, что внутри. Вижу полки с круглыми бочонками чая. А ещё подставки, ситечки, разную посуду для чайных церемоний. Справа на столе –  небольшой кассовый аппарат. Всё готово к приёму гостей. Отсутствует лишь хозяин.
Я растеряно смотрю по сторонам.
 – Чай не покажет рай! – доносится до меня.
«Что за бред»?
Это всё, о чём успеваю подумать.

2

Небо лопается и обрушивается водопадом. Без молний и раскатов грома. Без предупреждения. Будто бы Обитель – лишь повод выманить меня наружу с целью расправиться окончательно: монотонно вбивать в меня капли, насыщая влагой, и наблюдать за тем, как ниже и ниже я буду склоняться к земле. Небо может ждать. У него целая вечность для того, чтобы удовлетворённо выдохнуть и отстать от меня, убедившись, что мы с землёй стали одним целым.
Но наши планы не совпадают. Я бегу стремглав, как только может бежать человек, под воротник плаща которого вливают холодную воду и та сначала с жадностью накидывается на тебя, а потом с ледяной страстью обнимает, прижимая к равнодушному асфальту.
Последние метры до машины я преодолеваю скачками и не разбираю ни луж, ни хлюпающей грязи под ногами. Лишь бы скорее оказаться в тёплом месте, выкрутить печку на полную и, привалившись к сидению, выдохнуть сырость и втянуть носом жар. Я дёргаю за ручку пассажирской дверцы Соляриса и вваливаюсь вовнутрь. Ещё не успев бухнуться на сиденье, умножаю на четыре прогрев и только тогда замечаю, что не один. Слева от меня водитель и если бы я верил в потустороннее, то сказал – он мой астральный близнец.
– Что с погодой за бортом? – спрашивает тот.
– Зверская холодрыга с дождём, – клацаю я зубами, – на дворе апрель, больше похожий на март.
Он смотрит на меня так, будто видит перед собой привидение. Затем отводит взгляд, берёт с приборной доски кофейный стакан, на котором красным кардиограммно бьётся надпись «Эндорфин». Отпивает, и я чувствую, что если его сейчас не остановлю, то нарушится сложившийся треугольник: водитель – попутчик – дождь.
– Не включай дворники, – прошу я.
– Не буду, как скажешь, – не раздумывая, отвечает он.
По радио говорят об Испании, о возможности «за недорого приобрести кусочек рая в Коста-Дорада».
– Хотел бы я сейчас оказаться далеко отсюда. В месте, где нет этого чувства… – Водитель замирает, пытаясь подобрать правильное слово.
– Хандры, скуки, депрессии? – помогаю ему.
– Нет, совсем не то. Это больше похоже на… Чёрт, не могу объяснить, – ругается он. – Представь телегу, у которой вместо колёс кресты, с загнутыми вправо концами. Под прямым углом. Вроде бы она едет вперёд, скрипит, но на самом деле стоит на месте. Я – та самая телега.
Я понимающе киваю.
– Не могу разглядеть, что нарисовано на стене, – жалуется он и показывает перед собой.
Несмотря на дождевую рябь на стекле, можно разобрать, как строгий порядок серо-кирпичной кладки ломает бордовый ромб.
– Выйти бы из машины да приглядеться внимательнее, но нет зонта. Наверное, дома забыл.
– Бывает.
– Не видел, Чайная Обитель ещё не открылась?
– Который час?
Водитель смотрит на запястье.
– Без десяти десять, – и сам себе отвечает, – рановато.
– Ты прав, дружище, – соглашаюсь с ним и уменьшаю обороты печки. Мы с дождевой водой пришли к компромиссу и теперь составляем единое температурное целое. Оказывается, с природной стихией можно договориться.
Затем достаю из кармана носовой платок и протираю запотевшее стекло со своей стороны, как вдруг замечаю дым в соседней машине. В приоткрытом окне боковой дверцы, показывается краешек сигареты, которая вздрагивает, как от озноба и оголяется, сбрасывая с себя пепел.
«Сбросьте с себя оковы сомнения, и солнечное будущее станет возможным уже в настоящем», – жизнерадостно вторит радио.
Слева движение – мелькает женский силуэт. Распахивается дверь, и я вижу, как в салон внедорожника забирается девушка со стаканчиком точно такого же кофе. Пока не запотело стекло, успеваю заметить, как она делает жадный глоток. Сидящий рядом со мной приятель повторяет за ней. И вдруг лицо его озаряется.
– Безвременье! Вот это место, вот это чувство!
Он радуется, как ребёнок.
– Помнишь, я сравнивал себя с телегой?
Я киваю.
– Забудь! Я похож на Уроброса. На змею, кусающую собственный хвост.
Он ставит стакан на приборную панель, складывает руки в кольцо и показывает, как левая ладонь заглатывает правую.
– Ух, ты, – обращает он внимание на часы и удивляется, – а время то – десять ноль-ноль. Пора идти за чаем. Тем более, дождь перестал.
Я обречённо киваю.

3

Мой приятель выходит из автомобиля, хлопает дверцей, делает шаг, другой и застывает.
Замираю и я.
Через пару секунд он возвращается, открывает дверь и заглядывает внутрь. Я замечаю топорщащийся на его голове ёжик и провожу рукой по своим волосам.
– К чёрту чай! Ты должен это увидеть.
И сияет так, будто его поцеловало солнце.
Я выхожу из машины и мой друг, махнув в направлении кирпичной стены, почти бегом устремляется к ней.
– Смотри! – кричит он в нетерпении. Его ладонь летает над рисунком и ласкает  контуры. – Это ромб, а внутри цветёт дерево. И стрелка под знаком. Как призыв к действию.
Я облегчённо выдыхаю.
– Наконец-то. Пошли со мной. Покажу кое-что.
Мы шлёпаем по лужам и направляемся в сторону реки. В место, куда показывает стрелка. Оставляем позади себя покосившиеся заборы, грязные островки не растаявшего снега, нахохлившихся воробьев и смятые водостоки. Я боюсь пропустить нужный поворот и сбавляю шаг, пока совсем не останавливаюсь.
– Мы почти на месте, дружище, – показываю перед собой.
На перекрёстке, на краю улицы стоит дом. Он похож на другие, подобные ему, кроме одного – маленького палисадника. Калитка, ведущая внутрь двора, закрыта на деревянную щеколду.
– Мне кажется, я знаю это место, – волнуясь, произносит мой спутник и подходит к невысокому заборчику, окрашенному в зелёный цвет.
– Конечно, ты бывал здесь. И не раз. Просто забыл.
Будто подтверждая мои слова, он ныряет рукой за деревянный частокол, дёргает за скрытую верёвку и калитка открывается.
– А вот и цветущее дерево, как на знаке, – улыбается он и делает шаг вперёд. – Идём?
Я киваю головой и улыбаюсь в ответ.
Усыпанная белыми гроздьями черёмуха ждёт нас. Изгиб её ствола напоминает мост, который начинается у ног и заканчивается по ту сторону забора. Цветущее дерево источает такой дурманящий аромат, что кружится голова.
Мой приятель, оттолкнувшись от земли, ловко запрыгивает на черёмуху. И, не оборачиваясь, начинает путешествие по ней.
Я же – закрываю глаза. Спустя – секунду открываю. И вот – мы одно целое с другом: мы – это я и он.
Мы – это я и...
Мы это – я.
Я продолжаю путь. Балансирую на стволе и мелкими шажками двигаюсь вперёд. Мне не нужно показывать дорогу. Я знаю, куда идти. Моя цель – место, где заканчивается Безвременье.
Дерево чуть качается и послушно прогибается подо мной. Наступает момент, когда к неразборчивому монотонному городскому шуму начинают примешиваться другие звуки. Мои любимые. Я ни с чем их не спутаю: шелест ласковых волн и крики чаек. Всего одно движение отделяет меня от границы забора. Я бросаю последний взгляд на ощетинившийся снизу штакетник и оставляю на его зубьях серые дождливые будни.
Потом закрываю глаза и прыгаю.
Мягко пружинит песок, лёгкий бриз взъерошивает волосы, а ноги облизывают тёплые набегающие волны.
Капля, которая оторвалась от матери, в очередной раз нашла путь обратно.
Ещё, не открыв глаза, шепчу:
– Здравствуй, море, я так долго искал тебя.
И добавляю:
– Я вернулся.