Давай мириться!

                Давай мириться!

Витька Соловьёв и Санька Филимонов поссорились. Хотя размолвки между ними случались и раньше. В этом не было ничего удивительного. Заводной и весёлый Витька и медлительный рассудительный Санька были слишком разными личностями, чтобы совсем уж обходиться без ссор. Случалось, что и дрались по разным глупым поводам. Но, после этого, всегда быстро мирились. Не могли они друг без друга. С пелёнок дружили. Их мамы (тоже кстати подруги) рассказывали, что когда Витьку принесли из роддома, Санька, которому было уже три недели от роду, громко орал и чего-то требовал, лёжа спелёнутым на большой родительской кровати. Новорожденного Витьку положили рядышком. И Санька тут же замолк и заснул, радостно почмокав беззубым ртом. Так они и лежали двумя белыми кулёчками, повернув друг к другу курносые носы. И смотрели свои младенческие сны. А может один сон на двоих, как знать. Росли мальчишки неразлучными друзьями. Ходили в один детский сад, сидели за одной партой в школе. Правда кружки они выбрали разные. Витька гонял мяч за школьную футбольную команду, а Санька занимался робототехникой. Но увлечения друг друга уважали. Были самыми преданными болельщиками, когда у одного из них случались соревнования. С уроками друг другу тоже помогали. Витька любил только историю и географию, а Санька лучше всех в классе знал математику и физику. Над русским же языком всегда страдали вместе. С большим трудом он им давался. Вот и скажите, могли ли такие друзья надолго ссориться? Нет, конечно. Бывало, что их горячие споры принимали совсем уж неприятный оборот. И кулаки в ход шли. Но через час-другой, глядишь, а предмет ссоры давно забыт, и мальчишки уже во дворе с мячом бегают или штаб на дереве строят. Но в этот раз всё было иначе. Витька с Санькой не разговаривали уже целую неделю. И поссорились-то из-за ерунды. Смотрели вместе хоккейный матч и, чёрт дёрнул Витьку сказать, что Овечкин лучший игрок нашей сборной. Санька, конечно, заявил, что Малкин круче. Слово за слово, перешли на личности, накидали друг другу обидных слов. Разругались в пух и прах, так что
Санька ушёл, громко хлопнув на прощание дверью. А когда запал прошёл, затянуло душу унынием, будто солнце заволокло тучами, и стало вокруг серо и безрадостно. С каждым днём размолвка становилась всё мучительнее. Чем дальше, тем глупее и незначительнее казалась причина ссоры. Но гордость не давала ни тому, ни другому сделать первый шаг к примирению. Тягостно было входить каждый день в класс и с независимым видом садиться за одну парту. Полдня молчать и старательно не замечать друг друга, когда столько всего накопилось важного, требующего немедленного обсуждения. У Витьки было такое чувство, словно от него отрезали кусок и отправили в космос. Ногу там или руку. Целыми днями он болтался дома без дела. Ни телик, ни комп, ни книги — ничего не радовало. Витька попытался было задружиться с Михой из первого подъезда, но у того, во-первых, уже была своя компания, а во-вторых, разве мог он заменить Саньку, понимающего всё с полуслова? В общем сами понимаете какое настроение было у Витьки вечером в воскресенье, после целого дня бесцельного шатания по квартире. Когда он, угрюмый и взъерошенный, вышел на кухню попить воды, то застал там деда, Николая Константиновича, который расположился за обеденным столом со своим рукоделием. Хобби деда — создание моделей известных кораблей. Дело это кропотливое, требующее терпения, точной руки и умения разбираться в чертежах. Всего этого у деда было хоть отбавляй. Чего не скажешь о шебутном Витьке. Он как-то попытался помочь деду в строительстве фрегата, но уже через полчаса понял, что скучнее занятия на свете не бывает, и убежал играть в футбол. Сегодня дед Николай расположился основательно с чертежами, пинцетами, лесками, ножичками всех форм и размеров, рейками, фанерками, кисточками. Клей он варил самостоятельно в мисочке на плите. Говорил, что магазинный клей для серьёзной работы не годится. - Ты что гулять не идёшь, Виктор? - обратился он к пьющему воду внуку. Погода вон какая хорошая, а ты дома целый день.
- Не хочу, - пробурчал Витька. - Случилось чего? - спросил дед, внимательно глядя на него поверх очков. В ответ Витька неразборчиво пробурчал что-то в стакан. - А Санька твой где? - начал догадываться дед. Слишком уж необычно было такое поведение для его жизнерадостного внука. - Поссорились что ли? - Ну, типа того, - неохотно ответил Витька. - И какова причина ссоры, интересно узнать? - продолжал допытываться дед Николай. - Неужели настолько серьёзна? - Да нет, ерунда, - уныло сказал мальчик. - Понятно, - вздохнул дед. А потом добавил: - Ну раз у тебя теперь образовалось свободное время, могу рассказать одну интересную историю. - Давай, рассказывай, - разрешил Витька, присаживаясь за стол напротив деда. Времени у него теперь действительно было много, а главное совершенно ничего не хотелось делать. Настроение не то. Дед Николай помолчал, видимо, собираясь с мыслями и начал рассказ: - Эта история произошла с одним моим хорошим знакомым. Был у него в детстве друг, не разлей вода. Звали его Славка. Жили они в одном доме, только в разных подъездах. Учились в одной школе. И не было на свете более верных и преданных друзей, чем они. «Вы как иголка с ниткой, всегда друг за другом ходите!» - говорили про них все вокруг. Свой день друзья начинали, встречаясь во дворе по дороге в школу, и не расставались до позднего вечера. Все печали и радости делили они на двоих. Все секреты поверяли друг другу. Даже увлечения у них были общие. Надо сказать, что в те далёкие времена почти все дети увлекались историей освоения Арктики, подвигами героев-лётчиков, полярников. По другому и быть не могло, ведь сама эта история писалась на их глазах. Ещё была свежа в памяти эпопея со спасением экипажа и пассажиров корабля «Челюскин», раздавленного во льдах. Бравые советские лётчики в
тяжелейших условиях сняли со льдины более ста человек. Вскоре прогремел на весь мир беспосадочный перелёт Валерия Чкалова из Москвы в Ванкувер через Северный полюс. В это же время герои-полярники под командованием Ивана Папанина девять месяцев дрейфовали на льдине от Северного полюса через Гренландское море.  Конечно же, всё это не могло пройти мимо друзей, о которых мой рассказ. Оба они бредили Арктикой и мечтали стать её исследователями. Только знакомый мой хотел стать лётчиком, а Славка собирался служить моряком и, непременно, на ледоколе. А пока они собирали газетные вырезки о героях-полярниках, бегали в соседний кинотеатр и читали журналы и книги, выискивая в них статьи про освоение Арктики. Как видишь, мечта у них тоже была общая, одна на двоих. Но однажды эти лучшие на свете друзья ухитрились поссориться. Причём, как и у вас с Санькой, причина ссоры была совершенно ерундовая. Поспорили они о том, кому пришлось труднее, Чкалову или Папанину. У кого из них уловия для подвига были тяжелее. Знакомый мой стоял за Папанина, а Славка утверждал, что у Чкалова перелёт был намного опаснее. Спорили, кипятились, и не заметили как разругались окончательно. Разбежались по домам и прекратили всякое общение. Тут как раз летние каникулы начались. В школе они больше не встречались, и во двор старались не выходить. Окружающие удивлялись, глядя на них. Что это с мальчишками случилось? А они уже не рады были всей этой истории, только не знали, как теперь помириться. Никто не хотел первым заговорить. Получается, что вроде как спор проиграл. Гордость мешала. Знакомый мой совсем извёлся. Не мог он без друга своего обходиться. Ничего его не радовало. И решил он тогда, наступить на горло своей гордости и помириться со Славкой. А для этого придумал такой способ. Через несколько дней у Славки должен быть день рождения. «Подарю-ка я ему подарок, о котором он давно мечтает, - решил мой знакомый. - Приду и вручу ему в знак примирения». Знал он, что Славка мечтает о наборе для склеивания модели шхуны
«Фрам», который продавался в большом магазине на соседней улице. Иногда после школы друзья заходили туда и подолгу любовались на модель, выставленную в витрине. Только стоила она очень дорого, и накопить на неё, откладывая карманные копейки, было никак не возможно. Они знали про эту шхуну всё. «Фрам» в переводе с норвежского означает «Вперёд!». Именно на ней норвежский исследователь Арктики Нансен пробивался к Северному полюсу. Эта трёхмачтовая шхуна имела необычную овальную форму, для того, чтобы самые толстые льды не могли её раздавить. Этот набор и задумал мой знакомый подарить своему другу Славке. Разбив свою копилку, он наскрёб половину нужной суммы. А остальное попросил у мамы, для чего пришлось ей всё рассказать. Мама оценила серьёзность ситуации и выдала сыну недостающие деньги, хоть это значительно уменьшило их и без того скудный бюджет. Но дело того стоило. Когда мой знакомый принёс коробку с набором из магазина домой и положил на стол, то долго не мог успокоиться, представляя себе восторг друга при виде желанной шхуны. Он то и дело пересчитывал дни, оставшиеся до дня рождения. Представлял себе, как станут они вместе клеить модель, а потом Славка поставит её в буфет за стекло, на верхнюю полку, и каждый день она будет радовать его своими лакированными бортами и белоснежными парусами. Наконец долгожданный день настал. С подарком под мышкой, в единственной нарядной рубашке, с пробором на мокрых волосах мой знакомый отправился к другу. Но его ждало ужасное разочарование. Дверь открыла Славкина мама и сообщила, что отправила сына к тётке в какую-то белорусскую деревню. На все каникулы. - Два дня назад уехал. Разве ты не знал? - удивилась она. Конечно же он не знал. Как корил он себя потом, что ждал этого дня рождения. Что не побежал к другу мириться сразу, как только купил для него подарок. Но делать нечего. Прогоревав весь вечер, мой знакомый, в конце концов, успокоил себя следующим соображением: вот приедет Славка из деревни, придёт 1 сентября в школу и получит от друга такой подарок, о котором и не мечтал. Такой сюрприз получится, что любо-дорого.
Спрятал мой знакомый коробку с моделью в шкаф до осени. Пусть здесь лежит и ждёт своего хозяина, который сейчас загорает-купается у себя в деревне и знать-не знает, какой подарок его ожидает. Тут дед сделал паузу, вздохнул и продолжил: - Только больше друзья никогда не увиделись. Никогда. Через пять дней было 22 июня. 1941 года. Началась война. В первые же дни войны деревня, где жила Славкина тётка, оказалась оккупированной фашистами. Большинство её жителей были расстреляны, дома сожжены. Какова была судьба самого Славки мой знакомый так и не узнал. Да и узнать было не у кого. Славкина мать с его младшей сестрёнкой вскоре уехали в эвакуацию и в родной город больше не вернулись. Дед Николай снова замолчал, и Витька, у которого стоял комок в горле, тихо спросил: - А что было дальше? - А дальше... мой знакомый прожил долгую жизнь. Сначала, конечно, была война, работа на заводе, выпускавшем снаряды для фронта. А после войны учёба, армия, семья. Всё как у всех. Мой знакомый несколько раз менял адреса и даже города проживания. Но всегда вместе с ним на новую квартиру переезжала нераспечатанная коробка с моделью шхуны «Фрам». Так и не врученный другу подарок. Дед посмотрел на Витьку и спросил: - Помнишь знаменитые стихи Александра Кочеткова: С любимыми не расставайтесь! С любимыми не расставайтесь! С любимыми не расставайтесь! Всей кровью прорастайте в них, - И каждый раз навек прощайтесь! И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь! Когда уходите на миг! - Помню, - сказал Витька, - это из «Иронии судьбы...» На Новый год показывали. Только это ведь про влюблённых! - Не только про влюблённых, - возразил дед. - Любимые - это и родители, и братья с сёстрами, и друзья. Все, кому принадлежит кусочек твоего сердца. Эти строки и про них тоже. - Понятно, - вздохнул мальчик. - Спасибо тебе, дед! Пойду звонить Саньке.
Набирая домашний номер друга, Витька страшно волновался. История, рассказанная дедом, не шла у него из головы. А вдруг Саньку тоже отправили к каким-нибудь родственникам? Трубку сняла Санькина мама. - Здравствуйте, тётя Марина, - с тревогой сказал Витька. - А Санька никуда не уехал? - Здравствуй, Витя. Нет, не уехал, дома сидит. Позвать? - Ага. Через секунду в трубке послышался какой-то чужой настороженный Санька: - Привет. - Привет, Санёк! - выпалил Витька. - Давай мириться! - Давай! - ответил Санька совсем другим, привычным и тёплым голосом. И лёд растаял. Всё стало как прежде. Витька прямо почувствовал, как  с души его свалилась огромная тяжесть. Жизнь вновь стала лёгкой и радостной. - Выходи во двор! Дело есть! - сказал Санька обычным деловым тоном, словно никакой ссоры никогда не было.
- Давай через 10 минут у гаражей! - скомандовал Витька и, бросив трубку, побежал одеваться.
А в декабре мама затеяла генеральную уборку. - Надо очистить дом к Новому году! - провозгласила она, и работа закипела. Дед нарядился в старый тулуп и выносил хлам с балкона. Все запасы старых банок, сломанных лыж и побитых молью ковров, не дождавшихся «чёрного дня». Мама разбирала шкафы на кухне. А Витька с отцом взялись за уборку в кладовке за дедовой комнатой. Подборки толстых журналов, перевязанных шпагатом. Пакеты с одеждой, из которой Витька давно вырос. Его же не до конца сломанные игрушки. Папины поношенные пальто и ботинки. Чего здесь только не было. Всю эту рухлядь вытаскивали на середину комнаты и раскладывали на три кучи. Одну — вынести на помойку, другую — раздать нуждающимся, третью — вернуть для дальнейшего хранения (ещё пригодится!) В очередной партии вынутых из кладовки вещей Витькино внимание привлекла старая пожелтевшая картонная коробка. Вид у неё был древний. Такие в наше время в магазинах не встретишь. Витька повертел коробку в руках. Крышка была плотно приклеена. Похоже её никто никогда не открывал! Странно. Катинка на крышке давно выцвела и разобрать, что на ней нарисовано было очень трудно. Тогда мальчик поднёс коробку вплотную к настольной лампе и в круге яркого света смог разглядеть старинный парусник среди льдов и торосов. Корпус парусника был необычной овальной формы. Судя во всему это была трёхмачтовая шхуна. Сильно сощурив глаза, Витька смог прочитать её название, выведенное на борту латинскими буквами - «Фрам». «Это же шхуна Нансена «Фрам»! - удивился Витька, сразу вспомнив давний рассказ деда. - «Фрам» - по-норвежски значит «Вперёд!» И он бережно положил коробку на кучу вещей, предназначенных для дальнейшего хранения.