Не идеализируй, воздастся?

        Ушел из жизни. Человек. Из жизни вообще. Из ее жизни. Из ИХ жизни. Из жизни ЕЕ семьи. Боль была, но не та, которая сводит с ума, вызывает потоки слез, некие взывания, то ли к ушедшему, то ли к неким силам мироздания. Смерть – она всегда непрошена, не красива, тяжела. Прекрасный муж, настоящий отец. Дети выросли, взрослые, действительно, - его дети. И на них можно положиться в будущем, как и на него, их отца. Он, ставший, наверное, лучшим отцом, ушел.
         Одна реальность столкнулась с другой, которая казалась забытой, но постоянно присутствовала в ее сознании. Наверное, и в его. Но иначе. Та, вторая – первая для нее – реальность ему известна была не полно. Не раскрыла. Не хотела. Не могла. Считала правильным лгать, что не знает истины сама. И вот – снова та реальность возникла – не выгнать с прощания. Одноклассник. Оттуда. Тоже несведущий о полной реальности их прошедшего и настоящего бытия.
       - Приду завтра, может, понадобится помощь.
      - Нет. Сыновья помогут. (Вон, два уже крепких мужа, с беспокойством поглядывающих на нее… как же они похожи на эту реальность… А, может быть,  муж и понял, но не сказал. Когда-то давно поверил и не хотел снова бередить то, что могло их разделить. Но видимость была такова, что сыновей он не просто считал, но чувствовал своими.)
         А сыновья – просто некое подобие своего биологического, нет, не отца, носителя сперматозоида, не более. Ее всегда сковывал дикий девичий стыд при воспоминании о том факте насилия. Бегства от него, от всех, подальше, никому… Искал. Да. Но нашел тот, кто, действительно, не видел без нее своей жизни. С двумя малышами. И снова – парализующий стыд – и некая решимость молчать до конца. Не знаю. Ночь. Не видела. Не принимала помощи. Гнала. Сама смогу. Но известная народная мудрость: «детям нужен отец». Обычная картина: отец малыша подбрасывает, ребенок хохочет, ловит первый и целует. Кохает малышей. Не любила. Уважала, доверяла. А любовь не существовала. Больше не существовала, никогда. Она всегда ощущала свою вину за то, что не поняла вовремя, что любила выдуманный образ, считая чуть ли не совершенным самого человека. А он оказался… результат – в соседней комнате. Сыновьям не позволила даже проводить его до такси.
          Было ли сокрытие правды от него (ни семьи, ни детей как-то не получилось) местью? Ни Боже мой. Сначала (и сейчас) боль стыда затмевала всё. А потом – месть себе за идеализацию реальности, своя ошибка, тебе и платить. Вины перед мужем не было – его выбор. Благодарность за таких хороших сыновей (хотя от генов тоже не уйдешь: биоматериал, все-таки, был хорош во всех отношениях), за любовь. За ним – как за стеной китайской от мира сего. Чувство вины за отсутствие любви. Присутствовало.  Не убивало ни ее, ни его, ни его любви к детям, ни семьи. Без него будет трудно. Никаких идеалов и идеализаций. Прости, что не сказала, но теперь, оттуда, тебе все известно. Но – за все только хорошее и лучшее от тебя – не предастся. Почему ты всегда так переживал, дрожал даже, по нашим отношениям? Любил? Идеализировал, как я, того, другого, когда-то? От идеалов отказалась давно. Но муж оказался на деле реализацией того, самого первого, образа любимого. Вот только без ответного чувства. Но, может быть, поэтому их отношения и сохранили до конца свое некое «совершенство»?
       И вот – крах такой настоящей реальности – и встреча с прошлой-настоящей. Видел ли, что его копии возле нее, словно те богатыри из пучины морской? Какая разница? Они – сыновья того, кто ушел. Но она знала: он всегда рядом, с ней. Будет ждать. Сколько надо Судьбе, Богу ли.
        Так что месть не ему, предлагающему сегодня помощь, упрекающему, что исчезла, что могло бы быть всё иначе, а себе. Не идеализируй реальности. А живи просто в ней. Поздно поняла. Не насладилась по-настоящему подлинным миром, который вот и ушел, рано. Наверное, в этом частично и ее вина.