Этнокод. Антропологические основания. Ч. 4
Понимание оказывается одним из главных психологических механизмов создания, конструирования людьми социокультурной реальности. Это то условие, которое позволяет длиться социуму как объединению человечества, но все ли это, наличествующее у человека? С. Хмелевская и Н. Яблокова рассматривают постижение человеком бытия как "культурно-историческое получение знания, в котором различные типы сознания и знания (обыденное, мифологическое, религиозное, эстетическое, научное, философское) предстают как формы единой, органически развивающейся духовной культуры" (С. 74).
В. Знаков, показавший ее "широкую трактовку" обращается к психологии с тем, чтобы выделить принципиальные признаки особого вида человеческого понимания - постижения. К таковым, во-первых, автор считает то, что постижение направлено на понимание сложных явлений и объектов мира, требующих для глубины в их суть огромных усилий, творчества, особой формы коммуникации. Ссылаясь на Т.А. Кузьмину он приводит ее убеждение о существование двух реальностей - предметно-объектной и необъективируемой, включающей зачастую невозможный к осмыслению опыт бессознательного в его переживании, постижении, чуствовании (С. 30).
Таким образом, авторское во-вторых, относится к характеристике постижения как "...такое схватывание целого, части которого по тем или иным причинам не можем познать и детально описать" (С. 40). Эти исключительной сложности события и явления, процессы и другие системные, а тем более хаотичные феномены не способны к постижению рациональным, аналитическим мышлением, должны преодолеваться пределы и меняться границы привычной схемы психики, преодоление личностных и социальных ограничений.
"По отдельности" теряется смысл, столь важный для социальной реальности, но высвобождается эссенция многих неповторимо-индивидуальных феноменов. Тогда бытие предстает в таком ракурсе, где человек та его часть, сознающая сущее во всей целостности, способное оперировать пространством, только тогда ведь наличный мир предстанет бытием, изменяющимся под действиями субъекта . Условием, и третьей авторской позицией предстает то, что "...успешность постижения связана с осознанием человеком того, что он живет в мире, где существует много событий и ситуаций, которые ему никогда не удается отчетливо осознать и детально описать, что представляет предмет исследований в психологии неопределенности.
Концепция преобразования себя в целях постижения, обсуждаемая В. Знаковым, определяет "метасистемный уровень самопонимания" и "метаперсональный Я-конструкт", что позволяет продлить идентичность на наиболее широкие аспекты человечества, жизни, психики и космоса. Этому имеются доказательные подтверждения в зарубежных научных исследованиях.
Две последние позиции связаны с экзистенциальными переживаниями такими как мудрость, и обыденным знанием, которое позволяет обращаться к персональному опыту, убеждающему индивида, что во многих ситуациях, можно обходится без научного, мистического и философского знания, оставаясь в опыте и проживании обыденности.
Автор отмечает как радикальные тренды изменений самого человека с сопутствующей сменой традиционных базовых представлений и постоянной практикой создания и развития конструктивных представлений, включающих очевидные тренды направленные на "самоуход" (практики трансгрессии и пограничного, вплоть до суицидального эксперименирования над собой при одновременно распада эффективных социальных институтов, поддерживающих пребывание человека в социальной среде (семья, брак, мораль, право, образование, культура и пр.).
Итак, в современности происходят множественные фиксации невозможных к объективной регистрации и рациональному подсчету ситуаций, которые складываются вокруг "главного субъекта изменений в мире - самого человека, его собственной идентичности" (С. 5). Есть и направленные в общество и к индивидуальности очевидные тренды, обозначающие "уход человека с исторической сцены и замену его другим существом (киборгом, мутантом, транс или постчеловеком) (там же).
Автор убедительно рассматривает и показывает происходящее, обращаясь к феноменам жизненного аутсорсинга, виртуальности и предельной мобильности, в ярких примерах, убеждая в потере и нетщательной жизни одновременности и "кое-кактности". Абсолютная убежденность в необходимости формирования и обсуждения новой антропологической альтернативы в его позиции смыкаются с обязательностью максимизации схемы заботы человека о самом себе, о среде своего обитания.
К описанию исключительной противоречивости и смешения современности и прошлого, к обязательности российского северного идентификационного самоопределения и сохранения "северного социокультурного кода" (С. 16-17). И далее обращаясь к традиционной для антропологии теме формирования и противоборства противоречий и специфике в разные периоды доминирующих цивилизаций и их базовых типов, сводимых к оседлости или номадизму, авторское обращение происходит на "Север"!
Тема эта еще в большей степени проясняется В.М. Хачатурян, обращающей внимание на длящийся и в современности "диалог с архаикой" . Автор указывает, что она использует понятия "архаизм" и "архаизация" в их точном значении, обозначающем "сознательное обращение к доцивилизационным пластам культуры и доцивилизационным социальным структурам или стихийную актвизацию этих элементов в культурном сознании обществ цивилизации" (С. 48).
Важна периодизация архаизации, которая по мнению автора относится к рубежу XIX-XX вв., что свидетельствует о культурном кризис и переходном периоде. В нашем понимании, это является "культурным откликом" на критический уровень изменений, связанных с потерей прежнего фокуса этнического кода. Здесь абсолютно верно, применительно к культуре является то, что массовое сознание отражает коллективный феномен активного обращения к доцивилизационному опыту.
Первый опыт обращения к архаике В. Хачатурян относит к древнему Египту (VII-VI вв. до н.э.). Вполне убедительно выглядит характеристика того, что у египтян имелось причудливое сочетание "первобытности" с сложными и развитым цивилизационным мировоззрением, с общим выводом, что культура того времени не вышла за пределы мифопоэтического сознания, магических практик и ритуалов. Здесь я склонен согласится с выводом, но не с причинностью того, что в основе было собственные противоречия множественных форм культуры с другими более поздними ее проявлениями, более "однородными" культурными слоями, что убедительно отмечается в античности, и тем более в становлении и экспансии христианства.
Но человек, как и любое человеческое сообщество живет в природной среде, и если хорошо известно о том, что природные катаклизмы, порожденные космическими причинами, неоднократно вызывали кризисы, приводящие к массовому выбиранию животных и растений, то следует допустить, что менее масштабные перемены, но очень значительные для живого и влияющего на разум, вызывали кардинальные перемены в способности управлять пространством. Действительно, в актуализации обращения к архаике, вполне логичным является авторское пояснение того, что "...нарастание хаоса в кризисные, переходные эпохи все чаще рассматривается как двойственный процесс: переходные эпохи сопровождаются взрывом творческой энергии, освобожденной от нормативов доминирующей культуры; ломка картины мира и ценностных ориентаций способствует активному усвоению элементов "чужих" культур" (там же).
Достаточно сложно это показать на обращении к естественным наукам, хотя в принципе возможно, даже не ссылаясь на кибернетика, синергетику, универсальную эволюционную теорию и квантовую механику. Я обращаюсь к вполне рациональному аналитическом подходу уникальных духовных практик, которые ведет более тридцати лет известный целитель, алхимик и учитель духовных практик - Олег Чернэ . Среди многих уникальных проектов, практик и семинаров Олег Михайлович применительно к египетской йоге, поясняет: "Мозг современного человека по отношению к древним находится не просто в других настройках. Он находится не там, где он, собственно, находился на заре человеческого существования. То, что мы называем мозгом сегодня — это операционная система низшего разряда. Египетская йога — это резонирующая система, работа которой направлена на настройку высшей операционной системы человека, которая у древних была вынесена за периметр физического тела".
Собственная моя практика и участие в одном из таких семинаров дает мне в большинстве своем непродаваемые ощущения физических и физиологических перемен, испытываемых моим организмом. Трансовые же состояния и особые медитации дают основания утверждать, что "общение с бессознательным" переводит к персональному "вчуствованию" тех, к примеру, фраз Валерии Хачутурян как: "отход от мифоритуального мышления был тесно связан с разрушением архаичной космологии, основанной на представлении о единстве человека, общества и космоса" (С. 51). И новым подтверждением "переписи" базовых элементов этнокода проступают авторские позиции о том, что "Во всех цивилизациях, вступивших в Осевое время, создавались новые, в той или иной степени дуалистические космологические системы...".
И далее со ссылкой на А. Пелипенко звучит: "... культура достигает качественно иной фазы отрыва от природных оснований и замыкания в себе", разрушая ментальные структуры архаического человека, у которого "виталистической основой бытия выступали еще природные стихии, канализируемые в культурные формы активности посредством ритуала и партисипации к роду" (там же). Отдавая должное, логике Олега Чэрнэ, следует уделять особое внимание поиску других кардинальных перемен свидетельствующих о смене составляющих этнокода, и в этом отношение следует уделять специфике обращения к архаике в других цивилизациях, в другие эпохи.
Это должны быть и истоки того фундаментального подразделения на кочевников и "селян", что отмечено для феномена номадизма вплоть до настяощего времени, см. например, Андрея Головнева с его антропологией мобильности. Но не менее важным, на мой взгляд будет новое обращение к той работе А. Пелипенко об эволюционном векторе культуры, начальные аспекты, которой я рассматривал в предыдущем сообщении (см Этнический код. Антропологические основания. Ч. 3.). Следуя авторской логике А. Пелипенко, причиной расслоения "верхнепалеолитического синкрезиса" послужила гендерная проблема или "капитальное" изменение социальной ситуации, в "корне" которой отмечается ранее не проявленные следствия резкой разницы между полами у сапиенсов, или явлении полового диморфизма. И если в культурном отношении "извечность" непрекращающейся до сих пор "войны полов" освещены с многих позиций, как и охарактеризованный в многих тысячах работ "раскол" мифоритуальных практик, длящееся с тех пор фундаментальность различий женских и мужских занятий, то осталось без внимания возможность предположения, что это опять же культурное следует за естественным.
Еще более необходимо воспринять, что рождение двух альтернативных эволюционно-цивилизационных линий культурогенеза, а именно, его "женской" специфики, в конечном итоге предопределившей формирование и развитие на Переднем Востоке, отчасти в Средиземноморье оседлых земледельческих племен неолита (X-VIII-V тысячелетия до н.э.), и таких более поздних развитий древней Индии. "Мужская" линия реализовала принцип кочевого (и полукочевого) образа жизни (номадов) с преобладанием скотоводческих, и со временем, все более значимых военных занятий. В ведических положениях утверждается о непременной циклике, великой войне, в которой побеждает и доминирует мужская экспансия, особенно заметная в последние пять столетий.
И одновременно, следует "перебросить" следующий мостик для новой коренной смены антропологических представлений, что приводит нас к периоду античности. Фундаментальным доказательством этого очередного слома прежнего "этнического кода",мы находим в коренном переосмыслении всего сущего, и важно, что данная рефлексия поддерживается до настоящего периода. В той огромном объеме информации из публикаций, возможных для рассмотрения и обсуждения, по сути своей открывается новый огромный "пласт" антропологического, нуждающегося в определенном пересмотре и обновлении. И этот тезис очень актуален для антропологии современности, что было весьма доказательно рассмотрено С.С. Аванесовым, с рассмотрения работы которого была инициирована данная публикация.
Соглашусь с тем, что гендерная проблема и соперничество полов как следствие главнее доказываемых "естественниками" фундаментальных изменений среды обитания, технологий производства и жизнеообеспечения. Действительно, по каким-то пока еще неведомым "космическим причинам" сменилась фундаментальная задача и ответственность человечества во взаимодействии с Природой, Вселенной, Абсолютом. Пелипенко с иронией заключает о принципиальной непостижимости того, что в действительности происходило с людьми в прошлом, особенно столь отдаленном.
Хочу завершить свой краткий обзор тем, что несомненно что ожидается и будет профессионально рассмотрена сообществом отечественных антропологов, тема обновления и изменения антропогенных оснований, самой природы и сути человека. Считаю, что возможно привести некое образное представление о том, что происходит сейчас. Мне видится мы получили возможность нового прикосновения к тому невообразимо сложному информационному хранилищу Вселенной. В своих "человековозможных" аналогиях я представляю это как приближение к дверям той "булгаковской" безразмерной "квартиры" . На табличке двери комнаты на которой написано "Человек", содержащий весь архив человечества - его прошлое, настоящее и будущее ". В шкафах и на стеллажах миллиарды папок, для каждого из тех кто жил, живет и будет жить на этой планете. Что ж, ныне лишь требуется кропотливый труд и тщание архивариусов, и гуманитарная расшифровка всего имеющегося. И как своеобразную лепту я предложил свою статью с некоторыми первыми соображениями об этническом коде в редакцию журнала "Человек".
Фото Владимира Бочарникова
Свидетельство о публикации №217091700129