СБ2. Т II. Ч 5. Глава 21. На весах Фемиды

Том II. Светлое будущее
Часть Пятая. Крушение

Глава 21. На весах Фемиды

***
Жить. Единственный способ найти силы жить, существовать и далее – это с головой уйти в работу. В труд. В учебу.
Надрывные, как еще никогда, усердия. Помимо школьной программы – заглатывала всё из вне. Вместо отдыха – библиотека. Вместо пустого сна, где постоянно Он, - книги. Да что поядренее: история государства, всемирная история, отрасли права. И пусть, может, еще рано, но вовсю готовилась к университету. Даже на курсы записалась. Взяла ко всему и обязанности репетиторства относительно пары младшеклашок. Всё, лишь бы не было времени для мыслей о прошлом, не было времени… для слез.
А там и Аннет родила. Мальчика. Няня, правда, во всем помогала, так что меня это ничего практически и не коснулось. Но, если что, носом не воротила – с радостью бросала все силы на помощь и туда.

***
Весна. Победа уже не только на школьной олимпиаде по литературе, но «город» и взяла.  Прямой путь на область.
Я тянулась к делам, а они благодарно отвечали мне тем же.

***
- В туалет сходите, а то потом вас никто не выпустит, - любезно напомнила, проинструктировала нас учительница.
- Спасибо, - тихо, смущенно шепнула я и выбрела из класса в коридор.
Чужой лицей, незнакомое здание. Попытка покружить немного, расспросить мимо проходящий девчонок – и добраться до заветного места.
Черт дери, такое все «крутое» вокруг, а тут прям… еще совдепией пахнет! В переносном смысле, кхм. Все старое – разве что… за счет покраски кажется «свежим» и не столь запущенным.
Попытка взгромоздиться на этот фаянсовый трон.
Слышу голос. Не знаю почему, но мне кажется… он до боли знакомым, хотя кто – явно ума не приложу.
Замерла, как есть, так и не решившись ни на что большее.
Жду.
Еще шаги девиц – замерли напротив меня. Взоры по бокам – и пустились в бой.
А я и дышать забыла как.
Спешно выполнить долг – и в коридор. Ждать, сгорая от чувств. Как, что… что мне ей сказать? Как представиться? И стоит ли? И вообще, а вдруг я обозналась? И это… вовсе не Она?
Еще мгновения – и пустились в мою сторону.
- Рита! – взволнованно окликнула я ее.
Обмерла покорно девушка. Беглый, изучающий с ног до головы меня, взгляд, и вдруг кивнула головой:
- Да. Мы знакомы?
- Т-ты же Рожина? – невольно заикнулась я на нервах.
- Рогожина, - с некой сдержанной агрессией.
- Ну да, - счастливая я, покорно закивала головой. – Рогожина. – А сердце уже пустилось в шальной, радости пляс. – А й-я Ваня, Ванесса. - Шаг ближе к ней. Стоит сверлит, бурит меня пристальным взором. – Ты, наверно, меня не помнишь… Но мы как-то виделись в школе, в столовке. Я п-подруга… Ники и… Феди.
- Рада за вас, - грубо. Нахмурилась вдруг.
Но не отступаю:
- Прости, что лезу, - от смущения едва не шепотом. – Просто… счастлива была повидать.
- Взаимно, - откровенно жеманно, лживо. Разворот – и подалась та на выход. – Пошли, - кивнула подруге. Спешно подчинилась девушка.
- Погоди! – отчаянно я. Следом.
- Что еще? – раздраженно. Замерла, вновь взор вперила в меня.
- Как там они? Как там… - не смогла договорить.
- Нормально, - все так же грубо. – К выпускному готовится. А че ты ей сама не позвонишь? Спросила бы лично…
- Да я… - замялась, пристыжено опустила взгляд.
Жгучие мгновения выжидания, и неожиданно:
- Понятно. Бывает, - разворот и на выход.
- А Федя? – горестно ей вслед, смертником.
Обомлела Рогожина.
Взор на меня через плечо:
- Да что ему? – гневно. – Посадят. Так ему и надо, идиота кусок.
- В смысле? – окоченело в момент сердце мое. Застыла вокруг жизнь.
- А ты че, не знаешь? – в мгновение расписала ее уста странная, довольная, больная улыбка. Разворот, лицом к лицу: - Попался… на своих темных делишках. С осени – в СИЗО. Суды запоем. Десятка светит, хотя… по-моему, ему и это не поможет. Не дойдет до барана.
- За что? – агоническим шепотом.
- Разбой.
- А Инна?..
- А че она? – гоготом. – Она умная девочка. Сразу бросила его. Ибо нефиг там ловить.
Потемнело в моих глазах.
Ничего уже не видела, не слышала. Не поняла, даже как оказалась одна. Как звонки прозвенели.
Даже как в кабинете на автомате оказалась – тоже не поняла. Слезы нескончаемыми потоками.
И строчки не написала.
Даже толком с доски шапку списать не смогла.
С этой жуткой новостью… казалось, я… умерла.

***
Молча встала и ушла.
Донесли. До папы все донесли.
Единственное мое оправдание, которое всем твердила запоем: мне стало плохо. Очень плохо. Невыносимо.
А потому… встала и ушла.
- Молча?! – бешеным ревом. – Никому ничего не сказав?! Ты в своем уме?! А если бы… ты где-нибудь в обморок грохнулась? Под машину попала? Что это за безответственность? Я тебя просто не узнаю! Ванесса! – немного помолчав, прожевывая ругательства, эмоции. Отец. - А ну взгляни на меня!
Подчиняюсь.
Но за пеленой слез уже вновь ничего не вижу.
- Чего ревешь?! – гневно, хотя более сдержано. – Тебе до сих пор плохо? Что стряслось? Поехали к врачу, - попытка схватить меня за плечо – увиливаю.
Лихорадочно качаю отрицательно головой:
- Дело не в этом… - виновато опустила очи.
- Тогда что?!
- Папа… - отчаянно. Стерла живо влагу с лица. Пристально в глаза. Робким шепотом: - Спаси его…
- Кого? – оторопел, немного подавшись назад.
- Спаси… молю!
- Да кого?! – взбешенно, вытаращив очи.
- Федьку… Рогожина, - с всхлипом глоток свежего воздуха. – Ему срок грозит. Очень большой. Очень…
Побледнел до неузнаваемости.
Но мгновение – и затряс головой, будто прогоняя страшное видение.
Нахмурился:
- Это один из этих?! Да?! Из прошлого твоего?! Из тех мра… нелюдей, что с тобой то сотворили?!
- Он там ни при чем! - поспешно. – Пожалуйста! Папа!
- А как же наш договор? – с презрением, давясь яростью. Хотя явно хочет сказать нечто иное, куда более болезненное, грубое. Ранящее. – Вот так ты его выполняешь?! Вот так тебе доверять?!
- Пожалуйста! – отчаянно. Захлебываясь слезами: - Молю! Я на все готова! Всё выполню, что бы когда не попросил! Только спаси! - Миг – и кинулась перед ним на колени, прижав руки к груди: – Умоляю, папочка! Я никогда ни о чем таком тебя не просила! Спаси его!
Ошалел. Забыл, как дышать. Но еще секунды разрывного состояния – и вдруг дернулся. Живо ухватил меня за плечи и силой поднял вверх – поддаюсь. За грудки – и бешено затряс, вопя в лицо:
- Не смей! Никогда больше не смей так унижаться! Ни перед кем и ни ради кого! Слышишь?! – невыносимое, исступленное. Казалось, словно бес в него вселился. – СЛЫШИШЬ?! НИКОГДА!
- Пожалуйста! – смертником. Без Федьки – мне нечего больше терять. И нет, ради чего жить.
Окаменел. Очи в очи, захлебываясь ужасом. С осознанием всего того, что творится вокруг. Со мной.
Еще секунды, минуты зрительного боя – и выигрываю. Я выигрываю. Мотнул головой, выпустил из своей хватки.
Прошелся по комнате, сдирая с лица ладонями напряжение. Миг – и стрелою взор на меня, замершую на собственном суде Фемиды в лице отца.
- Хорошо, - громом. - Посмотрю, что смогу... Но ничего не обещаю.

***
- Поздно. Слишком поздно ты сообщила. Там уже все фактически решено. Наверняка сядут. Вопрос только… на сколько.

На выпускной не пошла. И ничьи просьбы не помогли. Даже Аннет на уговоры расщедрилась («это бывает лишь раз в жизни», «не простишь потом себе», «будешь жалеть всю жизнь» и прочие «бла-бла-бла»).
Не смогла. Ничего не смогла… Пусть уже и всё оплачено, и платье давно куплено. Не смогла.
Эти недели, месяцы – сама не своя. Не жила – отбывала.
Было безумно страшно прийти домой и узнать, узнать от отца, что… всё. Конец. Приговор вынесен. И хоть ни о чем больше папа не распылялся, не рассказывал, я знала… знала, что не бросил затею. Что ради меня сделает всё возможное. Но при этом и я все дальше и дальше оказываюсь от Рогожина. Все тверже, крепче и основательнее растет мой долг исполнить старое обещание: и действительно… больше никогда с ними не пересекаться впредь и не напоминать о прошлом.

- Завтра.
От его голоса даже побежали мурашки по телу.
- Что завтра? – испуганно, отрицая очевидное, хриплым голосом.
- Завтра окончательный приговор. На заседание не пущу, но…
- Когда?
- В одиннадцать.

***
Под присмотром Сереброва Владимира Алексеевича я и просидела в кабинете оного всё это время. Кофе, чай, печенье – а мне бы удавку, да мыло в придачу.

- Вынесли, - внезапно влетела молоденькая девушка, секретарь. Растерянный взор то на дядю Вову, то на меня.
Побледнела я. Не было ничего доброго, обнадеживающего… ни в ее лице, ни в словах, ни во взгляде.
Резво сорвалась с места – и вперед. Под двери зала суда. Да только миг, еще один шаг – и отворились врата. Вывели осужденных. Под конвоем.
Окаменела я, будто под взглядом Горгоны.
Не сразу заметил. Сообразил, но тотчас вывернулся, в ужасе метнул на меня взгляд:
- Ваня? – ошарашено.  Бучардой по мертвому мрамору.
Не дышу. Будто тот Шредингер, молюсь на незнание.
И снова молчаливое веление, напор – поддается моя горе-беда. Уводят прочь.
Но миг – и будто молнией, кромсая, победно разбивая меня на осколки.
Силой сопротивление, разворот и криком, моим личным исходом, выдохом Фемиды:
- НЕ ЖДИ! Слышишь?! ВАНЯ, НЕ ЖДИ!

Семь лет. Единственное, что удалось для всех нас выбороть – это семь лет, с возможным УДО.