Жизнь в науке. Возвращенные имена. П. А. Сорокин

ЖИЗНЬ В НАУКЕ. ВОЗВРАЩЕННЫЕ ИМЕНА
(очерки о русских мыслителях)
Написать очерки о русских ученых П.А.Сорокине, А.В.Чаянове и Н.Д.Кондратьеве меня заставила память, накопившая множество фактов из их жизни. Всех этих славных людей российской земли и мировой науки объединяет для меня ряд  обстоятельств. Во-первых, те или иные периоды их жизни были связаны с нашим ивановским краем. Хотя, если быть более точным к их биографии, до 1918 года такого административного деления, Ивановская область, не было, а места их пребывания  входили в состав  Костромской и Владимирской губерний. Второе обстоятельство, побудившее меня это сделать, связано с глубоким погружением в теоретическое наследие этих ученых близкое мне по роду преподавательской деятельности в университете, а также  неоднократное участие в различного рода научных мероприятиях в стране, посвященных научному наследию Сорокина, Чаянова и Кондратьева.  Третье обстоятельство было вызвано необходимостью вывода, возвращения  имен этих ученых из забвения, т.к. нет более страшнее наказания для людей науки,  как забвение их имен, трудов и их жизни. Если А.В.Чаянов и Н.Д.Кондратьев были репрессированы и расстреляны в 1937-1938 гг., то П.А.Сорокин прожил в изгнании от родины, в советской обществоведческой науке он характеризовался в качестве буржуазного социолога.   
Оценивая жизнь этих ученых, трагедию жизни, забвение на долгие годы, хочется прибегнуть к высказыванию  К.Маркса: « У входа в науку, как и у входа в ад, должно быть выставлено требование: "Здесь следует оставить всякое подозрение, и всякая низость здесь должна умереть".               

СТРАНИЦЫ БОЛЬШОЙ ЖИЗНИ П.А.СОРОКИНА В РОССИИ И  США

 
     «Все началось на севере Руси, в Яренском уезде Вологодской губернии среди народа коми или зырян – одной из ветвей угро-финской языковой семьи», – так Питирим Сорокин отмечал о начале своей жизни. Сорокин родился в селе Турья 21 января 1889 года. В этом краю П.Сорокин прожил первые 10 лет своей жизни. Как писал он позднее в своей автобиографии: «Я рад, что прожил детство в этой девственной стране. Даже сейчас, если бы мог выбирать, я не променял бы ее и на самую цивилизованную среду обитания в самом лучшем жилом районе самого прекрасного города в мире».
      Социальную и культурную среду, в которой рос П. Сорокин, составлял свободный, сильный, не затронутый урбанизацией и индустриализацией православный коми народ. Воспитываясь в такой среде, будущий ученый впитал бунтующие в ней верования, моральные нормы и нравственные принципы: дух независимости, справедливости, уверенности в себе и взаимопомощи. Мир чудесной природы, окружавшей народ коми, дополнялся созданным этим народом миром сказок, легенд, мифов, народных песен, карнавалов, танцев, сельских празднеств и красочных обрядов, сопровождавших рождение, свадьбу, похороны и другие события человеческой жизни. Сельская церковь играла важную роль в жизни народа коми. Народная культура, которая обогащала и облагораживала души  людей,  была впитана Сорокиным в детстве, сформировала его эстетический вкус на всю жизнь.
     Мать П. Сорокина была прекрасной, доброй женщиной, дочерью коми крестьянина. Она умерла, когда мальчику было три года, поэтому он не помнил о матери ничего. Отец П. Сорокина, русский человек, родился и выучился  ремеслу золотых, серебряных и чеканных дел в Великом Устюге. После смерти жены он начал заливать свое горе водкой. Но образ доброго трезвого отца полностью преобладал для сыновей и навсегда сохранился в памяти Питирима Сорокина.
 Младший брат жил с теткой, старший брат и сам П.А. Сорокин жили с отцом. Дружная семья вела кочевую жизнь, переезжая из одного села в другое в поисках работы. Разъезды повергали мальчика в постоянные депрессии, но, с другой стороны, по словам самого Сорокина, «…нет ничего лучше, чем захватывающая жизнь на природе», которая к тому же, «…представляла собой нескончаемый поток встреч и взаимодействия с новыми людьми, новыми ситуациями, новыми обычаями». Такая жизнь, полная разнообразия, волнения и радости, была лучше всякой школы для умственного и нравственного развития.
     Когда П.Сорокину было одиннадцать лет, они с братом, обиженные «из ряда вон выходящим насилием», бросили отца и начали самостоятельную жизнь бродячих ремесленников. После примерно двух лет совместной жизни и труда их пути разошлись. Питирим поступил в обычную школу, открытую в селе Гам, когда они с братом работали там. Кочевая жизнь препятствовала регулярному посещению начальных классов, но тяга к знаниям, запойное чтение и многосторонний жизненный опыт позволили П. Сорокину без труда поступить в школу второй ступени. Три года в школе значительно увеличили его знания и, как отмечал Сорокин, «…обогатили культурный уровень, пробудили склонность к творчеству и сформировали мировоззрение».
     В 1903 году Сорокин отправился по совету учителей в Костромскую губернию, где продолжил свое обучение в церковно учительской семинарии в селе Хренове. Школа готовила учителей для церковноприходских (начальных) школ. В своих воспоминаниях он писал: «Я был вполне счастлив в течение двух лет занятий в церковно-учительской школе. За малым исключением, лекции и учебники были интересны и содержательны; мои занятия шли успешно и за несколько месяцев я завоевал репутацию лучшего студента в классе, был лидером в литературной, политической и научной деятельности студентов».
Здесь в школе началась его неразрывная дружба с Николаем Кондратьевым, который позднее стал выдающимся экономистом и признанным в мире авторитетом в области экономических циклов. Подростком в 16 лет, Питирим находил контакт с крестьянами, фабричными рабочими, служащими, духовенством, чиновниками, членами  различных политических партий– социалистами-революционерами, социал-демократами, монархистами, анархистами, либералами и консерваторами, будущий социолог впитал много новых идей  ценностей, узнавал глубоко проблемы функционирования общества. Воздействие этих сил привело к разрушению прежних убеждений молодого Питирима Сорокина. Религиозность, сопровождавшая его с детских лет,  сменилась полуатеистическим отрицанием теологии и обрядов русской  православной церкви. Старое мировоззрение и система ценностей были заменены научной теорией эволюции и естественнонаучной философией. П.Сорокин превратился, как он сам признавал, «в активного агитатора за свержение царизма и руководителя отделения социалистов-революционеров в школе и округе».
     Свою связь с эсерами П.Сорокин объясняет духовной близостью к их взглядам. Увлекшись деятельностью эсеров, он стал распространять революционные идеи среди студентов, рабочих и крестьян близлежащих деревень. За эту деятельность, в 1906 году он был посажен в тюрьму города Кинешма. О днях пребывания в тюрьме П.Сорокин писал: «Политическое заключение оказалось далеко не так болезненно и пугающе, как я воображал». За решеткой он провел четыре месяца, которые дали ему больше знаний, чем пропущенный семестр. Здесь им были прочитаны работы Михайловского, Лаврова, Маркса, Энгельса, Бакунина, Кропоткина, Толстого, Плеханова, Чернова, Ленина, Дарвина, Спенсера и др. Это чтение позволило ему расширить свои знания о науке, философии и эволюции. В тюрьме П. Сорокину пришлось общаться с множеством «лиц девиантного поведения», с представителями уголовного мира, подсказало ему тему первой книги «Преступление и кара, подвиг и награда», которая выйдет в 1913 году.
    Возвратившись в школу, из которой он был отчислен автоматически, попрощаться, Сорокин был встречен не как преступник, а как герой, поскольку и студенты и учителя симпатизировали его революционным взглядам. Затем он под партийной кличкой «товарищ Иван» отправился в Иваново-Вознесенск, где должен был встретиться с членами местной группы социал-революционеров (правое крыло партии). Именно этому событию позднее он дал оценку как «завершение упорядоченной фазы жизни».
     Товарищ Иван стал известен в различных кругах рабочего Иваново-Вознесенска и окружавших его городов и фабричных сел как яркий пропагандист. Большинство его митингов происходили без нападений полиции, только некоторые из них были прерваны, как, например, митинг на лесистом берегу Волги недалеко от города Кинешмы.
     Подорванное здоровье и не прекращавшийся сыск вынудили Ивана покинуть опасную местность. Он отправился к родственникам в Римью. Но поскольку в этом месте не было перспектив на хорошую работу, П.Сорокин в 1907 году выехал в Санкт-Петербург. Здесь он  устроился репетитором и поступил на вечерние курсы, чтобы продолжить образование и затем поступить в университет. Система обучения на курсах была свободной, «…от нудистики гимназических занятий и от скуки обязательного посещения уроков, а также   выполнения других, по большей части бесполезных требований».
    В Санкт-Петербург перебрался и Н.Кондратьев, они продолжали дружбу,  жили вместе на протяжении нескольких лет учебы. Здесь П.Сорокин «поглощает» бессмертные шедевры литературы, музыки, изобразительного искусства, скульптуры, архитектуры, религии, философии, науки и техники, гуманистической мысли и определяет направление построения нового своего мировоззрения.  В воспоминаниях он писал: «Как бы там ни было, но два года занятий на Черняевских курсах в столице оказались весьма продуктивными с точки зрения нравственного и умственного развития».
     В 1909 году П.Сорокин поступает в недавно открытый Психоневрологический институт. Здесь читали лекции по социологии два ученых с мировой известностью – М.М.Ковалевский и Е.Де Роберти. Как отмечал сам П.Сорокин, он не укладывался даже в такую свободную систему обучения, которая была характерна для русских университетов. В большей степени молодой человек занимался самообразованием, посещая лишь те лекции, на которых преподаватель читал нечто оригинальное и нигде ранее не опубликованное.  Ему без труда удалось завоевать репутацию выдающегося студента и уважение со стороны преподавателей.
Питирим Сорокин вместе Николаем Кондратьевым активно занимались научной работой, а также опасной подрывной просветительской работой. Желая избежать службы в армии, в конце весны 1910 года П.Сорокин покинул Психоневрологический институт и  подал документы в Санкт-Петербургский университет, куда был зачислен с выделением стипендии. Обучался П.Сорокин на юридическом факультете, поскольку именно в курсах этого факультета рассматривались многие социологические проблемы. На третьем курсе он публикует  свой первый серьезный труд по  исследованиям форм брака и семейной жизни коми народа, сотрудничая с М.М. Ковалевским, Л. Петражицким, Де Роберти и Бехтеревым.
     В 1913 году П.Сорокин заканчивает работу над книгой «Преступление и кара: подвиг и награда». В обеих работах П.А. Сорокин заявил о себе как об оригинальном социологе-исследователе. На это качество молодого социолога обратил внимание известный ученый М. Ковалевский, который написал следующие строки в книге П.А. Сорокина: «...в будущей русской социологической библиотеке не один том будет принадлежат перу автора». И это предсказания мудрого человека оправдались. После смерти М.Ковалевского по инициативе П.А. Сорокина и социолога К. Тахтарева в 1916 году было создано социологическое общество имени М. Ковалевского, одновременно послужившее и основой для открытия  кафедры социологии в Петроградском университете.
В университете П.Сорокин продолжил формирование системы своего мировоззрения. Как он сам определял: «С философской точки зрения, формирующаяся система взглядов была разновидностью эмпирического неопозитивизма или критического реализма, основывающаяся на логических и эмпирических научных методах познания». С позиции социологии – это был синтез взглядов О.Конта и Б. Спенсера на эволюционное развитие, скорректированный и подкрепленный идеями русских мыслителей – П.Лаврова, Н. Михайловского, Де Роберти, Л.Петражицкого, М.Ростовцева, М.Ковалевского, П.Кропоткина, а также западных ученых Г.Тарда, Э.Дюркгейма, Г.Зиммеля, М.Вебера, Р.Штаммлера, К.Маркса, В.Парето. С политической позиции это была форма социалистической идеологии, основанной на этике солидарности, взаимопомощи и свободы.
П.Сорокин, обучаясь в университете,  вел активную политическую деятельность, был знаком со многими государственными деятелями, членами Думы, руководителями партий. Его деятельность создала репутацию «заметного идеолога и молодого лидера эсеровского толка».
     Участие Сорокина в студенческих волнениях заставило жандармов усилить за ним сыск. Неожиданное обстоятельство – поездка в итальянскую Ривьеру с больным туберкулезом другом, чтобы ухаживать за ним, спасло П.Сорокина от ареста. Но в 1913 году он был арестован на три недели.
     В 1914 году Сорокин закончил Санкт-Петербургский университет. Ему предложили остаться на кафедре для подготовки к профессорскому званию, и он с радостью согласился, так как выбрал науку в качестве дела всей жизни. В качестве основной специализации П.Сорокин выбрал уголовное право, а в качестве вспомогательной – конституционное право. Подготовка к экзамену на степень магистра осуществлялась Сорокиным во время войны, поэтому он был лишен возможности выехать за границу для работы  с зарубежными знаменитостями в своей области, как это было принято ранее,  но, не смотря на это, он подготовился к устному испытанию. За рекордно короткий срок он подготовился к экзамену и получил степень магистранта уголовного права. Однако из-за беспорядков и революционного взрыва П.Сорокину не удалось в 1917 году защитить диссертацию.
     Во время  войны П.Сорокин работал в разных комитетах по мобилизации и организации экономических ресурсов науки, по обеспечению армии, предоставлению инвалидам, ветеранам, действующим военнослужащим возможностей для отдыха и образования. В конце 1916 года и январе 1917 ситуация в стране стала критической.
П.Сорокин принимал активное участие во всем происходящем с первого дня революции. Не боясь перестрелок, он выходил из дому, как только начинались активные действия и спешил в центр событий, делая все, что было в его силах. Сорокин трезво оценивает ситуацию, понимая, что свержение царизма не принесло желаемых результатов, а пропагандируемые вчера лозунги были только словами. Рабочие не хотят работать и проводят все время на митингах, требуя восьми- и даже шестичасового рабочего дня, солдаты отказываются отправляться на фронт, мотивируя это тем, что «…они необходимы в Петрограде защищать революцию», крестьяне грабят частные поместья. П.Сорокин писал: «Мы и в самом деле вступили в критический период, в худший даже кризис, чем я опасался».
В этот период он становится редактором газеты «Дело народа», но статьи после редактирования теряли ценность, поскольку среди редакторов не было единодушия.
П.Сорокин возмущен происходящим хаосом. Он осуждает правительство: «Лучше, наверное, было бы вообще не говорить о нем. Благородные идеалисты, эти люди не знают азбуки государственного управления. Они сами не ведают, чего хотят, а если бы и знали, то все равно не смогли бы этого добиться». Кроме того, ученого возмущает беспорядок на улицах.
     22 апреля 1917 года после Петроградской конференции партии эсеров, П.Сорокин, покинув ее, снимает с себя полномочия редактора «Дела народа» и вместе с Гуковским организует правоэсеровскую газету «Воля народа», начинает подготовку к созыву Всероссийской крестьянской конференции.
П.Сорокин пишет о В.И.Ленине, после выступления его на Всероссийской крестьянской конференции: «Он плохой и скучный оратор. И его усилия поднять энтузиазм по отношению к большевикам оказались абсолютно никчемными. Его речь была принята холодно, сам он, его личность, вызывали враждебность аудитории...». Зиновьев, по его словам, «образец умственного и нравственного дегенерата».
26 мая 1917 года состоялась свадьба П.Сорокина, которая действительно представляла собой революционное бракосочетание.
     После февральской революции 1917 года П.Сорокину предложили три поста во Временном правительстве на выбор. Он выбрал пост секретаря министра-председателя Керенского. Но работа в правительстве шла вхолостую, поскольку Керенский занимался лишь составлением бесполезных резолюций, не осуществляя конструктивных дел. П.Сорокин становится членом Верховного комитета по борьбе с контрреволюцией. Его деятельность затрудняет тот факт, что в комитете присутствовали большевики. П.Сорокин выступает на митингах. Совещания о принятии новых законов и декретов часто проводились у него на квартире. Голод и накопившаяся усталость измучили П.Сорокина. 2 января 1918 года он и Аргунов были арестованы большевистской властью и заключены в сырой камере Петропавловской крепости.
Вскоре было проведено первое заседание Учредительного собрания, которое было разогнано через несколько часов после открытия.
Через пятьдесят семь дней П.Сорокин был на свободе. Спустя неделю, они с женой Еленой Баратынской  уехали в Москву. Здесь П.Сорокин начал выполнение особых миссий в соответствии с особым планом освобождения России от коммунистической власти и германских войск. Его работа велась в Великом Устюге, Вологде и Архангельске.
Пять недель П.Сорокину пришлось провести в лесах, скрываясь от преследования со стороны большевиков. Эти скитания сопровождались голодом, холодом и неимоверной усталостью. В своих воспоминаниях позднее П.Сорокин писал: «Во время моих лесных размышлений я избавился от многих иллюзий и красивых мечтаний, в реальность которых когда-то верил».  Решив не подвергать свою жизнь и своих близких опасности П.Сорокин добровольно явился в чека и снова оказался в тюрьме, на этот раз Великоустюжской. Он прекрасно понимал, что ему не избежать казни, но был убежден: «Быть оптимистом можно в любых условиях. Все зависит от точки зрения». Допрос в ЧК и замечания того, кто его вел, не оставили П.Сорокину никаких сомнений относительно его судьбы: его ждал расстрел. На глазах заключенных их сокамерников уводили на казнь, это делало их пребывание под стражей еще более невыносимым, П.Сорокин отмечал, что «смерть была слишком близко от каждого». Много раз Питирим Сорокин прокручивал в голове возможную картину своего расстрела и все сильнее убеждался в том, что в нем живет непреодолимое желание жить. Сосредоточиться на чтении не получалось, оставалось ждать.
Однажды дверь камеры внезапно открылась, и вошел комиссар юстиции. Он сказал: «Гражданин Сорокин, сейчас вы – наш враг, но я помню ваши лекции в рабочей школе в Петрограде перед революцией. Они очень много дали нам, а вы очень помогли рабочим. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти вас, хотя надежды почти нет».
     Каждый день уводили сокамерников, затем приводили новых, многое умирали от тифа. Ожидание становилось невыносимым. Вскоре оно прервалось. Сам Ленин приказал освободить Сорокина, как человека, который оказался врагом коммунизма лишь «по несчастливому стечению обстоятельств». Он был отправлен в Москву в распоряжение Центральной ЧК. Там он получил  нужные бумаги и вышел на свободу.
     Проведя несколько дней в Москве, П.Сорокин уехал в Петроград. В городе его поразила ужасающая разруха. Его бывшее место жительства было занято другой семьей. Комнату выделила бывшая соседка. П.Сорокину удалось вернуться в университет и занять прежнюю преподавательскую должность. Ф. Седенко, издатель, уговорил его закончить  написание «Системы социологии». В 1918-1920 годах им были написаны два учебника по общей теории права и социологии, два огромных тома «Системы социологии». Эта работа, посвященная М. Ковалевскому и Е.Де Роберти, была своеобразным прощанием со своими учителями, эволюционистами в социологии. В то же время «Система социологии» закрепила за П.А. Сорокиным признание ведущего профессора в области социологии. Основное содержание двухтомника изложено как воззрение в форме русского бихевиоризма, объяснявшего природу социальных действий с позиции психической энергетики. Это была своеобразная дань объективной физиологии и рефлексологии И. Павлова, В. Бехтерева, Г. Зеленого, идеи которых были глубоко восприняты П. Сорокиным. Одновременно следует отметить, что таким подходом дополнена и углублена теория социального поведения, контуры которой были обозначены О. Контом.
     Защита диссертационной работы, в качестве которой была выбрана «Система социологии», состоялась 22 апреля 1922 года. В конце выступления многочисленная публика наградила диспутанта долго несмолкаемыми аплодисментами.
1919-1922 годы Сорокин называл «жизнью в царстве смерти».  Условия жизни были невыносимыми. Люди голодали и замерзали в тесных комнатушках. Сначала худели, потом начинались провалы в памяти голодный психоз, затем смерть…
В университете царила погружающая П.Сорокина в депрессию тишина. Не было слышно молодых голосов, как прежде. Занятия велись вечером в темноте, так как света не было. Но социология, которую он преподавал, пользовалась широкой известностью и популярностью среди студентов, преподавателей и простых слушателей. Она стала «жизненно важным предметом», как отмечал П.Сорокин.
Не смотря на «хитроумный» план Ленина заставить профессора выступать на его стороне, П.Сорокин категорически отрицал возможность поощрять эту ужасную деятельность, а тем более, участвовать в ней. Именно поэтому на своих лекциях профессор приводил научные доводы не зависимо от того, противоречат они или нет интересам большевиков. Сам ученый писал: «Быть социологом в этих условиях – чертовски трудно, но я должен был оставаться честным социологом».    
Смерть следовала за смертью. Это были голодные смерти и все чаще – самоубийства. Умереть в России было легко, но быть похороненным – трудно. Достать гроб было настолько сложно, что чаще людей хоронили в мешках или брали гроб напрокат, чтобы довезти тело до кладбища.
     Весной 1920 года вместе с женой П.Сорокин переехал в Царское село. Вскоре опубликовали его «Систему социологии». Отзывом послужили слова друга: «Как? Вас еще не расстреляли»? Начался период ожидания «ночных гостей». Тем временем в России начались гонения на профессоров: их отстраняли от преподавательской деятельности, высылали и казнили. Большинство интеллигентов терпели, а когда терпение заканчивалось, умирали. В этот период совершалось множество поступков, которые доказывали нравственную стойкость этих людей. 
С введением новой экономической политики стали заметны улучшения в жизни россиян.     «В духовной жизни России наблюдался процесс великого возрождения», - писал П.Сорокин. Но машина красного террора продолжала работать, пусть жертвы исчислялись не тысячами и десятками тысяч, а лишь десятками и сотнями.
1921 год  сопровождался неурожаем, который неминуемо должен был привести зимой к голодным смертям огромного количества людей. П.Сорокин начинает изучать влияние голода на человеческое поведение, социальную жизнь и организацию общества. В Самарской и Саратовской губерниях, страдающих от бедствия, нервная система много повидавшего ученого не могла выдержать ужасного зрелища голода миллионов людей. Эти двадцать дней, проведенных в голодных районах, навсегда остались в памяти П.Сорокина и сделали его безудержным в борьбе с властью, породившей все это.      
В мае 1922 года П.Сорокин приступил к изданию книги «Влияние голода на человеческое поведение, социальную жизнь и организацию общества». Еще до публикации книга погибла как  нечто цельное из-за жесткой цензуры, не пропустившей целые параграфы.  Террор возобновился и усиливался снова. Но, как отмечал П.Сорокин, «страна явно восстанавливалась». Зарождаются новые силы, которые должны будут сделать так, чтобы власть начала считаться с ними.
В августе 1922 года, когда П.Сорокин находился в Москве, начались новые аресты. На этот раз арестованных ученых и профессоров не казнили, а высылали из страны. П.Сорокин решил, что в таких условиях больше ничего не сможет сделать для страны и явился в ЧК, узнать, что его ждет. Подписав две бумаги, о том, что он обязуется в течение десяти дней покинуть страну и не возвращаться без разрешения властей, получив паспорт и визы, 23 сентября 1922 года П.Сорокин отправляется сначала в Берлин, а затем в Чехословакию и США. После пересечения границы П.Сорокин и его жена впервые за долгое время уснули без мысли, что ночью за ними придут…
Так завершился российский этап научной и педагогической деятельности  ученого–Питирима Сорокина. Последние годы этого периода заставили ученого пересмотреть свои взгляды на жизнь и привели к восстановлению целостности его философских и психофизиологических взглядов и его системы личностных ценностей.
Вот как сам П.Сорокин заканчивает описание этого периода жизни в автобиографии: «Что бы ни случилось в будущем, я знаю теперь три вещи, которые сохраню в голове и сердце навсегда. Жизнь, даже самая тяжелая, - это лучшее сокровище в мире. Следование долгу другое сокровище, делающее жизнь счастливой и дающее душе силы не изменять своим идеалам. Третья вещь, которую я познал, заключается в том, что жестокость, ненависть и несправедливость не могут и никогда не сумеют создать ничего вечного ни в интеллектуальном, ни в нравственном, ни в материальном отношении».   
Изучение части наследия ученого российского периода позволяет увидеть и оценить его оригинальный подход к определению значимости социологического образования в обществе. Отметим некоторые из них.
1. Потребность в социологических знаниях в России - огромна. В ряду многих причин общественных бед россиян – их социологическое невежество. Цель социологического образования в России, по мнению П.А.Сорокина - "превращение русского – в гражданина".
2. Систематический курс социологии необходимо вводить на всех уровнях образовательной системы - от общеобразовательных курсов и школ до университетов. Главное требование - сочетание общедоступности формы с полнотой, глубиной и научностью содержания.
3. В университетах логично и необходимо вводить курс социологии на всех факультетах, образовать специальные кафедры - на юридических факультетах (по образцу Западной Европы).
4.Преподавание курса социологии в университетах, по мнению П.А.Сорокина, должно ориентироваться на лучшие западные и отечественные образцы. Среди западных исследователей ученый-педагог рекомендовал программы и пособия Гиддингса, Вуда, Гайеса, Росса, из русских - Тахтарева, де Роберти, Ковалевского, Кареева, Хвостова. Резко отрицательно он отзывался об учебниках Энгеля и Фарфаровского. В своей программе социологического образования П.А. Сорокин предложил0 разделить всю социологию на а) социальную морфологию; б) социальную механику; в) социальную генетику.
5.Социологические знания можно и нужно использовать при преподавании других гуманитарных наук, особенно курса по общей теории права, который на первых порах, до официального введения социологии в университетах, фактически ее заменял.
6.Широкому распространению социологического образования в России мешает статус "опальной науки", данной ею официальными властями (сначала - царскими, а потом, по иронии судьбы, и новыми - большевистскими). В настоящее время в вузах страны также начали ограничивать преподавание социологии, выводить ее из учебных планов.
Не задолго перед вынужденной эмиграцией П.А.Сорокин в обращении к университетскому студенчеству в 1922 году четко определил жизненное кредо для молодежи: «… отправляясь в дорогу , первое, что Вы должны взять с собой это ЗНАНИЕ, это чистую НАУКУ, обязательную для всех,…не лакействующую ни перед кем и не склоняющую покорно голову перед чем бы то ни было;  НАУКУ, безошибочно указывающую, где истина, а где заблуждения. Берите ее в максимально большом количестве, без нее Вам не выбраться на широкий путь жизни. Но не берите суррогатов науки, ловко подделанных под нее псевдознаний…Опыт и логика – вот те реактивы, которые помогут Вам отличить одно от другого, иных судей нет. Отправляясь в путь запаситесь далее совестью и моральным богатством. Я говорю о моральных поступках, о нравственном поведении и делах – это гораздо труднее, но это нужно сделать».

     Американский этап научной и педагогической деятельности П.А. Сорокина.
П. Сорокин после отъезда из России некоторое время жил в Чехии и Германии, а затем перебрался в США. За этот период жизни с  1923 по 1968 гг. им было   написано огромное число книг, неоднократно переиздававшихся в странах Европы, Азии и Америки, множество очерков и большое количество статей; его труды переведены на многие языки мира, но на родине вплоть до 1960-х годов не была переведена и издана ни одна книга его американского периода. Недостаточность изучения периода  проживания в США П.Сорокиным, творчества ученого подчеркивал социолог Р. Мертон в своем интервью: «…я говорю о всех этих фактах из биографии П. Сорокина лишь потому, что американский период его творчества мало известен российскому читателю». Актуальностью изучения творчества социолога в американский период его жизни является значимая ценность его идей и прозрений, прогнозов, особенно в свете тех событий, которые происходят в нашей стране и во всем мире в настоящее время. Показателен в этом смысле и тот факт, что в 1969 году, на съезде Американской социологической ассоциации, многие молодые американские социологи носили значки с надписью «Сорокин жив!». Это действительно так, поскольку его книги в настоящее время являются актуальными по многим проблемам науки и  общественной  жизни. 
Американский период научной и педагогической деятельности Питирима Александровича Сорокина начинается с 1923 года после принятия им приглашения от двух уважаемых американских социологов Эдварда Хайеса из университета штата Иллинойс и Эдварда О. Росса из Висконсинского университета.
Характерной чертой новой жизни Сорокина была ее противоречивая двойственность. Из-за весьма ограниченных финансовых средств и  нежелания просить  денежную помощь у кого бы то ни было, в начале своей жизни в США, ему пришлось жить среди бедняков в очень скромных условиях. Благодаря своим честолюбивым стремлениям и небольшому престижу, которым пользовался Питирим Сорокин у самых разных русских и у некоторых американцев дали ему возможность контактировать с целым рядом интеллектуалов, политиков, артистов и деятелей культуры, чей образ жизни был совершенно другим. В течение первых дней пребывания в США Питирим Александрович познакомился с профессором Гиддингсом, Алексисом Кэрроллом. Ему предлагают прочесть курс лекций о русской революции.  Свою первую лекцию на английском языке Сорокин прочитал в Вассар-колледже. И хотя эту лекцию американские слушатели встретили неоднозначно, профессионалам-социологам было ясно, что в их среде появился талантливый русский профессионал-социолог.
     Первые годы американского периода деятельности Сорокин работал в университетах штатов Миннесота, Иллинойс и Висконсис, с осени 1930 года – в Гарвардском университете, куда был приглашен возглавить новый социологический факультет, открывшийся осенью 1931 года, и где работал до выхода на пенсию. Так что творчество в США выдающегося социолога XX века может быть рассмотрено в рамках двух периодов – миннесотского и гарвардского.
В Иллинойском университете, не смотря на ужасный английский язык, лекции Питирима Сорокина хорошо посещались, вызывали значительный интерес, но и также   противоречивую реакцию – благосклонную со стороны тех, кто не принимал коммунизм и выступал против советского тоталитаризма, и отрицательную у той части слушателей, которые симпатизировали коммунистической фазе русской революции. В своих лекциях Питирим Александрович делал упор на деструктивность, жестокость и зверства пяти первых лет коммунистической революции, что вызывало среди слушателей протест против самого Сорокина и его лекций. Эта оппозиция длилась несколько лет, которая проявлялась не только в различных попытках дискредитировать лекции и работы по русской революции, но и научную деятельность и публикации по другим проблемам. Такая компания длилась до тех пор пока не получила отпор со стороны некоторых известных американских социологов: Чарльза Эллвуда, Чарльза Х. Кули, Э. О. Росса, Ф. Гиддингса, и пока аргументы противников не были подавлены всемирным престижем написанных Питиримом Сорокиным в последующие годы книг.
     В университете Висконсина П.Сорокин опять ощутил негативную реакцию на свои лекции, куда уехал, окончив курс в Иллинойсе. В Висконсинском университете он нашел стойких защитников своей точки зрения в лице профессоров М. И Ростовцева, Э. О. Росса, Джона Р. Коммонса и других заслуженных преподавателей и администраторов университета. Несмотря на недостатки английского языка и противодействие прокоммунистической настроенной части аудитории, лекции, которые читал П.Сорокин, воспринимались весьма благосклонно профессорами и студентами, не симпатизирующими коммунистам. В результате П.Сорокин получает приглашения от профессора Ольбиона Смолла выступить на его семинаре в Чикагском университете, от профессора Чарльза Х. Кули прочитать несколько лекций в университете Мичигана, от профессора Ф. С. Чэйпина приехать в университет Миннесоты на летнюю сессию, а также от нескольких гражданских организаций и общественных форумов. В марте 1924 П. А. Сорокин вернулся в Нью-Йорк, где написал книгу «Листки из русского дневника» и закончил  рукопись «Социология революции». Летом 1924 года Сорокин приехал читать курс лекций в Университет Миннесоты во время летнего семестра. Позднее это оказалось весьма важным, с точки зрения определения деятельности Питирима Сорокина на следующие шесть лет. Летнее преподавание Сорокина в этом университете было своего рода тестом на испытание профессиональных способностей, которое он успешно прошел. Университет предложил ему на следующий учебный год место профессора с оплатой 2000 долларов за академический год (в то время максимальная ставка была 4000 долларов). Питирим Сорокин, придавая маленькое значение денежным вопросам, ухватился за возможность стать профессором университета. Ограниченная заработная плата давала достаточно средств для скромной жизни, а главное – прочие условия контракта представляли все возможности для развертывания научной работы. Начался новый период в жизни Питирима Сорокина.
     В Миннесотский период он мог полностью отдаваться исследовательской и преподавательской работе, не отвлекаясь на ненаучные собрания и политику. Профессорство Сорокина было одногодичным, но в конце учебного года Университет Миннесоты возобновил контракт и увеличил зарплату. Питирим Сорокин преподавал в этом университете шесть лет, а после принял приглашение Гарвардского университета. В 1930 году переехал в великий университет в Кембридже.
В университете Миннесоты у Питирима Александровича сложились хорошие отношения с администрацией, в частности, с вице-президентом Дж. Лоуренсом и деканами Г. С. Фордом и Х. Джонстоуном, преподавателями и студентами. Он внес  свою лепту в становлении будущих выдающихся социологов Америки. В их числе: Т. Л. Смит, Н. Веттен, Ч. А. Андерсон, Отис Д. Данкан, П. Лэндис, Ф. Фрей, Э. Шулер, Эд. Тэйлор, Ч. и И. Тауберы, Э. Моуначези, Г. Вольд, У. Ландэн, Э. Лотт, Дж. Ландберг, М. Эллиотт, Х. Фелпс, Ч. Хоффер, Д. Томас, Р. Слетто, М. Тэнквист, Дж. Марки и другие. Некоторые из них поехали за Сорокиным в Гарвард, когда он переехал преподавать. Он оказывал им помощь в научном развитии, а они помогали ему в совместном стремлении к знаниям. Этот общий поиск истины впоследствии вылился в публикацию нескольких совместных исследований, объектом изучения которых были монархи и правители, фермеры и рабочие лидеры, а также эффективность труда в разных специфических условиях. Среди молодых ученых факультета П.Сорокин особенно подружился с К. Циммерманом. Их сотрудничество дало результат, в виде ряда статей, книги «Основы сельской и городской социологии» и трех систематизированных источников по сельской социологии, выпущенных по инициативе Ч. Дж. Гэлпина министерством сельского хозяйства Соединенных Штатов. Профессор К.Циммерман последовал за П.Сорокиным в Гарвард.
       За шесть лет в университете Миннесоты Питирим Сорокин опубликовал множество статей в американских и зарубежных научных журналах, а также книги «Листки из русского дневника» (1924), «Социология революции» (1925), «Социальная мобильность» (1927), «Современные социологические теории» (1928), «Основы сельской и городской социологии» в соавторстве с Циммерманом (1929), три тома систематизированного указателя источников по сельской социологии совместно с К. К. Циммерманом и Ч. Дж. Гэлпиным (1930-1932). Последняя работа была выполнена в Миннесоте, хотя второй и третий том вышли после перевода Сорокина в Гарвард.
Профессор Э. О. Росс в своем письме, датированном 26 января 1928 года, суммируя свои впечатления от книги «Современные социологические теории» писал: «Я просто изумлен огромным количеством литературы, которую вы рассматриваете в своем труде, и вашем умением извлечь самую суть книги, выразив ее на одной-двух страницах. … В самом деле, вполне возможно, что через несколько лет вас назовут духовным лидером американской социологии…».   
     Отзывы социологов, интеллектуалов и рядовой публики на работы Питирима Сорокина в целом оказались значительно лучше, чем ожидались. Книга «Листки из русского дневника», описывающая и анализирующая российские события 1917-1922 гг., «Социология революции» были замечены и горячо обсуждались как с позитивной, так и негативной точек зрения в зависимости от идеологических взглядов читателей. «Современные социологические теории», «Социальная мобильность» и книги по сельской социологии были не только замечены, но и создали Питириму Сорокину репутацию ведущего современного социолога, принесли ему почетные степени и членство в королевских и национальных академиях науки и искусств. Эти книги со временем были переведены на многие иностранные языки, ученые называли их «пионерными» и «классическими». «Они оказались настоящим вкладом в социологию и психосоциальные науки, продемонстрировав большую жизненность, актуальность и сопротивляемость забвению, чем обычные социологические труды».
      Первая реакция американских коллег П. А. Сорокина и прессы на эти книги носила следующие особенности:
 1.Как критики, так и благожелатели говорили о книгах много и горячо;
 2.Отзыв подавляющего большинства известных американских и зарубежных социологов, экономистов и представителей других наук, в том числе Э. О. Росса, Ч. Х. Кули, Ф. Гиддингса, Ч. Эллвуда, М. Ростовцева, Дж. Д. Блэка и многих других, был позитивным. В своих рецензиях, статьях и личных письмах к Питириму Сорокину они оценивали данные книги как большой вклад в социологию и смежные науки;
    3.Некоторые американские социологи пытались преуменьшить ценность работ Питирима Сорокина всеми возможными способами. Часть из этих людей начала умышленную кампанию по «дискредитации Сорокина». Первая волна критики была обрушена в рецензии  на «Социальную мобильность», написанную Эндрю У. Линдом в «Американском социологическом журнале» за март 1928 года. Рецензия состояла из 15 строк и создавала у читателей впечатление, что данная книга не представляет собой ничего значительного. Так как это была одна из первых рецензий, да еще и в авторитетном научном журнале, она повергла П.Сорокина в уныние. Но в течение следующих недель, Питирим Сорокин получил ряд писем от известных американских и зарубежных социологов, в которых давалась весьма обнадеживающая оценка книги. В июньском номере «Американского социологического журнала» 1928 года была опубликована рецензия профессора Рудольфа Хеберле, которая содержала положительную оценку книги Сорокина «Социальная мобильность». Критика работ Питирима Сорокина содержалась в большинстве рецензий в «Американском социологическом журнале», «Социальных силах» и «Американском социологическом обозрении». 
     После публикации «Социальной мобильности» и «Современных социологических теорий» имя П.Сорокина отчетливо вписалось в «социологическую карту мира». Ободренный благоприятной реакцией на эти книги Питирим Сорокин продолжил научную деятельность и приступил к исследованиям в области сельской социологии в сотрудничестве с К. К. Циммерманом. За один год исследования были закончены и опубликованы в  книге «Основы сельской и городской социологии» 1929 года.       
От Министерства сельского хозяйства США  П.Сорокину поступило предложение о подготовке систематизированного руководства и хрестоматии по сельской социологии. Оно исходило от известного социолога-агрария Чарльза Дж. Гэлпина. Так как это предложение давало возможность расширить, развернуть и более полно разработать главные идеи и основные выводы, содержащиеся в «Основах» и сам Гэлпин изъявил желание сотрудничать с П.Сорокиным и К.Циммерманом, они приняли его предложение и занялись работой. В течение 16 месяцев работа над объемной рукописью «Систематизированная хрестоматия» при помощи Т. Лынна Смита, Ч. Таубера и других аспирантов Университета Миннесоты была закончена. Издательство Университета быстро опубликовало первый том в 1930 году, второй и третий тома, соответственно, в 1931 и 1932 годах. Большая часть работ по подготовке, отбору и систематизации материала была проведена Питиримом Сорокиным. В коллективном предисловии к первому тому говорится, что «без его энциклопедических знаний литературы по аграрным вопросам и социологической теории и неослабленного внимания к деталям композиции и интерпретации «Хрестоматия» не была бы подготовлена в столь короткий срок».      
     После публикации «Основ» и «Хрестоматии» престиж Питирима Сорокина в науке значительно возрос. Эти книги были встречены с энтузиазмом: в статьях, рецензиях и личных письмах к Сорокину их называли «вехами», «великими», «основополагающими» вкладами в сельскую и городскую социологию. Питириму Сорокину поступило два предложения постоянного профессорства от двух больших национальных университетов. Он отклонил их и начал работу над темой будущей «Динамики».
     Весной 1929 года П.Сорокин получает приглашение от факультета экономики Гарвардского университета и Комитета по социологии и социальной этике на проведение нескольких лекций и семинаров по выбранной им теме. Он принимает это приглашение и в марте 1929 года приезжает в этот университет с лекциями. После прочтения курса лекций Питирим Сорокин возвращается в Миннесоту и через некоторое время получает приглашение возглавить кафедру социологии, которую учреждает Гарвардский университет, и предлагает Сорокину самостоятельно выбрать факультет, на котором будет организована эта кафедра. Сорокин соглашается на предложение университета и предлагает преобразовать в скором времени кафедру социологии в отдельный факультет социологии. Множество проблем, которые возникли у Сорокина при переводе в Гарвард, сильно помешали работе над «Динамикой» в октябре-декабре 1929 года. До создания самостоятельного социологического факультета Питирим Сорокин включает кафедру социологии в состав экономического факультета, поскольку выдающиеся ученые данного факультета – Тауссиг, Гэй, Карвер, Бёрбэнк, Буллок, Блэк, Крамм и другие – играли важную роль в основании факультета социологии и при выборе Питирима Александровича Сорокина первым профессором социологии Гарварда.   
В начале 1930-1931 учебного года президент Гарварда Лоуэлл назначил специальный комитет для организации нового факультета во главе с Питиримом Сорокиным. В его состав входили: Р. Кэбот, Т. Карвер, Р. Б. Перри, Х. Бёрбэнк, А. Шлезингер, А. М. Тоззер, Э. Б. Вильсон, Дж. Блэк, Дж. Форд, Г. Оллпорт, представлявшие факультеты экономики, истории, психологии, антропологии, философии и социальной этики. Между членами комитета существовало много противоречий по поводу, какого рода курсы лекций и практических занятий должен предлагать студентам данный факультет. Эти трудности усугублялись двумя условиями, которые были поставлены администрацией Университета. «Во-первых, высказывалось желание, чтобы факультет был первоклассным и по составу преподавателей, и по учебным программам, и по своему исследовательскому потенциалу, но предписывалось набирать сотрудников исключительно из числа гарвардского преподавательского состава, не приглашая никого из социологов со стороны.… Второе условие гласило, что новый факультет должен вобрать в себя факультет социальной этики. Это, естественно, вызывало сопротивление людей, работавших там, противоречило их интересам…».
Большое разнообразие взглядов членов комитета на то, каким быть новому факультету, и два условия могли бы затянуть работу на очень долгое время. Стремление членов комитета решить стоящую перед ними задачу как можно быстрее, а также значимость взглядов и предложений П.Сорокина, позволило закончить работу комитета за шесть или семь недель. Питириму Сорокину пришлось отказаться от идеи создать социологический факультет как чисто аспирантское подразделение, открытое только для самых лучших выпускников. В результате пришли к выводу, что социологический факультет будет обучать как студентов первых четырех курсов, так и аспирантов, но оба отделения будут принимать только лучших учащихся. Президентом факультета социологии был П. А. Сорокин. Постоянными сотрудниками факультета были рекомендованы: Р. Кэбот (полный профессор), Дж. Форд (ассоциированный профессор), Ч. Джослин и Т. Парсонс (факультетские инструкторы), П. Пигорз и У. Л. Уорнер (туторы). Студентам нового социологического факультета были доступны многие курсы и семинары других факультетов. В декабре 1930 года Питирим Сорокин предоставил выработанный комитетом план создания социологического факультета президенту Лоуэллу. Он и его администрация одобрили проект. План создания факультета также был представлен профессорско-преподавательскому составу Гарварда, где получил одобрение. Официально факультет был создан в начале 1931 года и с сентября приступил к обучению студентов.
     После окончания работ по организации факультета социологии П.Сорокин продолжил работать над «Динамикой». Без помощи многих известных специалистов по истории живописи, скульптуры, зодчества, философии, экономики, религии, литературы, естественных наук, этики, право, войн, революции и прочих важных социокультурных процессов эмпирическая часть «Динамики» была бы намного меньше, небрежнее и фрагментарнее.
     П.Сорокин, начиная со второго семестра первого года в Гарварде, и следующие пять лет, практически все свободное время посвящал этому труду. В начале 1936 года рукопись первых трех томов «Динамики» была готова.  П.Сорокин вместе с издательством «Американская книга» приняли решения опубликовать эти тома, поскольку они имели единство в отличие от четвертого тома и в1937 году они вышли в свет. Появление трех томов «Динамики» заметили во многих странах мира.
В 1937 году Питирим Сорокин принимает приглашение Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе приехать к ним, чтобы прочитать курс лекций в летнюю сессию. После окончания чтения курса лекций в Калифорнийском университете он должен был лететь в Париж и председательствовать на Международном конгрессе по социологии. 
Социологический факультет Гарвардского университета после нескольких лет работы встретился с протестом других факультетов против привилегии данного факультета принимать только лучших учащихся. Так как эти протесты были справедливы, в последующие годы факультет социологии стал принимать не  только лучших, но и посредственных студентов. За первые три года существования факультета социологии Гарвардский университет прочно обосновался на карте мировой социологии и стал столь же значимым центром социологической подготовки, как и любой другой университет. Когда организация факультета закончилась, и было обеспечено его нормальное функционирование, Питирим Сорокин попросил администрацию университета освободить его от обязанностей главы факультета. Первая просьба П.Сорокина об отставке была отвергнута. Пять лет спустя П.Сорокин снова обращается с этой же просьбой, но ему опять отказывают. Лишь в 1942 году, после двенадцати лет занятия должности главы факультета социологии Гарвардского университета, просьба Питирима Сорокина была удовлетворена. Впоследствии факультет социологии был преобразован в факультет общественных отношений, П.Сорокина туда уже не пригласили. Уйдя из университета, он поселился в маленьком городке Винчестере поблизости от Гарварда и продолжал читать лекции.
     Перед тем как приступить к работе над четвертым томом «Динамики» Питирим Сорокин совместно с Кларенсом К. Бергером решили закончить исследование того, каким образом, на какую деятельность и по каким мотивам безработные служащие используют двадцать четыре часа каждых суток. В качестве объекта исследования они выбрали около сотни безработных. Данная работа была выполнена за год. В 1939 году монография была издана Гарвардским университетом под названием «Бюджеты времени суточной активности человека». Эта книга имела определенное значение для специалистов психосоциальных наук. Завершив данную монографию, Питирим Сорокин продолжает работу над четвертым томом «Динамики». В 1940 году он был закончен, а последующем году издан. Таким образом, большой исследовательский проект, задуманный Сорокиным в 1931 году, был выполнен.
     Темы следующих научные трудов Питирима Сорокина  частично были связаны с катастрофами мировой войны и прочими бедствиями, свалившимися на человечество в 1940-е годы, а частично – с намерением завершить шлифовку интегральной системы философии, социологии и психологии. Движимый этими интересами П.Сорокин подготовил и опубликовал за десять лет следующие книги: «Человечество и общество в эпоху бедствий» (1942), «Социокультурная причинность, пространство, время» (1943), «Россия и Соединенные Штаты» (1944), «Общество, культура, личность. Их структура и динамика: система общей социологии» (1947), «S.O.S. Смысл нашего кризиса» (1951).
     Эти предварительные исследования и интересы привели в 1949 году  П.Сорокина к учреждению в Гарварде центра по исследованию созидающего альтруизма, к новому этапу в научной деятельности. Период жизнедеятельности П. А.Сорокина в 50-е начале 60-х гг. связан с усилением критического стиля мышления, эксцентричностью его идей  в печати и в публичных выступлениях и лекциях. Критический характер мышления П. Сорокина, его эксцентричность проявились в осмыслении кризиса в американском обществе и альтруистической любви.  В 1950-х гг. в творчестве П.Сорокина доминируют темы кризиса и альтруистической любви: «Социальная философия в век кризиса», «Альтруистическая любовь» (1950), «Изыскания в области альтруистической любви и поведения» (1950), «Пути и власть любви» (1954), «Американская сексуальная революция» (1957), «Власть и нравственность» (1959). В эссе «Взаимное сближение Соединенных Штатов и СССР к смешанному социокультурному типу» он утверждает, что если человечество сможет избежать новых мировых войн, то господствующим типом возникающего общества и культуры будет не капиталистический и не коммунистический тип, а интегральный, объединяющий большинство позитивных ценностей и освободившийся от серьезных дефектов каждого типа.
     Последние книги Сорокина ; «Причуды и недостатки современной социологии и смежных наук» (1956), «Современные социологические теории» (1966) — продемонстрировали силу и глубину его логико-критического ума. В 1964 году Сорокина в возрасте 75 лет избирают президентом Американской социологической ассоциации.
     Идеи нравственного совершенствования которые развивал П.Сорокин не воспринимались в то время в американском обществе, но они находили отклик и одобрение в Японии, Испании, Индии и других странах. Это, по свидетельству ученика П. Сорокина социолога Л. Коузера, делало ученого «одиноким волком от науки», влияние в университете, несмотря на общее почитание, становилось минимальным. На смену П. Сорокину приходили молодые ученые, особенное влияние получали идеи Т. Парсонса, которого, будучи еще молодым преподавателем, ввел в науку П. Сорокин.
     П.А.Сорокин в своём социологическом творчестве ставил проблему катастрофических тенденций в развитии человечества в XX столетии, вызванных религиозной и моральной поляризацией. В обобщённом виде его концепция сводится к тому, что «в бескризисные времена большинство ни греховно, ни свято; ни атеистично, ни религиозно, но во времена великих кризисов большинство имеет тенденцию к поляризации": одна часть общества более религиозная и нравственная, а другая - нерелигиозная и преступная».
Характеризуя негативную религиозную поляризацию, ученый выделил ряд её признаков:
1. Рост и распространение различных форм атеизма в коммунистических странах.
2. Рост материалистических и упадок идеалистических философий.
3. Упадок веры в главные христианские догматы и в эффективность религиозных ритуалов.
4. Уменьшение религиозных шедевров во всех областях изящных искусств, снижение роли религии во всей социальной и культурной жизни.
5.Замена абсолютных моральных принципов, неэгоистической христианской любви и священного права на утилитарную этику и светские правовые кодексы.
6.Замена религии наукой и государством в контроле над социальной жизнью, мышлением и поведением индивидов и групп.
     С негативной религиозной поляризацией, по мнению П.А.Сорокина, тесно связана и негативная моральная поляризация, утрата моральными ценностями "своей святости, престижа и ценности". По мнению социолога «XX век стал наиболее кровопролитным и негуманным веком из всех. Угроза массового уничтожения человеческой расы стала более чем реальной. Деморализация в межличностных отношениях индивидов достигла небывалого уровня: рост преступности почти во всех западных странах; рост психических заболеваний, употребления наркотиков, самоубийств; рост морального цинизма, коррупции, грубой чувственности; рост числа нарушений договоров всеми видами групп и объединений; рост количества разводов, оставлений семьи, добрачных и внебрачных сексуальных связей». Однако П.А.Сорокин подчёркивал, что наряду с негативной существует позитивная религиозная и моральная поляризация, противостоящая деструктивным силам негативной поляризации.
     Позитивная религиозная поляризация объяснялась П.А.Сорокиным тем, что атеистическая пропаганда в СССР и во всём мире ослабла; в США и ряде других стран выросло число приверженцев "институциированных" религий. П.А.Сорокин отмечал, что в мире идёт поиск основополагающей реальности и высших ценностей; для религиозных целей используются современные средства коммуникации; укрепляется сотрудничество и происходит унификация различных христианских и других вероисповеданий.
С точки зрения П.А.Сорокина, позитивная моральная поляризация выражалась в возникновении антивоенных организаций во всех странах, в бескорыстной финансовой и нефинансовой помощи правительств, общественных и частных организаций нуждающимся группам и отдельным людям; в освобождении колоний от рабства, в ликвидации многих расовых, этнических, религиозных ограничений гражданских прав и неравенств; в стремлении создать более лучшие формы политической организации и социальной жизни; в изменении отношения науки к моральным феноменам взаимопомощи, сотрудничеству, симпатии и бескорыстной любви; в пересмотре теорий человеческой личности (от животного вида homo sapiens к сверхсознательному творцу или духу, самоценной величине).
Таким образом, позитивная моральная и религиозная поляризация мира - главный сдерживающий фактор катастрофического развития человечества в XX веке.
     В 60-е годы в общественном мнении США укрепился имидж П.А.Сорокина «чудо-старца странствующего проповедника, призывавшего осознать ошибочность пути и возвратиться на тропу правильности». Его взгляды на будущность человеческого общества - интеграционную систему, объединявшую большинство позитивных ценностей (идея конвергенции) вызывали иронию с разных сторон у политиков. Последние годы жизни П. Сорокин разрывает круг изоляции вокруг себя. Он выпустил книги «Причуды и недостатки современной социологии и смежных наук», «Современные социологические теории». В 1964 году 75-летие П.Сорокина было связано с избранием председателем Американской социологической ассоциации.
     Научная и педагогическая деятельность в США - это 40 - летняя полоса в жизни ученого. В этот период им было создано семейное «гнездо», выращены 2 сына Сергей и Петр, ставшие позднее известными докторами наук в области физики и медицины, это был период обретения друзей, среди которых были дирижер С. Кусевицкий, историк М. Ростовцев, экономисты Й. Шумпетер и В. Леонтьев (будущий лауреат Нобелевской премии) и другие. Сорокины смогли приобрести дом в городе Винчестере, недалеко от Кэмбриджа, где в свободное время П. Сорокин занимался своим любимым делом - цветоводством.
     Незадолго перед своей кончиной П.Сорокин выпустил статью «Основные черты русской нации в 20 столетии». В феврале 1968 года П.А.Сорокин умирает. Некролог в университетской газете, посвященный памяти П.Сорокина, подписанный многими его бывшими коллегами, заканчивался словами: «...это был сложный и в чем-то парадоксальный человек. Он тонко чувствовал конфликты времени и дал им достойное выражение. Его влияние печатным словом и преподавательской деятельностью на социальную науку и далеко за ее пределами - громадно».
В честь ученого была учреждена ежегодная премия имени Сорокина за лучшую книгу по социологии. Через 2 года после его смерти в ряде университетов США прошли молодежные выступления под флагом идей Сорокина, многие молодые люди носили значки со словами: «Сорокин жив!». На Международном научном симпозиуме, посвященном 110-летию со дня рождения П.А. Сорокина (февраль 1999 года) учеными было даже высказано предположение о грядущем в XXI веке «сорокиновском ренессансе», «…так как в его творчестве гармоничным образом соединились высочайший профессионализм и истинный гуманизм, мудрая объясняющая теория и действенный технологизм, безупречные нравственные стандарты и покоряющая мощь интеллекта».
     П.А. Сорокин сделал огромный вклад в развитие общественной мысли и в развитие социологии как науки об обществе. На Западе он давно уже признан как один из классиков социологии XX столетия, стоящий в одном ряду с О. Контом, Г.Спенсером, М. Вебером.


       Взгляды П.А. Сорокина и И.А. Бунина на русскую революцию.

  Оценивать революции через 100 лет ее осуществления как социологические явления всегда сложно. В нашей стране достаточно долгое время существовал односторонний подход в оценках русской революции как исторического, политического, экономического и социального феномена, что было обусловлено господством коммунистической идеологии. Такая односторонность искажала истинную картину революционных событий, служа помехой для выработки достоверного научного знания о них.
  В настоящее время тенденциозность во взглядах отечественных исследователей на русскую революцию преодолена во многих аспектах: выходит в свет большое количество работ, восполняющих пробелы в нашем знании об этом феномене, дающих возможности об адекватной его оценки. Последнему способствует и введение и в научный оборот ранее недоступных исследователям архивных материалов, равно как и издание в России трудов авторов – эмигрантов, работы которых были запрещены по соображениям цензуры. Видное место среди них занимают произведения П.А. Сорокина «Социология революции» и И.А. Бунина «Окаянные дни».
  «Социология революции» – достаточно необычный труд, сочетающий дневниковые записи автора, которые содержат характерные для такой литературы личные оценки, развернутые описания – характеристики событий, с объективным научным анализом дневникового фактажа, где беспристрастное исследование позволяет выстроить стройную логическую систему нового знания о революции, устанавливая чёткие причинно-следственные связи.
  Знаменитая работа И.А. Бунина «Окаянные дни» представляет собой беллетризированный дневник 1918–1919 гг., обогащённый экскурсами в предреволюционную пору и дни Февральской революции. Достоверность  изложения сочетается в нём с субъективизмом крайне негативных политических оценок событий, описание которых нельзя назвать научно систематизированным.
Таким образом, произведения «Социология революции» и «Окаянные дни» – достаточно разные, прежде всего, по подходу к изображению событий (беспристрастный научный анализ у Сорокина и субъективная  эмоциональная беллетристика Бунина, однако роднит их дневниковая форма изложения, где проявляется много общего во взглядах обоих авторов на русскую революцию.
  В этой связи привлекает внимание одна из главных проблем произведений – проблема девиантного поведения больших масс людей в эпоху революции. На многочисленных примерах авторы показывают деструктивные действия толпы, которые становятся нормой публичного поведения. Доминантой выступает насилие, а социальной подоплёкой – бесконтрольность и вседозволенность. Психологической доминантой поведения людей толпы является вражда всех ко всем. Этот первобытный хаос в социальных отношениях весьма характерен для всякой революции, – приходят к единодушному выводы авторы обоих произведений. Таким образом, революция не социализирует, а биологизирует  людей, «сокращая их базовые свободы» и ещё более ухудшая и без того нелёгкое экономическое и культурное положение социальных низов.
  Как полагает П.А. Сорокин, основной предпосылкой революции выступило «увеличение подавленных базовых инстинктов большинства населения и невозможность даже минимального их удовлетворения». Это позволяет оценивать им революцию как своего рода социальную болезнь.
  В тематике обоих произведений особое место занимает проблема интеллигентного человека, стоящего вне революционных событий, поскольку он не нашёл свою роль в них, а потому и не «вписался» в деструктивную толпу, и, в конечном итоге, не понял и не принял революцию в целом. Такая ситуация порождает у мыслящего интеллигента, не только ощущение бессилия изменить что-либо в положительную сторону (наряду с горячим желанием позитивного действия), но и известное разочарование в возможностях человеческого интеллекта вообще. Массовые революционные безобразия являются для одиночек–интеллектуалов причиной длительной фрустрации, которая может привести к психологическому срыву.
  Прослеживается общность взглядов обоих авторов и в оценках политических лидеров революционной эпохи, их влияние на поведение толпы.  При всей неоднозначности, сложности и категоричности отношения и революционным вожакам П.А. Сорокин и И.А. Бунин единодушны в своём выводе о том, что большинство лидеров используют в своём влиянии на массы аморальные приёмы – поощряют насилие, преступность, жестокость, деморализующие не только жертвы, но и самих насильников.
  Следует отметить, что П.А. Сорокин не ограничился в своём научном творчестве указанной работой. Его перу принадлежат произведения «Россия после НЭПа», «Современное состояние России», «Страницы из русского дневника» (6), где он проводит анализ событий революции с позиций просветительского гуманизма. Однако на страницах его «Дальней дороги» и особенно в «Социологии революции» и характер его оценок разительно меняется. Обобщая опыт русской революции, Сорокин выделяет «три типичные фазы» во всяком революционном развитии. Первая, «лучезарная», фаза быстротечна. Для неё характерна эйфория масс «по поводу освобождения от гнёта старого режима» в сочетании с надеждами на проведение справедливых социальных реформ, «которые обещают все революции». В свою очередь, победившая власть по видимости «гуманна и великодушна», но не по своей природе, а из-за первоначального «бессилия». В этом периоде революционная власть действует «мягко и нерешительно». Но в то же время «в человеке начинает просыпаться звериное начало» (как во властных структурах, так и у человека толпы – В.С., М.А.), которые в полной мере проявляется во втором периоде революции – в «разрушительной её фазе». Революционный ураган «безжалостно выкорчёвывает не только устаревшие, но и полнокровные институты, он убивает не только паразитарную старорежимную властвующую элиту, но также и множество творческих личностей и групп. На этой стадии вступают в действие революционные4 методы – «насилие и террор». Весьма примечательно, что здесь Сорокин, хотя и вскользь, отмечает возможность тотального уничтожения нации в этом периоде. Но коль скоро этого удаётся избежать, наступает третья, «конструктивная», фаза революции, когда во время строительства «нового порядка «оживают и восстанавливаются» старые жизнеспособные социальные силы, институты, ценности. «Таким образом, – делает окончательный вывод Сорокин, – послереволюционный порядок обычно представляет собой смешение… нового образа жизни со старыми… продуктивными порядками дореволюционного времени».
В теоретическом плане с приведенными соображениями трудно не согласиться. «Три фазы» действительно просматриваются в любой великой революции, если она проходит полный цикл своего развития. Но попытаемся применить эту абстрактно-теоретическую схему к конкретной ситуации – русской революции 1917 г. По мнению П.А.Сорокина, ее первую фазу нужно отсчитывать с событий февраля–марта, в результате которых к власти пришло Временное правительство, большевистский Октябрьский переворот знаменует наступление второго этапа, и, наконец, начало третьей фазы совпадает с введением НЭПа.
    Однако такая периодизация вызывает возражения. Из истории великих революций,  прошедших полный цикл своего развития, мы знаем, что переход от второй фазы к третьей обязательно связан с победой контрреволюции и более или менее длительным периодом реставрации, коим НЭП, конечно же, не является. Вместе с тем, П.А.Сорокин чутко уловил подлинный парадокс русской революции, парадокс столь же знаменательный, сколь и актуальный. «История, – пишет он, – поистине сыграла злую шутку с коммунистами. Она заставила их собственными руками вводить снова капитализм, так усердно разрушавшийся ими. И они увидели, наконец, что коммунизм привел к полному развалу всей хозяйственной жизни, и им стало понятно, что без капитализма нет спасения».
У П.Сорокина мы находим, по сути дела, три варианта будущего развития России. Первый: власть «еще несколько лет просуществует, но при условии дальнейшей эволюции в сторону капитализма и правового строя. Иначе – она будет сброшена насильственно», – и второй: «Если эта революция будет – в конце ее власть ожидает тоже падение, но более мягкое». Оба эти сценария предусматривали крах большевизма. Что касается третьего, когда «капитализм» и «коммунизм» попеременно сменяют друг друга, – то его и сам П.А.Сорокин считал, по-видимому, лишь теоретической моделью, не осуществимой на практике.
В книге «Социология революции» он доказывает, что революции и сопутствующие им войны, как правило, усиливают и ускоряют дезинтеграцию общества. Цен¬ности и идеалы, воспроизводимые в революционный период, чаще всего ил¬люзорны. Их анализ позволил социологу сформулировать закон «социально¬го иллюзионизма». Для доказательства действенности и жизненности этого закона он сравнивает ряд лозунгов, выдвинутых Февральской и Октябрьской революциями в России 1917 г., с действительностью, наступившей через два-три года. Например, ставилась задача ликвидировать, разрушить пирамиду социального неравенства, но вместо одного неравенства появилось другое — у людей не стало даже формальных прав, включая право на жизнь. Обещали всем хлеба — получили голод и вымирание населения. Хотели и обещали уничтожить капитализм — разрушили средства производства и обращения.
Как теперь выясняется, закон социального иллюзионизма активно «работает» в странах, оторванных от достижений мировой цивилизации в области свободы и демократии.
    Социолог отмечает, что революции, несмотря на побуждения самих революционеров, изменяют поведение людей не в лучшую сторону, культивируя вражду, ненависть, злобу, обман, разрушение. Освободиться от этих явлений никому не дано, они неизбежны, ибо революции биологизируют и даже кри-минализируют поведение людей. Они приводят к установлению авторитарного режима, который держится на культивировании образа врага и поддер¬жании дефицита средств существования населения. П.А.Сорокин прогнозировал падение власти коммунистов в России в связи с прекращением войны и ростом «сытости», одна-ко ошибся в сроках, полагая, что это произойдет достаточно быстро.
    Еще один закон, сформулированный П.А.Сорокиным для общества кризисного периода, был назван им законом позитивной и негативной поляризации. В соответствии с этим законом, люди во время кризисов ведут себя неоднозначно: одна часть общества становится более склонной к социальной аномии (негативный полюс), другая — к моральному совершенствованию и религиозности (позитивный полюс). Индивиды могут тяго¬теть либо к одному, либо к другому полюсу. Это значит, что в обществе может наблюдаться рост ожесточения, криминальных деяний, эгоизма, самоубийств, покорности судьбе, равно как и активизация творче¬ских усилий, альтруизма, стремления жить по моральным заповедям неинституированной религиозности и т.д.
    Реформы общества в условиях его кризиса должны исходить, по мнению П.А.Сорокина, из интегральной сущности человека и ни в коем случае не препятствовать его базовым инстинктам. Для этого, как минимум, необходимо, чтобы: а) сущности человека соответствовала форма производства и распределения благ; б) государство в конечном счете стимулировало творческую активность населения; в) утвердился морально-правовой по-рядок, единый как для власти, так и для населения. Социолог утверждал в связи с этим, что в форму производства должна быть заложена постоянно действующая пружина, именуемая «личным интересом» ра¬ботника.
     Проблема социологии революции в теоретическом наследии П.Сорокина вызывает интерес у современных социологов-теоретиков исследователей этого феномена.
Конец XIX – начало ХХ вв. стали временем подготовки того глобального перелома в истории России, содержанием которого явились события трех русских революций и первая мировая война. Без сомнения, каждое из этих событий оказало огромное влияние на творческую интеллигенцию, но только Октябрьская революция, в духовном смысле, переломила судьбы многих русских людей, в том числе и представителей творческой интеллигенции. Одним из них был И. А. Бунин. С особой остротой и противоречивостью проблема России и революции была поставлена в отечественной литературе в начале ХХ века.
     Рубеж XIX – XX веков знаменует один из самых серьезных кризисов художественного сознания, которые известны истории русской и мировой литературы. Для этого периода была характерна острота идейной и эстетической борьбы, резкое углубление противоречий во взглядах на искусство и его назначение. Не менее отчетлива и другая особенность литературы рубежа веков – ее переходный, пограничный характер. Ощущая свою прочную связь с искусством предыдущего столетия, широко используя мотивы, темы, образы прошлого, либо, напротив, вступая в полемику с ним и отталкиваясь от предлагаемых им решений, литература рубежа веков в каких-то важных своих тенденциях продолжала жить и в творчестве художников, переживших революционные события. Ярко эта тенденция проявила себя в творчестве И.А.Бунина, у которого темы, проблемы, образы русской предреволюционной жизни продолжали составлять главное в самом содержании творчества.
    Октябрьская революция – часть русской истории, феномен русской культуры. Здесь слиты воедино и триумф, и драма народа. Русская революция воспринималась большевиками как закономерный итог исторического развития страны, российского общества, как естественное разрешение противоречий действительности. Начавшись под лозунгом всечеловеческих и общероссийских ценностей она, как многие революции, начала корчиться в судорогах насилия, террора, диктатуры.
Видимо, разобраться в так называемой «новой эре» – эре отказа от всечеловеческих ценностей в пользу классовой борьбы, разобраться в «рождении нового человека» было под силу только таким личностям, которые оказались способны сопротивляться идеологическому прессу. Таким человеком являлся И. А. Бунин.
     Революцию И.А.Бунин встретил в возрасте сорока семи лет, когда житейский и духовный опыт человека и интерес к реальной жизни находятся в гармоничном сочетании, делающем личность способной максимально глубоко увидеть и оценить сущность происходящих событий. Бунинские дневники, посвященные революции и Гражданской войне, пожалуй, одни из самых глубоких документов этой эпохи.
В произведении «Окаянные дни», И. А. Бунин выразил свое резко отрицательное отношение к революции, свершившейся в России в октябре 1917 года. Это даже не дневник в строгом смысле слова, поскольку писатель восстанавливал записи по памяти, художественно их обрабатывая. Он воспринял большевистский переворот как разрыв исторического времени. Сам Бунин ощущал себя последним, кто может чувствовать «это прошлое время наших отцов и дедов». В «Окаянных днях» он хотел столкнуть осеннюю, увядающую красоту прежнего и трагическую бесформенность нынешнего времени. И.А.Бунин боялся, что судьба красоты и молодости в Советской России будет незавидной. Разверзшаяся геенна революции для писателя была не только поражением демократии и торжеством тирании, но и, в первую очередь, невосполнимой утратой строя и лада жизни, победой воинствующей бесформенности: «В том-то и дело, что всякий русский бунт (и особенно теперешний) прежде всего доказывает, до чего все старо на Руси и сколь она жаждет прежде всего бесформенности». «Окаянные дни» окрашены грустью предстоящего расставания с Родиной. Глядя на осиротевший Одесский порт, автор вспоминает свой отъезд отсюда в свадебное путешествие в Палестину и с горечью восклицает: «Наши дети, внуки не будут в состоянии даже представить себе ту Россию, в которой мы когда-то (то есть вчера) жили, которую мы не ценили, не понимали, — всю эту мощь, богатство, счастье...». За распадом российской дореволюционной жизни Бунин угадывает распад мировой гармонии. Единственное утешение он видит в религии. И неслучайно «Окаянные дни» завершаются следующими словами: «Часто заходим в церковь, и всякий раз восторгом до слез охватывает пение, поклоны священнослужителей, каждение, все это благолепие, пристойность, мир всего того благого и милосердного, где с такой нежностью утешается, облегчается всякое земное страдание. И подумать только, что прежде люди той среды, к которой и я отчасти принадлежал, бывали в церкви только на похоронах!.. И в церкви была все время одна мысль, одна мечта: выйти на паперть покурить. А покойник? Боже, до чего не было никакой связи между всей его прошлой жизнью и этими погребальными молитвами, этим венчиком на Костяном лимонном лбу!». Писатель корил себя и других за прошлое равнодушие к делам религии, полагая, что благодаря этому к моменту революции пуста была народная душа. Глубоко символичным представлялось Бунину, что русские интеллигенты бывали в церкви до революции только на похоронах. Вот и пришлось в результате хоронить Российскую империю со всей ее многовековой культурой! Автор «Окаянных дней» очень верно заметил: «Страшно сказать, но правда; не будь народных бедствий тысячи интеллигентов были бы прямо несчастнейшие люди. Как же тогда заседать, протестовать, о чем кричать и писать? А без этого и жизнь не в жизнь была». Слишком многим в России протест против социальной несправедливости был нужен только ради самого протеста — только затем, чтобы не скучно было жить.
    Крайне скептически относился И.А.Бунин и к творчеству тех писателей, что в той или иной степени приняли революцию. В «Окаянных днях» он с излишней категоричностью утверждал: «Русская литература развращена за последние десятилетия необыкновенно. Улица, толпа начала играть очень большую роль. Всё - то и литература особенно — выходит на улицу, связывается с нею и подпадает под ее влияние. И улица развращает, нервирует уже хотя бы по одному тому, что она страшно неумеренна в своих хвалах, если ей угождают. В русской литературе теперь только «гении». Изумительный урожай! Гений Брюсов, гений Горький, гений Игорь Северянин, Блок, Белый. Как тут быть спокойным, когда так легко и быстро можно выскочить в гении? И всякий норовит плечом пробиться вперед, ошеломить, обратить на себя внимание». Писатель был убежден, что увлечение общественно-политической жизнью пагубно сказывается на эстетической стороне творчества. Революция, по его мнению, способствовала дальнейшему разрушению русской литературы. Начало же этого процесса Бунин связывал с декадентскими и модернистскими течениями конца XIX — начала XX века и считал далеко  не случайным, что писатели соответствующего направления оказались в революционном лагере.
     Так каково же отношение Бунина к революции в целом? В целом «революционные времена не милостивы: тут бьют и плакать не велят». Писатель размышлял о сути революции, сопоставляя эти события в разных странах в различное время и пришел к выводу о том, что они «все одинаковы, все эти революции!». Одинаковы в своем стремлении создать бездну новых административных учреждений, открыть водопад декретов, циркуляров, увеличить число комиссаров — «непременно почему-то комиссаров», — учредить многочисленные комитеты, союзы, партии.
И.А.Бунину грустно замечать, что революции создают даже новый язык, «сплошь состоящий из высокопарнейших восклицаний вперемешку с самой площадной бранью по адресу грязных остатков издыхающей тирании» Пожалуй, писатель применил самое точное определение сути революций: «одна из самых отличительных черт революции — бешеная жажда игры, лицедейства, позы, балагана». Для человека, далекого от политики, становятся необъяснимыми многие обычные еще вчера явления жизни, он озлобляется, замыкается в своем мирке, культивирует в себе явные пороки. Все это Бунин выразил одной фразой: «В человеке просыпается обезьяна».
Как видим, человек в дни революции действительно входит в новый мир, но по Бунину — это не «светлое завтра», а палеолит.
    По мнению И.А.Бунина, не было необходимости преобразовывать жизнь, «ибо, несмотря на все недостатки, Россия цвела, росла, со сказочной быстротой развивалась и видоизменялась во всех отношениях... Была Россия, был великий, ломившийся от всякого скарба дом, населенный огромным и во всех смыслах могучим семейством, созданный благословенными трудами многих и многих поколений, освященный богопочитанием, памятью о прошлом и всем тем, что называется культурою. Что же с ним сделали?» С болью и горечью Бунин констатирует, что свержение старого режима было осуществлено «ужасающе», над страной поднято интернациональное знамя, «то есть претендующее быть знаменем всех наций и дать миру взамен синайских скрижалей и Нагорной проповеди, взамен древних божеских уставов, нечто новое и дьявольское. Основы разрушены, врата закрыты и лампады погашены. Но без этих лампад не бывать русской земле — и нельзя преступно служить ее тьме»
    В целом, труды П.А.Сорокина и И.А.Бунина не только формируют новый взгляд на революцию, но выступают источником для осмысления социальных действий, представлений о социо-культурном процессе в России в начале ХХ века.

               


                Сельская социология П.А.Сорокина
    
    Среди наследия социолога П.А.Сорокина особое место занимает труд «Антология сельской социологии» (Социология сельской жизни)». Начало «Антологии» положило издание в 1929 г. П.А.Сорокиным вместе с  К.Циммерманом «Принципов (оснований) сельской и городской социологии», которое позднее вылилось в написание и издание трех томов  «Антологии сельской социологии». Этот труд вышел в результате сотрудничества с  К.Циммерманом (адъюнкт-профессором социологии университета Миннесоты) и Ч.Галпиным (главой отдела фермерской ассоциации и сельской жизни Департамента США по сельскому хозяйству). Трехтомник «Сельская социология» был издан в начале 30-х годов  университетом штата Миннесота (США). Написание и издание этих трудов ученого, а также ознакомление с ними свидетельствовало о новом направлении в научных изысканиях П.А.Сорокина, а, именно, сельской социологии.
     До настоящего времени отечественными исследователями теоретического наследия великого социолога «Антология» обделена вниманием, ссылок на этот труд и анализа изложенных в нем идей, нет ни в одном из указанных научных мероприятий, посвященных П.А.Сорокину, перевод и публикация этого труда в нашей стране отсутствуют. В известной книге современного английского социолога Т. Шанина «Великий незнакомец», посвященной истории крестьянства, не приводятся ссылки на этот научный труд П.Сорокина.
    Работа над трехтомником «Антология сельской социологии», по словам самого П.А.Сорокина, потребовала напряженного труда. Выход «Антологии» получил широкий резонанс в кругу научной общественности, трехтомник получил высокую оценку; в статьях и рецензиях этот труд называли «вехами», «великим и основополагающим вкладом» в сельскую и городскую социологию. Широкая информация об изданном трехтомнике и положительные рецензии о нем открывали дорогу ученому в престижный в США, Гарвардский университет.               
    В поле зрения автора очерка  о П.Сорокине книга «Сельская социология» попала в период научной командировки в Институт социологии Лодзинского университета (Польша), в процессе ознакомления с фондами библиотеки этого института. После окончания второй мировой войны в Лодзи был создан университет, в котором стал формироваться библиотечный фонд, частично пополненный за счет передачи книг из библиотеки бывшего Кенигсбергского университета. При передаче разрозненных книжных фондов обнаружилось, что внутри «Антологии» сохранился осколок мины, пробивший ее переплет и застрявший в одном из томов. В настоящее время след войны сохранился в ней.
     Очерк о сельской социологии П.А.Сорокина написан в жанре эссе, это объясняется тем, что содержание трехтомника еще не переведено полностью на русский язык. Перевод части труда  с английского на русский язык дал возможность понять сущностные проблемы этого труда. 
     Логика изложения материала в трехтомнике соответствует пониманию авторами исторического процесса выделения большой социальной группы в обществе, определяемой как сельские жители, крестьяне и ее роли в мировой цивилизации. По словам П.А.Сорокина «…во всей истории человеческой цивилизации (генезис, эволюция  и модернизация) ощущается огромное влияние аграрного воздействия, однако при всем этом, социология сельской жизни, как раздел общественной науки, существовала лишь виртуально».
      Структура трехтомника представлена Предисловием, позволяющим понять определенные личные мотивы авторов, которые легли в основу написания труда.  Так, главным мотивом авторов являлось желание реформировать систему социологического образования в США, особенно, что касалось образования специалистов в области сельского хозяйства. П.А.Сорокин имел уже определенный опыт в области реформирования социологического образования, который сформировался в России и идеи которого были изложены в книге «Система социологии», вышедшей в 1922 году. Тем ценнее оказался этот опыт внедренный в систему социологического образования США, позднее подтвержденный в Гарварде при создании социологического факультета.
Основной парадигмой понимания необходимости реформирования социологического образования для специалистов сельского хозяйства в США являлось следующее положение: «…Взгляд на социологию сельской жизни с позиции истории человеческой цивилизации весьма важен для развития социологической науки». Это объясняется и требованиями развития аграрной науки в качестве руководства в экономической сельскохозяйственной практике США причем акцент ставится на знание сельской социологии, интерес к которой в стране  возрастал. В Предисловии, наряду с требованием необходимости реформирования социологического образования, ставилась задача  объяснить суть сельской социологии (что она означает и как воспринимается в общественном сознании), которая должна содержать несомненно факты социального характера. В связи с этим, по мнению авторов, было необходимо, во-первых, систематизировать и описать первоисточники, что являлось важным элементом научной методологии; во-вторых, как показывал опыт тестирования американских сельских социологов возникала  «…необходимость их общего ознакомления с социологической теорией сельской жизни Европы, Азии, учений американских мыслителей»; в-третьих, необходимо было также «…проведение социологических исследований и накопление социальных фактов о сельской жизни, закономерностях и экспериментах в ней, что позволяло бы специалистам расширить познания в этой области»; в-четвертых, отмечая состояние развития литературы по сельской социологии в США авторами было отмечено, «…что, если аграрная экономика имела определенные достижения в стране, то книги по сельской социологии все еще оставались довольно провинциальными и даже не были адаптированы к географическим условиям страны. Весьма важно было установить, что сельской социологии необходим мировой опыт». Аграрные науки, такие как почвенная химия (агрохимия), бактериология, садоводство и энтомология имели преимущество в Европейской практике.
     В своей программе реформирования социологического образования в США П.Сорокин и его коллеги отмечали, что практика свидетельствовала о растущем спросе на разносторонне подготовленных социологов в университетах и колледжах.  Поэтому представлялось необходимым обеспечить  материалами, знакомящими их с европейской и азиатской мыслью, касающейся сельских социологических проблем. Издание и уместность книги, основанной на фактах европейской и азиатской социальной жизни, представлялось очевидной, «…если в ней,- по мнению авторов, - выделить академические курсы сельской социологии, усилить социологические исследования, распространить знания о проводимых экспериментах в сельском хозяйстве и получить знания в этой области из других государств». Все вышесказанное относится к пониманию обоснования причин появления трехтомника.
    Взгляд на значимость сельского мира с позиции общей социологии свидетельствует о его важности и в настоящее время для человеческого общества. Она (важность), по мнению авторов, определялась не теми хорошо известными фактами, которые знает население, а фактами такого содержания, которые показывают, что сельское хозяйство все еще остается основой человеческой деятельности.   
    Экономика сельского хозяйства в США, популярная в аграрных колледжах как интерпретатор и проводник  аграрных знаний, сводилась, по мнению авторов, с одной стороны, к организации частных фермерских хозяйств, с другой стороны,  к изучению физических операций и аспектов фермерских групп. Исследования социально-психологических аспектов и отношений человеческого фактора в сельском хозяйстве относили в большей мере к аграрной политике. Необходимо в сельскохозяйственное образование вносить социологические элементы, что должно способствовать подготовке разносторонних специалистов сельского хозяйства.
    Целью  книги, по мнению авторов, являлся исчерпывающий обзор сведений, знаний в основных отраслях сельской социологии. Это должна быть энциклопедия, справочник и солидный систематизированный трактат в этой области, которые давали бы читателю адекватную и новейшую информацию о современных теориях европейских, азиатских и американских мыслителей. «Поскольку эта книга, - как писал П.А.Сорокин, - не является попыткой популяризировать науку сельскую социологию, то она не представляет собой текст популярно развлекательных статей. Эта книга задумана как самостоятельный трактат, ее введения дают системный анализ проблем, которые излагаются  кратко во вступлениях».  Содержание трехтомника дает всеобъемлющую картину феномена сельской жизни в ее различных областях, в работе много фактов и справок, обилие цифр и данных, что затрудняет чтение для неподготовленного читателя. Но внимательный и компетентный читатель многое в ней приобретет и увидит логическую систему сельской социологии. Книга насыщена более менее проработанными вступлениями, связками, аналитическими выкладками и дискуссиями, которые придают ей форму законченного и систематизированного трактата в области сельской социологии. Как замечали авторы, в работе недостаточно полно освещены взгляды американских ученых в этой области, но все важные их теории анализируются.
     Трехтомник увидел свет благодаря сотрудничеству ряда заинтересованных организаций, таких как: Бюро фермерского населения и сельской жизни, Бюро аграрной экономики, Управления сельского хозяйства США, Университета сельскохозяйственных опытов  станции Миннесоты и Аграрного колледжа, Высшей школы  и колледжа науки, литературы и искусства при университете Миннесоты, Университета прессы Миннесоты. При условии соглашения оговаривалось, что редакторы не должны получать никакого авторского гонорара от продажи томов. Это означало, что книга могла быть представлена публике по самой доступной цене.
    Ознакомление с Содержанием трехтомника «Антологии» и рецензиями на него показывает, что в ней значительные  экскурсы в историю развития крестьянства  были написаны самим П.А.Сорокиным. Без его глубоких обобщений  «Сельская социология» просто могла бы и не увидеть свет. Ретроспективный взгляд на социологию сельской жизни, факты, несомненно, историко-социального содержания, использованные П.А. Сорокиным в этом труде, весьма важны для развития и современной социологической  науки.
   Структура трехтомника выглядит следующим образом. Первый том «Антологии сельской социологии» (2 части и 9 глав) открывается «Историческим введением» (Часть 1), в котором выделена «История сельской социологии: древние источники» (гл.1) - описание истории социологической мысли о сельской жизни посредством анализа источников древнего мира (вавилонских, египетских, персидских, китайских, японских и индийских текстов, а также фрагментарных намеков из Библии Ветхого и Нового заветов). В них прослеживается связь миропонимания людей далекого прошлого с природой и всем тем, что окружало их в социальной и хозяйственной деятельности, формировало их духовный мир исходя из культа земли, воды и неба, ярко отраженный в мифологии древних обществ. Тексты греко-римских мыслителей выделены в отдельные подпункты (С и D), в них  содержатся сведения о формировании особой социальной группы аграриев и роли аграрной культуры в жизни людей. В российской научной литературе эта информация хорошо известна по работам отечественных специалистов в области истории социально-экономической мысли античности, стран Ближнего Востока и др.
     Более поздние источники, интерпретированные в «Истории сельской социологии с 14 по 19 столетие» (гл.2), рассмотрены в подпунктах А)«Аравийская сельско-городская социология Средневековья» (текст Ibn-Khalduna.  B) «Европейский крестьянин в Средневековье»,  С)Европейские мыслители до 18 века (взгляды Солсбери, Святого Т. Акузанского, Т. Мора, Макиавелли, Бэкона, Ботеро, Гротиуса, Хоббеса, Вико), D) Физиократы, а также E-H) Сочинения мыслителей Нового времени (от физиократов, английских политэкономистов и французских мыслителей  до видных американских деятелей Б.Франклина, Т.Джефферсона, А.Хамайлтона). Основное внимание авторов в данной главе было сконцентрировано на текстах о земле, налогах, фермерах-крестьянах, роли  сельскохозяйственного труда в обществе. Анализ текстов мыслителей Нового времени показывал, что в них нередко переплетались вопросы политики, политической экономии, права, морали, религии, что соответствовало духу времени. Отметим одну особенность этого «Исторического введения», в ней отсутствует анализ источников, касающиеся истории аграрных отношений в России, хотя П.А.Сорокину, как никому из русских мыслителей, эта проблема была, вероятно, хорошо известна. Можно только сослаться в оправдание на удаленность архивных материалов непосредственно от авторов труда, думается, что введение текстов русских мыслителей XVII-XIX вв. И.Посошкова, А.Ермолова, А.Советова и И.Стебута показало бы на оригинальность взглядов на крестьянский мир в мировой сельской социологии .
     Историческое введение в Первом томе «Антологии» логически завершается анализом «Происхождения сельско - городского дифференцирования» (гл.3-4). Данный процесс прослеживался авторами  вследствие углублении общественного разделения труда и формирования новой функциональной структуры в обществе, постепенного разрыва между городским поселением и деревенской сельской общиной. В функциональной структуре общества формируются новые социальные группы (коммерчески-торговые, промышленные), которые по своему характеру деятельности более космополитичные, подвижные нежели сельскохозяйственный класс. В среде крестьянства выделяются наиболее капиталистые, оборотистые индивиды, ориентирующие свою сельскохозяйственную деятельность на рынок, таким образом, складывается фермерство. Подобные исторические экскурсы были характерны для европейских стран и США. Однако это же можно и проследить в российской истории конца XVIII – первой половины XIX вв., когда крестьяне выкупались из крепостнического состояния на волю или разрывали отношения с общиной и, получив юридическую свободу, изменяли свое статусное положения и переходили в купеческое сословие. История зарождения российской текстильной промышленности в Подмосковном регионе связана именно с такими фактами, особенно наглядно эти процессы проходили в селе Иванове.
    Авторы в своем описании крестьян-фермеров обращали внимание на особые их психо-социологические характеристики. Довольно интересно эта особенность была раскрыта А.В.Чаяновым, выделившим целый ряд новых характеристик для российских крестьян, порывавших с традиционным   индивидуальным хозяйством.
Процесс сельско-городской жизни вызывал фундаментальные различия между сельским и городским мирами, которые проявлялись в профессиональной специализации деятельности, экологических и социальных характеристиках, в размерах городской и сельской общин, а также плотности проживания населения в них, социальной подвижности (мобильности), различий в системе  социального взаимодействия и др.
Вторая часть Первого тома «Антологии», названная как «Сельская организация в ее экологических и морфологических аспектах» (гл.5-9) содержательно описывает проблему  Экологии сельской среды обитания, подчеркивая  основные  ее характеристики. Другой теоретической проблемой этой части тома является Дифференциация и стратификация сельского населения, в ходе анализа этого процесса указываются на сравнительные преимущества и недостатки малого семейного и крупномасштабных капиталистических типов хозяйств, формы социальной подвижности и эффекты от этого процесса, развитие форм землевладения (индивидуально-частной, коллективно-общественной), типы сельской совокупности с точки зрения социального дифференцирования и др.
     Первый том, как и все последующие тома, завершается специальным разделом Источники (чтение), содержащим анализируемые в нем тексты. В этом проявляется  педагогическое умение П.А.Сорокина, понимающего необходимость использования дидактических приемов для разъяснения своих теоретических положений.
Второй том называется «Сельская социальная организация в ее установленных функциональных и культурных аспектах» (часть 3, гл.10-16) содержит анализ семьи как базовой категории сельской социологии, теоретических концепций, функций, морфологических и психосоциальных характеристик семьи (традиции, вера и религия, эстетика и поведение). При анализе семьи вводится понятие «familism» (сельское семейство) – системы отношений сельской социальной жизни, а также различий в морфологии сельского и городского семейства, семейных ассоциаций. Большое место при анализе истории семьи и familisma авторы уделили исследованию факторов, вызывающих эти различия, подчеркивая при этом крестьянскую семейственность как фундаментальную черту социальной и политической организации сельскохозяйственных сообществ, городскую семейственность как atomism индивидуалистической доминирующей черты городских сообществ. Авторами также был проведен анализ форм сельской семейственности до и после развития товарно-денежных, рыночных отношений, повлиявших на переход крестьянства к капиталистической системе отношений (от господства семьи в простых сельских обществах до ее разложения). 
Заметим, что подобного рода исследования крестьянской семьи и ее familisma проводилось в России примерно в эти же годы известным экономистом-аграрником  А.В.Чаяновым (Крестьянское хозяйство. Избранные труды.М.1989), репрессированным и незаслуженно забытым в прошлом советском обществе. Многие подходы и идеи обоих русских ученых во взгляде на социологические проблемы крестьянства, крестьянского хозяйства – клеточки сельской социальной организации у них совпадают.
Семья и familism авторами исследовалась в динамике влияния на них урбанизации, вызывавшей ряд позитивных, так и негативных последствий  от этого процесса: с одной стороны, совершенствования уклада жизни, повышения технических возможностей для сельскохозяйственной деятельности, с другой, - ослабление социального контроля, роста преступности, безнравственности и несдержанности.
При раскрытие авторами труда содержания сельской социальной организации были исследованы вопросы происхождения сельской религиозной организации с ее типическими чертами: магико-религиозной веры, обрядов и церемоний, божества и объектов почитания, т.е. всего того, что делает сельский крестьянский мир (уклад) более традиционным, консервативным, противостоящим урбанистическим тенденциям, но вместе с тем сохраняющим образность, сельскохозяйственную символику посредством живой связи с природой, окружающей людей.
      Логика раскрытия содержания сельской социологии естественным образом касалась рассмотрения вопросов о сельской эстетике и культуре (гл.15). Авторская концепция при изложении этой проблемы исходила из анализа состояния  и характеристики культуры сельской эстетики в предгородской стадии, базирующейся на знаниях о природе, животных и растительных организмов, определенной артистичности сельских обрядов и их разнообразии, также вследствие урбанизации сельского быта. Авторами был отмечен процесс смещенного видения городских явлений отображаемых в сельской культуре и искусстве, как следствие распространения влияния города на сельский мир, а также  отображение сельских явлений в городской культуре и искусстве. Вместе с тем авторами было справедливо указано на присущие только сельской социальной организации особые черты эстетики, норм поведения и контроля, культуры, повлиявших на утверждение характера национального искусства и развитие городской художественной культуры.
     Завершается второй том «Антологии» описанием «Сельской политической организации (партии и политическое поведение сельских жителей)». Становление и оформление этого института сельской жизни отражает процесс осознания крестьянством себя как определенной политической силы, первоначально выражающего свои интересы в стихийных выступлениях (крестьянские бунты, войны), а затем  посредством формирования сельских экономических ассоциаций, кооперативов для отстаивания требований перед правительством и политического протеста (например, в гражданской войне в России против советской власти в большинстве своем участвовали столыпинские крестьяне, в походах на Вашингтон в годы Великой депрессии 1929-1933 гг. активное участие принимали фермеры). Высшей формой политического поведения сельских жителей является участие в аграрной партии, в деятельности которой реализуются главные политические функции крестьян и фермеров, поддержка политиков защищавших интересы крестьян. Особенностью сельских политических учреждений и организаций является, по мнению авторов, familistic местных политических организаций, устойчивое и консервативное (традиционное) политическое поведение сельских жителей.
     При рассмотрении сельской социальной организации было использовано множество европейских, азиатских и американских источников, авторы также ссылались на исследования по крестьянскому вопросу российских ученых Чаянова, Макарова, Емельянова, Черенкова и Кубанина.
     Формирование социологической теории сельской жизни, по мнению П.А.Сорокина, было бы неполным без исследования антропологических данных о сельских жителях и состояния демографии в сельской местности, а также вопросов, касающихся  социальной психологии сельских жителей и их социальной динамики. Исследованию этих социальных аспектов авторами был посвящен третий том «Антологии» (часть 4, гл.17-23)названный  «Физические, жизненные и психосоциологические черты фермеров и крестьян». В–первую очередь, внимание исследователей сосредотачивалось на антропометрических характеристиках (рост, вес, телосложение, окружность груди, размер головы и вместимость черепа, возраст полового созревания и зрелости и др.). Анализ этих данных позволял проследить влияние экологии среды и труда на физиологические данные сельского индивида. Описание антропометрических данных  взаимосвязывалось с анализом состояния здоровья жителей в сельских и городских поселениях, выявлением источников заболеваний, (использовались данные физических экспертиз учащихся, медицинских экспертиз рекрутов и солдат, определявших дефекты у них) и типологией наиболее часто встречаемых заболеваний в сельской местности и в городе (инфекционных болезней и эпидемий). На основе полученных данных рассчитывались индексы заболевания, бессилия и инвалидности. Во-вторых, сравнивались оценки жизненных процессов в сельских и городских поселениях (уровень суицида и факторы, подталкивающие к этому людей, долгожительство и смертность, коэффициенты рождаемости в сельско-городских территориях и др.). В-третьих, исследовалось состояние развития интеллекта крестьян – фермеров, т.е. умственного здоровья по отношению к другим социальным классам. В качестве критериев оценки умственного здоровья брались такие, как мера интеллекта, степень изменчивости интеллекта жителей сельских и городских общин, эффекты от урбанизации, психологическое поведение, уровень психологических заболеваний, связанных с интеллектом и др. В-четвертых, очерчивалась область сельско-городских отношений, статусность крестьян-фермеров в них (профессиональная, экономическая, социально-политическая) по отношению к жителям городских поселений. В-пятых, исследовались тенденции и причины сельско-городских перемещений (мобильности), роста городов, мотивация людей к миграции, картографическая направленность сельско-городского перемещения (мобильности) и виды перемещений (горизонтальное и вертикальное). В качестве заключения этой главы авторами были сделаны выводы о  фундаментальных функциях города и села в истории жизни наций и человечества, будущем сельско-городских миров и сельскохозяйственного класса в урбанизированном обществе. Как и предыдущие тома «Антологии» третий том снабжен источниками для чтения (монографиями, статистическими и справочными данными). Касаясь проблемы суицида и факторов его определяющих, П.А.Сорокин возвращает наше внимание к его более ранним исследованиям этого феномена в работе «Суицид как общественное явление», в которой явно прослеживалось влияние  о идей французского социолога Э.Дюркгейма.
    Формирование П.А.Сорокиным теории сельской социологии являло значительный вклад в общую теорию социологии. В данном труде прослеживается связь с «Системой социологии», изданной автором десятилетие назад. Сам по себе трехтомник представляет собой теоретико- методологический труд, своеобразную  лабораторию мысли социолога и ее прикладного значения для теоретиков и практиков сельской социологии.  Интересно отметить, что все тома «Антологии сельской социологии» имеют большой дидактический материал в виде приводимых к каждой книге документов (171 наименование), представленных в разделе «Источники» - все это делает рассуждения автора достаточно доказательными. Широко используя «золотое правило дидактики» - документальной наглядности в качестве подтверждения своим рассуждениям,  П.А. Сорокин тем самым  еще раз показывает на сильные стороны русской педагогики, что позволяет судить об авторе как талантливом ученом-интерпретаторе и педагоге.


Рецензии