Рассказы о настоящем губернаторе

Андрей Проскуряков








Рассказы о настоящем губернаторе
1. Что я видел
2. Духовный диабет
3. Почта духов
4. Горгулья
5. Овечий холм



Что я видел
«Появленье книги моей
 разразилось точно в виде
 какой-то оплеухи: оплеуха публике,
оплеуха друзьям моим и, наконец,
 еще сильнейшая оплеуха мне самому»
Н. Гоголь

Возле книжного магазина «Буколики» собрались люди. Они стояли тесным кружком и вполголоса, но горячо жестикулируя о чём-то, спорили; было их не более двадцати. Оставалось несколько минут до начала презентации новой книги стихов поэта Фёдора Бенескриптова, а самого автора до сих пор не было. Пока что он, лишь обозначал себя, взирал на собрание с витрины магазина, а точнее, с большого плаката на ней, -  суровый, бородатый, с рыжей львиной гривой, одетый в обычную свою камуфляжную форму. Поэт испытующе, сквозь прищур тяжёлых век, рассматривал прохожих с нарочито размытого фотопортрета, а внизу плаката была надпись: «Что я видел». Так, собственно, назывался новый сборник стихов знаменитого нонконформиста, поэта с активной гражданской позицией.
И вот, наконец он появился, такой решительный, строгий, подтянутый, будто и не свободный художник, а военный строитель, в сером камуфляжном жилете поверх чёрной рубашки, в тяжёлых ботинках на шнурках. Он шёл уверенно, на ходу поправляя тяжёлую копну волос и приглаживая медную бородку с пробивающейся первой сединой. Народ у магазина выдохнул и невольно расступился, освобождая проход.
Среди пришедших были пара влюбленных, явно незнающих, где скоротать вечер, несколько скучающих пенсионеров, журналист независимого издания, любопытные блогеры и начинающие поэты. Но также пришли и две персональные поклонницы лирического таланта Бенескриптова, женщины с ясными глазами и без следов косметики на одухотворённых лицах. Одна носила белую вязанную крючком ажурную шапочку, другая – чёрную.
- Почитайте, Фёдор, - протяжно выдохнула дама в белой шапочке и трогательно захлопала глазами.
- Что-нибудь из новой книги, - поддержал старый журналист.
- А о любви есть? – низким грудным голосом вопросила дама в чёрной вязаной шапочке.
- У меня все стихи о любви, - афористично заметил поэт.
Влюблённые на заднем ряду немедленно поцеловались.
- Название новой книги – «Что я видел». Это лирический обзор впечатлений последнего года жизни, наполненного поездками, работой и размышлениями. – Начал встречу с поклонниками Бенескриптов. – Но, если вы внимательно изучите оглавление, то не найдёте названия такого стихотворения. А стихотворение есть, просто, не поставлено в печать по некоторым причинам. Итак, «Что я видел, или Вокзальная баллада» … Кстати, основано на реальных событиях.
Он мягко улыбнулся, осмотрел присутствовавших и начал читать по памяти, просто, без малейшего следа пафоса:
«Какой судьбой, каким залётным ветром -
Иль это только снится странный сон -
Вас занесло с центрального проспекта
На грязный переполненный перрон?

В смешной попоне цвета шоколада
Собачка маленькая, страх в больших глазах.
И Вы за ней - прекрасная наяда
В шелках, порфире, коже и мехах…»

Поэт декламировал стихи негромко, сухо, без надрыва. Но казалось, его глухой голос, звучащий словно из-под подушки, сливается со множеством других еле уловимых голосов, вторящих ему с книжных полок. Слова едва слышно рокочут, словно далёкий прибой, накатывают на пространство зала, но не исчезают, прозвучав, а остаются здесь смотреть на мир, наполняя воздух своими едва слышным шелестом. Они толпятся, наседая друг на друга, вызывая духоту и першение в горле, щекочут веки и теснят сознание своими ветхими смыслами, противоречащими всеобщей погоне за успехом и благополучием. Они стучат в некие двери души, на которых уже давно не смазывались петли, и дерзают пробираться ко внутреннему взору, дабы проверить настройку его оптики.  Они рождаются на свет, простые и эфемерно зыбкие, заставляя каждого слушателя выглянуть из тесной комнаты себялюбия на ветреные просторы чувств, чтобы замереть от растерянного смирения или патетического негодования.
Но Бенескриптов продолжал:

«…Как будто вспомнив Божии щедроты
Мы обернулись разом, позабыв
Свои проблемы, горести, заботы,
Все вместе на мгновение застыв.

Старушка нищая, фуфайка и платочек
Всю жизнь уборщицей, деревня, дом с трубой,
И дочь-калека плачет и хохочет,
Собачку увидав перед собой.

Учитель бедный с серою щетиной,
Без шапки, в валенках, взирает сквозь очки…
И хочет вырваться из липкой паутины,
и хочет так же как она идти.

Жуют студенты, ловят ртом снежинки, 
Учёные – оплот своей страны!
Но только пирожки их без начинки
И все нелепым будущим больны.

Компания пенсионерок-дачниц
Гипертония, камни, диабет
И внучка с куклою, уже почти что плачет,
А вам с собакой так и горя нет!

И вы идёте – танки на параде!
Но я скажу вам только лишь одно:
Вы в бриллиантах, в шубе, в шоколаде,
В стране, где в шоколаде лишь г...но».

- Ну, узнали, узнали! И собачку, и даму! – воскликнул старый журналист, едва закончил чтение Бенескриптов. Все энергично захлопали. Кто-то часто задышал, будто вынырнув из-под воды.
- А каверзный вопрос можно? – Поинтересовался интеллигентного вида пенсионер.
- Любой, - согласился поэт.
- Вы не боитесь, что он обидится?
- Кто? Губернатор? – Неприятно улыбнулся Бенескриптов.
Все замолчали, автоматически просчитывая, далеко ли они зашли и какие могут быть последствия.
- Обижаться нам следует, оглянитесь вокруг… А его жена, подумайте, собачку бриллиантами украшает! - Твёрдым голосом ответил поэт.
- Подпишите мне книгу, - не мигающими глазами глядя на Бенескриптова произнесла дама в чёрной вязаной шапочке, и все с облегчением задвигали стульями…
… Губернатор явно нервничал. Он расстёгивал и вновь, с коротким металлическим щелчком, застёгивал браслет своего Патека. Часы были подарены ему на недавний 55-летний юбилей женой Амалией. Поскольку супруга ни дня нигде не работала, оплатила подарок она с их общего счёта, искренне веря, что делает приятный сюрприз своему Хрюшке. И эти часы, и дурацкое семейное прозвище Губернатор не любил, они казались ему тупыми и пошлыми.
- Что электорат? – сквозь зубы процедил Губернатор слово, которое он не любил ещё больше. Он исподлобья глядел на своего Помощника и двух моложавых мужчин в синих костюмах, политолога и политтехнолога, пришедших с еженедельными отчётами и графиками, отражающими динамику народных мнений.
- В целом, ничего себе, - ответил один из синих, политолог, отличавшийся от своего собрата тем, что носил очки в тонкой золотой оправе. – Есть тенденция к сглаживанию крутизны падения кривой.
Губернатор поморщился, словно испытал приступ мигрени.
Второй синий костюм разложил на столе распечатки начал докладывать о трендах, тенденциях, парадоксальных реверберациях и синкопах.
Выслушав докладчика, Губернатор ткнул пальцем бумаги и грозно сказал:
- Через десять дней придёте с ростом. Хоть танцуйте, хоть голыми бегайте!
- Программа готова, запускаем, в бюджет уложимся, - уверенно заговорил тот, что в очках.
- Говорят, опять этот лохматый поэт объявился? – Прервал его Губернатор.
- Фёдор Бенескриптов, - подсказал Помощник.
- Мы изучаем проблему… Да, собственно, она давно у нас в фокусе, - передёрнул плечами политолог.
- В сети ролик со стихами «Что я видел» набрал десять тысяч просмотров и море лайков, - подлил масла в огонь Помощник.
- Всё не так просто, - начал оправдываться политтехнолог. – Мы не можем отследить этого человека. Он есть в сети, издаёт книги, приходит на презентации. Но где он живёт и откуда появился – загадка! «Бенескриптов» - это же явный псевдоним, «благопишущий», если буквально.
- Благопишущий? – Побагровел Губернатор. – Да он один может все наши усилия под откос пустить! Выборы через полгода! Да и жена возмущена... Ей очень не нравится последнее стихотворение, там, где собачка в шоколаде!
- Если он такой таинственный и неуловимый, может это… из центра прислали? Чтоб не расслаблялись? – Предположил Помощник, широко разведя руки и немного присев. – Ревизор? Или конкуренты? А, может, масоны?
Шутке никто не засмеялся.
- Проработайте все версии, установите тотальную слежку, срок тот же – десять дней, - сухо чеканил Губернатор, а гости синхронно кивали головами.
Едва Помощник проводил посетителей, Губернатор взял свой телефон и нажал на цифру «2» быстрого набора, вызывая жену Амалию; под единицей у него был забит куратор из администрации президента.
- Ну, вы там как? – спросил он в трубку и перевёл глаза на семейное фото, где были запечатлены жена с собачкой на руках и дочь Маргарита.
Дочь уже три года то ли училась, то ли просто наслаждалась жизнью в Цюрихе. По крайне мере, чаще всего звонки от родителей заставали её в Париже и на Майорке. После истории в Бенескриптовым супруга забрала любимого пса (если она вообще была способна на это чувство) и укатила к дочери, дабы пересидеть скандал.
- Привет, мы в Мадрид на выходные вырвались, Вий ушко уже второй день чешет, какая-то аллергия, сегодня поведём к ветеринару, но может это перелёт так сказался, в Цюрихе ничего такого не было, а вечером шоппинг, - начала подробный рассказ супруга, но Губернатор уже почти не слушал.
С Амалией, своей второй женой, он прожил двадцать лет. Этот брак родился как протест против первой женитьбы, когда он путём изощренных ухаживаний добился руки лучшей студентки филфака, отличницы и активистки Розалии Дубицкой. После студенческой свадьбы и недолгого затишья начались два года этого странного совместного бытования со штампом в паспорте. Не то что бы молодожёны были противоположностями или, наоборот, слишком похожими, нет. Они просто были выходцами из разных миров и не имели точек пересечения. Даже поскандалить было не о чем, не находилось повода. Брак окончательно умер через год, супруги стали жить отдельно, а ещё через год, оформив развод, Розалия уехала поработать на родину далёких предков, да там и осталась.
Пережив несколько мимолётных романов, числом то ли пять, то ли семь, и твёрдо решив пойти стезёй политической карьеры, молодой бизнесмен-строитель женился на прелестной девушке Амалии, дочери заместителя главы города, и быстро пошёл по карьерной лестнице, заняв два года назад кресло губернатора.
Амалия продолжала подробный рассказ о своих покупках, а в трубке послышался визгливый лай.
Собачка породы чихуахуа, по кличке Вий, абсолютный чемпион, неоднократный обладатель и медалист, была семейным кумиром. Необыкновенной красоты, злобности и трусливости кобелёк в шоколадной бархатной попоне (мёрз он даже летом), инкрустированной блестящими прозрачными камнями, напоминавшими бриллианты, хотя, скорее всего, это были всего лишь хрусталики от Сваровски, всегда гордо расхаживал по дому, заглядывая во все углы, скалясь и требуя внимания. За другими занятиями он замечен не был.
- Ты там с наездом разобрался? – неожиданно строго спросила Амалия, явно имея ввиду это видео, с стихотворением «Что я видел».
- Всё идёт по плану, - буркнул Губернатор. – Вот вернёшься, оденешься в местный трикотаж фабрики «Серые Журавли» и откроешь торжественно спортивную площадку при школе, например, и все газеты об этом напишут. А поэта мы найдём и купим. Он тебе оду сочинит, «Что я увидел, когда присмотрелся».
- Журавли? – Удивилась жена.
- Ладно, пока, целуй Риту от меня…
- Вьюшечка приветик передаёт, - засюсюкала было Амалия, но Губернатор уже выключил телефон.
Он выглянул в приёмную, заказал у секретарши чашку кофе, а потом отпустил домой и её и помощника. Добавив в чашку изрядную порцию коньяка, он выпил кофе мелкими глотками, что-то чиркая в блокноте. Послушав тишину в приёмной, он подошёл к двери и заперся на ключ изнутри. Потом прошёл в комнату отдыха и вновь заперся на замок. Зайдя в душевую, подошел к дверцам шкафа, распахнул их и отодвинув банные халаты, набрал код на замке, встроенном прямо в стену, и толкнул её рукой. Стена, оказавшаяся дверью, бесшумно отъехала. За ней находилась небольшая комната без окон, где возле гримерного зеркала стояли столик и одинокий стул. Пробравшись через халаты и вновь тщательно заперев потайную дверь, Губернатор включил подсветку зеркала и сел перед ним.
- «Быть может, себя самого я встретил на глади зеркальной?» - строго спросил он у своего отражения и, ловко взяв со столика двумя руками парик, надел его на свою почти лысую голову.
Наклеивание бородки заняло какое-то время. Потом - линзы для смены цвета глаз с карего на тёмно-серый, облачение в джинсы, чёрную майку, камуфляжную жилетку и тяжёлые ботинки на шнуровке. Образ дополняла потёртая коричневая сумка через плечо.
- "…Устал я шататься, промозглым туманом дышать, в чужих зеркалах отражаться и женщин чужих целовать..." – пробормотал губернатор, активно моргая, чтобы увлажнить линзы.
На секретном лифте (наследие сталинской эпохи), выход из которого вёл в длинный потайной коридор, выводивший в торговый центр, Губернатор спустился вниз со своего шестого этажа резиденции, и пройдя привычный путь, оказался среди спешащих по своим делам людей. Толпа вынесла его на проспект Бабангиды и он зашёл за газетный киоск, дабы поправить львиную гриву и проверить, хорошо ли приклеилась борода. Ещё пара минут и поэт Фёдор Бенескриптов будет готов действовать.
Рядом моментально очутился серьёзный мальчик лет десяти в чёрном синтетическом костюме, белой рубашке с галстуком и, достав жестяной вистл, стал наигрывать ирландскую мелодию.  Играл он вдохновенно, без передувов, уверенно держал темп, но Губернатор не впечатлился.
- Жене своей подуди, - сердито осадил он юного музыканта, продолжая заправлять майку в чёрные джинсы.
- У меня нет жены, только мачеха, - печально пожал плечами мальчик.
- Будет когда-нибудь, - то ли утешил, то ли напугал Губернатор.
Тогда мальчик спрятал вистл в портфель и, одновременно доставая маленькую обувную коробку с надписью: «Подайте юному таланту» возгласил:
- Александр Блок, стихотворение «Двойник»!  «Однажды в октябрьском тумане я брел, вспоминая напев» …
- Погоди, - остановил его Губернатор и достал купюру из бумажника. – Из Бенескриптова нам что-нибудь!
- Конечно, – легко согласился мальчик и тут же, не отрывая глаз от денег начал уверенно декламировать:
- Какой судьбой, каким залётным ветром, или это только снится…
- Молодец, продолжай, - удовлетворенно сказал Губернатор и, не дослушав, сунул купюру в коробку. Потом развернулся, подхватил сумку с книгами и исчез в толпе.












Духовный диабет
«Это больше не была фрау Р.,
а скорее злая, коварная ведьма
 в раскрашенной маске»
А. Хоффман

- Так вот, мощное действие диэтиламида как раз и обусловлено тем, что он попадает в дополнительный карман протеина, фиксируется белковой петлёй и – опа! – он уже участник нейромедиации; и - не метаболизируется быстро, как любое инородное вещество! Теперь ясно?
Профессор Вергильский сыпал научными терминами, рисовал схемы на бумаге, жестикулировал, снимал и одевал очки. Волнение его было не случайно: он стоял в шаге от великого научного открытия.
- Я вообще ничего не понял, - честно признался Губернатор.
Он нажал кнопку селектора и отдал распоряжение секретарше:
– Римма Яновна, принесите нам кофе и, пожалуй, арманьяку, того, что вчера открывали, да, семьдесят третьего года… И бокалы - соответствующие!
- Благодаря Хоффману ЛСД изучен очень хорошо. Но тут, поверьте, совсем другое, это прорыв! – Не унимался Вергильский. – Они молились! Они, как утверждает наш отец Максим, пребывали в духе! Да и я сам испытал такое небесное чувство!
Губернатор был не силён в науках. Их, губернаторов, питает нечто другое. Купленный в девяностые диплом менеджера и присуждённая местным университетом степень почётного доктора наук по совокупности заслуг, были нужны, скорее, для статуса, не более того. Но звериным чутьём профессионального политика он почувствовал, что этот фриковатый профессор и вправду пришёл с важной новостью.
- Ладно, разберём по пунктам. В рамках губернаторского гранта вы, Альберт Богданович, проводили исследования по синтезу новых перспективных лекарств. А причём тут ЛСД? Я наркоту не финансирую!
- Никаких запрещённых веществ, поверьте! – замахал руками Вергильский. –На примере диэтиламида я показываю, как медиатор может воздействовать на допаминэргические белки, те самые, которые называют рецепторами удовольствия! Также и серотонин, он сходен по своему действию с допамином. Но! Рецепторы серотонина давно обнаружены в клапанах сердца. Зачем они там, почему, как их активировать, никто до этого времени не знал, а мы близки к разгадке.
- И всё получилось случайно, так?
- Именно, - потёр руки профессор.
- Кошка, говорите?
Губернатор внимательно смотрел как Римма Яновна, обладавшая удивительной грацией при гренадёрском росте, обширном бюсте и солидном весе, движется с подносом к низкому столику, плавно обходит его и, балансируя, словно гимнастка на бревне, расставляет посуду. Ни бутылка, ни бокалы, ни чашки с кофе, ни ложки с сахарницей, ни разу не звякнули и не стукнули. Как она это делает? Такое зрелище не может надоесть. Вергильский тем временем протирал запотевшие очки засаленным галстуком, от чего они чище не становились.
- И что кошка? – переспросил Губернатор, разливая арманьяк.
- Мы синтезировали семь вариантов нового исходного лекарственного вещества. Они стояли на лабораторном столе в пробирках, а вокруг - банки, склянки со всякой химией. Я, как учёный старой школы, всё испытываю на себе. Вечером, когда все разошлись, в своей лаборатории, я принял вещество номер три в дозировке полтора микрограмма на килограмм массы тела, запил чистой водой в объеме ста миллилитров, подключил к себе датчики ЭКГ, энцефалограф, допплер-сканер, анализатор выдыхаемого воздуха…
- Короче, - нетерпеливо оборвал Губернатор, у которого от необходимости вникать в смысл научных технологий появилось неодолимое желание выпить.
- Да, кошка наша институтская, Ванга, она всегда тут трётся, чувствует лабораторных мышей, приходит их проведать… А Вангой её прозвали, потому что она погоду предсказывает, а так её Залипошей кличат… Ну…
Вергильский одним глотком выпил драгоценный арманьяк и даже занюхал галстуком. Губернатор поморщился от этого зрелища и вдохнул тончайшие пары, улавливая чернильно-ореховую симфонию запахов.
- Сижу я весь в проводах и датчиках, - торопливо продолжал профессор, - а Ванга запрыгнула на лабораторный стол и пошла по нему, красиво так, грациозно. Потёрлась об одну пробирку, бац, та упала, разбилась; повернулась – бац, вторая, третья; легла, перевернулась – бац-бац, потом банку с активатором синтеза опрокинула и на окно сиганула.  А я смотрю на это с ужасом, но привязан в буквальном смысле слова к лабораторному креслу! На столе всё зашипело, реакция пошла. Я датчики снял, так расстроился, что ничего убирать не стал… П-пошёл в «Простые люди», ну, на углу, забегаловка… Двести пятьдесят принял, вроде отпустило.
- А мыши?
- Русик, лаборант наш, утром пришёл, со стола всё собрал в коробку, он аккуратный, ничего не выкидывает, ну, и мышам насыпал немного… в моё отсутствие. Он всегда так делает, думает, я не знаю. Молодой учёный, пытливый ум! А мыши эти, все как есть преисполнились благодати и пошли с молитвой и поклонами вокруг клетки. Мы потом сканером их просветили и поняли, что новое вещество как раз на тех самых рецепторах, что на клапанах сердца находятся, оседает. И воздействует необычным образом!
- А как вы поняли, что это благодать? – Не сдавался губернатор.
- У нас всё на видео фиксируется. Тот же Русик, он в церкви прислуживает по праздникам, предположил, что упорядоченное движение мышей подозрительно напоминает крестный ход. И он же отца Максима позвал для консультации. Тот посмотрел запись и согласился. Похоже, говорит: идут противусолонь, останавливаются четыре раза, на каждой стороне света, кланяются. Я сразу, как учёный старой школы, провёл эксперимент на себе. Постепенно увеличивал дозу, чтобы понять, как это новое вещество дозировать. И вот, где-то на половине миллиграмма на килограмм… Клик, меня как переключило. И по сердцу будто елей – святая теплота. Разум успокоился, перестал метаться, носиться по стихиям, и узрел я духовными очами мир весь как есть, целиком, в его божественной гармонии! И великие премудрости открылись мне в тот час, только вот не запомнились… Ровно через сорок минут всё прошло, а потрясение осталось. Только словами это не передать, одни, знаете, восторги!
- Так, - Губернатор задумался, даже бокал с арманьяком поставил. – Кто ещё принимал вещество?
- Никто! Я сразу сюда!
- Кто ещё, спрашиваю? – Понизив голос до глухого рыка, повторил Губернатор.
- Разве отец Максим, он вызвался, для науки…
- И что?
- Вот отчёт, - дрожащими руками Вергильский достал из потрёпанной папки исписанный карандашом тетрадный листок. – «На небе был или на земле, не знаю. Но только перестала меня мучать боль в спине, головокружение и всегдашняя отрыжка. И увидел я духовным взором супругу мою, Марию Фёдоровну, и деток всех: Пашку-озорника, Леночку, Тишу, Колюню, даже Лёшеньку, в младенчестве умершего, всех с ликами светлыми, а за ними - прихожане мои соборно. И они улыбались мне, купно кланялись и благодарили: «Спасибо, батюшка, за любовь, за науку, за всё хорошее», а я всё более умилялся сердцем и просил для них милости у Бога».
Губернатор долго смотрел куда-то в стену и, наконец, произнёс:
- Новое вещество будет у меня в сейфе пока что храниться. Так безопаснее.
- Но… как же эксперименты? Мы в самом начале пути! - растерялся Вергильский. – Состав его не известен, формулу никто не знает, всё получилось рандомным образом!
- Никаких «но», - стальным голосом сказал Губернатор, посмотрев колючими глазами в очки профессору, и тот молча опустил взгляд. – А что до экспериментов, давай, сыпь дозу! Готов послужить науке!
Вергильский с благоговением достал из портфеля стеклянную банку, отмерил серых хлопьев специальной ложкой и высыпал прямо в кофе Губернатору. Тот, недолго думая, сказал: «Поехали!» и выпил эликсир одним глотком.
Подождав несколько минут, профессор достал из бездонного портфеля карманный сканер, способный улавливать радиомаркёры, прикреплённые к действующему веществу, и поводил им около сердца Губернатора, потом вдоль головы, рук и ног.
- Ничего не понимаю, - удивлённо вскинул брови Вергильский, хотел повторить сканирование, но не смог, поскольку лицо Губернатора в буквальном смысле вытянулось, резко побледнело, глаза, округлились и, напротив, покраснели, являя контраст с кожей, а из его полуоткрытого рта, словно из пещеры циклопа, вырвался протяжный стон ужаса.
Услышав странный звук, в комнату отдыха заглянула Римма Яновна, озабоченно посмотрела на шефа, перевела взгляд на растерянного учёного со сканером в руке и с леденящим душу гневом выкрикнула:
- Что это вы ему намешали? Совсем с ума спятили?
Тем временем шеф сползал с кожаного дивана на ковёр, судорожно расстёгивая ворот рубашки. Пуговицы разлетались во все стороны. Ему казалось, что в вонючую пещеру, наполненную летучими мышами, вошла сама её хозяйка – горбатая старуха, одетая в мешок, вместо платья, и закаркала вороньим голосом, увидев добычу. Сидящий рядом астролог в засаленном халате с тусклыми звёздами держал в руке хрустальный шар, блеск которого парализовал волю каждого, кто не носил специальный заговоренный амулет.
Губернатор, заслоняясь рукой от кошмара, прополз на четвереньках в санузел и заперся там на все замки. Чрез сорок минут всё закончилось.
- Что это было, учёный? – Еле разлепляя губы, просипел Губернатор, выйдя из туалета и рухнув на диван.
- Прямо как диабет. Непредвиденная реакция! - Бормотал Вергильский. – При сахарном диабете второго типа такое бывает: инсулина в организме много, но рецепторы тканей к нему не чувствительны! И здесь такая же картина. Рецепторы клапанов сердца оказались абсолютно интактны, а вещество хаотически распределилось по всему организму! Боюсь делать какие-либо выводы… Надо продолжать исследования…
- Уйди, а зелье оставь, - слабым голосом проговорил Губернатор. Римма Яновна села рядом и промокала салфеткой с его лба крупные капли ледяного пота. Профессор посмотрел на банку с удивительным, не исследованным веществом, за открытие которого светила Нобелевская, дрожащими руками собрал свои очки, бумаги, приборы и ретировался.
На следующий день, сразу после большой планёрки Губернатор принимал Епископа. Тот носился с идеей реконструкции комплекса исторических зданий под епархиальное управление и пытался задействовать все возможные источники финансирования.
В принесённую Епископу Риммой Яновной чашку капучино Губернатор безжалостной рукой незаметно насыпал чудесных профессорских хлопьев и внимательно наблюдал за реакцией архиерея.
- Ух, ну и кофе, я прям взбодрился! Благодать! – Крякнул Епископ и погладил бороду.
- Что? А конкретно? – заинтересовался Губернатор.
- Да я же говорю, фонд создаём. От епархии будет отец Леонид, от вас тоже верный человек нужен. Все деньги только через этот фонд пойдут, не без нашей личной пользы, конечно! Проект реконструкции уже готов…
- Да я про благодать, - заёрзал в досаде Губернатор.
- А, это? Фигура речи! – Архиерей в недоумении посмотрел на собеседника и продолжил подробно излагать устройство нового фонда.
Проводив гостя, губернатор попросил Римму Яновну принести ему том подарочной «Духовной энциклопедии», изданной Епископом в прошлом году на толстой финской бумаге, нашёл в нём слово «благодать» и несколько раз перечитал статью.
Поздним вечером, когда стопки деловых бумаг были подписаны, все сотрудники и посетители разошлись, Губернатор выглянул в приёмную, в которой стараниями бессменной секретарши царил идеальный минималистический порядок и, не поднимая глаз произнёс:
- Римма Яновна, принесите в комнату отдыха две чашки кофе.
Мощная и грациозная, как антилопа гну, секретарша вошла с маленьким подносом к Губернатору и спросила:
-Вы кого-то ждёте?
- Нет, - ответил тот. – Сядь, Римма, выпей со мной кофе. Мы уже столько лет вместе, я тебя чаще, чем жену вижу! Чтобы я без тебя делал, ангел ты мой хранитель?
Поднос дрогнул в руках секретарши и кофе, выплеснувшись, растёкся по чашкам.
- Я всё исправлю, - изменившись в лице, сказала Римма Яновна.
Пока она ходила за салфетками, Губернатор успел достать из сейфа коробку с хлопьями Вергильского и насыпать их в одну из чашек, а сам с равнодушным видом взял вторую чашку и стал добавлять туда сахар и сливки.
Римма Яновна села на диван поодаль от Губернатора, молча выпила свой кофе и спросила:
- Я пойду?
- Спасибо тебе, - улыбнулся шеф и замер на минуту после её ухода.
Из приёмной раздался звон подноса и глухой удар падающего на пол тела.
Благодать вновь проявила себя неожиданно странным образом. Римма Яновна лежала возле своего стола на ковре и крепко спала, негромко, но весьма музыкально всхрапывая. Она уютно положила руку под голову, её полные бёдра оголились, а чёрные лаковые туфли сползли с ног.
Губернатор снял свой пиджак и накрыл секретаршу. Вернувшись к себе, он взял банку с чудесным веществом и, помедлив лишь секунду, высыпал её содержимое в рукомойник. Теперь великое открытие, достойное Нобелевской премии, лежало горкой сероватых хлопьев в мраморной раковине.
-  Да пошло оно всё, - прошептал губернатор и открыл воду.

Почта духов
«Конечно, — сказал мне некто, — если ты
обещаешься мне усердно служить, то увидишь,
что колдуны и черти не столь вероломны,
как о них думают»
И. А. Крылов

Раньше было по-другому. До эпохи интернета и всяких гаджетов спириты вызывали потусторонних сущностей способом архаичным, громоздким и не всегда эффективным: путём столоверчения.  В результате этой процедуры, требующей тонкой настройки оборудования, сложной калибровки деталей и всё равно дававшей многочисленные сбои, мог явиться кто угодно, потому последствия сего действа бывали не предсказуемы и даже плачевны для столовертящего. Из-за этого медиумизм был признан занятием опасным, наподобие спелеологии или катания на большеколёсном неуклюжем велосипеде Старли.
Теперь же всё не так, слава науке! Изрядно потрёпанный круглый стол был безжалостно снесён на помойку небритыми рабочими в синих комбинезонах и вот уже полтора года Губернатор пользовался современным смартфоном, с установленным на нём приложением «Почта духов», скачанным за 12 $ со специального портала для людей высокого положения. Пароль от этого специфического софта вручался через вполне осязаемого курьера лично, что редкость в наше время. От кого приходил пароль, спрашивать было не принято. Вот Губернатор и не спрашивал, предпочитая делать то, что положено, что делали до него его предшественники. Да, собственно, и не у кого было поинтересоваться, кто обслуживает всю эту систему консультантов, советников и инструкторов, являющихся из ниоткуда и исчезающих в никуда.
Губернатор сидел в обширном кресле в задних комнатах своего рабочего кабинета, без пиджака, распустив галстук цвета «лосось» с камуфляжным рисунком, как предписывала последняя мода. Рядом, на столике стоял полулитровый австрийский бокал с небольшим количеством белого крымского вина, входящего в рацион каждого человека, заботящегося о своём душевном здоровье. Губернатор уныло смотрел на соломенно-жёлтую жидкость, ощущая во рту кисло-металлический вкус. Вино Губернатор не любил, а виски в Крыму не делали.
Лежащий наособицу смартфон крякнул селезнем, напоминая, что через минуту – сеанс столоверчения. Дух, обычно являвшийся Губернатору, был вполне адекватен и сносен. Он не прессовал без повода, не пугал, не издевался зазря, что не редко наблюдалось в соседнем регионе, но всегда деловито и чётко излагал программу на неделю. Задания были разные, порой странные, некоторые были нелепы и абсурдны, но Губернатор уже давно не задавался вопросами, как всё устроено, чем обусловлено и куда движется, поскольку ответы ему знать было не по чину, а самому догадываться - не с руки, можно и вконец запутаться. Рассказать двусмысленный, да что там – скабрезный, анекдот на коллегии образования, вызвав прилив крови к голове у добропорядочных учительниц? Пожалуйста! Поведать о минипее у Булгакова на строительном совещании, вызвав оторопь у работников мастерка и рубанка? Легко! Дать надбавку пенсионерам одновременно урезав выплаты многодетным семьям во время праздничной речи ко дню мелиоратора? Как прикажете! Вот и вам теперь кажется, что все эти действия не имеют ни связи, ни логики, а всё потому, что человек, в силу ограниченности собственного опыта, не может постичь масштабного исторического замысла духовных сущностей, курирующих весь процесс. «Блаженна жизнь, пока живёшь без дум», сказал некто древний. Вот Губернатор и не ломал голову, предпочитая послушание.
Смартфон засветился, и на нём запустилось приложение «Почта духов». Хозяин кабинета потыкал в экран пальцем, набирая пароль, и переложил подготовленный заранее блокнот для заметок с дивана на стол. Программа завертела виртуальный стол и поверх картинки появилась надпись: «Контакт установлен».
Целую минуту ничего не происходило, что было весьма необычно. Демон Елизар, куратор Губернатора, всегда появлялся сразу, и немедленно называл кодовое слово, требуя отзыва.
- Рим! – хрипло говорил дух.
- Третий! – отзывался спирит. Сеанс начинался.
Но сегодня, повторюсь, всё было не так. В растерянности Губернатор потянулся к смартфону, дабы потрясти его, чтобы исправить сбой. Но в этот миг в санузле раздался звон разбитого стекла, и кто-то закашлял. Привстав, растерянный духовидец, уставился на медленно открывающуюся дверь туалета. Из-за неё появился полупрозрачный дух в облике старого человека с вытянутым лицом, в парике, красном жюстокоре эпохи рококо, белых кюлотах и чёрных туфлях с пряжками.
- Вы… кто? – заикаясь, поинтересовался Губернатор.
- Милстивдарь, перед вами - я, то есть, Старик Державин, - широко улыбнулся непрошеный гость, с любопытством озираясь по сторонам.
- А! – Начал догадываться Губернатор. – Так вы за Демона Елизара?
- За или против, но я тут, - загадочно ответил Старик Державин.
- А где мой куратор? Занят?
- Дела особой важности! – Гость покрутил пальцем в воздухе. Его старческий голос дребезжал, как стекло на ветру, полупрозрачный его силуэт становился всё чётче, превращаясь постепенно в материальную субстанцию.
Губернатор посмотрел на смартфон, пожал плечами и сел за стол.
- Я готов, диктуйте, - сказал он.
- Что? – Гость уставился на блокнот, а потом заходил взад-вперёд, не замечая стульев, ваз и статуэток. Вазы покачивались, но не падали.
- Хорошо, пиши! – он, наконец, остановился, наткнувшись на подставку с ажурной кочергой, и та с грохотом упала на паркет. В комнату заглянул помощник, огляделся, но, не увидев никого, кроме шефа, застывшего над блокнотом, удалился.
- Так вот, - Старик Державин поднял палец вверх. – Диктую. «Всех Аспазия милее, чёрными огней очами, грудью пышною своею она чувствует, вздыхает…»
- Аспазия? Через «а»? – Губернатор поднял глаза в недоумении. – Это как понимать?
- Буквально!
- Можно подробнее?
Старик Державин переместился на диван, стоящий напротив и, взяв в руки бокал, опустил туда свой длинный гладкий нос:
– Трава, сенокос, какие-то утки, куры, зелёное яблоко… Что за мерзость?
- Крымское, - смутился хозяин кабинета.
- Врёшь, князь Потёмкин делает великолепный кларет! – загудел Старик Державин и смахнул бокал со стола. Драгоценное австрийское стекло звякнуло о стену, разлетевшись брызгами осколков. Губернатор вздохнул и вновь попросил:
- Поконкретнее, если можно!
Гость вновь поднял палец с полированным ногтем вверх и с выражением продекламировал:
- Если б милые девицы так могли летать, как птицы, и садились на сучках, я желал бы…
- Это как понимать? В сауну, что ли?  - Губернатор сжался от предположения. – Вроде не девяностые годы на дворе… Ценности, семья, скрепы…Уж лучше Ницше процитировать на съезде байкеров, как прошлый раз.
- Это так-то ты считываешь сигналы? - Внезапно возмутившись, загремел дух, примеряясь, чего бы ещё разбить. Это так ты дешифруешь намёки? А если мобилизация? Ницше-хреницше! 
Но нанести дополнительный ущерб кабинету гостю не удалось, поскольку прямо перед ним поверх стола возник ещё один полупрозрачный дух, и, постепенно густея, озадаченно уставился на Старика Державина.
- Вон! Я – Демон Елизар! – Отчётливо проговорил новый дух и, обернувшись на Губернатора спросил:
- Что он тут наплёл?
- Да ничего особенного, - с облегчением выдохнул незадачливый медиум, понимая, что баня с девицами отменяется.
- Ещё минута и звоню в Духнадзор! – Рявкнул Демон Елизар в лицо носатому гостю в парике, показывая пальцем почему-то на телефон, лежащий на столе.
- Ухожу, ухожу, - поднял ладони Старик Державин, исчезая. – Везде коррупция!
Демон Елизар опустился на диван. Вид у него был весьма потрёпанный. Роскошные чёрные волосы свалялись, из них торчала солома. Белый вязаный джемпер был порван в нескольких местах и заляпан то ли чернилами, то ли кровью.
- Что это с вами? – поинтересовался Губернатор.
- А, это… старый спор ортодоксов с анентимодоксами, - махнул рукой Демон Елизар. – Вероломное нападение Доктора Сельдерея, бились на топорах и мотыгах три дня и три ночи без сна и ланча, потому и опоздал. Да ладно, хватит об этом. Одно запомни, но не записывай. Про коррупцию этот старый хрен в нафталинном парике всё наврал. Нашим гиросом законно выигран тендер по вашей губернии, представленная программа самая патриотичная, цена почти дефолтная, работу сдаём в срок, нареканий не имеем. Они пусть на себя посмотрят! Канцлеру такую туфту подсунули, вся Европа уже стонет! А вот ты в следующий раз не забывай кодовое слово спрашивать.
Гость замолчал, размышляя о чём-то своём.
Пользуясь паузой, Губернатор встал и подошёл к окну. На противоположном конце площади, на балконе областной думы, прямо на перилах сидел Старик Державин и болтал ногами, корча в пространство рожицы.
- Ну, к делу! – наконец произнёс Демон Елизар.
- Иду, - глухо отозвался Губернатор, а сам не без удовлетворения подумал: «Значит, и у них там всё как у нас».




Горгулья
«Странно, почему всех пропавших
 в Италии детей зовут Джина?
Г. Мортон

Супруга не раз говорила Губернатору, что в Милане делать совершенно нечего. Нелепый, перерастянутый как старый свитер со множеством зацепок и свисающими до колен нитками город, был, по её мнению, уныл, скучен и сер. А бутики, заполнившие центральную его часть слишком миниатюрны, пафосны и однообразны. Сама она предпочитала одеваться в Галери Лафайет в том числе и потому, что страдала клаустрофобией и не выносила тесных лавчонок, выставляющих на показ одну сумку и три-четыре платья, как сельская труженица золотые зубы.
Тем не менее, семинар по экологии городской среды проходил именно в столице Ломбардии, и Губернатор в сопровождении свиты из трёх человек (одного заместителя, молодого наглого помощника из скороспелых карьеристов и владельца мусороперерабатывающего завода, негласно финансирующего все неформальные предприятия сверх программы семинара), уже второй день изучал центр Милана. С хорошим спонсором, как говорят в народе, и в Милане не скучно. Тем более, что главным увлечением губернатора, не разделенным ни женой, ни сыном, была архитектура в независимости от стилей и направлений, что могло отражать как недюжинный ум и широту души, так и свидетельствовать о невнятности предпочтений и неупорядоченности душевной жизни человека.
Издалека Дуомо казался сложенным из белых спичек, а изнутри – из горелых. Губернатор мастерил такие спичечные домики в школьные годы, искусно выстраивая башенки, балконы, добиваясь сложного рельефа фасада. Лучшее его творение – крепость о семи башнях сгорела в войне с младшим братом, ныне владельцем нескольких предприятий по вывозу мусора, а маленькая избушка на курьих ножках до сих пор хранилась у матери среди памятных вещей.
Готическая громада корабля Дуомо вырастала из булыжника мостовой словно мраморные грибы из волшебного мицелия, пронизывающего землю под площадью. Надменные, не знающие настоящей зимы голуби перелетали плотными стаями от одной группы туристов к другой шурша крыльями, как лодка о камыши. Белые, голубые, сиреневые волны людей переливались, ударяясь в каменный водопад собора, отражались от серого грота галереи Виктора Эммануила, просачивались в её арочное отверстие и вытекали обратно.
Губернатор со своими спутниками остановился прямо напротив фасада собора и поднял голову, озирая грозные игольчатые шпили. Из всей группы архитектура интересовала только его. Владелец мусорного бизнеса с интересом рассматривал группу японских школьниц, заместитель с тоской взирал на призывно открытые двери кафе в глубине площади, а помощник, не отрываясь, пялился в смартфон.
- О, даже сюда дотянулась лохматые безжалостные лапы кризиса… Они горгулий продают! – Присвистнул помощник, от чего стая голубей, обосновавшаяся около их ног, взвилась в воздух и, хаотически перемещаясь, удалилась в сторону памятника королю Виктору.
- Как так? – поразился губернатор.
- Да просто. Выставили этих тварей на аукцион, деньги пойдут на содержание здания. Сто тысяч евро за штуку. За голову.
- И натурально спилят? – Губернатор осознал реальную возможность такого вандализма и представил себе дом какого-нибудь сингапурского или подмосковного олигарха, по фасаду которого растянулась цепочка осиротевших миланских чудищ, замерших в безмолвном ностальгическом вопле.
- Э, нет, – вчитавшись в новость, уточнил помощник. – Им спонсоров ищут, наподобие тигров из зоопарка. А под фигурой табличку с именем повесят. Давайте нашему мусорщику предложим? Хорошее вложение, точно. Например, вон та страхолюдина, нос картошкой, рот, как у акулы, прямо портретное сходство!
Мусорщик подобострастно заулыбался.
- Мысль! – изрёк немногословный заместитель. Он был из силовиков.
- Идите, пива выпейте, - отмахнулся от своих сопровождающих губернатор, - а я площадь обойду пару раз. Встречаемся в «Синьорине» за собором.
Компания радостно засеменила в сторону кафе с холодным пивом и ледяным джелато, а шеф, постояв с минуту у входа, повернул налево и пошёл вокруг Дуомо. Зашумел ветер, срывая каменную пену с поверхности мостовой, заскрипели мраморные мачты, захлопали просоленные полотна парусов, вместо голубей над головой пронеслись наглые чайки. Торчащие наружу шпангоуты судна, плывущего через высокие волны городских кафе, музеев, административных зданий и магазинов победительно раздвигали препятствия, вынося собор из городской гавани в открытое море истории под крепкой рукой кормчего.
Губернатор раскинул руки и немного постоял с запрокинутой головой, ловя свежий бриз. Потом не спеша, шаг за шагом отмеряя время, он прошёл вдоль северной стены и через несколько десятков шагов вздрогнул, услышав странный звук.
Не громкий вой, прерываемый булькающими рыданиями, раздавался, казалось, из самих земных недр. Губернатор, не верящий ни в какую мистику, внимательно осмотрелся. Вокруг, как ни странно, не было ни одного человека. А на самом юго-западном углу собора, на уровне коленей взрослого человека, зияло тёмной промоиной круглое застеклённое окно. Звуки доносились именно оттуда. Под влиянием неукротимого острого любопытства он опустился сначала на одно колено, потом на другое и заглянул в окно, затеняя ладонями лицо.
За стеклом, скрываемая лишь тонкой завесой водопада времени, обнаружилась страшная каменная морда с выпученными зеницами и полуоткрытой хищной пастью.
- У-у, - гнусаво завыло жуткое создание, и, увидев лицо ошеломлённого человека, выкатило и без того круглые глаза. – Это ещё кто тут?
Горгулья была по-своему обаятельна. Массивный широкий нос, большие и грустные глаза с мраморной поволокой, сходящиеся к переносице толстые валики надбровных дуг, слегка оттопыренные, почти человеческие уши – всё это складывалось в облик довольно цельный. Чудище из застеколья имело вид потрёпанный, усталый, даже семейный.
- Спилили-таки, - догадался Губернатор.
То, что статуя двигалась и разговаривала по-русски, в этот момент ни мало его не смущало, поскольку его разум потрясла сама возможность такой циничной расправы над древним хтоническим чудищем, несколько веков не за страх, а за совесть выполнявшим пусть столь неблагодарную, но очень нужную работу. Да и не каждый сможет вызывать страх и отвращение у многих поколений миланцев и гостей города. Тут одной внешности недостаточно, здесь нужен внутренний огонь, надрыв и постоянное напряжение.
- И куда они вас? – вежливо спросил Губернатор опешившую горгулью.
- На восток куда-то, - сказала та уныло.
- Как знал!
– Зови меня на «ты», -  беззастенчиво предложило изваяние продолжило жаловаться. -  Да не в музей везут, а в какой-то особняк. Как это случилось, не объяснимо! У нас до последнего никто не верил. Но деньги, будь они неладны, решают, аукцион закрывается сегодня в 21-00. Местные активисты пытались собрать сто тысяч и один цент, чтобы перекупить лот, но набрали пятую часть суммы…
Они немного помолчали, думая каждый о своём.
- А вы… ты… какого пола? В смысле, мальчик или девочка? – Преодолевая неловкость любопытством, наконец, спросил губернатор.
Горгулья выпучила круглые глаза и с удивлением уставилась через стекло на стоящего на коленях мужчину. Потом, немного разгладив пергаментные морщины вокруг широких ноздрей с достоинством произнесла:
- Вообще-то я - Джина.
И едва заметно улыбнулась. Одними ноздрями. В этот момент она стала похожа то ли на фотографию Раневской, то ли на портрет Лоренцо Медичи.
- Не бойся, Джина, что-нибудь придумаем! – Попытался утешить её Губернатор, но горгулья, похоже, уже не верила в счастливый исход.
Зашлёпали подошвы по мостовой и компания спутников Губернатора, смеясь и жестикулируя, вырулила из-за угла в поисках своего начальника.
Им открылась необычное зрелище. Губернатор стоял на коленях перед тусклым круглым окном, ведущим, видимо, в подвал собора и пристально вглядывался в него, что-то невнятно бормоча.
- Шеф, - застрекотал помощник, - мы потому-то Вас любим и ценим, что Вы способны проникнуть в самую заветную щёлку, раскопать подлинную суть любого дела и вытащить все наружу! Да вы просто будущий губернатор!
Последнее утверждение было шуткой, ходившей в узком кругу будущего главы области ещё с тех пор, как он возглавлял маленький район и дальновидно формировал команду по всем законам пиара.
- Я уже губернатор, - невесело произнёс шеф стандартный отзыв и заглянул в окошко, чтобы попрощаться с Горгульей.
В пыльном стекле он увидел отражение лица усталого наполовину седого мужчины с массивным носом и тонкими бледными губами. Его контуры дрожали вместе со стеклом, отзываясь на порывы ветра. Отражение кивнуло ему и исчезло в тёмной глубине бесконечных подвалов Дуомо.
Встав, губернатор не спеша отряхнул колени, и пристально посмотрел на мусорного магната. Тот, большой и рыхлый, раздобревший от пива, утирал лоб бумажными платками, бросая их прямо себе под ноги. Бумажки напоминали белых голубей, рассевшихся у ног туриста в ожидании крошек.
Губернатор взял мусорщика за пахнущий пивом галстук и слегка притянул к себе. Серьёзно, без толики иронии он проговорил, наблюдая, как раздуваются широкие ноздри и выпучиваются круглые глаза собеседника:
- Непредвиденные расходы. Сто тысяч евро... И один евроцент.
Порыв ветра закрутил стаю голубей вокруг бронзового королевского коня, и губернатор гордо и твёрдо сказал вполголоса:
- Держись, Джина! Мы своих в беде не бросаем!

Овечий холм
 «– О Владыка, прошу,
 пошли кого-нибудь
 другого!»
Исход 4:13
Пятница оказалась даже тяжелее понедельника.
Идея Губернатора сделать свой регион центром овцеводства медленно проваливалась в топкое болото инертности, кадрового голода и других неназываемых, но хорошо осязаемых рисков. Строители на совещании жаловались на бюрократические препоны, бестолковых гастарбайтеров, грабительские проценты банков, подорожание древесины и металла, нехватку средств и, казалось, тихо саботировали проект. В какой-то миг их разрозненные жалобы слились в его голове в блеяние овец, переходящих широкую дорогу. И что прикажете делать? Ведь если у твоего региона низкий рейтинг инвестиционной привлекательности, то понятно почему капитал не стремится вкладываться в местные проекты. Но, а если нет вливаний, то как поднять этот пресловутый рейтинг привлекательности? Прямо как дилемма барышни, размышляющей, как честь соблюсти и капиталец приобрести…
Расстроенный Губернатор только собрался выпить кофе после совещания, как заглянул Помощник, и напомнил, что в приёмной уже ждёт проситель, которого шеф лично под телекамеры пригласил на это самое время, обещая решить все проблемы.
Пожилой мужчина с серой пергаментной кожей лица, но тщательно выбритый, дрожащим голосом изложил простую историю. Он одиноко живёт в маленьком посёлке, а его вдовая соседка, сорок четыре года отработавшая на почте, страдает диабетом, гипертонией, мучается ногами и головными болями. Вся её скудная пенсия уходит на квартплату и лекарства. Обращалась она в соцзащиту, но малоимущей признана не была. Обращалась она в поликлинику за инвалидностью, ей отказали. Проситель, испытывая к ней жалость, взялся помогать ей продуктами, но у него денег на двоих не хватает. Нельзя ли помочь больной женщине, хоть единовременно, справлялся проситель.
- А дети что, выучились, наверное, и уехали? А мать - помирай? – Грозно нахмурившись спросил его Губернатор.
- Был у неё сын, автослесарь, да спился и умер два года как, - пожал плечами серый мужчина.
Губернатор молча достал бумажник, вынул все купюры, которые там были и сунул в нагрудный карман пиджака посетителя.
- Не волнуйтесь, с соцзащитой разберемся, - заверил он.
- Вот гоблины, - тихо выругался Губернатор, едва ошарашенный проситель вышел из кабинета.
- Кто? – уточнил Помощник.
- Мы! – рявкнул шеф и в нервном возбуждении заходил по кабинету. – Собирайся.
- Опять, – обречённо вздохнул Помощник. – В понедельник же ездили! А сегодня ливень обещали.
- Надо ехать, надо… Возьми себе снотворного, или, вон, коньяка. Планшет захвати, в чате посидишь.
- Там сигнала нет! Да и не пью я…
- Вот в этом-то и есть главная проблема вашего поколения: не пьёте, а сигнал ловите. Ну, в стрелялку поиграешь, английский поучишь. Давай, живее.
Через сорок минут неприметный чёрный фургон с Губернатором, Помощником и доверенным водителем уже выезжал из города. Через пятьдесят километров свернули с трассы под указатель Екатерининского заказника. Дождь был уже близко, порывы ветра ощутимо колебали автомобиль.
Въехали в Моисеевку. Некогда цветущее советское село, в котором работали школа, клуб с танцами, кинотеатр, шесть магазинов и собственный узел связи, поражало открывшейся взору картиной упадка и запустения. Ряды бетонных коровников и овчарен на окраине села зияли чёрными проёмами окон, по их замшелым шиферным крышам бродили стаи ворон, ветер гнул жалкие клёны, выросшие прямо на кровле. Губернатор опять вспомнил, как когда-то в детстве, он помогал отчиму, колхозному зоотехнику, в его трудах. От соседнего хутора Отарного, где он жил с матерью, до Моисеевки всего-то два километра по лесной тропинке через заказник. Вот только хутора уже никакого нет лет десять…
Губернатор, в который уже раз мрачным взором, оглядывавший эту картину, так и не смог найти для себя оправдания увиденному. Он смежил набрякшие веки и его губы беззвучно задвигались, обозначая слова скорби, недоумения и протеста. Его помощник с любопытством тыкал пальцем в планшет и хихикал.
Внезапно где-то высоко в небесах нерасторопные ангелы уронили старое корыто на небесную твердь и, громыхнув на всю вселенную, ржавая посудина перевернулась, извергая на землю потоки холодных струй.
Показав пропуск на посту, водитель свернул в Екатерининский заказник и поехал через лес в самый его центр, где находился заповедный Овечий холм. У его подножья автомобиль остановился. 
- Может в машине останетесь? – С нотами внезапного сочувствия в голосе спросил Помощник, хотя, в целом, на причуды шефа ему было наплевать.
Губернатор не ответил, решительно снял с запястья синий Патек, надел поверх костюма брезентовый комбинезон камуфляжной расцветки, натянул непромокаемые чехлы прямо на лаковые ботинки, взял в руки палки для скандинавской ходьбы с копьевидными наконечниками и вышел в дождь. Оставшийся путь к цели, около двухсот метров, предстояло преодолеть через непогоду.
До вершины холма он поднимался по скользкой глинистой тропинке, размытой потоками воды. Приходилось хвататься за тонкие стволы берёзок, глубоко и крепко вонзать острые концы палок в размокший грунт, и, несмотря на все старания, путник трижды упал, оскальзываясь на мыльной глине. Словно не пуская упрямого человека к вершине, стихия безжалостно хлестала его по гладковыбритым щекам холодными струями, шатала порывами ветра, грозила раскатами грома.  И только за сорок шагов до цели, разгневанные воздушные ангелы, будто смирившись с непреклонной волей человека, успокоилась.
На вершине была довольно просторная площадка, редко поросшая терновыми кустами. Дождь уже едва капал, дул свежий ветер, но солнце не показывалось, плотно обложенное серебряной ватой, словно хрупкая ёлочная игрушка.
Губернатор достал из недр комбинезона флакон с жидкостью для розжига костров, обильно полил один из кустов и, отойдя на пару метров, бросил в него горящую спичку. Ещё на подлёте к кусту, уловив горючие испарения, крохотный огонёк огонь начал впитывать их в себя, быстро растекаясь по листве и веткам, и вот, через пару мгновений, уже весь куст зацвёл красноватым пламенем.
- Вот я, - сказал Губернатор вполголоса, снял чехлы с ботинок и встал на колени, обратив лицо к огню.
Дождь совсем прекратился. Ветер трепал пламя, как девичий платок на ветру.
- Ты знаешь об угнетении народа Твоего! – не разжимая зубов простонал Губернатор.
Куст ответил яростным треском.
 -Тяжёл твой народ, Господи! Могу ли я нести его? – Человек в скорбном дерзновении возвысил голос. Древесина полыхнула, рассыпая искры, пламя гнусаво загудело в ответ, но слов было не разобрать. Губернатор закрыл лицо руками, поскольку жар стал весьма ощутим.
- Да кто я такой, чтобы идти к фараону? – Вопросил он, не скрывая отчаяния, и вслушиваясь в гул, ловя сигналы. - К фараону!  Да что я вообще могу? Я простой губернатор!
Куст выгорел за семь минут, но его ветки, толстые у корней, ещё тлели красными углями, согревая пространство на несколько метров вокруг.
…У подножья холма, возле автомобиля стояли Помощник, водитель и местный лесничий, приземистый мужик в новом камуфляже, привезший лопату и огнетушитель, дабы прибрать следы костра на вершине. Все громко гоготали, грубо нарушая обморочную тишину последождевого леса, в которой ещё на подали голоса птицы и насекомые. Увидев на тропинке Губернатора, компания разом замолчала, отчего стали слышны шуршащие звуки крупных капель, дробно падающих на землю с веток.
- Стихия-то как разбушевалась! – Попытался отдать дань вежливости Губернатору лесничий, наблюдая, как тот с помощью помощника снимает камуфляж.
Как только чёрный фургон с гостями уехал, лесничий закинул на плечо лопату, поднял огнетушитель и широко ставя обутые в высокие сапоги ноги пошёл по скользкой тропинке на холм.
На вершине царила абсолютная, пронзительная, первозданная тишина. Куст ещё тлел у самых корней, где переплетение узловатых веток было тугим, струйки дыма поднимались вверх, соединяясь и размываясь. На секунду лесничему показалось, что сквозь белесую пелену проступили контуры грустного крылатого существа с поникшей головой. Из его очей текли крупные редкие слёзы, которые падали на угли с шипением. Человек уронил огнетушитель и помотал головой, закрыв глаза: ангел исчез, а лес сразу огласился щебетом, чириканьем и стрёкотом.
- Каждый раз после него такое мерещится! – Буркнул под нос лесничий. – Траву он здесь курит, что ли? Я уже четыре года не пью, в полной завязке, а тут всякий раз одно и то же!
Лесничий вскинул огнетушитель, повернул рычаг и пустил короткую сиплую струю прямо на остатки костра.