Кленовая логика

   В пригороде на границе частного сектора поставили как-то мелкое муниципальное здание. Мелкое и по величине, и по значимости: народная тропа сюда не особенно активно топталась.

   Шеф конторы, получив указание облагородить оккупированную территорию, голову долго не ломал. Посадили четыре дерева перед зданием, четыре – с тыла. Разумеется, клёны. Американские. Какие ещё в предуралье садили в восьмидесятые? И живучие, и дешёвые. И свалить не жалко.

   По иронии судьбы перед фасадом оказались мужские особи. В тылу спрятались женские. Однако стратегически правильное расположение не спасло зелёных красавиц. Как только их кроны, симпатично сверкая серёжками, выглянули через забор, огородники объявили войну.

   С шефом воевать смысла не было: разумные доводы возмущённых садоводов натыкались на холодный прищур глаз человека городского, не отличающего облепиху от жимолости. Тогда в ход пошло химическое оружие. За несколько лет диверсионной деятельности честные защитники частнособственнических интересов уничтожили врага. (Лирическое отступление: любой любитель живой природы озвереет, когда из смородины, малины и вишни вдруг полезут случайно просмотренные во время прополки ростки клёна.)

   Так растущие перед фасадом остались без прекрасных половинок. Это не помешало им сохранять достоинство, гордо поднимая к небу стволы, которых никогда не касалась рука обрезчика. Это где-то на центральных улицах деревья ежегодно подпиливают, превращая в шарики на ножке. Здесь же, на окраине, они красовались в первозданном виде.

   Власть в конторе поменялась в начале 21 века. Пришедшая на смену невозмутимому шефу энергичная дама деревья приказала вырубить. Темно ли ей показалось, или планировался чей-то визит – о сём история умалчивает. Но три дерева свалили…

   О клёне, растущем точно на границе с частными владениями, забыли. То ли документы на вырубку неправильно составили, то ли работяги схалтурили…

   Огляделся клён вокруг. Опечалился. Один он такой на всей недлинной улочке остался. Но жить надо дальше. Раньше переглядывался он со своими братьями, перешёптывался. Вместе в зимний сон уходили. Ранней весной вставали вместе. Сейчас же… Не на кого взгляд кинуть задорный. Яблони в саду через дорогу нос воротят: бесполезный ты, хоть и выше нас вымахал. Черёмуха за дом прячется, не хочет дружбу водить. У рябинок, что наискосок за дорогой растут, своя компания.

   Задумался клён о жизни, заглянул внутрь себя… И как молния ударила. Нисколько он не одинок! Совсем даже наоборот получается. Триединый! Сам себе братья – а не клён!

   Кто натуру американскокленовую знает, видел не раз, как из одного корня сразу несколько побегов подниматься может. Никакого чуда не случилось – просто место и время благоприятны оказались. И не стригли красавца ни разу, и место досталось жирное, плодородное. Выросло у клёна сразу три ствола, полноценных, толстых, длинных. Просто раньше, когда другие деревья рядом стояли, не обращал он внимания, насколько от них отличается.

   Человеку после такого растроения личности несладко бы пришлось. А Клёну – самое то. В неспешных беседах сам с собой провёл он ещё одно счастливое десятилетие. Называл свои стволы братьями, поддерживал их во время сильных ветров, проверял после тридцатиградусных морозных зим.

   Но силы кленовые не бесконечны. Однажды почувствовал самый младший ствол, что уводить его в сторону стало. Голова тяжёлая всё ниже к земле тянулась. И однажды легла. Упёрся младшенький в землю всеми своими ветками – благо, длинные были – и навис над проводами, макушку прямо на столб положил. Подвиг совершил, спас старших братьев, сам же погиб под пилой. Приехали работяги, что лет десять назад не тронули клён, сноровисто подцепили за крону, резанули по стволу. И потекли горькие кленовые слёзы…

   Шесть лет два брата-ствола обнимали друг друга так крепко, что ни одна ворона не решилась гнездо на верхушке свить. Подлетали, конечно, разные личности, и чёрные, и серые, однажды засушливым летом даже сова с совятами пыталась приют найти. Но не давали братья встать никому между ними.

   На седьмой год беда пришла. Лето выдалось холодным, дождливым. И сдался средний брат. Как ни тянулся к нему старший ветвями, не спас от уныния. Накренилась могучая головушка, подвело тело богатырское.

   Из здания конторы наблюдение, очевидно, велось, ибо лечь отдохнуть на проводах среднему не дали.

   Пилили в этот раз другие. Первый ствол грубо и безжалостно семь лет назад ампутировали высоко над землёй. Второй – точно и ювелирно.

   Подставил старый клён розоватый многокольцевой распил под солнышко, подживил рану. А ночью распахнул глаза широко. Раньше-то он сам на себя всё смотрел и сейчас был удивлён, насколько мир вокруг поменялся. Яблонек-соседок не видать, как и скромницы-черёмухи. Вишни, что за углом прятались, вырублены. На месте бандочки малолетних рябинок автомобильная стоянка.
 
   А вместо частного деревянного пятистенка, в котором бабка с дедком обитали, тихо-мирно кроликов выращивая, новый дом. Заглянул он от скуки в светящееся окно. И встретился глазами с человеком.

   Стоит женщина у окна. В темноту ночи смотрит. В руках – кружка стеклянная с подсолнухом нарисованным. Стоит, ладонями кружку обняла – греется. Вот кот чёрный на подоконник запрыгнул, оттуда на плечо. Головой в волосы зарылся. Она всё стоит. Как дерево какое-то. Не замечает ничего. О чём думает?

   Ранним утром клён, который в одиночестве уснуть никак не мог, встрепенулся и обронил несколько сухих листьев на вчерашнюю заоконную соседку, которая вышла к нему с собакой. Белый зверь с мелкими чёрными пятнами по всему длинному подтянутому телу и высоким худым ногам скакал вокруг него, радостно подбрасывая пятнистой мордой сухие листья, оставшиеся после среднего брата.

   Клён решил, что это судьба. Что ему дан последний шанс.

   И никто не должен оставаться в одиночестве, когда начинается осень. А впереди зима, которую надо пережить. Когда же наступит весна…
+   +   +
   
  Утро. Стою на кухне. Пью зелёный чай с земляникой. Смотрю в окно.
   
  С улицы в окно на меня смотрит клён.
 
   Вчера люди в спецовках долго жужжали: пилили это вечное дерево. Спилили только правый ствол, который (очередной раз! до этого был левый) лёг на провода. Основную часть же не тронули. И теперь он одиноко поднимается на всей окружающей, размазанной по плоскости картиной.
 
   Мы с клёном смотрим друг на друга. И я чувствую, как он становится всё ближе. Когда-нибудь осенним вечером он постучится в моё окно.
      2 сентября 2017