Глава - 14. Левачество в революционном движении

                1.

            Наверное, ни для кого не секрет, что среди считающих себя революционерами, есть немало таких, которые или не принимают марксизм вовсе, или же принимают на словах, но на деле их "марксизм"  во многих отношениях марксизмом не является.

     Я заметил, что для этих людей очень характерно выпячивать на первое место революционность. Причём они так и говорят: не "пролетарская революционность", а просто "революционность", революционность сама по себе, как самоценность.

     Революционность - вот главное, а теоретические "измы" - это уже дело второе, считают они. Это подобно тому, как хирург утверждал бы: "Главное - что я смело и решительно режу, а изучение медицинской теории - это не первостепенно."

     Есть среди этих людей и такие, которые при этом понимают революционность как максимальную резкость фраз и максимальную шумность акций. "Революция - это круто", - говорят они, толкуя это так: чем круче, чем громче, тем революционней. До них не доходит, что подлинно крутой революционер никогда не орёт и по возможности избегает шума. Специфика подготовительной революционной работы такова, что главная по значимости деятельность совершается тихо и скрытно, а массовые акции, хоть, безусловно, и важны, имеют на этом этапе всё же вспомогательное значение.

     Есть, наконец, среди этих товарищей и совсем уж любопытные феномены (я не хочу их обидеть, но как сказать по-другому?). Они считают верным и нужным соединить в одно радикализмы всех прошлых и нынешних бунтарских течений, - и анархистские, и марксистские, и эсеровские, и ленинские, и троцкистские, и маоистские, и чегеваровские.

     Всё, что звучит радикально-революционно, необходимо, по их мнению, собрать в одну "копилку" и использовать во благо будущей революции. Опять-таки уподоблю их повару, который смело и решительно соединяет в одно и подсолнечное масло, и абрикосы, и сырое молоко, думая, что от этого будет польза клиенту.

     Марксистская теория, прежде чем превратиться в успешную практику, претерпела много столкновений с ошибочными или заведомо антимарксистскими течениями, и это пошло ей во благо, - она откорректировала и отточила свои идеологические принципы. Зачем же вновь засорять её? Чтобы увеличить количество совместно действующих "революционеров"? Но ведь побеждающей силой является не количество само по себе, а количество качества.


            Конечно, природа таких явлений в антикапиталистическом движении известна. Крупный капитал попирает интересы не только пролетариата, но и мелкой буржуазии, которая по этой причине выделяет из себя радикально-революционную часть, становящуюся массовым составным элементом общего революционного движения.

     В мировом революционном движении эта струя общего антикапиталистического потока представлена очень широко и пёстро. Очень заметное "поправение", происшедшее в коммунистическом движении по причинам, указанным в предыдущей главе, вызвало неизбежный всплеск тенденции противоположного, леворадикального толка. Это произошло как из-за освобождения места на революционном поле, ранее занимаемого серьёзными коммунистами сталинской линии, так и вследствие острого недовольства активных бунтарских элементов позорным, беззубым реформизмом.


            Разумеется, критики в адрес право-оппортунистических партий было со стороны этих левых радикалов более чем достаточно. Но вот вопрос: могли ли они повлиять на эту измену, могли ли каким-то образом исправить дело?

     Что значит - исправить дело? Это значит подхватить те необходимые задачи коммунистического движения, от которых отказались изменившие лидеры, и надлежащим образом исполнить их, одновременно правильно разоблачая буржуазную подоплёку новой оппортунистической идеологии.

     Но для того, чтобы верно понять, в чём же заключаются эти необходимые задачи, для того, чтобы исполнить их надлежащим образом и провести критику нового ревизионизма действительно правильно, нужно как следует владеть марксизмом и иметь широкие взаимные связи с пролетариатом. Мелкобуржуазные активисты при всём своём радикальном настрое такими свойствами не обладают.

                - - - -

            Эти люди не любят, когда их обозначают термином "мелкая буржуазия" и сами себя так никогда не называют. "Мы просто люди, - говорят они. - Мы просто люди, борющиеся за революцию."

     Но мелкобуржуазная психология, оформляющаяся в соответствующую идеологию, имеет характерные родовые признаки, по которым её всегда можно увидеть.

     Мы не будем говорить о таких характерных признаках, как абстрактный патриотизм, проявления национализма или утопические мечтания о сотрудничестве классов, - ведь здесь речь идёт только о радикальной революционной части мелкой буржуазии.

            ПЕРВЫМ родовым признаком этой части мелкобуржуазных активистов является индивидуалистическое понятие о свободе. Психология пролетарскости, сложившаяся в условиях нелёгкого, но равного, совместного и нечастнособственнического труда, обладает свойством товарищеского коллективизма и привычной дисциплиной организации. Пролетарскость понимает "свободу" лишь как свободу совместно, всем своим пролетарским коллективом, организовывать свой общественный образ жизни. Мелкая буржуазия же в понимании "свободы" неминуемо идёт дальше, обязательно к безоговорочной свободе индивидуума. Положение "винтиков", как они презрительно выражаются, им принципиально претит.

     Отсюда следует и их твёрдое нежелание отказываться в их "социалистическом" проекте от многих "ценностей" буржуазной демократии, неприятие большинством из них идеи диктатуры пролетариата ("никаких диктатур!"), склонность к организационной вседозволенности, к безусловной свободе фракций, чрезмерно раздутая крикливость против "бюрократизма" и "догматизма", часто направляемая не на бюрократизм, а на всякую централизацию, не на догматизм, а на марксистскую теоретическую принципиальность.

     Стоит только хотя бы бегло просмотреть тексты их программных рассуждений, как просто зарябит в глазах от "антиавторитаризма" и "безвождизма", "священного абсолюта свободы", "скуки традиционного марксизма", "примата вечного бунтарства", "неприятия стадности большинства" и тому подобных симптомов мелкого индивидуализма, больно попираемого крупной организацией современного общества.


            ВТОРЫМ родовым признаком этих мелкобуржуазных активистов является путание в вопросах классовости. Это общеизвестная характерная черта мелкой буржуазии, проистекающая из её не полюсного, а межеумочного социального положения. Вы посмотрите хотя бы в нашей "левой" среде, - сколько бестолкового недоразумения, сколько нелепых неясностей по очень, в общем-то, простому вопросу классовой принадлежности. А разве случайно, что и у нас, и за рубежом одинаково в среде таких "перманентных бунтарей" имеет очень широкое хождение идейка об исчезновении пролетариата, о переходе исторической революционной роли от пролетариата или к каким-то новым типам "постиндустриального общества", или же к общим, неконкретным "бедным массам" третьего мира.


            Поскольку я уже много лет работаю на заводе по рабочей специальности, болтовня об отсутствии пролетариата меня особенно бесит. Часто показываю ребятам, товарищам в цехе очередное высокое умничанье: "Вот, смотрите, - оказывается, нас нет." Жаль, что эти авторы не слышат тех замечательных выражений, которыми их награждает реальный пролетариат.

     Накачивание мышц языка в интернетовских спорах - дело, может быть, и полезное, но дискутирующие при этом не могут не замечать, что они вот шумны, а рабочий класс молчит, в их умные диспуты не включается. Отсюда их вывод - пролетариат нереволюционен, он обуржуазился, "ему есть, что терять" и тому подобное. Послушали бы, как немолчалив рабочий класс в своей среде, - не интернетовской, а в живой заводской. Но для этого надо к нему придти, - а с чем? Приходят и рассказывают, как на закольцованной плёнке, вот, мол, олигархи нас грабят, вот, мол, власть за олигархов, вот, мол, нужна рабочая власть. Это у них называется "пропаганда в массах". Да разве рабочие - дети? Разве они не знают и про олигархов, и про власть? Им пропагандируют то, что они и сами могут рассказать, - не тёмные же мужики 19-го века.

     Один мой коллега много лет ходил на все митинги КПУ (г. Луганск). Над ним даже посмеивались, а он не пропускал ни одного. И вдруг перестал. Спрашиваю: "Почему? Что случилось?" А он отвечает: "А зачем? 25 лет уже хожу - и что? Одно и то же, одно и то же, - поговорили, повозмущались, приняли очередное "гневное" обращение к властям - и разошлись до следующей мемориальной даты. Надоело. Для юной молодёжи, может, и полезно, - заставит задуматься, втянет в эту тему. А мне зачем?"

     Рабочему классу нужна практическая организация для возможности через неё отстаивать его постоянно нарушаемые интересы. Построить такую организацию неимоверно трудно, противодействие со стороны властей будет очень и очень сильным и с применением всех прямых и непрямых приёмов. Но мы знаем, что такая работа всё же ведётся. Там много проблем, много ещё недостатков, - но люди, работающие на этом поприще, заслуживают всяческого одобрения.

     Мелкобуржуазные "леваки" повсюду в мире испытывают большую трудность в контактах с пролетариатом (для сравнительно сытых развитых капстран речь, по-видимому, должна идти о низах пролетариата). Это их природная проблема. Шумом и "революционным фейерверкопусканием" они будоражат и завлекают лишь себе подобных, развлекают их этим, часто лишь на время. А большинство пролетариев, - людей практического опыта жизни, - особо на это не клюют, смотрят на это часто, как на некий цирк, как на эффектное хлопание петардами, и не более.


            ТРЕТЬИМ родовым признаком этих мелкобуржуазных активистов является путанность и несистемность программ, в которых (что очень характерно) форма намного-намного, очень намного превышает содержание.

     Бросается в глаза очень большое преобладание абстрактной "левости" над коммунистичностью. Известные марксистские истины, если они и встречаются в их текстах, часто просто поражают своей вывороченной искажённостью. Часто очень преувеличенное значение придаётся насилию, в то время как насилие является хоть и неотъемлемым, но не главным, а вспомогательным фактором революции. Отрицательная, "разрушительная" часть их программ, как правило, главенствует над положительной, "созидательной" частью, а положительная часть, касающаяся построения будущего общества, всегда чрезвычайно слаба и путанна.

     Не удивительно, что многие из них резко не приемлют советский опыт 20-х - 50-х годов по причине "недемократичности", доходят на этом основании до полного отрицания какой-либо социалистичности того времени.

     Не удивительно и то, что многие из этих "революционеров" не согласны с некоторыми теоретическими положениями марксизма, неправомерно утверждая, что эти положения должны быть отброшены как безнадёжно устаревшие, а то и ошибочные с самого начала.

     Наконец, совершенно не удивительно, что эти люди большей частью очень отрицательно относятся к тому, что они называют "сталинизмом".


            Всем известно, как бурно был принят "левыми" течениями развитых капиталистических стран маоизм, особенно в свете китайской культурной революции второй половины 60-х.

     Но интересно всмотреться, как именно он был принят.

     Эти "левые" подхватили, раздули, выпятили лишь то, что соответствовало их собственным представлениям о революционности. Они истолковали маоизм в своём собственном ключе: в первую очередь как необузданное бунтарство, удар по классическим компартиям, антиавторитаризм, прямую демократию улиц. Строго говоря, эти "маоисты" развитых капиталистических стран не являлись действительно маоистами, а только красиво размахивали этим понравившимся им названием.

     Характерно, что идеи Энвера Ходжи толковались многими из них как "сталинистские" и не вызывали такой поддержки.

     Вообще-то говоря, действительного маоизма, в его настоящей идеологической цельности, и не может быть в развитом капиталистическом мире, так как подлинный маоизм - это идеология поиска коммунистических путей в революциях угнетённого третьего мира. Революционеры развитого капиталистического мира могут (и должны) обогатить себя некоторыми новыми вопросами, поставленными в ходе борьбы развивающихся стран, но в качестве цельной революционной идеологии им надлежит вырабатывать свою собственную теоретическую и практическую систему, соответствующую специфике их собственных обществ.

     То же можно сказать и о бурно вспыхнувшем среди левой европейской молодёжи культе латиноамериканского партизанства. Здесь опять-таки взята лишь внешняя яркая сторона. Но нужно искать своё. Ведь та или иная форма революционной деятельности успешна только тогда, когда она соответствует содержанию условий именно данного конкретного общества.



            Итак,  эта часть протестного движения развитого капиталистического мира не могла исправить вред от ревизионистских влияний в мировом коммунистическом движении. Преодоление этого вреда возможно не с этих позиций, а только с позиций пролетарского марксизма, если он сумеет правильно разобраться в причинах произошедшего.

                2.

            Теперь, по-видимому, нужно отдельно поговорить о троцкизме.

            Но прежде надо разобрать одну маленькую тему, о которой мне следовало бы сказать в предыдущей записи, но я это упустил и делаю это только сейчас.


     Выражение "мелкобуржуазность" в политическом языке имеет два значения: непосредственное, - так сказать, политэкономическое, - и общесоциальное, политическое. Если это не учитывать, то могут возникнуть недоумённые вопросы.

     Нам всем известно, что мелкой буржуазией называется класс товарного общества, живущий за счёт частного владения мелкими средствами производства. На основе такого бытия у этих собственников формируется соответствующая психология, а на основе этой психологии - соответствующая политическая идеология. Это ясно.

     Но нам также известно, что, например, ленинцы, причисляли меньшевиков к мелкобуржуазному лагерю. Некоторые люди могут спросить: "Какими это такими средствами производства владели меньшевики?" Ясно, что никакими.

     В этом случае речь идёт не о непосредственной, политэкономической мелкобуржуазности, а о мелкобуржуазности в политическом, общесоциальном смысле.

     Мелкобуржуазная психология и идеология могут образовываться не только на бытии собственного частного хозяйствования, но и на бытии всего капиталистического общества, в котором мы живём. Само устройство этого общества с его конкуренцией множества частных интересов, корыстью, индивидуализмом, обособленным характером труда интеллигенции, отдельностью личного потребления, культом товарности и тому подобное, может формировать в людях сознание мелкобуржуазного типа.

     Здесь непосредственной базой такой психологии выступает не собственное частное хозяйствование и не средства частного производства, а частное положение человека в обществе и частные средства устроения, упрочения своего неколлективистского местечка в этой среде.

     Один большевик, - к сожалению, не помню, кто, - писал: "Как удивительно. Говоришь с тёмным сельским кулаком и с лощёным буржуазным интеллигентом, - и поражаешься, как много у них общего."

     Вот почему хотя выражение "мелкая буржуазия" не употребляется по отношению ко всем носителям мелкобуржуазной идеологии, а только по отношению к действительным частным хозяйчикам, но применение слова "мелкобуржуазность" к такому социальному явлению, присущему разным группам общества, вполне правомерно.
               
                - - - -

            Говоря о так называемом "троцкизме", нужно понимать, что хоть это название и связано с именем Троцкого, но лишь потому, что в конкретных условиях первой половины советской истории именно Троцкий был наиболее влиятельной политической фигурой этого идеологического явления. Само же это идеологическое явление ни в коей мере не порождено Троцким; оно существовало бы и без него, найдя себе какие-то другие политические фигуры.

     Во всякой социалистической революции (в том числе, и в революции такого типа, который имел место в России) её движущие силы неизбежно соединяют в один поток и пролетарское, и революционное мелкобуржуазное течения. В деле отрицания и разрушения прежнего общества мелкобуржуазное течение может идти рука об руку с пролетарским и даже проявлять чудеса героизма. Но в деле организации нового общества неизбежно начинает проявляться разница взглядов, и гегемония пролетарскости над мелкобуржуазностью в общем революционном потоке должна быть обязательно.

     В этом отношении революционная мелкая буржуазия подразделяется на тех, кто принимает гегемонию пролетарскости, подчиняется ей, и тех, кто воинственно отстаивает свои позиции, отвечая на давление пролетарской диктатуры яростной организованной борьбой (разумеется, называя именно себя подлинными социалистическими революционерами).

     Это явление присуще любой революции; оно, безусловно, будет иметь место и во всех революциях будущего.

     Именно в таком явлении принял участие Троцкий со своими сподвижниками, дав те самым ему название. Но повторю - не он создал это явление, он лишь принял заметное участие в нём.

            Отсюда, кстати, следует и некоторая неразбериха в употреблении термина "троцкизм". Есть люди, которые утверждают, что троцкизм - это только определённая политическая позиция в конкретных обстоятельствах 20 - 30-х годов, и, следовательно, сейчас троцкизма уже нет. Есть другие, которые, наоборот, приклеивают ярлык "троцкист" к любому ненравящемуся им радикалу с марксистской фразеологией.

     Неразбериха усиливается ещё и тем, что в сегодняшнем антикапиталистическом движении имеется немалая часть людей, или прямо именующая себя троцкистами, или просто громко восхваляющая Троцкого как одного из выдающихся революционеров, но в то же время очень смутно знающая суть его идей. Часто никакие они не троцкисты, а просто активно настроенные хорошие ребята, видящие, к сожалению, только яркую обёртку троцкизма и не вникающие, по каким-то причинам, в теоретические и классовые тонкости.

     (Вот почему, может быть, лучше было бы просто чётко представлять саму природу этого явления и бескомпромиссно бороться с его идеями, не привязывая себя к путанным ярлыкам "троцкизма" и "неотроцкизма", которые по-разному трактуются разными политическими силами.)
               
                - - - -

            Могут спросить: а почему вы причисляете Троцкого к воинствующим мелкобуржуазным революционерам, а не к подлинным революционным марксистам, как утверждал он сам?

     Внимательное прочтение как работ и писем Троцкого, так и критики его заявлений и идей в работах Ленина, Сталина и в других партийных документах, а также чтение ответов Троцкого на эту критику порождает у меня именно такое представление о нём.

     То, что в 20 - 30-х годах громко обозначили как троцкизм, началось с вопроса о внутрипартийном режиме, и именно из этого выросло всё противостояние с той частью партии, которая группировалась вокруг Троцкого.

   
            В предыдущем тексте были перечислены так называемые "родовые признаки" мелкобуржуазных активистов, по которым их всегда можно обнаружить. То, что было названо "первым родовым признаком" (их характерное понимание свободы и демократии), очень заметно проявило себя в этом вопросе.

     Не случайно, что троцкизм вобрал в себя очень многих из тех, кто ранее выступал против революционного централизма в группах так называемой "рабочей оппозиции" и "демократических централистов", политически разгромленных на IX-ом и X-ом съездах при активно участии Ленина.

     Прикладывание буржуазно-демократического представления к вопросу о революционной демократии - очень прилипчивая болезнь немалого числа революционеров, невольно несущих на себе влияние того общества, в котором они сформировались. Даже всем известная Роза Люксембург в "Рукописях о русской революции" (1918 год) пишет: "Без свободной, НЕОГРАНИЧЕННОЙ прессы, без БЕСПРЕПЯТСТВЕННОЙ жизни союзов и собраний совершенно немыслимо господство народных масс... Свобода лишь для сторонников правительства, лишь для членов одной партии - это не свобода. Свобода всегда есть свобода для инакомыслящих." [Слова выделены мной.] Эти её мысли были резко осуждены Лениным, - именно в то время в нашей политической науке сложилась следующая оценка "люксембургианства": "Имея огромные революционные заслуги, Роза Люксембург в то же время допустила в своих взглядах ряд ошибок мелкобуржуазного характера."

            По-моему, правильно будет сказать, что человеку, желающему верно понять суть демократии революционного времени, нужно приложить определённое (может быть, даже и немалое) усилие для преодоления тех привычек, которые сложились у него в предыдущей буржуазно-демократической среде.

     Сама по себе революция - это острая "война", и форма её демократии не может не соответствовать требованиям этой "военности".

     Если же добавить к этому обязательную необходимость гегемонии над мелкобуржуазной составляющей (тем более в стране с огромным численным преобладанием мелкой буржуазии над пролетариатом), то нелепость и вредность идей о "неограниченной демократии" станет особенно ясной.


            Очень характерно, что Троцкий и его приверженцы, во-первых, не говорили широко и громко об опасном факторе классовой неоднородности партии, о её мелкобуржуазном засорении, а во-вторых, вели речь не об ошибках в кадровых вопросах, а о неправильности самого принципа формирования аппарата под вождей и разделения партии на вождей, аппарат и рядовой состав.

     Но правящая революционная партия (да ещё и в особо трудных условиях того периода) не может ни игнорировать проблему внутренней двойственности партии, ни превращать боевой штаб в сбор свободных говорунов.

     Когда читаешь троцкистские требования того времени, - эти довольно туманно сформулированные выражения о партии ("самостоятельность партии", "право организационного самоопределения", "передвижение центра тяжести в сторону самоуправления партии", "партия должна подчинить себе свой аппарат", "снять перегородки внутри партии" и тому подобное) и лишённое классовой конкретики обозначение её состава ("партийная масса", "послеоктябрьское большинство членов партии", "молодёжь, особенно учащаяся молодёжь" и всё в таком роде), - версия о мелкобуржуазности этих политиков и об их попытке использовать для своих целей ситуацию экономических трудностей и мелкобуржуазного брожения в партии, особенно среди новых, молодых её членов, представляется очень правдоподобной.

     Разумеется, дискуссия о троцкизме с подобными людьми бессмысленна и бесперспективна. Политическая наука - не математика. Каждый класс видит истину по-своему. Истиной для каждого класса является то, что помогает ему осуществить и отстоять свои интересы, а идеи, которые нарушают их, класс отбрасывает как ложное. Никогда и ни за что люди, стоящие на позициях мелкобуржуазной революционности, не примут за истину версию о мелкобуржуазности троцкизма. Известное обозначение троцкизма как радикальной ветви меньшевизма они отвергнут с возмущением.

     Сам Троцкий также гневно отвергал обвинения в меньшевистском понимании им социалистической демократии. Но как же тогда расценивать следующие его мысли?

   - "Запрещение других советских партий и фракций было не принципиальным, а вынужденным шагом, и мы с самого начала, в 1917 году, понимали опасность этого..."-

   - "Уничтожение всех оппозиций сделало общество аморфным..." -

   - "Возможность свободно критиковать, действительно свободно выбирать, особенно для молодёжи..." -

   - "Сталин говорил, что партия должна быть монолитной или она перестанет быть большевистской. Хотя партия перестаёт быть большевистской по мере превращения в монолитную..." -

                - - - -

            Не менее отчётливо проявил себя в троцкизме и второй "родовой признак" мелкобуржуазных активистов (характерное путание в ясных вопросах классовости).

     Обратите внимание, что троцкисты того времени не видели (!) самостоятельную часть революционной мелкой буржуазии, как будто её нет вовсе. У них - либо капиталисты, либо пролетариат, а мелкая буржуазия - лишь некая, примыкающая то туда, то сюда, масса.

     Употребляя в своих речах и писаниях термин "мелкая буржуазия", они говорят лишь о той её части, которая правее их. О консерватизме мелкобуржуазных крестьян у них сказано много, а тема левой, революционной мелкобуржуазности у них не разработана, - очень показательный политический симптом.

     Почему такую, воинственно претендующую на самостоятельность, часть революционной мелкой буржуазии они не видели? Не потому ли, что именно они ею и являются? Поскольку сами себя считают пролетарскими революционерами, то и не видят. По-моему, очень правдоподобное объяснение.



            Или возьмём их поразительно нелепые "теории" насчёт бюрократии. Кроме уже названной буржуазной демократичности, здесь отчётливо проявилась и классовая путаница.

     Прежде всего бросается в глаза изображение бюрократии неким самостоятельным социальным субъектом.

     В пролетарском марксизме социальную основу общества составляют классы буржуазии и пролетариата, у троцкистских же теоретиков на политическую арену выступает ещё какой-то третий "зверь" - бюрократия.


            Что такое бюрократизм? Это всего лишь способ управления. Бюрократия же - это управленцы, участвующие в нём.

     Всякое государство является диктатурой какого-либо класса: или диктатурой пролетариата, или диктатурой буржуазии. И при той, и при той диктатуре возможен бюрократический способ управления.

     Выдумывание термина "диктатура бюрократии" или даже представление бюрократии каким-то новым классом - совершенно расходится с марксистской классовой теорией.

     Обратите внимание, как ёрзают троцкисты, пытаясь выразить вроде бы в марксистских терминах этот вопрос. Одни называют бюрократов новым эксплуататорским классом. Другие, очевидно, чуя, что с точки зрения марксизма это звучит глупо, называют их особым видом буржуазии. Третьи же (сам Троцкий в том числе), видимо, понимая, что и такая формулировка не вяжется с марксизом, именуют их не классом, а "кастой в рабочем государстве", - но всё же уходят от ясного ответа: так какого же класса диктатура в этом государстве? пролетариата или буржуазии? "Диктатура Сталина", - говорят они и думают, что вопрос исчерпан.

     Если это - диктатура пролетариата, то нужно спокойно и чётко разобрать место этой бюрократии в системе диктатуры пролетариата. Если же система паразитирует на пролетариате и ведёт дело к полной реставрации, то диктатурой пролетариата она быть названа не может, и, следовательно, должна быть названа диктатурой буржуазии. Какой буржуазии? Вот с вопросом "какой буржуазии?" тогда и надо будет как следует позаниматься.

     Абстрактный, неклассовый подход троцкизма к бюрократизму превращается в абстрактный, неклассовый подход к антибюрократическому демократизму. Стоит ли удивляться, что горбачёвский лозунг "Больше демократии - больше социализма" (без уточнения, о какой демократии идёт речь) вызвал шумную поддержку не только у мелкобуржуазного стада нашей страны, но и у некоторых троцкистских групп за рубежом.


            В реальности дело обстоит так.

     Никакая социалистическая революция (а тем более такая революция, какая была в нашей стране) не может покончить с бюрократическим способом управления быстро. По существу обе задачи, - построение нового строя в политэкономическом смысле и построение нового, коммунистического, способа управления, - это две диалектически взаимосвязанные стороны одного и того же дела.

     Бюрократия самостоятельной классовости не имеет. Чиновническая администрация выполняет роль слуги того класса, который владеет властью. Классовая принадлежность бюрократии определяется классовой принадлежностью её хозяина.

     Сохраняющиеся бюрократические элементы являются при диктатуре пролетариата её слугами.

     Могут сказать: "Да, но в том-то и  дело, что бюрократия пытается перейти из роли слуги в роль хозяина."

     В роль хозяина над чем, над кем? Над некоторыми, соприкасающимися с ней, частями рядовой трудящейся массы.

     Это плохо, это ухудшает качество диктатуры пролетариата, с этим надо бороться. Но стать хозяином над диктатурой пролетариата в целом бюрократия не может.

     Даже ставя себя в той или иной ситуации над рядовой трудящейся массой, бюрократы не могут выйти из положения слуги всей диктатуры пролетариата, не могут встать над диктатурой пролетариата в целом, если она есть и пока она есть.

     Пока есть революционная партия, пока есть правильная политическая линия, есть и верхний политический пресс над бюрократией. Пока есть революционная партия и правильная линия, есть и политика её смыкания с инициативой трудящихся масс, и отрицательная бюрократическая тенденция то там, то тут получает пролетарские демократические удары.

     При диктатуре пролетариата, как уже сказано, бюрократия долгое время сохраняется. Но массовой, махровой бюрократизации, а тем более массового, махрового влезания бюрократии на голову простых трудящихся масс быть не может. Если где-то, по какой-либо причине, усугубился очаг бюрократического разложения, то хоть и с опозданием, но очищающий удар будет нанесён. Пока есть революционная партия, пока есть диктатура пролетариата.

     Сама бюрократия лишь ухудшает качество диктатуры пролетариата, но той роковой роли, какую фаталистически приписывают ей троцкисты, она сыграть не может.

     Революционную партию, с её властным местом в системе диктатуры пролетариата (пусть пока и недостаточно качественной), можно свергнуть, но сделать это может отнюдь не бюрократия, а только буржуазия. Пролетарское свергается буржуазным - только такая формулировка соответствует марксистской классовой теории.

     Опять-таки могут сказать: "Да, но поскольку бюрократия ухудшает качество диктатуры пролетариата, она затрудняет борьбу с буржуазией и в конечном счёте предрешает поражение." Нет, неверно. Затрудняет - да, но не предрешает. Пока революционная партия в системе диктатуры пролетариата видит противостоящую ей буржуазию, итог борьбы не предрешён. Гибельным для диктатуры пролетариата может быть только невидение этой буржуазии и, как следствие, - неборьба с ней.
               
                - - - -

            Правильный классовый подход к этому вопросу (а не пустая игра абстрактным противопоставлением "бюрократия - демократия") показывает нам следующее.

     Мелкобуржуазность, союзнически приняв участие в революции, может дать (и даёт) два направления: авторитарно-государственническое и буржуазно-демократическое. Первые прикрывают марксистской идеей о централизме и диктатуре своё стремление устроиться в партийно-государственной системе, не допустив в неё пролетарскую демократию. Вторые прикрывают марксистской идеей о демократичности социализма своё стремление добиться индивидуалистических свобод в той же системе, не допустив пролетарского централизма.

     Рассуждая вообще, мы бы сказали, что оба направления равно враждебны делу построения нового строя.

     Но на том историческом этапе задача централизации сил, задача быстрого соединения в монолит намного опережала формирование условий для правильной пролетарской демократии. Буржуазно-демократическое направление объективно превращалось в актуального врага, расшатывая этот монолит, а государственническое - во что-то вроде союзника, скрепляющего аппарат и борющегося против разнузданности буржуазной демократии.

     Мысль, что сталинская власть сознательно насаждала бюрократию и была сама её частью, а истинные революционные марксисты, ведомые Троцким, боролись с этой опасностью, - это ложная и клеветническая мысль.

     Сталинская линия включала в себя и антибюрократизм. Но антибюрократизм сталинцев и разнузданный буржуазно-демократический антибюрократизм - это две далеко различные вещи, и опасность буржуазно-демократического "антибюрократизма" была на том этапе даже поострее опасности самого бюрократизма.

     Чуть отвлекаясь, хочу привести показательный пример. Многим известно, что последнее крупное произведение Маяковского, пьеса "Баня", острейшим образом направленное против бюрократизма, было задержано репертуарным комитетом и не рекомендовано к постановке. Почему? Потому что в период высочайшего усиления троцкистской опасности Маяковский дал критику бюрократии без ясного разделения на большевистскую и троцкистскую позиции, без чёткого отмежевания от критики троцкистской. Прекраснейшее с художественной точки зрения произведение не могло быть пропущено с точки зрения политической. К сожалению, не всегда великие поэты достаточно хороши как политики.

     Если бы сторонники Троцкого, сотрудничая с политической линией власти, помогали вскрывать буржуазные очаги, подрывающие диктатуру пролетариата, их заслуга была бы велика и их помощь была бы принята. Но та теоретическая и практическая позиция разрушения самого политического курса и монолита власти, которую они заняли в действительности (в полном соответствии с их классовой психологией), не только не могла быть принята, но и должна была решительно и жёстко подавляться.


            Третий "родовой признак" мелкобуржуазных активистов (путаница и несистемность программных взглядов, громкость формы при слабости содержания) показывает себя в троцкистских представлениях о мировом революционном процессе.

    Троцкистский взгляд на мировой революционный процесс, троцкистская "перманентная революция" состоит из как бы двух глав: внутриполитической и внешнеполитической.

     Внутриполитическая часть исходит из того, что, дескать, буржуазия в нашу эпоху уже не революционна, крестьянство несамостоятельно и поэтому политически бессильно, созрелость же революционной предпосылки надо расценивать с точки зрения общемировой. Поэтому революции в зависимых от империализма слабых странах можно и нужно безоговорочно превращать в социалистическую, осуществляемую при диктатуре пролетариата.

     Внешнеполитическая часть утверждает, что при социалистической революции в отдельной стране не только невозможно успешное её завершение, но и неизбежна в конечном счёте реставрация, если эта революция останется одна. Поэтому революция должна быть "перманентной" не только внутренне, но и внешне, то есть начавшись, должна всеми мерами распространяться вовне.

     Итак, рывок в диктатуру пролетариата и социалистическую революцию в любом регионе мира и активное расширение её в мировую. Нельзя не согласиться, что по форме это потрясающе красиво. Тем не менее по сути - полная чушь.


                (Хотел бы обратиться к тем читателям, которые считают себя достаточно грамотными сторонниками троцкистских идей. Если я в чём-то неверно изложил эти положения троцкизма, укажите на неправильность, исправьте меня. Если нужно, я внесу необходимые изменения в текст.)


      Кстати, бросается в глаза, что эти два теоретических положения заметно противоречат друг другу. Если общество таково, что не может с точки зрения внутренних факторов обеспечить социалистичность и удержать её, то как можно именовать революцию в нём социалистической? Разве факторы, делающие революцию действительно социалистической, не несут в самих себе и возможность достижения социалистичности?
               
                - - - -

            Социалистической революция будет лишь в том обществе, которое созрело для неё. Утверждения троцкистов, что в современном мире любое общество созрело для социалистической революции, ничем серьёзным не обоснованы и не соответствуют реальному положению дел в слабых странах. Если же общество ещё не готово к революции социалистической, то революции, происходящие там, будут ещё не социалистическими, а какими-то иными по типу, и, следовательно, о диктатуре пролетариата говорить ещё рано. Если же в этих странах уже есть организованный пролетариат, уже есть коммунистическая организация, то этой организации следует правильно найти своё место в происходящем процессе, а для этого требуется ясное понимание этого процесса, а не авантюрный курс на диктатуру пролетариата во что бы то ни стало.

     Если же общество имеет объективную внутреннюю возможность социалистической революции (непосредственной или опосредствованной), то эта возможность, при правильном пользовании ею, не может не дать в конце концов соответствующий себе результат. Да, безусловно, внешний фактор, - фактор изоляции, фактор внешнего давления, фактор некоторой оторванности от мировых производительных сил, - известным образом скажется. Это подобно тому, как если бы мы надували воздушный шарик, помещённый в полость неправильной формы. По мере надувания, он будет принимать не сферическую форму, а форму определённым образом искажённую воздействием окружающей полости. Но надут-то он тем не менее будет.

     Полноценный социализм в отдельной стране (даже в такой уникальной по условиям и ресурсам, как наша), по-видимому, действительно невозможен, но - полноценный; говорить же о невозможности социализма вообще, да ещё и об обязательной обречённости на реставрацию, оснований, по-моему, нет. Во всяком случае, троцкистские обоснования этого утверждения слишком неконкретны, не очень ясны и поэтому неубедительны.

            "Но, - скажет любой троцкист, - разве действительный ход событий не подтвердил правоту этой идеи? Разве конечный итог сталинского "социализма" не является именно тем итогом, который предсказывался Троцким?"

     Такие заявления (которые, кстати, нередко приходится слышать) - это ловкий приём, нечестная подмена. Да, дело Октябрьской революции погибло. Но оно погибло вовсе не от того, от чего предсказывали троцкисты, а совсем по другой причине, о которой троцкисты, будучи довольно слабыми и путанными знатоками марксизма, не только не имели понятия, но даже и не могли иметь. И когда сейчас они заявляют: "Вот, мы были правы", - это грубое нарушение элементарной научной порядочности.


            Чтобы более подробно разобраться в этом вопросе, - в вопросе несоответствия троцкистских прогнозов реальному ходу советской истории, - нам нужно поближе посмотреть на нелепейшую троцкистскую теорию о советском "госкапитализме".

                3.

             Среди некоторой части тех, кто считает себя революционно мыслящими, имеет хождение упорное отрицание социалистичности СССР во всё время его истории.

     Очень-очень характерно для таких людей то, что они совершенно не разделяют историю СССР на два принципиально различных периода до и после 50-х, а представляют её одной неизменной линией.

     Конечно, это отрицание может иметь разные причины. Но среди таких отрицателей есть и довольно неплохие люди, у которых просто невольно соединились в одно впечатления от пороков позднего СССР и троцкистская критика первой половины советской истории. В результате эта троцкистская критика стала для них удобным теоретическим объяснением позднесоветских пороков, свидетелями которых они были прямо или косвенно. Вот так эти в общем-то хорошие и неглупые люди стали приверженцами ложного теоретического взгляда.

     Есть такой юмор, что женщины лёгкого поведения - это не самый худший тип женщин, они на предпоследнем месте; на последнем же месте - женщины тяжёлого поведения. Так же и тут. Этот неправильный взгляд, конечно, стоит очень низко на теоретической шкале, но всё же ещё более неприятен тот, кто опять-таки прямо или косвенно вроде бы должен знать пороки позднесоветского общества и тем не менее упорно называет это социализмом.

     Но мы сейчас говорим о первых.


            Итак, если часть троцкистов, наиболее далеко идущая в своих выводах, утверждает, что строй в СССР, начиная уже с 20-х годов и далее до конца, следует именовать исключительно госкапиталистическим, то нам нужно посмотреть на систему их доказательств.

     Но прежде нужно подумать, а как бы мы сами доказывали это.

     Сначала немного теории.

     Государственный капитализм - это такая форма капитализма, при которой государство тем или иным образом занимает командную позицию в капиталистическом хозяйствовании.

     Следовательно, прежде всего необходимо наличие именно капиталистического хозяйствования, иначе это не будет вообще капитализмом. Затем нужно посмотреть на тип государства и на то, каким именно образом оно командует этим хозяйством.

     В зависимости от типа государства и образа его командования возможны очень разные ситуации.

          - Одно дело, когда имеется в общем обычный классический капитализм, а буржуазное государство либо косвенно регулирует его (налогами, заказами, кредитами и т.п.), либо само владеет частью средств производства и участвует в общем капиталистическом хозяйстве как один из его многих участников. Это один тип госкапиталистичности.

          - Другое дело, когда хозяйствование остаётся капиталистическим, но государство является не классическим буржуазным, а народно-демократической диктатурой антиимпериалистических сил. Это другой тип госкапиталистичности, присущий антиимпериалистическим революциям слабых стран.

          -Третий вариант, когда на начальных стадиях социалистической революции государство диктатуры пролетариата ещё не может эффективно осуществлять непосредственную социалистическую собственность и поэтому частью допускает существование классического капиталистического сектора, но создаёт ему известные рамки и сохраняет за собой право контроля и макрорегулирования. Это третий тип госкапиталистичности.

          - Четвёртый вариант, когда на последующих стадиях социалистической революции государство диктатуры пролетариата национализирует все средства производства и, таким образом, не оставляет классического капиталистического сектора, но из-за неполной ещё способности управлять и хозяйствовать действительно по-социалистически (тут даже лучше сказать - по-коммунистически) вольно или невольно сохраняет внутри этой госсобственности некоторые госкапиталистические элементы. Это четвёртый тип госкапиталистичности.

          - Наконец, мыслим пятый вариант, когда все средства производства национализированы и классического многособственнического капитализма нет, но национализированы они не государством диктатуры пролетариата, а государством диктатуры буржуазии.

            Следовательно, схема доказательств госкапиталистичности в общем-то проста и понятна. Нужно показать, что положение соответствует одному из этих пяти вариантов и, в зависимости от варианта, обозначить тип такого госкапитализма.

     Действуют ли так троцкистские "госкаповцы"? Никоим образом. Их схема не "снисходит" до таких подробностей. Они знают одно: нет демократии, есть начальствующая, а значит (?) эксплуатирующая бюрократия. И на этом "детсадовском" аргументе строят всю свою теорию.

            Возьмём одного из "верховных жрецов" троцкистского госкапа - Тони Клиффа.

     Напрасно мы будем искать у него что-то о буржуазии, - не найдём. Он не говорит ни о буржуазии, ни о её диктатуре, зато сразу же, с первой же главы, начинает разговор о попрании демократии.

     Невольно ожидаешь, что он, как человек, считающий себя марксистско-ориентированным, сейчас поведёт речь об отсутствии пролетарской демократии. Ничего подобного, он говорит о демократии в общем, абстрактном смысле, но то, как он это говорит, показывает, что под этой его абстрактной демократией подразумевается типичный взгляд мелкой буржуазии.

     Почему правит администрация, а не профсоюзы? - возмущается он. - Почему существует строгое единоначалие? Почему вопрос зарплат централизован? Почему производственный режим так ужесточён? Где же уменьшение принуждения со стороны государства?

     За этими возмущениями стоит мелкобуржуазный интеллигент, не приемлющий жёсткую революционную централизацию.

     "Форма диктатуры пролетариата, - говорит он, - полная демократия." Отвратительная формулировка. Буржуазно-демократические "уши" торчат здесь совершенно открыто.

     Во-первых, не "демократия", а "пролетарская демократия", - это важно. Во-вторых, не "форма диктатуры пролетариата", а "наиболее эффективная форма", - это тоже существенный момент. Итак, если хотите верную формулировку, она должна звучать так: "Наиболее эффективной формой диктатуры пролетариата является полная пролетарская демократия."

     Если так, то неполнота пролетарской демократии не означает, что нет диктатуры пролетариата, а означает лишь её существование, по каким-то причинам, в своей менее эффективной, менее качественной форме.

     Формулировка же Клиффа помогает ему из факта отсутствия тех элементов демократии, которые подобны демократии буржуазной (!), делать безапелляционный вывод об отсутствии диктатуры пролетариата. Как просто!

            Ну хорошо, если не диктатура пролетариата - то что? Согласно марксизму, если не диктатура пролетариата - то значит, диктатура буржуазии. Но так говорить у Клиффа нет оснований, ибо он видит, что остаточная классическая буржуазия во власть не допускается. Как же быть? Да очень просто. "Диктатура бюрократии" - отвечает он. Но ведь государственная диктатура должна быть диктатурой класса? И это решается им так же просто - "бюрократия и есть новый класс". Всё. Приехали.

            Как же он доказывает, что бюрократия - господствующий эксплуататорский класс? Проще не бывает. "Они владеют всеми средствами производства, в их руках находится собственность."


            Пролетариям не свойственно очень уж возбуждённо реагировать на бюрократию, - ну начальство и начальство, дело привычное. Для пролетариев куда важнее, какую линию ведут эти руководители.

     Мелкобуржуазным же демократам, напротив, очень трудно разобраться в классовой линии, но зато попрание их индивидуалистической свободы они воспринимают до такой степени остро, что их враждебность к суровым рамкам вышестоящих аппаратов затмевает у них всё.

     Посмотрим, например, как рассуждают на аппаратно-администраторские темы анархисты.

     Вот цитата, которую так и хочется назвать цитатой из Клиффа.

          - "То, что называется "диктатурой пролетариата" на деле окажется властью кучки привилегированных избранных, или даже не избранных. Но это меньшинство, - говорят марксисты, - будет состоять из работников. Да, пожалуй, из бывших работников, но которые, лишь только сделаются представителями или правителями народа, перестанут быть работниками и станут смотреть на весь чернорабочий мир с высоты государственности, будут представлять уже не народ, а себя и свои притязания на управление народом... Они сосредоточат бразды правления в сильной руке, потому что невежественный народ требует весьма сильного попечения под непосредственной командой государственных чиновников, которые составят новое привилегированное сословие." -

     Клифф? Ещё кто-то из троцкистов? Ничего подобного, - это Бакунин.


            (Кстати, когда-то я попробовал задать интернетовской группе молодых анархистов следующий вопрос: "Возможно ли было управлять крупным, многоотраслевым хозяйством ХХ века методами анархизма? Если да, то как вы это себе представляете?" Очень хотелось почитать, что они ответят. Но после двухнедельного молчания пришёл ответ: "На провокационные вопросы не отвечаем." Ну что тут скажешь. Хоть плачь, хоть смейся. Сколько же мусора сейчас в головах у ребят! Как их жаль!)


            У Клиффа совсем выпало главное, главнейшее звено государственной диктатуры - партия и её политическая линия. Да, пока ещё не достигнуто коммунистическое самоуправление, чиновнические структуры в аппарате управления неизбежны.  Да, они распоряжаются средствами производства. Но распоряжаются в русле этой политической линии и под контролем этой партии. Не собственники, следовательно, они, а, как уже и говорилось, слуги. И значит, говорить об их отдельной классовости нет оснований.

     Я уже когда-то приводил слова Сталина в споре с троцкистами, но приведу ещё раз, так как они здесь к месту.

         - "Преображенский говорит: ваша политика правильна, а организационная линия неправильна, и в этом - основа возможной гибели партии. Это - глупость. Не бывает, чтобы политика у партии была правильной, и чтобы она при этом погибла из-за недочётов в организационной линии. Никогда этого не бывает. Основа партийной жизни и партийной работы состоит не в тех организационных формах, которые она принимает или может принять в данный момент, а в политике партии. Если политика партии правильна, если она правильно ставит вопросы политические и экономические, имеющие решающее значение для рабочего класса, то организационные дефекты не могут иметь решающего значения, - политика вывезет." -


            А если изменится партия, если изменится её политическая линия?

     А почему политическая линия, соответствующая интересам и идеологии пролетариата, вдруг изменится?

     Измениться она может лишь в том случае, если верх возьмёт та классовая сила, интересы которой попираются пролетарской политической линией, то есть буржуазия.

     Но бюрократия по-прежнему будет слугой, - теперь уже слугой новой, буржуазной диктатуры.

     Кто-то скажет: "Но ведь бюрократы используют возможности своего положения для чрезмерного присвоения продукта, создаваемого рабочими." Так говорит и Клифф.

     Не "используют", а "могут использовать". Да, могут. Становится ли такой паразит новым эксплуататорским классом? Нет, это будет лишь своеобразный вид старой, известной буржуазности. Так что никакой новый класс тут не возникает.

     Но тот, кто хоть немного вникал в специфику сталинского времени, не может не знать, что такие паразитические попытки, если они становились известными, карались очень жестоко. А утаить их в известной системе "многих глаз и ушей" было очень и очень трудно.

     Сегодняшние писаки из буржуазно мыслящей интеллигенции с отвращением и злобой обрушиваются на эту замечательную систему, при которой все сферы общественной жизни были пронизаны этими "глазами и ушами". Но понятно, что всё дело здесь в том, для чего, против кого действовала эта система.

     Один из известных троцкистов, Дойчер, писал: "Достаточно, впрочем, взять подшивку любой газеты в 30-е годы, чтобы убедиться в том, что провозглашаемые с такой помпой Троцким пункты программы находились в повседневной обойме советских средств массовой информации. Было много призывов, перемежавшихся с отдельными кампаниями по борьбе с бюрократизмом, нередко оборачивающимися для их объектов трагическими последствиями. В показательных целях, чтобы другим неповадно было, производились аресты наиболее закоренелых бюрократов, суды и даже расстрелы... Сталин бесчинствовал и в отношении собственной бюрократии и под предлогом борьбы с троцкизмом и бухаринизмом уничтожал и бюрократов в массовом порядке в каждой из очередных чисток. Одним из последствий этих чисток было то, что была предотвращена консолидация бюрократических групп в прочный социальный слой. Террор постоянно изменял состав всей бюрократии, возобновляя его, но не позволяя, чтобы выросло компактное, жизнеспособное тело, имеющее собственное социально-политическое лицо... Сталин пошёл на очень большие уступки настроениям и тенденциям своей бюрократии без подрыва системы и без утраты правящего положения... Не только отдельные лица, но и целые группы бюрократов могли и часто лишались в один день всех привилегий, исключались из партии и бросались в лагеря. Они не испытывали чувства безопасности. В годы сталинской автократии дрожала вся иерархия..."

     Вот вам и "господствующий класс", вот вам и "собственники". Лапшу вешаете, гражданин Клифф. Известная реакция мелкобуржуазного демократа на аппаратную централизацию - и не более того.


            (Конечно, люди, являющиеся искренними приверженцами троцкизма, найдут немало возражений. Например, они могут сказать, что репрессирование некоторых разлагавшихся членов бюрократической касты делалось всего лишь для успокоения народа. Или что нужно вести речь не только о бюрократизации госаппарата, но и о бюрократизации партии. Или что политическая линия сталинской партии заключалась не в создании социализма, а просто в быстром развитии современных производительных сил.

     Если бы я дал ответы на эти возражения, они нашли бы ещё какие-то возражения на эти ответы. Я думаю, что многим известны бесконечные дискуссии такого рода. Но здесь не место углубляться во все эти подробности. Нашей темой сейчас не является подробный разбор троцкизма, и поэтому от этих дискуссий, не имеющих конца, я здесь ухожу.

     Я высказал своё мнение, основанное на долгом и добросовестном чтении троцкистских текстов. Я делаю вывод, что всё госкаповское трепачество этих "мудрецов" не стоит и гроша. Если кто-то желает остаться при другом мнении, пусть - это его дело.)
               
                - - - -

            Ну хорошо, а как же всё-таки обстояло дело с госкапиталистичностью в СССР? Не по-клиффовски, а по-реальному?

     Все мы знаем прочное утверждение советских учебников, что в ходе революционных преобразований капиталистическая система сменилась социалистической. Конечно, нужно выразить недоверие такому слишком упрощённому выводу. В таких условиях, в такой стране, в такой краткий срок полноценный переход в новый строй осуществить невозможно.

     Представляется очень правдоподобным предположение, что в сталинском СССР мы имели тот случай, который описан четвёртым вариантом госкапиталистичности, - полная национализированность средств производства диктатурой пролетариата, но - с неизбежным включением в государственное хозяйство пока ещё неустранимых госкапиталистических элементов.

     При более благоприятных общих условиях состояние НЭПа, то есть допущение контролируемого сектора классического капитализма, по-видимому, было бы ещё продолжено. Однако объективная необходимость срочного доведения централизации до полной национализации всего хозяйства устранила этот сектор, но не устранила и не могла устранить ту, ещё недостаточно высокую, стадию освоения нового, социалистического, способа хозяйствования и управления, на которой находилось наше общество. Всеобщая национализация, таким образом, устранив остаток старого строя в виде многособственнической рыночной среды, не устранила его вовсе, а включила вовнутрь национализированного государственного хозяйства, придала этому остатку национализированную форму. "Национализированный НЭП", - если можно так выразиться.

     Нет, строй нельзя было называть госкапиталистическим, но называть его вполне социалистическим тоже было нельзя. Строй был составным, содержащим и уже социалистические элементы, в той мере, в какой они уже могли быть установлены, и элементы ещё госкапиталистические, в той мере, в какой социалистические элементы ещё были не полны. Однако, - и это очень важно иметь в виду, - этот составной строй оставался под политическим главенством диктатуры пролетариата с её перспективной социалистической линией.

     Эти остаточные госкапиталистические элементы общего строя были для людей типа Клиффа очень любимыми "аргументами", которыми они размахивали с большим удовольствием будто бы в доказательство своей правоты, при этом совершенно не замечая очень многого уже действительно социалистического, которое постепенно набирало силу в разных сферах нашей жизни.


            Эта политическая линия нарастающего социализма погибла в нашей стране не от какого-то мнимого бюрократического "зверя", а от смены диктатур в результате овладения той госбуржуазией, которая стояла за госкапиталистическими элементами, всей полнотой власти.

     Эти элементы госкапитализма имелись во всех сферах советской жизни, а не только в сфере аппаратного администрирования, - да, конечно, и в недрах сохраняющейся ещё бюрократии, но и в среде, охватываемой товарно-денежными отношениями, и в быту, и в сферах науки и культуры. За этими госкапиталистическими элементами стояли люди с соответствующей этому бытию психологией, превращающейся в особую политическую идеологию, по внешности - привычную, социалистическую, а по сути - в идеологию, обеспечивающую интересы развития этих госкапиталистических элементов и их перехода от состояния преодолевавшейся остаточности к всеобъемлющему  правилу.

     Почему эта опасность, эта новая разновидность буржуазности не была надлежащим образом замечена, - это отдельная большая тема. Но это произошло. И только с этого момента, а никоим образом не раньше, можно говорить о строе как о госкапиталистическом в целом, о переходе советского государства от четвёртого варианта госкапиталистичности к пятому.


            В небольшой дискуссии с одним из читателей (в разделе комментариев к тексту другого автора) я попытался объяснить ему неправильность его позиции, которую он несомненно, подхватил из этих троцкистских формулировок. Он утверждал, что социализм в СССР был погублен номенклатурой. Известная мысль. Но совершенно неправильная. Она неправильна хотя бы потому, что, во-первых, социалистическое в нашем строе было погублено не только представителями номенклатуры, но и в большой степени представителями других сфер нашего общества, а во-вторых, в этом попрании социалистичности госкапиталистичностью приняла участие не вся советская номенклатура, и далеко не вся. Нужно не цепляться за этот ходовой, но очень неправильный троцкистский штамп, а искать действительно правильный ответ, соответствующий реальной исторической истине.

     К сожалению, этот человек не смог, не пожелал отказаться от привычного ему взгляда. Видимо, дело в том, что помимо собственных мелкобуржуазных воззрений, помимо поверхностного увлечения радикальной формой троцкистских фраз, есть ещё вполне объяснимое простонародное свойство возлагать ответственность на порочное начальство. Это не научно, не глубоко, а поэтому очень часто неверно. Но такое объяснение всё же прочно держится у многих, очевидно, по причине своей простоты.


            Как часто приходится слышать, что СССР пришёл к катастрофической перестройке из-за разложения правящих верхов. То есть в этом видят причину. Но разложение правящих верхов, принявшее столь широкие масштабы в позднем СССР, - это не причина, а следствие. Следствие произошедшей смены диктатур; следствие того, что бюрократичность из вынужденного ещё инструмента диктатуры пролетариата превратилась в единственно возможный способ управления диктатуры буржуазии. Именно этим и объясняется то, что те относительно редкие очаги бюрократического разложения, которые имели место и в первой половине советской истории, во второй её половине превратились почти в общее правило.
               
                - - - -

            Троцкизм был для нашей революции, - особенно в конкретных сложных условиях её протекания, - очень большой опасностью. Он дезориентировал партийную линию, нарушал необходимую централизацию, подрывал ту систему управления, которая в то время была единственно возможной и необходимой, служил организационным центром для всевозможных мелкобуржуазных оппонентов. Совершенно не меняют дела часто употребляемые сторонниками этого взгляда ссылки на роль Троцкого в гражданской войне. В 30-е годы было в ходу очень известное тогда, но сейчас подзабытое выражение: "За прошлое - спасибо, за нынешнее - отвечай."

     А тот факт, что будучи подавляем в СССР, троцкизм активно развернул свою деятельность внутри мирового революционного движения, чиня препятствия линии СССР и Коминтерна практически по всем вопросам, сделало его вред особенно нетерпимым. По свидетельству Димитрова, Сталин говорил ему: "Троцкистов надо гнать, расстреливать, уничтожать. Это всемирные провокаторы."
               
                - - - -

                (Уже говорилось о том, что те сегодняшние "левые", которые принимают и повторяют троцкистские идеи, -  это не те троцкисты, которые были тогда, не троцкисты, так сказать, в первом издании. Но не может не возникнуть вопрос: а почему же тогда они увлечены этими идеями? только ли отсутствие политического опыта и недостаточное понимание теории? нет ли тут классового родства? не находит ли нынешняя революционная мелкая буржуазия что-то своё, родное в идеях революционной мелкой буржуазии прошлого? Это серьёзный вопрос, от него нельзя легко отмахиваться.

     Когда-то давно (2006 год) известный в левых кругах тов. Шапинов выступил с серьёзной статьёй "Нет больше сталинизма и троцкизма, есть революционный марксизм и реформизм." Всем интересующимся этой темой статья, конечно, знакома.

     Я хотел бы, в виде приложения, привести здесь текст письма, которым я откликнулся на статью тов. Шапинова.


             - "...Насчёт статьи. Как я понимаю, главная мысль - объединение революционных левых. Главная проблема изложена в статье в таких словах: "Огромным тормозом на пути формирования современной левой идеологии и левого движения становится то, что именно по вопросам прошлого, а не настоящего идёт самоопределение и организационное размежевание левых." Преодолеть эту проблему предлагается отказом от споров, потерявших актуальность. В качестве же оппонентов предполагаются твердолобые сектанты разных направлений.

     Нужно ли объединять революционных левых? Под этим общим термином какого только чёрта нет. Всех объединять и невозможно, и вредно. Здесь надо более чётко выразиться. Может быть, совсем не надо употреблять слова "левое движение", а называть конкретно, кого именно мы хотим объединить и на какой именно теоретической и практической основе.

     Тов. Шапинов видит одну из помех объединению в твердолобой приверженности к давно неактуальным разногласиям. Действительно ли устарели разногласия, которые имеет в виду тов. Шапинов, или они ещё не устарели? Имеются ли только прошлые разногласия или ещё и сегодняшние? Тут надо позаниматься поподробней и раскрыть всю картину. Я думаю, что эта картина более сложна, чем видится тов. Шапинову. мне кажется, тут есть некоторое поспешное упрощение.

     Предположим, у вас зимой грабитель отобрал шапку. Наступило лето. Вопрос о шапке уже не актуален. Так что, объединяться с грабителем? Если он отобрал у вас шапку зимой, то он найдёт, что отобрать у вас и летом.

     Не по внешности споров нужно судить, а по классовой сути спорящих. Не о том нужно говорить, актуален или не актуален спор, а о том, изменилась или нет классовая суть противника.

            У меня сложилось впечатление (если я ошибаюсь, извините), что тов. Шапинов представляет себе троцкизм просто как иную точку взгляда в пределах того же марксизма. Дескать, смотрят разные люди на объёмный предмет с разных сторон, видят его разные стороны и спорят. Если это так, то позвольте категорически возразить.

     Троцкизм (если мы имеем в виду именно троцкизм) - это не пролетарское движение, не взгляд внутри марксизма, а мелкобуржуазная реакция на капиталистический кризис, чуждая марксизму система взглядов. Совсем другое дело, что многие сегодняшние молодые левые увлекаются красивой болтовнёй Троцкого, некритически ловятся на его громкие фразы и заявляют: мы - троцкисты. На самом деле никакие они не троцкисты, а наши ребята, только сырые. К этим подход другой.

     Тов. Шапинов предлагает сформировать "интегральный марксизм". Что это за штука? Если имеется в виду новый уровень марксистской теории, вобравший в себя опыт ХХ века, - это одно. Если имеется в виду винегрет из разных "измов", - это другое.

            Может быть, сейчас и есть необходимость объединить усилия разных взглядов (я говорю - может быть, тут надо ещё подумать). Но, во-первых, сейчас более важна прочная выработка правильного марксистского взгляда, который ещё отсутствует, который только пробивается сквозь толщу многолетних вольных-невольных искажений, который ещё немножко путается среди других, немарксистских, но громких и наглых взглядов с претензией на левость. А во-вторых, окрепшие марксисты, конечно, могут в тактических целях объединяться с кем-то иным, почему бы нет, если это нужно для какого-то текущего успеха, но обязательно при чётком предварительном заявлении о принципиальных разногласиях, то есть по Ленину: сначала размежеваться в принципах и лишь потом объединяться в действиях. Боюсь, как бы поспешность с объединением всех громкоорущих "левых" не затоптала бы слабый ещё росток чистого марксизма. Ноев ковчег нам не нужен.

            Как я представляю вашу сегодняшнюю оганизационную стадию? Это, так сказать, "стадия выращивания клумбы". Вы выращиваете нужную клумбу, и на неё слетаются разные насекомые. Это первая стадия. Затем наступает вторая стадия - отбор из насекомых пчёл, работа с ними. Далее придёт очередь производить мёд и т. д. Вот такая образная картинка. Но уже на первой стадии, - выращивание цветов и распространение запахов,  - надо ориентироваться на конечный результат, знать, что сажать, а что нет, не путаться и заниматься не только поливкой, но и прополкой.


            Тов. Шапинов пишет: "История сделала круг и вышла на ту же точку на новом уровне развития... Соответственно, и революционная теория должна описать круг по спирали и, отбросив противоречия другой фазы витка, выйти к развилке необольшевизма и неоменьшевизма." Допустим.

     Но есть определение троцкизма: "Троцкизм - враждебное марксизму-ленинизму течение, одна из наиболее опасных разновидностей меньшевизма." Если определение неверно, попробуйте опровергнуть. Если верно, не будем ли иметь при неоменьшевизме ещё и неотроцкизм? Тов. Шапинов говорит, что ситуация аналогична 1917 году, но ведь троцкизм проявлял себя и до 1917 года и проявлял крайне отрицательно.

          (Кстати, небольшое отступление. Тов. Шапинов приводит пример сотрудничества Ленина и Троцкого в 1917 году. Это не совсем то. Ленин присоединил троцкистов, больше исходя из того, что в мелкобуржуазной стране троцкизм объективно пользуется влиянием и обязательно превратится в сильную партию, что создаст огромную помеху. Лучше иметь их внутри нашей партийной дисциплины и кого возможно, переделывать, а кого невозможно, постепенно изолировать и вытеснять. Но чтоб партия была одна. Это соображение было более весомым, а не расчёт на якобы "совпадение политических линий", которые на деле совпадали лишь приблизительно и лишь в отдельных моментах.)

            Тов. Шапинов пишет: "Массы понимают это лучше революционеров, их мало интересует, кто был прав - Сталин, Троцкий или Мао." Немножко не так. Массы не интересуются этим не потому, что "понимают", а потому, что их интересуют, главным образом, те вопросы, которые являются их функцией в революции. Разбираться в тонкостях марксизма - не их функция, а наша. Есть интересы солдатские и есть задачи командирские, это вещи разные.


            Большая и правильная идея, которая руководила тов. Шапиновым, понятна. С одной стороны - насущное дело реальной борьбы масс, с  другой - сектантская раздробленность группок. Это ли не помеха образованию действительной революционной рабочей партии? Действительно ли так уж необходимо во имя теоретического чистоплюйства оттягивать дело объединения революционных сил?

     Эта большая идея тов. Шапинова, конечно, верна. Энгельс на эту тему писал: "Одним из первых наиважнейших шагов всякой страны, которая только вступает в движение, должна быть организация самостоятельной рабочей партии, всё равно каким бы путём это ни было достигнуто, лишь бы только она была действительно рабочей партией... Пусть лучше рабочая партия начнёт складываться на не совсем чистой программе. Потом сами рабочие поймут, в чём дело, научатся на своих ошибках, а мешать, всё равно на основе какой бы то ни было программы, становлению рабочей партии я считал бы за великую ошибку... Где были бы мы теперь, если бы всегда хотели идти рука об руку только с теми, кто признавал нашу программу?"

     Это так, и бояться некоторой первоначальной разношерстности не надо. Но нельзя распространять эту разношерстность на ту сферу, в какой она уже не допустима. Пестрота в солдатской массе может быть позволительной, но непозволительна пестрота в командирской голове. Не совсем чистую в программном отношении организацию допустить на первых порах можно, и может, это даже неизбежно, но эту нечистость мы должны чётко-чётко помнить и всегда иметь в виду с целью непременного улучшения в будущем, а не принимать за норму. Одно дело - поэтапное строительство партии, другое дело - борьба за чистоту марксизма.

     Если бы в статье тов. Шапинова эта сторона вопроса прозвучала с надлежащей силой, в моём письме не было бы необходимости. Если бы тов. Шапинов сказал: "Разные "измы", давайте объединим работу в ДАННОЙ ситуации на ТАКОЙ-ТО платформе!" - я бы под этим подписался. Но тов. Шапинов говорит: "Нет никаких "измов"!" - под этим я не подпишусь.


            И ещё я хочу сказать вот о чём. К сожалению, сейчас как-то стало привычным говорить о партиях, о личностях, об их действиях, совершенно при этом не вскрывая глубоко их классовый корень. Очевидно, эта зараза идёт от буржуазных СМИ. Для них это нормально. Но для нас недопустимо.

     Есть разные стороны крупной буржуазии, есть разные стороны мелкой буржуазии, есть разные стороны пролетариата. Надо точно указывать, на интересах какого класса и какой стороны этого класса выросла данная партия или данный лидер. Такой чёткий подход позволит, наконец, навести порядок в наших умах насчёт так называемого "левого движения". Уверяю вас, когда это будет сделано, мы увидим, что многих "левых" лучше было бы таковыми не считать. Может быть, вообще прекратить употреблять слова "левые" и "правые", а просто отмечать объективную классовую принадлежность с уточнением каких-то особенностей в позиции - и этого будет достаточно?

     Вот подошёл бы тов. Шапинов к разным течениям в первую очередь с точки зрения их классового корня, может, и ясней бы стало, кого с кем объединять, а кого с кем нет." -

            На это письмо тов. Шапинов дал ответ, в котором он высказал мнение, что я недостаточно глубоко понимаю этот вопрос и, очевидно, знаком с марксистским взглядом на него лишь из чтения Большой Советской Энциклопедии. Ну что ж, иметь свою собственную позицию - право каждого человека. Но всё же мне кажется, что он меня тогда недостаточно понял. Видимо, моё письмо было им прочитано слишком бегло.)
               
                * * *

            Итак, ожидать, что международное "левачество" могло бы исправить неправильный курс позднего СССР, как-то повлиять на организацию правильной борьбы советского пролетариата, дать верную теорию этой борьбы, не приходится. Разумеется, внести какую-то активизацию в умы критически настроенной части советского народа они могли и, надо полагать, вносили. Но, образно говоря, мало завести машину, ещё надо знать, куда ехать.

     Если нельзя было этого ожидать ни от правой, ни от левацкой ветви мирового движения, то логично теперь поставить вопрос о той части этого движения, которая сохранила верность духу и букве марксизма. Каковы были действия этой, правильной, части коммунистического движения и что они в результате дали? Об этом - в следующей главе.


   (mvm88mvm@mail.ru)