Группа культуры

 В 1977 году я со своими родителями, сестрой и младшим братом уехал жить на Кубу. Отца выслали из страны на три года поднимать уровень исполнительства кубинских виолончелисток. Вообще, надо сказать, нам крупно повезло. Жить за границей в тех далеких семидесятых было очень престижно. И впоследствии, по прибытии с Острова Свободы, наша семейная фортуна быть "избранными" вышла для нас боком. Среди своего окружения мы стали объектом зависти и различного рода пересудов.
 О тех кубинских временах у меня, к сожалению, остались обрывочные воспоминания, но отдельные эпизоды всплывают из памяти и образуют яркие и жирные мазки на моем холсте. Но когда я подхожу к картине ближе и всматриваюсь внимательнее в отдельные ее фрагменты то понимаю, что краски довольно тусклые, а общая атмосфера полотна не такая уж гармоничная и воздушная...

     Солнце печет почти круглый год. Человеческая фигура в постоянном поиске тени и прохлады лениво шаркает по пыльному коридору раскаленной пальмовой улицы 222 по направлению к Supermercado. Этот магазин является объектом разделения двух микрорайонов, населенными в основном советскими специалистами - Коронелы и Атабея, а также опознавательным знаком для вновь прибывших. Если вы здесь недавно и вам надо попасть в Коронелу, то берите от него влево; если в Барлавенте – направо; в военный городок - езжайте прямо. Если вы захотите "заморить червячка" или слегка утолить жажду, то не заходите в Supermercado. На его витринах вы ничего не найдете, кроме залежавшегося в деревянных коробочках-гробиках горько-приторного желе и полупустых черствых батонов. За магазином располагается манговая роща с вечнозелеными плодами, и я никогда не видел их созревшими. Иногда удается вырваться на океан, но он кажется каким-то недружелюбным. Может быть, из-за отсутствия пляжей и обилия морских ежей на мелководье, а, может, люди пугаются мурен, облюбовавших каменистое Гаванское побережье - Малекон. Внутренняя политика Фиделя и карточная система довели кубинцев до крайней нищеты, а их революционный фанатизм кажется довольно прямолинейным даже на фоне советского социалистического снобизма. В целом, народ веселый и шумный, но чувствуется, русские уже в горле сидят.
       
 И вот, на фоне этой, издалека экзотичной и пестрой, а вблизи обыденной и неброской картины, моему отцу пришлось работать, а нам прозябать.
 Учились мы в советской десятилетке в центре Гаваны и ездили туда на специальных старых и шумных омнибусах. Каждое утро они, с полусонными, томящимися от духоты и высокой влажности советскими школьниками, будоражили тишину медленно оживающего Марианао (района, где находилась школа) и там ждали нас до окончания занятий, чтобы отвезти обратно. Недалеко от школы, через несколько кварталов находился отель Сьерра Маэстра, где был большой глубокий  бассейн с двумя вышками и наполненный соленой океанской водой. Мы обожали это место и всегда на выходных старались туда попасть, несмотря на то, что в нашей Коронеле тоже был бассейн, но пресный и гораздо меньших размеров. И мы на уроках, полулежа за партами, грезили выходными, чтобы поехать опять в Сьерру и насладиться прыжками с трехметровых вышек и круглыми кофейными пирожными, запивая божественным Refresco. Десерт бил сильно по родительскому карману, и поэтому только раз в месяц мы могли себе позволить такую роскошь.

Все советские специалисты делились на профессиональные группы. Их было достаточно много. Самые востребованные и многочисленные были гидравлики, строители и военные. Они жили в богатых (как мне тогда казалось) микрорайонах где преобладали одноэтажные-двухэтажные las casas. Наутико, Мирамар, Сьерра Маэстра, Фокса - самые престижные микрорайоны, приближенные к центру Гаваны, и мы туда все время стремились переехать (во всяком случае, я).
В Коронеле тоже жила небольшая группа элитных специалистов и каждое утро, собираясь в школу, я наблюдал как спец автобусы заглатывают их небольшие компании и отправляются вереницей по гладким, безупречно асфальтированным дорогам, а кто-то уезжал и на частных автомобилях.
Мы относились к самой малочисленной и, видимо, наименее значимой, для строительства идеологической инфраструктуры на острове - "группе культуры". Музыканты, художники, театралы - все эти профессии, в общем потоке социалистического развития нужны были только для видимости, и большой необходимости в них не было. Разрозненное объединение недоедающих артистов не имело даже пазика. Им всем приходилось добираться до работы своим ходом.
 
Вспоминаю один неброский эпизод из жизни группы, который, несмотря на свою обыденность, осел надолго в моей памяти - будто стоп-кадр, трансформировавшись в виртуальную картину.   
 Кто-то объявил, что в Коронелу заедет заблудившийся автобус и захватит наших специалистов в сторону центра города. Помню, как отец встал пораньше и пошел на остановку, где его уже ждала небольшая компания коллег.
 В центре небольшой толпы ожидающих располагается лучший шахматный гроссмейстер - Дубко. Он, что-то рассказывая своему коллеге, артистично жестикулирует. В Ленинграде он был дирижером оперного театра, а здесь преподает теорию музыки. Вот видный и высокий Примак, режиссер из Киева, стоит немного в стороне и, укрываясь ладонью от утреннего навязчивого солнца, высматривает вдали задерживающийся автобус. А это Маймеску, баянист из Кишинева с широким и красным лицом, всегда очень спокойный и немногословный. Йозес Антанавичюс - музыковед из Вильнюса, как обычно выглаженный и пунктуальный - листает журнал. Еще пять-шесть человек о чем-то беседуют, но их взаимная благожелательность и сдержанный смех не придают той картине экзотический и легкий колорит, а напротив, есть какая-то тяжеловесность.   
 Сейчас смотрю на свое старое полотно с треснувшими от времени красками через скрипучие металлические жалюзи из своей комнаты и думаю о том, что каким-то образом судьба объединила этих людей под общей вывеской "формально требуемые специалисты". Они ехали на остров будущего с надеждой найти себе достойное применение - более широкое и творчески независимое, чего не было в их предыдущей жизни в Союзе. Но почему-то все мои картины "кубинского периода", как-бы не были они ярко написаны, объединяют внутреннее напряжение и безысходность. И какая бы тема в этих работах не была затронута, какой бы техникой и красками я не пользовался, всегда есть что-то недосказанное и хаотично разбросанное по временному пространству. Но это не импрессионизм со своей зыбкой и мечтательной реальностью. Здесь скорее реализм, превращающий экзотическую мечту в яркую иллюзию...
 И так они простояли полчаса..., а может час..., и после последней отмашки ленинградского дирижера в сторону так и не прибывшего автобуса, знаменующей финальный аккорд всеобщего терпения, "группа культуры" разбрелась по своим направлениям в сторону заблудившейся мечты.
                19.05.2011