Стукач

 По русско-американской традиции мы с Эваном сидели у меня на кухне и пили чай с халвой. Мой друг был настоящим бледнолицым, то есть белым англо-саксом протестантского вероисповедания без примесей азиатско-латиноамериканской африканщины. Уроженец морально-устойчивого штата Айова, не познавший в свои двадцать три года настоящей романтики, он был полностью сосредоточен на вещах серьезных и прочных. Его взгляд был холодным и прямым, не давая возможности проявления человеческих слабостей.
 
 Эван заходил ко мне время от времени, чтобы отредактировать мои английские тексты и поболтать о политике. Нас с ним сближала обоюдная ненависть - у меня к своей стране, у него к своей. Мы могли часами сидеть и извергать всю свою желчь на ни в чем неповинных президентов великих держав. Все это больше походило на соревнование в осуждении, злопыхательстве и злорадстве. Но (скорее всего) истинная причина столь громких непримиримых диалогов была совершенно банальной: я тренировал английский, он - русский.
 Эван учился в нижегородском университете на странном факультете, который был создан в рамках культурного обмена, чтобы укрепить слегка пошатнувшийся мир между двумя сторонами света. На самом деле (возможно, что и нет, хотя мне почему-то так кажется и даже хочется), он был агентом ЦРУ. Но это не имеет к данному рассказу никакого отношения. Если бы он даже попытался выманить у меня какую-то информацию, то не поверил бы ни единому моему слову, так как мои обвинительные речи в зале суда, где на скамье подсудимых восседала вся Россия, не имели реального подтверждения здравого смысла прокурора.

 Итак, в один из таких вечеров процесс чаепития с халвоедением был сведен к довольно умозрительному спору на тему количества потребления спиртных напитков на душу населения в разных странах в срезе культурных традиций той или иной народности. Когда разговор перешел в очередное противостояние двух великих культур - американской и русской (я, как обычно, был на стороне американцев, он защищал русских), эмоциональный тон диалога стал опять зашкаливать. Эван с пеной у рта доказывал, что в штатах намного больше пьют чем в России, только этого не видно из-за того, что разливают по барам и не шатаются по ночным авеню. Я, естественно, отстаивал противоположную точку зрения, основываясь на статистических данных. В какой-то момент наш спор зашел в тупик и я предложил ему в шутку посостязаться. У меня за холодильником стоял алюминиевый пузырек с противной китайской рисовой водкой. Я прекрасно понимал, что он откажется, так как ему нельзя было выпивать по жестким правилам американского студента штата Айова за границей. К тому же, он сам говорил, что никогда более тринадцати градусов ничего не пил.

- Будешь рисовую водку? Китаец привез.
- Буду.
 Я сначала думал, что он шутит, но поймав его строгий взгляд, сразу же все понял.
Разлили по пятьдесят грамм. Я попытался произнести какой-то невнятный тост, но он меня перебил:
- Cheers!
  Выпили. Водка была отвратительной и я крепко закусил. Он не стал. Я попытался опять пуститься в дебаты, но он меня остановил и сказал:
- Разливай.
  Разлили по второй. Опрокинули. Он опять не закусил. Тут сразу же вспомнился замечательный фильм Сергея Бондарчука "Судьба человека" о несгибаемом характере русского воина.
  Разлили по третьей. Смотрю, он взял с тарелки кусок замызганной халвы, понюхал и положил на место.
  Наконец, рисовая подошла к концу, а в голове только затеплилось. Я в шутку проронил:
- Будешь еще? У меня есть "Смирновка" пол пузыря.
- Разливай, - довольно сухо и практически без акцента промолвил мой американский собеседник.
  Я достал еще одну чекушку "Смирновки", и она была употреблена нами в последующие пять минут, после чего мы взяли небольшой отпуск и пустились опять в дебаты. Я начал большую речь, но Эван меня как-то резко, совсем не по-западному перебил:
- А у тебя есть что-нибудь еще?
- Дружище, тебе же нельзя. Вдруг кто узнает из вашего начальства, отправят обратно и сделают пять лет не выездным.
- Ерунда! Никто не узнает, если ты не скажешь.
- Парень, ты в своем уме? Я что, стукач???!!! Могу оставить тебя сегодня у себя, а то приползешь в свою общагу, от тебя разит... вот, считай, и приплыли.
- С удовольствием останусь! Спасибо!
- Эван! А что если бы мы сейчас мы были у тебя в штатах, так же бы сидели, выпивали у тебя дома, а мне было бы нельзя пить? - спросил я.
- Я бы пошел и сообщил в полицию.
  Я ухмыльнулся! Шутка удалась! У Эвана всегда было экстравагантное чувство юмора! Но он не смеялся. Он был серьезен.
- Нет, - продолжал Эван - я совершенно реально. Если вуд бы тебе было запрещено выпивать, а ты вуд бы сделал это при мне, то я вуд был бы обязан сообщить в полицию, так как ты нарушил закон. Тебя вуд бы забрали, и это хорошо. Для меня и для тебя это вуд было бы хорошо потому, что американский закон есть сила, и мы бы в этом убедились. OK... Мы бы оба поняли также, что закон есть нас защищает. Он ко всем справедливый. Разве это не хорошо? Бог творит закон и закон этот от Бога. Но это у нас так в Америке, а здесь в России все по-другому... 

  Он продолжал говорить с таким неприкрытым пафосом, что у меня зарябило в глазах. Я вдруг увидел Эвана, говорящего инаугурационную речь в Капитолии. Одна рука у него была приложена к сердцу, другая гладила звездно-полосатый флаг.
  Когда я очнулся, Эван еще говорил. Не нарушая торжественность момента, я полез в холодильник. У меня действительно был припрятан еще литр "Пшеничной" и мы продолжили вечеринку. Но что-то выпивать уже не хотелось.
                12.02.2015