Двое в поезде, не считая собаки

  Санчес Кокуев - профессиональный безработный, бездельник, тунеядец (как, собственно, и я). Познакомились мы во время репетиции рок-группы Dorian Grey весной (это название можно было бы написать кириллицей, так как песни пелись на русском языке, а в аккомпанементе в основном использовались плагальные обороты) весной 1989 года, где я мучился, перебирая клавиши на новеньком замудренном "Поливоксе".
  Наш коллектив исполнял никому ненужные песни, а они (группа театралов любителей), этажом ниже, ставили совершенно бездарные и убогие сценки, которые они называли мини-спектаклями.
  Санчес играл роль клоуна. Все это было крайне неубедительно. Ну, какой он клоун? Он - неврастеник, и это было сразу же заметно. Изображал он клоуна чересчур эмоционально, так же как и я, этажом выше, спотыкаясь о черные клавиши, неловко выводил неуклюжие мелодии своей неуправляемой аппликатурой.
  Вскоре мы решили бежать из своих гнусных проектов. Поселились у него в холодной однушке, осенью того же восемьдесят девятого года, в доме барачного типа на пахнущей овощной гнилью и мокрыми червями улице Бекетова.
  Он начал шить банальные куклы-собаки (фокстерьеры) и нецензурно продавать их на центральной улице, лая и обнюхивая своих покупателей. Я стоял рядом и пускал от стыда слюнные пузыри. Мне все это ужасно не нравилось, но делал вид, что активно вовлечен в процесс.
  Накопив немного денег, мы сели в поезд и поехали в Москву в посольство ЮАР на переговоры с послом, чтобы он нас взял служить в Южно-Африканскую армию.
  Посол нас не принял, но мы переговорили с его секретаршей по телефону. Она попыталась определить наши дальнейшие действия, но в силу того, что я не понял ни слова по-английски, нам пришлось вернуться обратно в пораженный беспредельным хамством и общепитовской вонью родной город.

  Потом была утомительная борьба за выживание: безрезультатные поиски работы, просмотры фильмов Тарковского, увлечения горючими смесями, мордобоем, идеалистической теорией Скрябина. И в результате вышеизложенных мытарств, обнаружили себя на сцене филармонии в качестве разогревающего элемента для местного бездарного, безнадежного и фальшиво-выстроенного вокально-инструментального ансамбля под названием, составленного из трех последних букв 8-го слова слева (отсчитывать от цифры 8).
  Приехали в отвратительнейший районный центр под Харьковом. Более оскорбительно - унылого места на земле я еще не встречал (Дзержинск не в счете).
  Начался концерт. Фантастически-скотская группа из трех броских букв играла безобразно заунывно, и нам в перерыве между постными актами (или как сейчас модно говорить - сетами) пришлось пробуждать тяжело дремлющую публику.
  Я вышел первый и вонзил свои закоченевшие руки (от долгого не играния на инструменте) в тело восьми октавной подвешенной клавиатуры дорогого синтезатора Korg M1.
  Начался зверски-глупый и примитивный рэг-тайм. Усталая недовольная публика очнулась от наглого звукового наваждения и сделала вид, что понимает джаз. Под этот клавишный апокалипсис на сцене появился Санчес Кокуев со своим кучерявым другом - фокстерьером по кличке "Посол", сшитым наспех из старых тряпок.
  Хозяин пса, оббежав по периметру зал, неожиданно метнулся в сторону публики и с жутким лаем начал кидаться на женщин старше шестидесяти лет.
  Милиция в зале в количестве одного человека сидела смирно, наблюдая неожиданный режиссерский трюк.
  Наконец, облаяв семь старушек и обнюхав несколько десятков девиц, входивших в полосу мощного физиологического созревания, фронтмен со своим другом возвратились на сцену и исполнили танец Майи Плисецкой под аккомпанемент протяженно-заунывных, слегка диссонирующих и неприятных созвучий, издаваемых из глубины сцены удрученным, поверженным в глубокое отчаяние пианиста.
  Это было первое и последние выступление безгранично-убогого дуэта (не считая, собаки) в омерзительно-тоскливом городе безраздельно-огромной и бесформенной страны.

Январь (или июль) 1990 года. Нам купили билеты.
  Ехали мы из Харькова до Москвы, не проронив ни слова. А уже в Москве я выдавил из себя откровенный пассаж:
- Не хочу больше этого. Не за этим я в мир сей пришел.
  Обиделся актер, насупился, сжал губы, посмотрел исподлобья, сглотнул слюну, скрипнул зубами и простонал:
- Эх ты…тварь…не выдержал!
Развернулся актер, пошел по дороге, купил билет, сел на поезд, приехал в свой город, пришел домой, лег на кровать, повернулся к стенке, все ночь не спал, сжав губы от обиды.
  А на утро встал, умылся, сел в автобус, вышел из автобуса, пошел по дороге, подошел к зданию Дома Связи, открыл дверь, поднялся по лестнице и устроился опять в свой невыносимый от горя и скуки театр.

               
                06/11/2015