Запреты

- Илэль, - только и успела на выдохе сказать матушка. – А я смотрю, Аннеке хороший парикмахер.
- Да, маменька, я тут подумала, что такому платью нужно соответствовать. А где отец?
- За что? – Женщина упала в кресло и, облокотив руку о подлокотник, прикрыла глаза ладонью.
- Раз уж вы решили поступить со мной, как с лошадьми, которых вы разводите и продаете, то и вести себя я буду как зверь. Была мысль порезать платье, но платье можно и переодеть. Верно, маменька? Так где отец и где мой жених?
Мать сквозь пальцы жалобно посмотрела на новую, куцую стрижку, топорно сделанную портняжными ножницами. Словно отказываясь верить в происходящее, женщина безвольно махнула рукой в сторону окна.
- Выгляни, - только и смогла простонать она.
- Папенька! – Выкрикнула в окно Илэль. - Я сейчас спущусь к вам, папенька!
И девушка, двумя руками придерживая корсаж огромной юбки, засеменила неуклюже в сторону двери.

Статный седовласый мужчина, любезно беседовавший с пожилым господином, отвлекся на выкрики из окна, помахал в ответ рукой и продолжил.
- Прошу меня покорнейше простить, Илэль своенравный ребенок.
- Моя первая дочь росла без матери, ее выдержке многие завидуют, теперь она судействует в Бругге. Это все губительное влияние женщин на воспитание, Эгфрид, знаете ли…
- Не знаю. – Эгфрид жестом пригласил пожилого собеседника присесть в плетеное кресло, лакеи сновали туда-сюда по летней террасе, накрывая праздничный стол и создавая ощущение приятной суеты. Эгфрид не казался раздраженным, но в груди у него уже закрадывалось раскаяние о содеянном. Он отвернулся и сделал вид, словно разглядывает бумажные белые розы, вплетенные в плющ, который обвивал каркасы веранд. Пожилой господин в плотном сюртуке и жилетке, расцветка которой напоминала шторы, достал из кармана трубку и стал набивать ее табаком.
В этот момент дверь распахнулась и наружу выскочило это, мужчины обернулись. В своем удивлении они напоминали рыбу, выброшенную волной на берег, которой только и осталось, что бессмысленно открывать рот.
- День добрый, папенька, - Илэль запустила пятерню в волосы и откинула их назад. – И Вам, господин. Как Вас там именуют, кстати? Должна же я знать имя того, кому меня продали.
- Ээ.. Трэвор. – опомнился сидящий в кресле.
- Илэль! – Закричал отец. – Немедля к себе в комнату! Ты лишаешься разрешения присутствовать на своем совершеннолетии за подобное поведение!
- Папенька, как ты можешь остановить время? Я буду присутствовать на своем совершеннолетии, не зависимо от твоего разрешения. Мне не может вечно оставаться пятнадцать. Только вот проведу я его либо за столом, полным лицемерных родственников, либо в одиночестве. Но в любом из случаев я буду присутствовать.
- Иди к себе в комнату и пакуй чемоданы. Свои и Аннеке! Считай, что она – часть твоего приданого.
Илэль развернулась и с той же неуклюжей походкой, напоминающую борьбу с платьем, направилась в дом.