Мать чудовищ. Мопассан

Я вспомнил эту ужасную историю и эту ужасную женщину, когда увидел как-то, как по знаменитому у богатых людей пляжу проходит известная молодая парижанка: элегантная, очаровательная, обожаемая и уважаемая всеми.
Моя история датируется давним днём, но такие вещи не забываются.
Один друг из провинции пригласил меня провести несколько дней у него. Чтобы познакомить меня с достопримечательностями края, он проводил меня по всем уголкам, показывал мне великолепные пейзажи, замки, заводы, руины, памятники, церкви, старые ворота с лепниной и огромные причудливые деревья, такие как дуб Святого Андре и тис Рокбуаза.
Когда я, сопровождая всё восторженными возгласами, познакомился со всеми чудесами края, мой друг заявил мне с огорчённым лицом, что нам больше нечего посмотреть. Я вздохнул. Я собирался немного отдохнуть в тени деревьев, как он внезапно издал крик:
- Ах, нет же! Есть ещё мать чудовищ, надо познакомить тебя с ней.
Я спросил:
- Кто это?
Он ответил:
- Это отвратительная женщина, настоящий демон, существо, которое каждый год производит на свет безобразных, страшных младенцев, настоящих чудовищ, которых продаёт в кунсткамеру. Её безбожные покупатели время от времени приходят осведомиться, не родила ли она новое чудовище, и если продукт их устраивает, они его забирают, оплатив матери ренту. Она продала уже 11 детей. Она богата. Ты думаешь, я шучу, придумываю, преувеличиваю? Нет, дружище. Я рассказываю тебе чистую правду. Пойдём, посмотрим на неё. А я расскажу тебе тем временем, как она превратилась в фабрику по производству монстров.
Он повёз меня в пригород.
Она жила в красивом маленьком домике на краю дороги. Дом был в очень хорошем состоянии. Сад, полный цветов, испускал сладкие ароматы. Можно было подумать, что в этом доме живёт нотариус на пенсии.
Горничная проводила нас в маленькую гостиную, и явилась хозяйка.
Ей было около 40 лет. Это была высокая женщина с грубыми чертами лица, но хорошо сложённая, сильная и здоровая – настоящая крепкая крестьянка: полуживотное, полуженщина.
Она знала о неодобрении, с которым к ней относились, и встречала людей неприветливо. Она спросила:
- Что вам угодно, господа?
Мой друг ответил:
- Мне сказали, что ваш последний ребёнок родился нормальным, что он не похож на своих братьев. Я захотел удостовериться. Это правда?
Она бросила на нас подозрительный и рассерженный взгляд и ответила:
- О, нет! Вовсе нет. Он ещё уродливее предыдущих. Мне не везёт, не везёт. Все рождаются такими, сударь, все такие, это такое горе. Как можно поверить в то, что всевышний так жесток к одинокой женщине, у которой никого нет на свете?
Она говорила быстро, опустив глаза, с лицемерным видом, похожая на опасного зверя, который боится. Она смягчала грубый тон своей речи, и было удивительно слушать, как эти жалобные слова исходят из большого костистого угловатого тела, которое, казалось, было создано для того, чтобы издавать резкие жесты и выть по-волчьи.
Мой друг сказал:
- Мы хотели бы увидеть вашего малыша.
Мне показалось, что она покраснела. Я ошибся? Помолчав несколько секунд, она произнесла, повысив голос:
- А зачем вам это?
И она подняла голову, глядя на нас разгневанным взглядом.
Мой спутник продолжил:
- Почему вы не хотите нам его показать? Вы показываете его многим. Вы знаете, о чём я говорю!
Она подскочила и, не сдерживаясь больше, закричала:
- А, вот зачем вы пришли? Чтобы оскорбить меня? Потому что мои дети похожи на зверей? Вы его не увидите, нет, нет, убирайтесь. Вы что, специально мучаете меня? Вы что, все сговорились?
Она подошла к нам, уперев кулаки в бёдра. От звука её крика из соседней комнаты послышалось хныканье или, скорее, мяуканье идиота. У меня дрожь прошла по спине. Мы отступили.
Мой друг сурово произнёс:
- Берегись, чертовка (в народе её называли чертовкой), берегись, когда-нибудь ты поплатишься за это.
Она задрожала от гнева, замахала руками, закричала:
- Убирайтесь! За что я должна поплатиться? Вон!
Она собиралась броситься на нас. Мы быстро ушли.
Когда мы были за дверью, мой друг спросил:
- Ну как? Видел? Что скажешь?
Я ответил:
- Расскажи мне историю этой скотины.
И вот, что он рассказал мне, когда мы возвращались по белой дороге, обсаженной спелыми нивами, которые лёгкий ветерок колыхал, словно спокойное море.

Эта женщина когда-то была служанкой на ферме, хозяйственной и экономной работницей. О её нравственности не ходило никаких слухов.
Однажды вечером она пала, как случается со всеми – на лугу со скошенной травой, когда неподвижный воздух нагрет, как печь, и смачивает пОтом кожу мужчин и женщин.
Она вскоре поняла, что беременна, и начала мучиться от страха и стыда. Захотев любой ценой скрыть свой позор, она изо всех сил перетягивала живот самодельным корсетом, сделанным из досточек и верёвок. Чем больше раздувался живот от растущего ребёнка, тем туже она затягивала корсет, терпя боль, всегда улыбающаяся и гибкая, не давая поводов для подозрений.
Она передавила ребёнка своим ужасным приспособлением, сделала из него чудовище. Его череп вытянулся, принял остроконечную форму, а рыбьи глаза таращились со лба. Конечности были искривлены, как виноградная лоза, непомерно вытянулись и заканчивались пальцами, похожими на лапы паука.
Торс остался маленьким и круглым, как орех.
Она родила в поле весенним утром.
Когда полольщицы, подбежавшие на помощь, увидели это животное, они разбежались с криками. По округе разнёсся слух, что она родила чёрта. С этих пор её зовут чертовкой.
Её прогнали с фермы. Она жила подаянием и, возможно, проституцией, так как была красива, а мужчины не боятся чертей.
Она растила ребёнка, которого ненавидела дикой ненавистью и задушила бы, если бы кюре, предупреждённый о готовящемся преступлении, не рассказал ей о наказании, которое её ожидало.
Однажды бродячий цирк проезжал по этим местам и услышал, как говорили о её ужасном ребёнке. Циркачи захотели посмотреть на него и забрать, если бы он им понравился. Он им понравился, и они купили его у матери за 500 франков. Она сначала стыдилась и не хотела показывать ребёнка, но когда узнала, что он стоит денег, начала торговаться, выторговывая грош за грошом, поднимая цену с цепкостью крестьянки.
Чтобы её не обобрали, она заключила с ними контракт. Они обязались выплачивать ей по 400 франков в год, кроме основной цены, как будто наняли этого ребёнка к себе на работу.
Эта неожиданная прибыль вскружила голову матери, и ею овладело желание родить второго монстра, чтобы составить себе ренту, как у мещанки.
Так как она была плодовита, она осуществила свою мечту и проявила чудеса изобретательности, варьируя формы плода в соответствии с давлением, которому она подвергала его во время беременности.
Она делала детей короткими и длинными, похожими на крабов, похожими на ящериц. Многие умерли – её горе было неподдельным.
Власти хотели вмешаться, но не могли ничего доказать. И её оставили в покое – производить чудовищ.
Теперь у неё есть 11 живых детей, которые приносят ей 5000-6000 франков в год. Только один ещё не пристроен: тот, которого она не захотела нам показать. Но он не останется с ней долго, так как она известна уже всему свету, и покупатели приезжают к ней регулярно в поисках новых уродцев.
Иногда она даже устанавливает надбавки.

Мой друг замолчал. Мне к горлу подкатила тошнота, меня охватил гнев и сожаление о том, что я не задушил эту скотину, когда она была у меня под рукой.
Я спросил:
- А кто же отец?
Он ответил:
- Никто не знает. Он или они стыдятся. Скрываются. Возможно, они делят прибыль.

Я не вспоминал об этом давнем приключении до тех пор, пока не увидел однажды на модном пляже элегантную, красивую, кокетливую женщину, окружённую мужчинами, которые ею восхищались.
Я шёл по песку под руку с другом, местным врачом. Через 10 минут я заметил няньку, которая присматривала за 3 детьми, играющими в песке.
На земле лежала пара маленьких костылей. Тогда я заметил, что малыши были безобразны, бесформенны, ужасны.
Врач сказал:
- Это дети той очаровательной женщины, которую ты только что встретил.
Глубокая жалость охватила меня, и я воскликнул:
- Бедная мать! Как же она может улыбаться?
Мой друг ответил:
- Не жалей её. Жалеть надо детей. Это – результаты корсетов, которые носят беременные женщины, чтобы талия оставалась тонкой до последнего дня. Она знает, что рискует при этом жизнью. Но её это не заботит, лишь бы оставаться красивой и любимой.
И тогда я вспомнил о другой женщине из деревни, о «чертовке», которая продавала своих уродцев.

12 июня 1883
(Переведено 19 сентября 2017)