история с ничейной девчонкой

     Одна волшебница наколдовала 127 тысяч платьев, 80 тысяч пар башмаков, 201 карету и всего остального – несчитано. Она сочинила себе привлекательную внешность, но, как ни старалась, не смогла наколдовать друзей, подруг и личного счастья. Звали ее Ленточка. Впрочем, давно известно, что имя – личный секрет серьёзного колдуна и чародея. Волшебница не возражала, когда её называли Тася.
     Другая волшебница не растрачивала на пустяки свое сказочное могущество, чтобы его хватило на долгие годы. Имя этой волшебницы – Стрекоза – тоже хранилось в тайне. Народ звал её Кузя. Она обходилась двумя любимыми платьями, тремя удобными парами обуви, каретой не пользовалась, в друзьях не нуждалась, о красоте особенно не заботилась. С помощью простых заклинаний Кузя извлекала сколько захочется чужого счастья из жизни окружающих её соседей и просто случайных прохожих (которые время от времени умели сделаться счастливым просто так, без всякого волшебства) и пользовалась этой душевной ценностью.
      Личного счастья было – немерено – у третьей волшебницы – Звёздочки, которая не считала платья и кареты. Так что, никто не мог точно сказать, сколько у неё этого добра. Зато третья волшебница придумывала разнообразные сказочные истории и небылицы – каждый день что-нибудь новенькое – и сама в них участвовала. Многие хотели попасть в её сказку, или хотя бы в историю, чтобы вокруг складывалось что-то увлекательное, а лучше – восхитительное и, конечно, ни на что не похожее. Удивительно, но Звёздочка не скрывала имени. Однако никто не называл её так.
     – Звёка! – произнес кто-то первый, а остальные согласились. – Звёка!   
     С раннего утра волшебница Тася возмущалась, что не может надеть больше одного нарядного платья и единственной пары башмачков.
     – Никакое волшебство не помогает! – вздыхала она. – Можно, конечно, многократно менять платья, украшая себя цепочками, ожерельями, золотыми уборами и прочим драгоценным. Но это требует внимания и чрезвычайных усилий.   
    А в это время волшебница Кузя злилась из-за того, что чужое счастье перестало доставлять удовольствие. Уже не вызывает приятных чувств, потом не радует, а очень скоро начинает раздражать.   
     – Оттого, что начинаешь завидовать этим – самым обыкновенным – людишкам. Умеющим сделаться счастливыми просто так… – вслух рассуждала она.   
     Однажды утром Звёка – третья волшебница – решила, что наступило время снаряжаться в очередную невероятную историю. Тут пришла к ней волшебница Тася.
      – Привет тебе, Звёка! Возьми меня с собой в какую-нибудь небылицу! Хочу похвастаться в незнакомых местах своими нарядами.
      – Обычно я путешествую налегке, чтобы ничто не отвлекало от сочинительства, – отвечает Звёка. – Так что коллекции башмаков, платьев и драгоценных украшений придется оставить дома.
     – Ни за что на свете! – недовольно поморщилась Тася. Повернулась спиной и ушла, не попрощавшись.
     А через минуту – странное дело! Появилась волшебница Кузя.
     – Я, пожалуй, отправлюсь в новенькую сказку с тобой, Звёка! – объявляет она.
     – Зачем? То есть, с чего бы это? – спрашивает Звёка.   
     – За чужим счастьем. В нашем сказочном городе этой душевной ценности совсем не осталось. Конечно, счастливых людей вокруг предостаточно. Но их счастье – чересчур личное. Чужие радости смехотворны. Достижения – ничтожны. 
     – Счастье – вольная птица, которая без спроса выбирает кого-то из нас, – отвечает Звёка. – В новенькой сказке его не больше, чем здесь. Уходи, с чем пришла!
     Спустилась Звёка в кладовую – хранилище чудесных предметов, магических штук, чародейских диковин.
      – Так… – вслух рассуждала она, – башмаки «прыг-скоки», что мгновенно перенесут на самую верхушку крутой горы… Туфельки (которые, ясное дело, отправят тебя на бал) в комплекте с платьем для романтических свиданий (наденешь – мужчины, независимо от возраста, насмерть влюбятся)… Сапоги-догонялы, «бегучие» кроссовки на случай поспешного бегства. Рукавицы, чтобы оказаться в любой зимней стране по желанию, зонтик для посещения стран с тропическим климатом. А ещё – фигурки зверей: глиняная обезьяна величиной с грецкий орех, крокодильчик из фарфора – длинной в мизинец, пара бронзовых слонов-близняшек приятной гладкости, которые умещаются в ладошку, три замечательных пса (белого металла беспородный щенок, медный ирландский сеттер, курносая болонка, исполненная из солнечного цитрина – камня, который приносит путешественнику удачу), глиняные гуси, прочие – из тех, что оживают в новенькой истории, превращаясь в добрых друзей и нескучных попутчиков. Всё это может понадобиться в любую минуту…
      – Пусть новенькая история будет отличаться от предыдущих! – предложил бродячий внутренний голос, который проживал под потолком хранилища волшебных предметов. Голос был временно ничейным, сбежав от одного чрезвычайно самодовольного господина, который не обращал на него внимания.
      – Почему бы не сочинить небылицу без волшебства? – задумчиво сказала Звёка. 
      – Без волшебства? Совсем? Обыкновенную историю? – удивился кузнечик Чак – длинноусое, прямокрылое, с конусообразной головой продвинутое насекомое, величиной с небольшую лошадь. Покладистый характером Чак ходил под седлом, не возражал против уздечки, был обучен сложным элементам выездки: пируэтам, пассажам. Считался общим любимцем и сказочным средством передвижения.
     – Обыкновенные истории в сказках не складываются, – произнес бродячий голос. – Во всяком случае, никто о таком не слышал. История может успешно притворяться ничем не примечательной, а на самом деле…
     – Оказаться головокружительным приключением с чудесами и волшебством… – согласился Чак.
     – Интересно проверить, можно ли сложить сказочную небылицу без волшебства? – усмехнулась Звёка, уходя из хранилища волшебных образчиков и предметов, магических штук, чародейских диковин.
     И вот стала сочинять Звёка новенькую историю без волшебства. Всё должно было произойти в самом обыкновенном городе – ни большом, ни маленьком – с улицами, дорогами, площадями, домами, прочими зданиями, необходимыми в городском хозяйстве. Множество народа, проживающего в тех местах, занималось своими делами, не подозревая, что история без волшебства уже начала складываться. Звёка решила, что в этом городе, кроме людей, должны проживать собаки и кошки, голуби, вороны и воробьи. Не забыла про мух и комаров, сочиняя старательно и подробно, как мы, обычные люди, складываем истории про волшебников, пишем стихи, рисуем картины, или создаём музыку.            
     – На одной из улиц жила девочка Маша, – придумала Звёка. – Не было у неё ни папы, ни мамы, ни бабушки, ни дедушки, ни сестрички, ни братика, ни собачки, ни кошечки, ни даже жучка или паучка. Маша росла в доме, который красиво назывался: детский сад-интернат № 1.
     – Что ж… – произнес бродячий внутренний голос, который захотел участвовать в сочинении этой истории, – Я, как один из авторов, должен признаться, что интернат был обыкновенным сиротским домом. Большим, казенным, трёхэтажным. Не очень уютным и очень-очень старым, столетним!
     Дом выглядел печальным и задумчивым. Крыша от рассеянности протекала, а краска от душевных переживаний облупилась. Деревянные лестницы скрипели от ревматизма и непредсказуемого характера дальнейших событий. Но дело не в этом! А в том, что именно сегодня девочке Маше исполнилось целых пять лет. Это означало, что ещё сегодня утром наступил праздник, который называется День рождения. А в сиротском доме День рождения – это когда кто-нибудь догадается тебя поздравить.
      Хоть кто-нибудь! Родственник, даже самый дальний и не очень здоровый, как тетушка Андрюхи Пузикова. Хромая старушка в очках с толстыми линзами. Пусть она появляется раз в полгода, но появляется!
     День рождения – это праздничный обед. И пирог с вареньем, а может быть, даже с изюмом или начинкой из орехов! В конце праздничного обеда директриса сиротского дома Мирандолина Ивановна – дети прозвали её Мандариной Ванной – значит, Мандарина глянет оттуда, где гуляют глазами все взрослые, сверху вниз и погладит по голове. Когда особенно повезёт, потреплет по щеке шершавой ладонью, или, если дело на удивление отлично, чувствительно ущипнет за ухо.
     И подарит мандарин. Или яблоко.
     Но до этого, напомню, должен появиться кто-то тебе не посторонний, чтобы напомнить про День рождения. Надо ещё сказать, что в трёхэтажном казённом доме такой день начинали праздновать в первый раз именно тогда, когда тебе исполнялось пять лет. И вот праздничный первый раз уже наступил, а никто, кажется, не собирался Машу поздравить.
     В тихий час все заснули. Для взрослых имеет смысл напомнить: «тихий» час – время обязательного дневного сна в детском саду. Пора между обедом и полдником. Итак, все заснули, кроме девочки Маши. Она лежала с открытыми глазами и думала о том, что всё в доме общее – игрушки, книги с картинками, вилки, ложки, тарелки и даже шкафы, в которых есть место для тарелок. Горе и беды – тоже общие. А радость – почему-то всегда чья-то. И удача – отдельная, личная.
    – Здесь в открытую форточку влетел воробей! – придумала Звёка.
     – И уселся на спинку Машиной кровати, – согласился бродячий голос.
     Сначала Маша решила, что спит, а воробей ей снится. Но воробей был уверен, что не снится, и, главное, прекрасно видел распахнутые Машины глаза. А еще воробей знал, что остальные ребята точно спят. Даже неугомонный Андрюха Пузиков посапывал в две дырочки.
– Привет! – чирикнул воробей, начиная самую интересную часть истории.
– Добрый день, – ответила Маша, удивленная, что никто из ребят даже не собирается просыпаться.
– Ну?! – прыгал воробей по спинке кровати. – Как встречают гостей в этом доме?
     Далее воробей узнает про День рожденья и решит прийти в гости. А еще он приведёт с собой множество друзей. Городских жителей и тех, кто обитает за городом. Все они захотят поздравить Машу, принесут множество подарков. Будет организовано вкуснейшее угощение и концерт. Проснутся остальные ребята. И радость в этом сиротском доме, по справедливости, сделается общей. Хотя, если быть честным, больше всех станет радоваться один медвежонок, которому тоже случится прийти в гости. Но, во-первых, – медвежонок самый большой (в высоту и в ширину) из новеньких Машиных друзей, значит, ему и радости надо больше. А во-вторых, как выяснилось, у этого медвежонка тоже ни папы, ни мамы, ни бабушки, ни дедушки, ни сестрички, ни братика, ни собачки, ни кошечки, ни даже жучка или паучка. Потому что он подрастал одиноким в местах, которые красиво назывались «лес».
      – Ошибка! – заметит волшебница Звёка. – Надо иметь в виду, конечно, «до сегодняшнего дня медвежонок рос одиноким»!
      – Вот именно! – согласился внутренний голос. – Теперь-то у него вон, сколько друзей: Маша, Андрюха Пузиков, Звёка, остальные летучие, прыгучие и бродячие…

     …– И как только они посмели? – горько вздыхала волшебница Кузя в самом конце этой истории без волшебства. С помощью простых заклинаний, Кузя подглядывала за тем, что происходит (разумеется, тайком и без спросу). – Ничейная девчонка, беспризорный воробьишка, нечёсаный и косолапый несмышлёныш, пропахший ветром и травой! Эти и остальные вполне ничтожные – изволят быть счастливы? Экая дерзость! На окраине ничем не примечательной истории, в самом глухом её углу! В сыром, холодном доме с дырявой крышей и обшарпанными стенами! Тогда, как я, волшебница, существо высшего порядка, лишена этой душевной ценности. Сказочная жизнь полна несправедливости!
     – Не понимаю, о чём вы, дорогая? – примеряя очередное платье, хмурилась волшебница Тася (с помощью наливного яблочка и серебряной тарелочки, которые показывали всё в подробностях, она, в свою очередь, тоже шпионила за Машей и остальными, придуманными Звёкой летучими, прыгучими и бродячими). – Дом с дырявой крышей? История с ничейной девчонкой? Такая скука, говоря откровенно!