Байконур в клозете

КОРРЕСПОНДЕНТА отдела промышленности Концкого Витаса за глаза, а в узком кругу и прямо, звали  «Витей с конским». Но потешал нас коллега не только чудной польской фамилией. Он страшно любил… кончать жизнь самоубийством. Если в месячишко раз в петлю не слазит, голову на рельсы не покладёт, - работать не может. 
Верёвки всегда рвались, поезда ушмыгивали на соседнюю ветку. Витас оставался жалеемый всеми кроме собственной бабы. Недурно,  надо сказать, между повешаниями писал мужик на допинге своего экстрима…
Был однако случай, когда этот оплешивевший к 30 годам недоучка журфака МГУ и на самом деле чуть копыта не отбросил. Сказавшись в редакции уехавшим на похороны четвёртой или шестой тётушки (они у Витаса мёрли всякий раз после зарплаты), коллега наш запёрся в квартире завершать  ремонт. В тот день докрашивал полы. Работу закончил. Вымыл, отквасил в ацетоне кисти-валики да и выплеснул отработанный раствор в унитаз за ненадобностью.
Минутами спустя, пока остывал кофе, а в зубах ещё дымилась папироса, позвала маляра естественная нужда в туалет. Угнездился, хорошо призадумался, а когда папироса до мундштука догорела, швырнул её в унитаз через свою  промежность - туда, где «продукт жизнедеятельности» уже плавал…
Больше «Витей с конским» его никогда не звали. Взрывом мужика вначале подбросило, а потом он дожаривал «омлет» над пылающим толчком (пока пытался сгоряча портки натягивать).  Шкура сползла уже в ожоговом отделении больницы. С неделю лежал на животе под марлевой накидкой. Ещё месяц ходил нараскорячку  пока всё не скукожилось, не подсохло.
После того «Байконура в клозете» Витёк наш думать забыл о самоубийствах. Зато новый «бзик» появился: на запах краски, дерьма или ацетона немедленно слюнявит бычок.