Герои наших времен

В один их декабрьских морозных дней на остановке общественного транспорта, что рядом с продуктовым магазином, притопывает и размахивает руками от холода женщина средних лет, при этом пытаясь разглядеть среди среди потока машин номер своего троллейбуса.
В двух шагах от нее, раскачиваясь из стороны в сторону вместе с полной сумкой и слегка припадая на одну ногу, старушка лет семидесяти, вглядывается в проезжающий транспорт.
 - А не подскажете, - обращается она к соседке, - сколько сейчас время?
 - Минутку, - отвечает ей случайная попутчица, - сейчас уже половина второго.
 - Спасибо, - старушка сильно поеживается и пытается от нечего делать завязать разговор. - Ох, и холодно сегодня, побыстрее бы троллейбус, что ли, пришел, а то ведь совсем замерзнем!
 - Торопитесь?
 - Да нет, что вы! Просто холодно, а торопиться мне некуда, а если честно, то домой совсем неохота! - в глазах старушки промелькнуло отчаяние.
"Ясно, - подумала ее невольная собеседница, которую звали Светланой Васильевной. - В дом, где тебя окружают четыре стены да могильная тишина, ясное дело, не тянет. Наверное, даже кошки не имеется.
 - Думаете, от одиночества в свои хоромы не тянет? - продолжала словоохотливая бабуля. - Вовсе нет! Да и не одинокая я!
 - Значит, внуки жизни не дают, - откликнулась в ответ Светлана. - Что ж, бывает и так! Оно, конечно, детям помочь не грех, если помощь посильна, а если...
 - Да нету у меня внуков, - перебила ее пожилая женщина, - живу  вместе с сыном, и каждый у меня за год идет, уж лучше бы мне прибраться бы, что ли, поскорее.
 - Сын-то ваш...не больной случаем? - утешительно откликнулась Светлана Васильевна.
 - Скажете тоже...больной! Если больной он был, то разве б о нем я так говорила? Сволочь он большая, а попросту говоря, пьяница горькая. Представь, мужику пятьдесят стукнуло, а он, гад, нигде не работает, живет только за мой счет, да еще концерты такие с пьяных глаз закатывает, только держись! Я вот на днях решила: варить ему не буду, а деньги буду давать только на хлеб и молоко, - здесь старушка еле перевела дух.
 "Надо же такому быть, - на лице Светланы отразилось неподдельное изумление, - история как две капли воды похожа на нашу".
 - И никому: ни властям, ни милиции, понимаешь, я пожаловаться не могу, потому что им такие кадры совсем ни к чему, - продолжала бедная старушка уже на ходу, садясь в под'ехавший троллейбус.
 - Тебе, конечно, меня не понять, - уже повернувшись боком в тесном проходе троллейбуса к Светлане Васильевне, прокричала она громко, - а мне с ним, извергом, теперь до самой смерти придется мучиться, одна надежда, что на том свете, если он есть, отдохну.
 - Да вы не отчаивайтесь, а надейтесь на лучшее, - бросила ей на ходу, выходя из троллейбуса, Светлана. - Будьте здоровы и до свидания!
"Однако, ведь не сразу детки у родителей такимонимаи становятся, - рассуждала про себя она, - поди, с детства баловали парня, как родители моего братца, а потом, как поперек кровати дитятко ляжет, так мамаши за голову и хватаются: "помогите, спасите от ирода окаянного!" Весь мир виноват, а сами не понимают, чточто именно они таких монстров и создали. И ведь что обидно: ладно бы только сами мучались от поганцев, а то ведь страдают и жены, и дети, и соседи. Жаль, что так горе-воспитателей никак нельзя наказать, а надо бы", - Светлана Васильевна в сердцах топнула ногой.
"А не зайти ли мне по пути к моим? - внезапно переключилась на другую мысль женщина. - Мать уже давно встала, а братец, поди, после ночных возлияний еще дрыхнет".
Минут через десять она уже стояла на крыльце кирпичной пятиэтажки и нажимала кнопки домофона.
 - А, Света...заходи, - приветствовала ее у входа маленькая седая женщина, одетая в самошитый простенький костюмчик и старые стоптанные тапки.
 - Здравствуй, мам! - снимая одежду и разуваясь, кивнула Светлана в ответ и тут же тихо задала вопрос, хорошо понятный им двоим: - Спит?
 - А то как же! Опять всю ночь пил да телевизор смотрел. Тьфу! - в сердцах плюнула старушка в сторону и засеменила на кухню. - Да ты проходи сюда, поговорим, что ли!
На кухне, обставленной старой, донельзя изношенной мебелью, Светлана присаживается на старенький, облупившийся от краски табурет и смотрит, как мать колдует у видавшей виды плиты.
 - Свет, сколько сейчас время? - спрашивает у нее мать.
 - Половина третьего.
 - Уже половина третьего? - удивляется та. - Надо торопиться, а то ведь Витечка скоро встанет, есть попросит, а у меня еще не готово...
 - Мам, ну что ты так стараешься пьянице и тунеядцу угодить? - возмущается дочь. - Можно подумать, что он с ночной  смены явился. Мужику сорок лет, он нигде и никогда не работал, всю жизнь сидит на твоей шее, да еще и погоняет! А ты никогда не думала, кто его после тебя будет кормить?
Мать растерянно мигает в ответ, потом горестно вздыхает.
 - Света, а что я поделаю? Не могу же я ему есть не давать! Кошку жалко, а ведь он человек живой, сын мне родной! - на лице матери отразилась обида.
 - Ну-ну, больше старайся, он тебе еще покажет, где раки зимуют. Забыла, что ли, как он в прошлом году тебя из дома выгнал - к кому ты тогда пошла?
 - Хватит, Света, не расстраивай ты меня, знаю я все, но ничего поделать с паразитом не могу....
В это время послышался звук открывающейся из зала двери, а потом по коридору быстро прошлепала взлохмаченная фигура в старых трико и полинялой майке, после чего исчезла в туалете.
 - Встал, что ли, Витька? Умывайся, да быстро за стол, а то борщ остынет! - крикнула ему мать вдогонку.
Наскоро вытерев стол тряпкой, старушка принялась хлопотать возле стола, на ходу вспоминая, что еще из припасов она на него не поставила.
Дочь, наблюдая эту картину, презрительно покосилась на усевшегося напротив ее брата, от которого несло перегаром, а на заросшем щетиной лице из всех человеческих чувств отражалось лишь сонное равнодушие.
Большой красный нос, уловив запахи свежеприготовленной пищи, вдруг задвигался из стороны в сторону, глаза забегали по столу, а руки быстро зашевелились, ощупывая вокруг себя все, что понравилось.
 - Ты с какой радости вчера опять так набрался? - не удержалась от вопроса сестра.
На опухшей физиономии "хозяина" не отразилось ничего сам же он активно работал челюстями и громко сопел.
 - Так пособие он вчера получил, купил, как всегда, пива и ...как это называется, Вить, ну что ты обычно еще к пиву покупаешь? - подняв вверх глаза, ответила за сына мать.
 - Ага, портвейн дешевый, то есть отраву за тридцать пять рублей, - догадалась Светлана.
 - Точно, - вздохнула старушка.  - От портвейна его потом и вырвало, уж так плохо ему было ночью, еле жив остался! Раньше, когда старое варенье заканчивалось, сама знаешь, он все в бачке бурду заводил, а теперь стал...
 - Мам, ну нельзя же так жить! А ты еще его, алкоголика, жалеешь, ведь ему в рот никто эту гадость не лил. Ему, между прочим, лечиться давно надо, да хоть кем на работу устраиваться, - не выдержала дочь и с ненавистью посмотрела на брата.
Тот, перестав чавкать и сопеть, злобно уставился на сестру.
 - Сам знаю, сам знаю, как мне жить...сам знаю, - по привычке несколько раз пробубнил Витек, - не твое собачье дело.
 - Да что вы ругаетесь, ешьте лучше! Витя, курочку бери, колбаску...Света, не стесняйся,  поешь с Витей борща, - суетилась мать у стола.... - Ой, звонит кто-то! Свет, послушай телефон!
Дочь торопливо идет в коридор т, сняв трубку, узнает по голосу дальнюю родственницу тетю Элю, ровесницу своей семидесятипятилетней матери. Обменявшись приветствиями, родственницы заговорили о новостях.
 - Мама?  - отвечала Светлана.- Мама ничего себе, держится, давление только скачет...а так...Витьку сейчас кормит. Нет, он все так же не работает...А у вас как дела? А-а...понятно. А здоровье? Пошаливает? Ясно! А внук ваш, Сашок, на работу не устроился?
Нет? А-а, пьет, значит, и на вашей шее сидит? Сигареты каждый день требует? Ох, ты! А вы что? Ничего? Терпите, значит? Ясно! Ладно, передам!
До свидания!
 - Тетя Эля звонила, - вернувшись на кухню, стала рассказывать Саетлана.
 - Ну, как она там поживает, что нового? - вытирая руки полотенцем, спросила мать.
 - Да живет помаленьку, скоро рассаду высаживать будет. Сашка ее не работает, почти все время на диване лежит. Она все сама по дому делает, сигареты ему носит.
 - Вот видишь, и у Эльки так же, как у меня! - обрадовалась старушка. - Да сейчас полгорода нигде не работает, у нас во дворе - посмотри, сколько неработающих болтается! Вчера вот в пятом под'езде бомж Толя умер, царство ему небесное! А Федька с Мишкой, братья твои двоюродные, тоже спились и не работали! А ты только Витьку и видишь! Он, может, больной, у него в боку справа часто боли бывают, как напьется, аж стонет!
 - Мам, так у него печень уже со спиртным не справляется, если болит! Зачем же он пьет, раз ему плохо? Почему в больницу не идет?
 - Сам знаю, сам знаю...что мне делать, - не переставая жевать и яростно вращать глазами, прошамкал братец. - Дай мне что-нибудь..., - ударив пальцем по шее, обратился он к матери.
 - Да ты что, сдурел совсем?! - закричала старушка. - Вчера напился, болел...Не дам!
 - А ну вас! - в сердцах махнула рукой Светлана. - Пойду домой собираться.
 - Да посиди еще с нами, поговорим, - мать обиженно поджала губы, - куда тебе торопиться-то?
- Нет, пойду я, не могу смотреть не Витьку.
"И как жить собирается дальше, - прошептала она про себя, - не пойму!
Быстрое шарканье шлепанцев возвестило о том, что братец наелся, и его красная и помятая физиономия появилась в коридоре.
 - Ну, пока, пошла я, мам, дверь за мной закрой! - второпях прощалась, пряча глаза, дочь с матерью, не успев   даже заметить у той маленькую, нависшую на реснице слезинку.